Вязь крови рёбер рубина на рукавах

С тех самых пор в ущелье не мечется ветер и листва не шумит утомлённая — только солнце тяжко вздыхает, над горами низко склоняясь. Путник, эхо дыхания хранителя бежит за тобой, по пятам незаметно ступая и в упоении с ветром резвясь. Слушайся, путник его, и, покуда будешь чрез Цюнци проходить, будет оно тебе проводник, если услышать сумеешь его. Некогда чудовище здесь обитало, на козни и зло человечеству не скупилось ни дня. Но победил его заклинатель, Вэнь Мао, народом прославленный, и жестокие цепи кошмара да страха разрублены были. Множество лет и тревог минуло с тех пор, но тропа не знала забот: и купцы, и те, кто с Ядром Золотым, ходили по ней, а ветер ласково за ними бежал. Но несчастье другое постигло Цюнци: стали на ней людей с орнаментом солнца убивать чудища страшные, что на человека похожими считали себя; золотым лоском одежд своих возгордились, луки богатые надменно неся за спиной. Кровь горы пили и плакали горько: человек человека против, жизнь его себе забирает, и нет меж ними согласия. Крики (теперь уже) мёртвых и стоны по скалам скользят, вырваться жаждут, воскреснуть, но отвечает им эхо одно, а потом — тишина, улыбаясь, убивает могильная, мечом человека в живот проникая. Был, однако, средь потускневшего золота тот, кто в сердце храбрость и мудрость носил. Ошибок на пути своём совершил он немало, но было сердце его открыто и честно — но вырвали... вырвали его на злосчастной тропе! Молодым он погиб, совсем молодым, покинул супругу и сына, вместе с ним и надежда истлела жены — и от меча милого друга вскоре почила она. Завяли и лотосы, пальцев его касания помнящие. И пронеслась тогда по миру молва: у Цюнци, у этой жестокой тропы, есть теперь покровитель. Покровитель справедливый, суровый. Мирного странника зарезать задумаешь — сплюнет гора с головой твоей рядом камень большой и тяжёлый. Жертвой своей купца изберёшь одинокого — подскользнёшься — и прямо с утёса. Будешь лететь и нечестивость свою проклинать, пока ветер от справедливости не без упоения пляшет. А коли зла никому не несёшь — будет шагать он рядом с тобой. Дыхание его ветер донесёт до тебя, тебе он подскажет, как пройти без преград. Оступишься — он подхватит тебя и в темноте упасть никуда не позволит. С тобой ненавязчив он будет, с ним идти не захочешь — он оставит тебя: только будь осторожен и вперёд при каждом шаге смотри. Увидеть его не дано. Скрывает теперь образ он свой. Но шёпот его дыханием ветра разносится. И шаги мерные рядом с тобой, но чуть впереди, о путник, звучат. А коли с ребёнком ты спящим будешь идти, хранителя не услышишь и вовсе. Шептать он больше не будет, и звук шагов своих с лёгким ветром сравняет, и дитя не потревожит твоё. Но рядом будет всегда. Коли, путник, в ущелье зайдёшь, а ветер будет выть в отдаленье — не бойся, иди. Это хранитель сожалеет о прошлом и о судьбе супруги своей горько скорбит. Сердце его страданий полно, и о жене, и о покинутом против воли родителей сыне. Но в помощи пройти по тропе он тебе не откажет, за тобой приглядит, только, путник, коль душа твоя светлая, заплати ты хранителю — не монетами и даже не слитками. Попроси хранителя дорогу тебе показать — к поляне, что за камнями в углублении скрыта. Там же есть водоём небольшой. Высади лотосы в нём, а рядом — пионов маленький куст. В тот миг ветер завоет сильней и сразу же стихнет. А благодарный хранитель милость твою вовек не забудет.