***
Свернувший в уж совсем глухой переулок Хорс с маху проскочил добрую треть хрустальной лестницы к Горнему Престолу. Благо, низкие, полные ледяной сырости облака скрадывали высоту. Да и времени на рассуждения о том, чего он может или не может, достоин или не достоин, не оставалось. Но вот облака кончились. А дальше все по тому же классику: Все осветилось. Метели как не бывало. Снег загорелся широким серебряным полем и весь обсыпался хрустальными звездами. Чудно блещет месяц! Мечник даже притормозил проверить, не затаился ли за месяцем кто рогатый. Зря: на обратной стороне луны оказалось чисто, а вот дрожь в коленях, как и прочие признаки морской болезни, обнаружились. Как-то некстати вспомнились продаваемые из-под полы на адской толкучке крамольные картинки: тощенький старикашка с всклокоченной бородой пинками и кулаками сгоняет вниз по этой самой лестнице котящегося кубарем Сатану. С гораздо меньшей скоростью, но мечник все же добрался до конца прозрачной лестницы. – Под небом голубым есть город золотой… – раздалось за спиной. Для того, чей путь не столько славить свет, сколько сражаться с тьмой, пел Георгий вполне прилично. – А в городе том сад, все травы да цветы… – без всякой мелодии констатировал увиденное Хорс. – А зоопарк где? Впрочем «вол, исполненный очей» – рыжий годовалый теленок с огромными, печальными маслининами глаз уже требовательно тыкался мордой в ладонь Георгия. Ангел протянул разломленную пополам буханку «семи злаков», неготовый к такому повороту событий мечник почесал вымогателя за ухом. – Мы не торопимся? Я так понял дело к войне… – Здесь нет времени. Хотя, ты прав, тебя ждут. Только, фонарь-то потуши, что ли… Неловко скинув рабочую каску прямо на траву, он, как и был – в кирзачах и спецовке, шагнул под сень чертога: сотня скрывающихся в заоблачной выси ажурных колонн образовывала открытый теплым, полным садовых ароматов ветрам зал. Залитый несказанным, всепроникающим сиянием трон стоял с широкого края овального стола для совещаний. Струящееся сияние не слепило, но и рассмотреть того, кто на троне не позволяло. «Похоже?» «Да, Лорд. Только кресло раз в пять побольше будет». «В пять?! Так сидеть же неудобно!» Действительно, это залитое светом пространство походило на тронный зал владыки Преисподней. Как породистый арабский скакун на заезженного колхозного мерина. Но что-то общее, определенно, есть. Только ажурная легкость подменена там на пошлость многотонной позолоты, а свежей распахнутости навстречу воздуху и свету в Преисподней и быть не могло. «Оба зала проектировал один и тот же автор». «И вы оставили построенное тем, кого изгнали отсюда?!» «Сатану никто не изгонял. Сам ушел. Точнее – не вернулся. Рожденная Светом материальная Вселенная расширяется, выдавливая хаос дальше и дальше. Но чтобы он не прорвался в мир, сверху человеческую явь прикрывает четвертое измерение Рая. Чтобы Хаос не прорвался изнури, Сатана отправился разворачивать четвертое измерение в исподней сфере земного мира. Работал, естественно, автономно. А потом объявил о своей независимости. Вот и все. Никаких скандалов и гордо удаляющегося под градом молний чернокрылого творца – версия 2.0». «Но ты же знал, что его наверняка гордыня обуяет?» «Знал. И дал ему шанс одолеть ее». «И если бы он справился?» «Бывало и так. Например, на третьей планете Гаммы Кассиопеи. Там Преисподняя – это суровый, лишенный комфорта, и полный опасностей мир, где юные ангелы учатся любить, несмотря ни на что, а слабые души исправляют то, что напортачили в жизни». «Прямо комсомольско-зековский БАМ». «Пожалуй. И дело у них не менее грандиозное: прикрывать свой мир от прорывов хаоса». «А наши незалежные про это и думать забыли… Проблема в этом?» «Да. Прорыв начинается в районе кислотной пустыни». «Славное местечко, как на грех. Хаос угрожает миру?» «Первичный хаос – скорее всего, нет. А вот хаотичный поток «тунисских» беженцев из разрушенной Преисподней – да» «Роки в курсе?» «Едва ли. Ему сейчас не до этого. Вчера ночью против него совершен переворот». «Вояки свалили денежного мешка?» «Сперва мутить начало его же окружение. Мол, Управление Злом мало вмешивается в мировой финансовый кризис, а Ах-Пуч с головорезами потом подключились. На волне всеобщего недовольства, так сказать». «Американской скелетине теперь, надо думать, тоже не до прорыва… Значит, мне идти вниз?» «Да». «Когда?» «Обсудим». Хорс изумленно огляделся. Оказывается, он успел усесться за стол напротив трона. Рядом сидел Сын Человеческий с узнаваемым по миллионам распятий лицом. Сейчас оно было сосредоточенным, даже тревожным. Видимо они оба вели каждый свой разговор с Господом. Теперь обменивались мнением между собой. – Просто долго и автономно работать в Преисподней можем ты и я. – Извини, господи Иисусе, но твой визит наверняка воспримут как акт агрессии, – покачал головой Хорс. – Хотя, показать серьезность наших намерений, может, и стоит. Уж кто-кто, а Ах-Пуч-то помнит, чем оно кончается. Еще бы! Хотя, своими глазами Хорс этого не видел. Весной 33-го года от РХ он отправился в Гиперборею разбираться с некачественным светом болотных огоньков в Муромских трясинах. Поехал из-за насквозь лживого доноса, скрипя зубами от злости. Ибо вся мало-мальски приличная адская публика тусовалась в те дни поближе к Голгофе, дабы лично лицезреть торжество мрака над светом. И ведь дождались… В миг, когда душа умершего на кресте спускалась в ад, ликовала вся Преисподняя. Еще бы! Такая бессмертная сущность прямо в руки, и никаких протестов Света против приоритета первородного греха над личной добродетелью. Ликовали, правда, недолго. Потому как за три дня до воскресенья Спаситель увел из Преисподней тысячи и тысячи душ. Причем не только из Геенны, но и прямо из карбонусов. Тот же Ах-Пуч потерял две трети силы. А вот прежде весьма средненький карбонус не попавшего под эту раздачу Хорса разом привел своего обладателя в первую сотню тьмы. – … Силу внизу будешь получать отсюда. Отвлекшийся, было, Хорс удивленно уставился на легший перед ним амулет тьмы. – Души добровольцев для карбонуса я подобрал. – Души для карбонуса сам добуду, – отрезал мечник. Свет достаточно адекватен для понимания опасности жалеть кнута для лошадей, когда за санями гонятся волки. Так что выжимать силы из карбонуса в кислотной пустыне он будет по полной. Но рефлексия в понимании Света – это размышление не о том, что уже сделано, а о том, что собираешься сделать. Вот мечник и счел, что эксплуатировать тех, кому потом он сможет открыть путь из преисподней будет справедливее. – Для этого надо будет драться едва ли не с самим Ах-Пучем... Это не слишком усложняет задачу? «Именно с Ах-Пучем и надо будет драться» – на сей раз Всевышний обратился к Сыну и гостю сразу. – Да, Лорд. Я должен его убить? Это выполнимо, но… – Но у добрых людей возникнут нехорошие ассоциации с криминальной хроникой: «Вчера в центре Преисподней было совершено покушение на главу Управления Злом. Почерк исполнителя заставляет говорить о заказном характере преступления. Заказчик неизвестен, но нити ведут на самый верх Горнего престола» – Иисус состроил простовато – прекраснодушную физиономию а-ля булгаковский Иешуа, но тут же стал великим и грозным Спасом. – Нет, его надо склонить к содействию. Потому что одному закрыть прорыв хаоса нереально. Нужно как минимум трое, но остальные твои земляки пребывают со Светом достаточно давно, чтобы потерять способность пользоваться карбонусом… – Допустим, еду в управление с официальным визитом, провоцирую скелета на бой, во время которого позволяю ему одержать верх. Тут появляется одна из Ваших ипостасей и требует объяснений и компенсаций принесенного вреда? – Что-то вроде того, но при этом твой статус первого мечника должен остаться незыблемым. – Да плевать мне на этот статус. – Неправда. Во-первых, после того, как Акела промахнется на охоте, твой поход по пустыне рискует превратиться в сплошной поединок с осмелевшими конкурентами. А это, действительно, слишком усложняет задачу. Во-вторых, честолюбие еще довольно долго будет помогать твоей службе Свету. – Разве гордыня не грех? – Да, когда она мешает любить других сильнее, чем себя. Но это – не твой случай. Тебе она помогает забыть о потерянных на пути к Свету власти, силе, свободе. И еще, искусственная полоса препятствий нужна новобранцам. На настоящем же поле боя дополнительные препятствия своим не создают. «Кроме того, ты – единственный из моих чад, кого в преисподней официально признают лучшим. И это льстит уже мне»… ….Георгий ждал у подножия лестницы, прислонившись к глухой стене старого, купеческой Москвы, особняка. Был не к празднику мрачен. Ну не любил он полушпионских комбинаций, особенно тех, где рисковать предстояло другим. – Держи, тут все, что надо в дорогу. Артефакт для закрытия прорыва тебе передадут на месте. Мечник кивнул, вскидывая на плечо дорожную сумку. – Неловко оно как-то. Ты осторожнее там... – Крылья расправь, – успокаивающее улыбнулся в ответ Хорс. Ангел шагнул от стены. Резким хлопком развернулись белоснежные крылья. Ловкое неуловимое движение, и мечник держит в руке сразу три свежевыдранных пера. – Чтоб фигней не страдал, к утру занятие подгоню. Тебе кого-то конкретного на дуэль вызвать или кто под руку подвернется? – Дурак. – Сам знаю, – беззаботно отозвался шагнувший в портал мечник. Словно в прорубь провалился. От обрушившейся на него агрессивной тьмы перехватило дух, Отвык. А вот охранные руны Управления Злом его узнали и впустили. Правда, не в самом тронном зале, а в конце ведущей к нему анфилады. Праздного народу в залах толкалось изрядно, но чтобы проложить дорогу сквозь толпу хватило взгляда. Правда далеко идти и не пришлось расступившаяся, было, толпа вежливо, с соблюдением безопасной дистанции, но плотно сомкнула круг. «Хорс… Князь-изменник… вернулся…» шелестело потревоженной ветром осенней листвой вокруг. Но вот толпа смолкла, выплюнув напоследок своего нового вождя в центральный круг. Хорс просто ждал. Все правильно. Никаких провокаций не надо. Ах-Пуч найдет повод для схватки сам. У него просто нет иного выбора. Приведшая его на вершину власти толпа желала знать, ее избранник – лучший! Или он не тот, кого желают видеть вождем. Демократия волчьей стаи свободы не предполагает. Новый властелин Преисподней лишних иллюзий оказался лишен, отчего повода для драки искать не удосужился, а просто выхватил обсидиановый кинжал. Ритуальный нож против двуручного меча – не оружие, да и техника латиноамериканца оставляла желать лучшего. Так что Хорсу потребовалось все его мастерство, чтобы продержаться на равных хотя бы пару минут и не прирезать соперника гораздо раньше. Но вот дистанция разорвана, и спрятавшийся за спинами телохранителей Ах-Пуч отдал команду «фас» всей своре. Толпа рванула в атаку дружно, но бестолково: воинственно ревя, неся потери и мешая друг другу. Оставалось только констатировать, что уровень боевой выучки придворных щеголей в последние годы резко упал. Впрочем, в задних рядах уже замелькали рожи профессионалов. Эти вперед не торопились. Ждали, когда лишенный света кандид незваного гостя перестанет снабжать своего владельца силой. Ждали несуетно и терпеливо. Хорс же расчистил вокруг себе чистое пространство радиусом рука плюс меч и впервые нарушил молчание, убирая клинок. – Может, теперь поговорим? – Взять его! – голос Ах-Пуча едва не сорвался на визг. Впрочем, дрожал ли он от страха или азартного перевозбуждения, Бог весть. Так и не доставший оружие Хорс исчез за спинами осмелевшей челяди. – Господи Иисусе, пора! Пришибут же! Георгий взволнованно завозился на месте, не отрывая телепатического взгляда от происходящего во дворце Управления Злом. «Не обижай его недоверием. Оттуда виднее, когда пора». Тем временем охрана подвела не то, что связанного, буквально обмотанного цепями Хорса к своему господину. Ах-Пуч демонстративно поигрывал кинжалом. Закованный мечник устало улыбнулся. – Вот зараза. Что ни драка, обязательно нос сломают. Ладно, был бы шнобель, на полметра торчащий, так ведь нет… – Зря лыбишься, потому как жить тебе осталось столько, сколько ты сможешь это делать с вырванным сердцем, – деловито сообщил слегка уязвленный Ах-Пуч. – Чего молчишь: молишься что ли? Не слышу? – Если ты настаиваешь… Хорс пожал плечами, и над залом владыки Преисподней с артикуляцией теледиктора и четкостью военной присяги разнеслось: - Отче наш, иже еси на небеси да светится имя Твое, да придет царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли… Пол ушел из-под ног, а свод расколот, словно молнией. Но вспышка не погасла, а застыла лучом нестерпимого во мраке Преисподней света. Толпа шарахнулась в стороны. Ее предводитель отступил на пару шагов. Оказавшийся внутри луча Хорс остался неподвижным. Только вмиг проржавевшие цепи осыпались трухой. – Это гнусная провокация, – чуть излишне торопливо сообщил свету новый вождь тьмы. Вслух ему не ответили, но разговор состоялся. Причем, без свидетелей. Точнее, свидетеля, потому что никем не замеченный Хорс тихо телепортировал в свои бывшие покои князя тьмы. Просторная, без окон и почти без мебели комната сера от толстого слоя пыли и сиротлива от беспорядочно валявшихся вещей. Впрочем, не только десятилетнее отсутствие хозяина тому виной. В годы, когда мечник останавливался здесь регулярно, пыли было не сильно меньше, а порядка – не больше. И в этом седьмой князь тьмы исключением не был. Роскошь и величие демонов – для внешнего пользования. Это орудие соблазна и развращения, ложные цели для слабых. Самой же тьме ни ценностью, ни целью они не служили никогда. Ну, разве слегка коллег подразнить. Цель же и высшая ценность – только вечная сила человеческих душ. Сила отнятая, украденная, выманенная обманом, только она позволяет стать первым, независимым, и как можно дольше не вспоминать о том, что и у самой глубокой пропасти обязательно будет дно. Остальное – мишура. Поэтому в личных покоях даже князьям тьмы хватает топчана без матраца, а о затеянном, было, лет триста назад ремонте напоминает только ведро засохшей краски в углу. Аккуратно, чтобы не потревожить вековую пыль, Хорс улегся на топчан, натянув на себя валявшийся возле плащ. И правда, перед походом в кислотную пустыню телу следует отдохнуть. Только сперва мечник незаметно запустил руку в щель между стеной и топчаном. Цел тайник! Шуровавшие здесь после его ухода к Свету мародеры поживились только кое-чем из оружия. Искать же заначку с душами прямо здесь фантазии не хватило. Вот и добро. Содержимое мутного аптекарского пузырька мягко заструилось в жадно распахнутый карбонус. Хорсу показалось, будто из-под раскрытой крышки донеслось еле уловимое, но до спазмов в горле печальное многоголосое пение… На такое он обращал внимание впервые. А вот знакомого неутолимо-голодного, до потери воли и рассудка алчного кипения мрака собственной сущности внутри не было совсем. Оказывается, чтобы окончательно почувствовать себя частью Света, надо опуститься во мрак. Хорс улыбнулся собственному мутному отражению в обломке серебряного зеркала для бритья: «Что, светлый, карбонусом-то воспользоваться сумеешь?» Спросил просто так, без внутреннего страха и тревоги, ибо он Ему верил. Еще не так безоглядно, как малыш верит матери, но верил. «Хорошо выглядишь, Рыжий. Свежие фрукты в изобилии сразу чувствуются». В зеркале появилось еще одна фигура. Рыжеволосая и по обыкновению обнаженная ведьма Гела уютно уселась в глубине отражения. Репутация у дамы полумрака, завсегдатай балов и просто пъянок была, прямо скажем – сомнительная. Но только не для мечника Хорса: он-то не сомневался, а раз пять проводил с Воландовой подружкой полные разнузданной страсти ночи. «Мне можно войти?» – ведьма призывно повела бедрами, а ярко очерченные губы потянулись к отражению Хорса в капризном поцелуе. «Я нынче не кредитоспособен» – пожал плечами тот. «Врешь, дурень кругломордый» – обиженно прошипела ведьма и исчезла с неторопливо-грациозной, но холодной, змеиной красотой. В зеркале осталась одна и вправду круглая физиономия хозяина. Попробовал скорчить себе рожу позлобней. Получилось не ахти. А без исчезнувших в последние годы спеси и агрессии лицо стало и правда простоватым. Классический бригадир ремонтников «Водоканала», которого разве что узбеки – гастарбайтеры боятся. На людях это не так заметно, а у представителей потусторони Свет и Тьма непременно оставляют свой след на лице. На стене засветилась руна доступа. К чести Ах-Пуча ждать себя слишком долго он не заставил. Пока по Преисподней взрывной волной разносился слух о том, как прозорливо новый вождь распознал коварную провокацию и отразил нападение самого… страшно и сказать Кого, сам скромный герой-спаситель Тьмы торопился избавиться от свидетеля того, что легло в основу рождающейся легенды. Поэтому требуемое количество действительно светлых душ нашлось без промедления. И руки у несущего поднос Ах-Пуча от жадности не тряслись. Почти. Хорс на глаз оценил содержимое пузатого глиняного сосуда, запечатанного сургучом официального стратегического резерва сил тьмы. По-своему расценивший взгляд мечника демон оскалил тонкогубый рот, от чего его обтянутое сухой, будто пергаментная бумага, кожей, лицо еще больше походило на череп Веселого Роджера. – Вернешься из пустыни, будем драться за титул первого князя! – Всенепременно, – покладисто, чтоб не нарваться на, действительно, ко многому обязывающую клятву, кивнул Хорс. Менять начальников Управления Злом – дело хлопотное, но бессмысленное. Света от этого в мире больше не становится, а жить в эпоху не великих, но частых перемен – удовольствие на любителя. – Проводники ждут тебя у нижних ворот, – поторопился откланяться Ах-Пуч. – Весьма признателен. Хорс подхватил дорожную сумку, накинув найденный плащ поверх оранжево-синей водоканальской спецовки, озорства ради, включил фонарь на каске и шагнул к нижним воротам. Как и большинство дорог в Преисподней эта улица начиналась ниоткуда и уходила в никуда. Просто бонзам тьмы захотелось иметь отрезок на пути к охотничьим угодьям, на котором на них могла поглазеть и позавидовать темень поменьше. Обычно, помпезные кортежи шествовали к колоссальной, хотя уже тронутой ржавчиной черного метеоритного железа арке с гигантской химерой наверху, и уж за ней телепортировали к месту охоты. Нынче пустая дорога была ровна и широка, под стать ей чисто выметенные тротуары для зрителей. А вот дальше смотреть не на что. Справа за вросшим в землю, но все еще высоким и крепким забором кипела вечная вавилонская стройка. Тысячи душ тех, кто отдавал всего себя созданию планов всенародного счастья и всеобщего спасения, но не находил времени подать руку одному упавшему и накормить одного голодного, посменно извлекались из Геенны, чтобы разрушив возведенное трудом предыдущих бригад, начать сооружать нечто столь же великое и никчемное. Слева тянулись уныло – однообразные стены без окон. Воздух неподвижен и, не то, чтобы уж очень смраден, но затхл, как в давно непроветриваемой комнате. – Хорс? Мечника окликнули. Но вокруг никого. Только у стены нескончаемого склада блеснуло нечто слишком яркое для здешней серости. Бессмертной сущности такой силы здесь не место. Хорс торопливо шагнул навстречу. Тем временем искра духа потеряла четкость очертаний, расплылась облаком, обернувшимся полупрозрачной невесомой девичьей фигурой. – Здравствуйте, меня зовут Натка. Идемте. Амулет Мифического Пластыря готов. Только он тяжелый, мне не донести. Девушка смущенно подняла на Хорса виноватый взгляд и шмыгнула в переулок столь узкий, что Хорсу жало в плечах. Пара непредсказуемых поворотов, и они в крохотном дворе – колодце из глухих, покрытых плесенью стен. – Это ведьмина артель. Никогда не приходилось обращаться? Здесь души упокоенных чернокнижниц готовят артефакты на заказ. – А ты что тут делаешь? – Тоже, что и все. Даже лучше. Меня и в Геенну почти не отсылают, потому что заказчики недовольны. Не веришь? Хочешь «Библию Дьявола» наизусть расскажу. - Так ты специально сюда спустилась? – мечник ошалело прислонился к мокрой стене в самом сердце мира, в который добровольно не приходят! – Ну, да. – Но почему? Твое место не здесь, – Хорс холодел от несправедливости увиденного. – Я сама захотела. Так получилось, что при жизни я неплохо знала тексты «Демонологии» и «Библии Дьявола», но, по присущему мне тогда атеизму, не пустила в душу и капли из прочитанного. Просто компания выпускников военно-медицинской академии и я – студентка истфака ЛГУ упражнялись в латыни на старых колдовских фолиантах, пара из которых оказалась настоящими... Только осознала я это гораздо позже. Конечно, теперь-то я понимаю, хорошо это кончиться не могло. Не демоны, так НКВД заинтересовались бы. Но война уберегла. В декабре 41-го я бросила в буржуйку том «Библии Дьявола», и он вспыхнул… Я и подумать не могла раньше, что пламя способно не давать, а поглощать тепло и свет. У меня словно глаза открылись. – И это… все? – Да. С врожденным пороком сердца и иждивенческой карточкой шансов у меня, в общем, не было. Я ничего не могла дать своему сражающемуся городу, даже покинуть его, заняв место раненого бойца или ребенка, права не имела. А значит, не должна была отнимать хлеб у тех, кто в силах сражаться. И я стала отдавать свою норму соседке. – Брала? – в осипшем голосе мечника лязгнул металл. – Брала. У нее двое детей вечно одни, она на разборе завалов после бомбежек работала. – И?... – Ровно за два года до снятия блокады. Третья братская могила на Пискаревке. Слева от главного монумента. Меня сперва не хотели сюда пускать. Но я убедила главного по обороне, Михаила, кажется, что лучшей легенды не придумать: считай чернокнижница и почти самоубийца. – Что же ты тут делаешь? – Смотрю, слушаю. Тут клиенты знаете, какие бывают. Жуть! Вот вам снаряжение приготовила. – А передаешь как? – Просто обращаюсь к Богу, и все. – Молишься? – Наверное. Я точно не знаю, как это делается… Вот, ваше снаряжение. Мифический пластырь в защитном шаре. Это – инструкция. И вот еще защитный амулет. У нас был большой заказ, я и сэкономила на лишний. Возьмите. – А заметят? Не боишься? – Что заметят, не боюсь. Все равно не поймут. Они же, как римские юристы, ищут, кому выгодно. А если без выгоды, просто делать то, чего не делать не можешь, потому что так надо, даже если это страшно и противно… Казалось бы, это так просто, а не видят! – Так уж и не страшно? – впервые улыбнулся Натке Хорс. – Как не страшно… Я карбонуса боюсь. В нем, говорят, воля совсем отключается, и молитв из него не слышно. – Слышно, когда он открыт. Только и этого здесь изо всех сил стараются не замечать. – Правда? – Сам слышал. Слушай, ты…. Ты какие цветы любишь? – Цветы? Черемуху. Белую… Ну, я пойду? До свидания. – Спасибо тебе. И обязательно до свидания! Мечник убрал в сумку переданные ему вещи и зашагал к выходу из ведьминого закоулка.Часть 4 Ночь перед Рождеством Перезагрузка Глава 1
26 сентября 2020 г. в 15:06
6 января 2012 Москва
«Последний день перед Рождеством прошел. Зимняя, ясная ночь наступила. Глянули звезды. Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру, чтобы всем было весело колядовать и славить Христа. Морозило сильнее, чем с утра; но зато так было тихо, что скрып мороза под сапогом слышался за полверсты …»
Эх, Гоголь, Гоголь! Гад, ты, Гоголь! Какая зимняя ясная ночь?! Какой скрип мороза?!! Промозглый дождик – полуснег и жидкое всепроникающее месиво под ногами. Да и в ботинках тоже.
Протестуя против этого вопиющего нарушения их (ног, то есть) гражданского права на сухую удобную обувь, задние Венины конечности напрочь отказались нести своего хозяина домой. И не много, вроде, выпили… Говорят же умные люди: «Вино на пиво – это диво, а пиво на вино – г…но». Мало того, силы оставили запоздалого прохожего хоть и в сотне метрах от дома, да куда как неудачно: по узкому безлюдному закоулку бодро бежал зловонный ручеек, пропитавший своим ароматом даже с виду чистые сугробы у стен.
Двое рабочих «Водоканала» склонились над открытым люком. Один светил фонарем, опасливо заглядывая внутрь, второй замер с ломом в руках.
– Ну, что там? – то и дело кричал кому-то первый.
Наконец, из люка показалась голова третьего.
В храме неподалеку ударил колокол. «Jingle bells, jingle bells, jingle all the way!» – словно вторя ему, залился телефон старшего из рабочих, того, что вылез из люка.
– Алле. Добрый вечер. Полночь уже? Тогда с днем рождения вас, босс! Да ну и что, что уже поздравляли? Эка невидаль – в дате собственного рождения запутаться! Знал я человечка, так его собственный папаша аж в следующем месяце зарегистрировал, чтоб, значит, в армию призывом позже пошел. Смысл? А это вы уж у его папаши – упокойника поинтересуйтесь… У нас все в норме. Некое непарнокопытное банальной сухой шпаклевки в канализацию засыпало, а вот замаскировало свою подлянку затейливо, прямо-таки творчески. А парни молодые – засор сразу не заметили.
– Сам осел! – под боком у прислонившегося к стене Вени кто-то зашевелился. – Три громилы на одного маленького, справились, да?! И быстрей докладывать! Давай, давай! Ах-Пуч вам еще покажет!
Веня испуганно опустил взгляд. Белочка являлась ему впервые, зато в классическом образе бутылочно-зеленого чертика.
– Это ты что ли канализацию забил?
– Ага! – радостно сообщил черт, шустро вскарабкиваясь по штанине. – Вот повалил бы народец из храма с мыслишками о высоком, да светлом, а тут под ногами сплошное г…. Куда б то светлое подевалось!
Последнее было сообщено уже из-за пазухи, где новоприобретенный деллериум тремер устраивался всерьез и надолго.
– Но-но! Тихо там. Не щекотись, – как можно строже цыкнул на него Веня.
– Я не щекотюсь, я угнездиваюсь. И вообще, пошли скорее отсюда, пока не заметили.
Веня послушно поднялся. Благо, появление глюка ослабило давление алкоголя на ноги.
А старший сантехник продолжал разговаривать по телефону. Точнее, теперь он слушал, и лицо его на глазах меняло расслабленную разгильдяестость на собранную серьезность.
– Все. Понял. Сейчас буду.
Сзади под тяжестью сапог захлюпали лужи. За ними гонится? Нет, мимо проскочил. Только глянул как-то подозрительно. Но вот уж свернул в соседний переулок. За пазухой выдохнули с явным облегчением.