Иначе

Они познакомились в художественном училище. Андрей пришёл туда по призванию, а Мишка с подачи отца и от непонимания, куда ему ещё деваться. — Ну какой военный, ей-богу, Миша! — говорил Мишкин отец. — Занимайся любовью, а не войной! Тебе только шестнадцать, пробуй, сын, а не пытайся быть похожим на своего старика. Миша послушался. Он вообще очень любил отца и свою семью. Он бы, наверное, и не съехал от них ещё долго — а зачем? Родители на все его безумные идеи и выкрутасы смотрели снисходительно и сквозь пальцы. На попытки писать музыку, например. В училище Миша скучал. А потом познакомился с Андреем. И тогда понял, что отец был прав: заниматься любовью куда приятнее, чем... да чем угодно остальным. Кроме, может, музыки — музыкой оказалось тоже приятно заниматься. Особенно, когда у тебя есть тот, кто пишет тексты (а в перерывах стаскивает с тебя штаны, совершенно крышесносно ухмыляясь). Андрей с Мишкой недолго соображали, что к чему: ты со мной, я с тобой — если надо причину, то это причина. А когда сообразили, Миха сразу нашёл им старую, почти непригодную для жизни, зато огромную квартиру и на следующий же день съехал от любимых родителей. — Да отлепится... — сказал он им, мучительно вспоминая какую-то пыльную цитату. — Да прилепится... Или чё там? И будут двое одна плоть, короче! Родители посмеялись: Андрей им нравился. В новой квартире грели воду в кастрюльках на плите, чтоб помыться; подолгу занимались сексом на старой кровати, не боясь потревожить соседей (потому что их нет) или просто полночи хихикали под тяжёлым ватным одеялом. Приглашали толпы гостей — знакомых и не очень, пили пиво или что покрепче и увлечённо придумывали свою музыку, влюбляясь в то, что у них получается. А потом Мишка встретил Анфису. Познакомил её с Андреем, мучительно стесняясь и заранее пугаясь его реакции. Но Андрей его понял — они ведь всё обсудили ещё с самого начала, решили, что никто из них не будет против, если подобное случится. — Ну окей, чё, — сказал Андрей. — Приятно познакомиться. Скоро Анфиса переехала к ним. Горшок уже подсел на наркоту к тому времени и всё время обещал Андрею, что завяжет, и даже пытался, много раз пытался, но срывался и начинал снова. Анфиса тоже торчала, поэтому Мишкины шансы бросить рухнули примерно к минусовой отметке. Андрей ругался с ним, просил, уговаривал, угрожал и снова ругался. Разнимал их с Анфиской драки, вытаскивал из мутных историй и компаний и опять просил, уговаривал, ругался... Однажды Мишка собрался и ушёл, сказал, что ненадолго. Андрей знал, что он идёт за дозой и беспомощно злился, глядя в кухонное окно. На кухню вошла Анфиса. — Где Миша? — спросила. — Разве я сторож мужу твоему? — раздражённо бросил ей Андрей, быстро собрался, схватил куртку и выбежал из квартиры. Андрей проклинал потом себя: не понял, не разглядел, что ей плохо. Но это Мишку он всегда видел насквозь, чувствовал лучше, чем себя. Потому что Мишка был его. А Фиса была Мишкина. У Андрея с Анфисой были, конечно, хорошие моменты и общие занятия тоже были. Например, посиделки за чаем на обшарпанной кухне или любимые шуточки, вроде «господин назначил меня любимой женой», когда один из них выползал из Мишиной постели. И Анфисина дочка, да. Не от Мишки, но неуловимо похожая на Мишку. Андрей так и сказал Анфиске, как только впервые увидел Ксюшу. — Это хорошо, — ответила Фиса. — Лучше, чем если бы она была похожа на своего папашу-мудака. Ксюша оказалась серьёзным пупсом. В свои пять лет вовсю читала, писала и даже решала задачки. — Какой талантливый ребёнок! — умилялась Мишкина мама, всю жизнь проработавшая в детском саду. — А что это у тебя тут такое интересное? — идиотским голосом спросил Мишка, впервые увидев, как Ксеня вычитает числа. — Это математика, балда! — ответила девчонка и вместе с тетрадкой отсела от «балды» подальше. С тех пор Андрей Ксеню зауважал, а Мишка — тот даже стал немного побаиваться. А ещё Андрей её кормил и укладывал спать, когда мать не в состоянии была о ней позаботиться. Хоть они и не собирались с Мишкой ухаживать за ребёнком, но что Андрею оставалось делать? В один из редких просветов, видимо, осознав, в какую бездну катится, Анфиса попросила Мишку жениться на ней официально и удочерить Ксюшу. — У неё должен быть ещё кто-то, кроме меня, Миша. В тот вечер Фиса подсела к Андрею за стол, на котором он разложил свои рисунки. — Не хочу, чтобы ты думал, что я делаю это назло тебе, что хочу вот так показать, кто из нас с тобой важнее для Миши, — сказала она. — Я просто забочусь о дочери. Ты сам знаешь, в кого я превратилась, Андрей. Я обязана о ней позаботиться. Она подтянула рукава, пряча исколотые вены. Как будто Андрей не видел их много раз. Он сложил рисунки в аккуратную стопку. — Я понимаю, Фиса, и не злюсь. Документы к любви не имеют отношения. Только неужели у тебя нет больше никого, кто мог бы, ну... взять Ксеню, если что? Миха ведь тоже... сама знаешь. Какой из него родитель? — Все отвернулись от нас с Ксеней. У нас остался только Мишка... и ты. — Тебе не о смерти нужно думать, а лечиться. И Мишке тоже. Пожалуйста, Фиса. Она кивнула: — Я попробую, Андрюш. Они оба знали, что это неправда. Мишка с Анфисой успели оформить документы на Ксюшу незадолго до того злополучного дня, когда Миха ушёл за дозой, а Андрей, разозлившись на него и себя, отправился ночевать к родителям. Анфиса умерла, лёжа в ванне. Не выдержало сердце, сказали врачи. Андрей вернулся лишь на следующий день; Мишка явился следом. Тогда они и нашли её. А Ксюша почти сутки провела одна в пустой квартире, зная, что мама заперлась в ванной и почему-то не открывает дверь. Потом был ад. Был детский дом для Ксюши и суд, на котором Андрей и Миша доказывали, таская свидетелей, что они семья, и что Андрей сможет позаботиться о Мишиной дочери, потому что органы опеки заявили о намерении лишить приёмного отца-наркомана родительских прав. С условием принудительного лечения для Миши суд разрешил Андрею оформить опеку, и он унёс Ксеню домой прямо из зала суда. Она обнимала его за шею, щекоча тёмными кудрями, а он прижимал дочь к себе, чувствуя, что теперь никогда её не отпустит. Когда измученный и тощий, но всё-таки живой и почти здоровый Мишка вышел из больницы, они тихо расписались с Андреем в ближайшем загсе.