Иначе

Осень закончилась, ушёл в прошлое старый год, мигнув на прощание разноцветными огнями фонариков, а следом и середина зимы. * С самого утра снег сыпал не переставая. Ксюша прибежала домой встревоженная и едва ли не с ног до головы покрытая слоем влажных, пухлых снежных хлопьев, которые, казалось, таяли исключительно из-за её волнения, и с порога сообщила, что Митю положили в больницу. — Нам надо съездить туда, папы. Вроде бы у него ничего серьёзного, но всё равно это жуть, па. На следующий день они поехали. Огромный больничный комплекс блестел стёклами корпусов. — Если заблужусь, ищите меня в морге, — сказал Мишка, окидывая взглядом здания. — Ну уж нет, — ответил ему Андрей, — врач сказал: к проктологу — значит, к проктологу! Дима сидел в палате, обложенный со всех сторон книгами и гостинцами. Марины и Аси рядом не оказалось — ушли в буфет. — Пойдём и мы? — предложил Андрей Мише. — Пусть дети пообщаются. Где буфет, Мить? Увлечённый демонстрацией новых книг, Дима кивнул головой в неясном направлении и произнёс нечто вроде «налево, направо, на лифте, на поезде, на самолёте и там ещё за угол завернуть». — Хм, — сказал Андрей. Но Мишка уже вышел из палаты. Больничные коридоры петляли, пересекали друг друга, упирались в лестницы, лифты, кабинеты и тупики. — Мы тут были, — указал Андрей на очередной тупик. — По-моему, нас водит леший. Или домовой. Мих, в больницах живут домовые? — Иди сюда, тут поворот есть, — позвал его Миша. За поворотом оказался длинный крытый переход. — Ты уверен, что буфет аж в другом корпусе? — спросил Андрей. — Давай ещё раз дорогу у кого-нибудь спросим? Мишка хлопнул его по спине: — Идём до конца! Хоть в морг, хоть к проктологу. Конец пути встретил их громкими воплями. Нечто завывало так душераздирающе, словно они застали за работой маньяка-вивисектора. В пустом коридоре молоденькая медсестра держала на руках завёрнутого в пелёнку младенца. Младенец орал. Медсестра выглядела так, как будто скоро заорёт вместе с ним. — Ты был прав, зря мы сюда пошли, — сказал Горшок Андрею на ухо. — Вы кто? Что здесь делаете? — огрызнулась на них медсестра. — Пришли к больному, заблудились, ищем буфет или обратную дорогу, — объяснил Князь, перекрикивая детские вопли. — Вам, может, помощь нужна? Видимо, не в силах больше сдерживаться, медсестра всхлипнула: — Я совсем не понимаю, как обращаться с детьми! Я на практике и вообще в нейрохирургию собираюсь, а не в педиатрию! Пациентов много, в отделении все заняты, следи, говорят, за ребёнком, а с ним даже родители, которые тут с другими детьми лежат, не справляются, вон, по палатам попрятались! Смотрите, что вытворяет! Будто в подтверждение этих слов кулёк в её руках добавил голосу ярости и трагизма и выпутал ручки из пелёнки. На медсестру было жалко смотреть. — Ну... может, мы попробуем? — неуверенно предложил Андрей. — А вы умеете? Миха ткнул мужа в бок, недвусмысленно призывая одуматься, но Андрей уже шагнул к несчастной практикантке. Красное от воплей существо перекочевало в его объятия. — Блядь, как уронить-то страшно! — зашипел Андрей, и Миша придержал колыбельку из его рук своими руками. Младенец орал. — Да ладно, чего ты... — заговорил с ребёнком Мишка. — Вот это мощности, мы оценили с Андрюхой, да? Как тя зовут хоть? Я Миха вот... Он говорил, говорил, пока не перешёл на тихое мурлыканье, а потом вдруг запел, негромко и неразборчиво. И младенец затих — то ли от неожиданности, то ли от усталости, то ли кто его знает, от чего. Затих, а потом уснул. А они всё стояли и держали его. Как выяснилось позже, малыша сразу после рождения должны были забрать приёмные родители, но по какой-то причине отказались. Случай редкий: на усыновление длинные очереди, и если уж люди дождались, значит, для них это действительно важно. С теми, кто были в очереди следующими, связаться не смогли, потому что, не ожидая от судьбы такого внезапного счастья, люди уехали изучать то ли непролазные джунгли, то ли не менее непролазную тайгу. И тут бюрократическая машина усыновления немного зависла и топталась на месте, медленно соображая, как же ей быть. Всю ночь Андрей и Миша провели на кухне. Не спали, разговаривали шёпотом, пили остывший чай. К утру они всё решили. Отвезли Ксюшу в школу и поехали на встречу с зависшей бюрократической машиной. Та оказалась благосклонна к ним. Оставалось самое важное. — Ну как, Ксень? — нервничал Мишка, переминаясь с ноги на ногу возле кроватки со спящим новорождённым. — Он тебе нравится? Ксюша присмотрелась к младенцу. Тот выглядел сердитым и немного жёлтым. Она улыбнулась его крошечному носу и сказала родителям: — Он не обязан мне нравиться, па. Мы не знаем, каким он будет. И если бы он даже родился у вас, мы бы тоже не знали. Дети ведь никогда не бывают такими, какими их представляют, разве нет? — То есть ты против? — расстроился Мишка. — Я не против, пап! Я только хочу сказать, что он страшненький, но, надеюсь, что мы подружимся. Как мы его назовём? Ребёнок сморщился во сне, и, не скрывая своей паники, Андрей вытолкал всех из палаты: — Тихо! Тихо! Он проснётся и заорёт опять! Малыша назвали Сашкой (просто однажды при упоминании этого имени он на секунду перестал вопить), и Балу с Поручиком почему-то долго смеялись. Впереди была возня с документами, но это ничего. Главное, что скоро маленький Сашка переедет в новый дом. * Миха сидел на кровати с гитарой и в растянутых домашних штанах. — Ты ложишься? Или нет ещё? — спросил Андрей, прикрывая за собой дверь спальни и падая лицом в подушку. — Я фот тофьно ловусь. Мишка хмыкнул, убрал гитару, подполз к Андрею и захихикал в затылок: — Эх, Андрюшка, что-то ты слабоват для будущего молодого отца. Половины первого нет, а ты уже «ловусь, ловусь»! Как же ты с малышом будешь? Андрей поднял голову от подушки: — Ты говоришь это так, как будто ты у нас многодетный и сам всех своих детей выносил, родил и воспитал. — А что? — Миха лёг на спину и уставился в потолок. — Я бы мог, наверное. И, ухмыляясь, повернул лицо к Андрею: — Но тогда тебе пришлось бы всех их мне заделать. — М, вот как. — Андрей подвинулся ближе, приподнял бровь, улыбаясь в ответ. — Ну, это я, допустим, могу. — Учти, я был бы очень капризным беременным. — Мишка погладил Андрея кончиками пальцев: плечо, ключицу, вниз по груди. — Посылал бы тебя ночью за пивом, арбузами и солёными огурцами, требовал бы спинку чесать и стены в квартире перекрашивать... — Мишка. — Андрей лениво закинул ногу на мужа, а потом сел ему на бёдра, склонился к животу и поцеловал над пупком. — Мы с тобой знакомы много лет, и все эти годы ты ведёшь себя, как капризный беременный. Он навис над Мишей, уперев руки в матрас, прижался губами к шее, к тому месту, где бьётся пульс, и жарко зашептал: — Поэтому, так и быть, я мог бы заделать тебе парочку младенцев. Миха зашевелился под ним, пытаясь поймать его губы своими, и Андрей добавил напоследок, уже опуская руку к мягкой ткани Мишкиных штанов: — Думаю, ты был бы очень милым беременным. Я бы на такое посмотрел.