Иначе

В один из пасмурных дней конца зимы они принесли младенца в свой дом. Поставили на кровать автолюльку с уснувшим в дороге малышом и втроём сели напротив. — И что теперь? — шёпотом спросила Ксюша. — Что с ним делать, па? — То, что обычно с ними делают, — пожал плечами Миша. — А что с ними делают? — Андрей, что с ними делают? Но Сашка не дал им договорить: открыл глаза — такие бодрые, как будто и не спал вовсе, — сморщился печёным яблоком и завопил. Так началась их новая жизнь. С усталостью, грязными подгузниками, отрыжкой, плачем, суетой и новой, осторожной нежностью к маленькому человеку. * — Иногда я хочу прибить этого младенца. — Миша сидел на лавочке рядом с Асей, дожидаясь Ксюшу из школы, и щурился на мартовское солнце. — Щекастый садист издевается над нами — даже есть стал с песнями и плясками. Я не помню, когда мы последний раз спали дольше двух часов подряд, а у Андрюхи, по-моему, начинает дёргаться глаз. Ася усмехнулась понимающе: — Скорее всего это кризис трёх месяцев. У тебя, конечно, не выпадают волосы, нет жуткого шва в промежности или на животе, нет огромной каменеющей груди и поднимающейся от этого температуры под сорок, но я всё равно тебе сочувствую: родительство — это ад с невнятными перспективами. — Не сказать, чтобы это мне помогло, но теперь я хоть могу злорадствовать над теми, кому ещё хуже, чем нам с Андрюхой, — скривился в ответ Мишка. — Потерпи́те немного. Скорее всего дальше будет легче. Но это не точно. — Спасибо, добрая женщина! — А как с Андреем? Не ссоритесь? — спросила Ася. — Бывает, — ответил Миша неохотно. — Но мы стараемся мириться. — С кем мириться? — Ксюша вынырнула из-за их спин. — Привет, Ась! — Ксюшка, не пугай так! — вздрогнула Ася. — Прости! — С твоим папой. Если ругаемся, — объяснил Миша. Ксюша зацепила большими пальцами лямки рюкзака. — Это когда он обзывает тебя «Паника В Селе» и «Мишка Херовые Нервишки»? — весело спросила она. Ася прыснула со смеху. — И ничего они не херовые, — обиделся Мишка. — Андрей, ну сказал бы, я бы купил по дороге! — причитал Мишка уже дома. — Да ладно, я примотал* его и мы сходили. Прогулялся заодно, — отвечал Андрей. — А если бы ты поскользнулся с ним?! — С чего бы вдруг? — А если у него в этих подгузниках опять жопа покраснеет? — никак не мог успокоиться Миша. — Почему это? — Ну. Новые всё-таки. Незнакомые. — Вот и познакомятся, — хмыкнул Андрей. Наблюдавшая за ними Ксюша хихикнула в ладонь. — Вот узнаете у меня! — мстительно сказал Мишка мужу и дочери, сделал страшное лицо и удалился в другую комнату, так и не объяснив, что же именно они узнают. — Папа всегда был таким... эээ... нервным по отношению к детям? — спросила у Андрея Ксюша. — Милая, как будто ты сама не знаешь ответ. Он купил тележку прокладок и тампонов и едва не опрокинул в магазине стеллаж с ними, когда у тебя начались месячные. Это было недавно, ты не могла забыть. И как ты думаешь после этого, всегда ли он был таким нервным? Ночью Сашка спать отказался. Вертелся, страдал своим непонятным младенческим страданием, ел, хныкал, требовал чистый подгузник, дремал минут двадцать и начинал сначала. Чувствуя, что сын намеревается проснуться в очередной раз, Миша накрылся одеялом с головой и обречённо зашептал: — Андрей, я плохой человек? — Ммхм? — не понял Андрей спросонок. — Я плохой человек и меня настигла небесная кара, да? Ребёнок пискнул в темноте. — Кажется, опять штаны мокрые, — хрипло сказал Андрей. — Давай, твоя очередь. — Почему он не может спать в мокрых? Почему он не храпит в них всю ночь, как в рекламе? Андрей, я отказываюсь менять ему подгузник, я делал это полчаса назад, Андрей! — ныл под одеялом Горшок. Сашкино недовольство становилось всё более явным. — Иди. — Андрей толкнул мужа локтем. — Мы знали, на что подписываемся. Мишка отрицательно завертел головой: — Не хочу. Андрей поднялся, раздражённо ругаясь: — Блядь, Миш, разревётся же щас! Включил ночник, взял на руки хнычущего младенца и уложил на пеленальный стол. — Ну привет, — пробормотал, — давно не виделись, микроб. Сашка сунул в рот кулачок и пустил слюни. Андрей расстегнул подгузник. Миха возник за его спиной: — Вот видишь, покраснела. А я говорил, что не надо было другие подгузники покупать! — Она покраснела, потому что кто-то из нас забыл кремом намазать! — Князь швырнул свёрнутый подгузник в угол и нервно дёрнул кнопки на детской одёжке. — И этот кто-то, конечно, я! — скрестил на груди руки Мишка. — Я этого не говорил! — Но подумал. — Я подумал, что хочу спать! — вышел из себя Андрей. — А ты, блядь, не желаешь подняться, когда твоя очередь! Зато, когда надо мне ткнуть, что я порчу ребёнка, тут ты сразу проснулся, тут ты в первых рядах! — А, — тут же взбесился Мишка. — Ну, раз я такой херовый, так, может, вам без меня лучше будет? Некому будет панику разводить, когда не надо, ты ж у нас само спокойствие! — Не неси хуйню! — Андрей закончил переодевать Сашу и поднял его с пеленальника. — Не хочешь вставать ночью — отлично, я сам, представление устраивать не обязательно! Отойди. И ушёл на кухню с малышом на руках, пока Мишка не успел ничего ответить. Андрей стоял у кухонного окна, за которым едва заметно начинало светать, и укачивал сына, придерживая ладонью его голову у себя на плече. Миша подошёл и встал сзади, так, что расстояния почти не осталось, помолчал немного, раскаянно сопя, и выдохнул в затылок: — Прости. — Мы оба устали, нет смысла выяснять, кто больше, — ответил Андрей. — Мы с тобой забыли, а вернее, не знали, как это сложно — растить таких маленьких детей. — Я бы никогда в жизни не подумал, что ты можешь навредить ребёнку, прости, что извожу тебя по мелочам. Но мне всё время страшно: вспоминаю, как было с Ксеней и кажется, что и с Сашкой я обязательно сделаю что-то не так. — Я знаю. Прости, что злюсь на это. Саша глубоко вздохнул во сне, и Андрей осторожно переложил его к себе на сгиб руки. Мишка обнял мужа со спины и положил подбородок на плечо. — Я тут подумал... — сказал и усмехнулся еле слышно. — Что было бы забавно расписаться после первого ребёнка и развестись после второго. — А ты хочешь развестись? — Я хочу прожить с тобой тысячу лет, умереть и повторить снова. — Миша чмокнул Андрея в кончик уха. — А ещё я пиздец как хочу отдохнуть. И, знаешь, праздника хочу почему-то, чтоб весело было, а то заело одно и то же каждый день, понимаешь, да? — Наверное. Андрей подвинул Сашку поудобнее. — Давай я его возьму, — сказал Миша. — Тебе вот точно надо отдохнуть после сегодняшней ночки. Он подставил руки, и Андрей переложил ребёнка. — Ну, тогда я спать? — Наслаждайся. — Накормишь его? — Конечно, — улыбнулся Мишка. — Паника В Селе сделает всё в лучшем виде. * Когда Андрей открыл глаза, Мишка спал рядом. А на Мишкиной груди, приоткрыв рот, вовсю дрых Саша и заливал слюной отцовскую футболку. Светило солнце. Андрей поднялся, стараясь не шуметь, и заглянул в комнату дочери: Ксюша ещё не проснулась. Он вернулся в спальню, постоял, глядя на расслабленное во сне Мишино лицо, и направился в прихожую. Там быстро оделся и вышел из квартиры, аккуратно прикрыв за собой дверь.