***
Вообще, Бельфегор был весьма ленивым существом, пусть и по-своему гениальным. И делать что-то просто так, без какой-либо выгоды для себя, было ему совсем не свойственно (все же привычки Вайпер весьма прилипчивы и слишком легко перенимаются). Он даже провел реорганизацию собственного отряда Урагана, только лишь потому что его достало искать информацию и взламывать чужие базы по первому желанию капитана и босса в любое время дня и ночи. То, что его наиболее сообразительным людям пришлось срочно учиться крякерству и хакерству, а также спешно переквалифицироваться из чистых боевиков в информаторов и создавать с нуля собственные сети осведомителей, Бела не волновало — он же как-то научился и делал. Так что, в общем-то, через неделю-другую Принц всяко бы оставил Люциуса в покое и занялся бы своими делами — первоначальный азарт уже пропадал и становилось невыносимо скучно. Тем более, реакции отца стали весьма предсказуемы: сначала он просто орал, потом орал на Бела, затем жаловался терпеливо его слушающей Нарциссе, а после, когда терпение жены заканчивалось, пил и уже жаловался на невыносимого Бела, бессердечную Нарциссу и всех кошмарных Блэков портретам своих предков. Те ему сочувственно кивали, всячески утешали и, как считал Бел, втайне радовались, что давным-давно мертвы и не застали поры детства очередного наследника своего рода. Впрочем, сочувствие Люциусу и выслушивание его стенаний вовсе не мешало им потом наперебой советовать интересные книги для лёгкого чтения на ночь (особенно сильно Принц оценил огромный том с черепом на обложке и говорящим названием: «Тысяча способов сживить со света своего врага так, чтобы на вас не подумали», за авторством кого-то из Малфоев); азартно давать очередные идеи для новых выходок Бельфегору и с интересом следить за тем, как в его ловушки раз за разом вляпывается нынешний глава рода, а после это со смехом обсуждать за его спиной. Портреты, несмотря на собственную смерть… или, скорее, из-за неё и невыносимой скуки нарисованной жизни, были «за» любой шум, гам и хаос, особенно, если это начиналось с пакостей ближним своим. Так что после столь глубокого знакомства с предками и их паскудной фантазией Бел всерьёз подозревал, что Люциус зря так наговаривает на Блэков — Малфои были не хуже, просто лучше скрывались и не выставляли напоказ свои безумные выходки. И вообще, в его случае кровожадность Блэков просто хорошо спелась с мерзопакостностью Малфоев (о том, что его характер полностью сформировался ещё в прошлой жизни и на это никак не влияли предки его нынешнего тела, Принц не задумывался — ему больше нравились эти родственники, которыми он даже совсем немного гордился). И, как подозревал Кавалинни, очередную безумную идею Люциусу подали именно эти же пакостливые портреты. Им же скучно, черт возьми. В общем-то, Бел честно признавал, что немного переборщил с прошлой выходкой и трогать, а также дрессировать маминых белых павлинов вообще не стоило. Эти весьма сообразительные птицы уже на третий день после начала тренировок с Принцем, только завидев отца (даже через окно), дружно начинали ходить маршем взад-вперёд, хором распевая противными голосами вполне узнаваемый репертуар Селестины Уорлок до тех самых пор, пока Люциус не исчезнет с их глаз (эти вопли про любовь в котле по радио Бел до сих пор вспоминает с дрожью. И, конечно же, он не замедлил поделиться собственными впечатлениями с отцом). За это они, конечно, получали дополнительные вкусняшки и даже немного почесушек — птичками они оказались на редкость тактильными и ласковыми, несмотря на весь свой высокомерный и надменный вид, что неизменно поднимало настроение Белу. Нарцисса тоже изрядно повеселилась, наблюдая за новой привычкой своих питомцев, а после с ласковой улыбкой и нежным взглядом попросила сына больше не трогать её животных (а в эту категорию, помимо белых павлинов, впадали парочка книззлов, живущих в особняке, несколько канареек, обитающих там же, весьма толстый, хитрый и умилительный енот из приусадебного парка, целая стайка практически ручных белок, постоянно выпрашивающая угощения, а также мелкая, но проворная лисица с большими забавными ушами). Бельфегор, почему-то сильно впечатлившись этим выражением лица матери и даже немного устыдившись, без всяких возражений пообещал больше не трогать никого из животных. К слову, говоря о павлинах, нужно обязательно упомянуть, что в особняке Малфоев они появились лишь вместе с Нарциссой, а отнюдь не обитали здесь всю жизнь. Бывшую Блэк очень уж забавляли эти напыщенные птички, что так сильно напоминали ей мужа и свекра, а потому она при виде новых питомцев и новоявленных родственников частенько прятала ехидную улыбку и делала чересчур невинный вид, заставляя нервничать остальных Малфоев. Бельфегор же, узнав этих птиц поближе, тоже не остался к ним равнодушным, особенно его впечатлили их вокальные способности, любовь к красованию и собственные навыки дрессировщика (во время этих тренировок Бел обычно вспоминал Луссурию и просто преисполнялся энтузиазмом, отчего бедным птицам было проще уступить ему и все же научиться петь). В общем, после этой выходки с павлинами Люциус почему-то решил, что сыну одному летом скучно, и позвал прежних приятелей мелкого Малфоя в гости (то, что в этой идее также замешаны и портреты, было яснее некуда — сам бы отец до такого точно не додумался). Сказать, что Бельфегор обрадовался, это ничего не сказать. Он был просто в восторге и, конечно же, поблагодарил дорогого папочку, взглядом обещая тому сладкую жизнь (умиляющаяся Нарцисса рядом сильно мешала устроить её ему сейчас же). Люциус почему-то побледнел и поспешно вспомнил о каких-то своих делах во Франции, пропав из особняка почти на неделю. Бельфегор же тяжело вздохнул и, припомнив их весёлое детство с Вайпер и кучей попыток убить друг друга или хотя бы потрепать нервы, сначала обрадовался, а после резко поскучнел. Нормальные дети, пусть и дети волшебников, так себя не вели. Они играли в куклы, мячики и прятки, а также дрались до первой ссадины и ревели или демонстративно дулись на взрослых, когда им не давали то, чего они хотят — сладости там, игрушки или прогулку. Скука одним словом, а не детство. То ли дело у него — убийства, расчлененка, различные покушения и азартный поиск информации, ссоры и драки с Вайпер, перевороты и стычки с Вонголой, пререкания с их нянькой и пакости остальным офицерам… Бельфегор с ностальгией вздохнул, а затем с нечитаемым лицом уставился на двух мальчишек-шкафов с самыми тупыми лицами, блондинку и брюнетку с надменными взглядами принцесс и ещё одного пацана, который, кажется, вот-вот зарыдает. Дети с интересом уставились в ответ на него. Кавалинни вновь вздохнул и задался вопросом, чем руководствовался Люциус, оставляя своего сына-маньяка с этими… цветочками-кактусами? Ему их не жалко? Или хотя бы его? Впрочем, о чем это он… Бел опять перевёл взгляд на мелочь, что продолжала сверлить его любопытными глазами. И что ему с ними делать? Принц ненавидел детей. — Ты мне не нравишься, ши-ши-ши, — сообщил он с самым высокомерным видом черноволосой девчонке, у которой при виде него почти загорелись сердечки в глазах. Затем мрачно посмотрел на остальных, немного подумал и мстительно добавил: — И вы все Принцу тоже не нравитесь. Брюнетка тут же надула губы, кокетливо поправляя бант на горле, блондинка высокомерно фыркнула и отвернулась, у нытика задрожала нижняя губа, а два шкафа недоуменно моргнули. Бел тяжело вздохнул и закатил глаза. Да, это было отличное знакомство… и последний их визит — он об этом лично позаботится. А у Люциуса намечается крайне весёлый последний месяц. Принц это ему гарантирует — теперь так уж точно.***
Если ты живёшь в доме с ребёнком-волшебником, то самое первое и важное правило — это ничему не удивляться и никогда не задаваться вопросами, как это так вышло. Целее психика будет, Петунья это уяснила сразу. Любимые пушистые тапочки обросли острыми клыками и попытались оттяпать половину ноги? Ничего страшного, Петунья всегда мечтала о домашнем животном, а на это даже тратиться не надо. Посуда внезапно обрела разум и устроила пляски по всему дому? Ну, когда ещё увидишь такое, надо запоминать. Шторки решили начать душить всякого мимо проходящего? Надо обязательно пригласить в гости ту мерзкую соседку и устроиться пить чай за столиком возле окна. Розы поменяли рацион и стали плотоядными? Это же прекрасно! Никаких вредителей, грызунов и в качестве сигнализации тоже пойдёт. Лампочки постоянно взрываются и устраивают фейерверки? Ну, салюты всегда было дорого устраивать, а тут каждый день представление. Второе правило было не столь важно, но крайне необходимо для собственной защиты — никогда не успокаивай истерики мелких волшебников. Последствия непредсказуемы — от летящего в тебя ножа до зелёных волос и оранжевой пупырчатой кожи. Вообще, во избежание всяких казусов лучше сразу нагрузить ребёнка кучей дел — так он просто вымотается и вырубится, не трепая нервы своими волшебными выходками единственной тётке. Правило третье — если тебя все ещё интересует какой-то вопрос… смотри правило первое. Именно поэтому на изменившееся поведение Поттер Петунья просто пожала плечами, приняла эти изменения к сведению и продолжила жить, как ни в чем не бывало. Правда, теперь за небольшую помощь по дому приходилось оплачивать все по заранее составленному тарифу, но… черт с ним, от пары фунтов они не обеднеют. В общем, она просто не лезла в эти дебри, смирившись с новыми привычками племянницы и тихонько злорадствуя о том, какое щедрое счастье ждёт магов. В конце концов, они это всяко заслужили. Так что выглянувшая из дома на шум Петунья только приподняла брови, глядя, как мелкая племянница натягивает на себя респиратор и защитный костюм Вернона, а после аккуратно и медленно вскрывает конверт с печально знакомой сургучной печатью. — Когда тебе пришло письмо из Хогвартса? — поинтересовалась Петунья, пытаясь понять, когда к ним тогда заглянет их профессор. — Пару часов назад, — отстранённо ответила Мелисса, продолжая держать конверт на вытянутых руках и пытаясь вытащить из надрезанного края письмо. Письмо вытаскиваться не желало, уперто цепляясь за что-то внутри. Мелисса все также держала конверт на расстоянии и столь же уперто продолжала попытки его достать, да так, что Петунья даже немного посочувствовала ему. — Может, тебе помочь? — великодушно предложила она, устав наблюдать за этими измывательствами. — Не стоит, — пропыхтела она и пояснила на её недоумение: — Вдруг оно отравлено? Да кто будет травить школьников, хотела возразить Петунья, а после вновь взглянула на увлеченную племянницу, на неподдающееся письмо и мудро промолчала. — Поттер…— со вздохом покачала она головой так, будто бы это все разом объясняло.***
Письмо таки оказалось письмом, без всяких там скрытых сюрпризов, увы. Зато внутри оказались приветственное письмо с кратким уведомлением о зачислении на первый курс и длинный список необходимых для учёбы вещей… Вайпер мысленно прикинула, сколько нужно денег на всё это и где их искать, печально вздохнула и всерьёз задумалась о необходимости получения волшебного образования. К тому же мутное оно какое-то… Где список предметов и программа обучения? Информация по самой школе, включая питание, общежитие и медпомощь в случае несчастных случаев или элементарной простуды? Дни свободных посещений и встреч с родственниками? Свод кратких правил или что-то в этом роде? Какие у неё перспективы после окончания этой школы? Может, она вообще собиралась после школы в Кембридж или Оксфорд, а из Хогвартса туда не принимают. Конечно, Вайпер никуда не собиралась, но все же. Так её выбор все больше склонялся к игнорированию этого письма и поступлению в обычную школу. В конце концов, она и пламенем-то овладевала по лаконичным объяснениям старой гадалки-цыганки, возле табора которой жила, и ничего — стала одним из сильнейших Туманов на свой мир, получив в награду проклятие Аркобалено, доставучего Принца и Варию в полном составе. Прямо история какой-нибудь современной мультяшной принцессы, мрачно пошутила она, тут же передергиваясь и кривясь от этого сравнения. Да и вообще, разве она не справится с каким-то там волшебством, если уж самостоятельно овладела пламенем и стала мастером в иллюзиях? Тем более, пламя Тумана — одно из самых редких и сложнейших в освоении, наряду с тем же самым Небом. Вайпер снова тяжело вздохнула и ещё раз оценила перспективы магии и собственный бюджет, а также шанс дополнительного стрясания денег на образование у родственников (на самом деле, хреновые шансы — Вернон обладал ничуть не меньшей хозяйственностью и прижимистостью, чем сама иллюзионистка, и оплачивать непонятно какую школу и странные школьные принадлежности всяко не будет). Выиграла, конечно, тщательно ею лелеемая бережливость и звенящий пустотой кошелёк. Так что Вайпер хмыкнула, смяла письмо в комок и выкинула его в мусорку, отправляясь мыть посуду. Деньги сами в руки не падают, увы — даже ей приходится работать… Следующим утром выносящую мусор Вайпер ждал сюрприз — на заборе сидели три взъерошенных и помятых совы, злобно косящихся друг на друга жёлтыми глазами и издающих жутковатые ухающие звуки. Надо же, а она всегда считала, что совы обитают намного севернее… и в более диких местах. Стоило им заметить разглядывающую их Вайпер, как все три тут же приняли горделивый и надменный вид, синхронно протягивая ей лапы и тут же начиная возмущённо ругаться на своём совином друг на друга. Кажется, ещё чуть-чуть и скоро тут начнётся безобразная птичья потасовка. Вайпер иронично усмехнулась, закатила глаза и про себя ехидно пробормотала: — Защитники животных точно оценят эту сцену с письмом и нелегальные совиные бои… И поспешила поскорее отвязать письма, пока не полетели перья во все стороны от не терпящих конкуренцию почтальонш. Те тут же её обухали и смылись, причём все три демонстративно в разных направлениях. Внутри же не оказалось ничего нового: те же самые уведомление и список школьных принадлежностей; даже почерки со всеми завитушками и изгибами были абсолютно идентичны — Вайпер не постеснялась открыть второе письмо и придирчиво их сравнить, раздраженно хмуря брови и пытаясь понять, а как ей, собственно, поймать эту самую сову для ответа, если уж обычное игнорирование не было воспринято за отрицательный. И ещё, вот скажите ей, какой смысл отправлять одно и то же письмо в трех экземплярах, притом с разными совами и в одно и то же время? Петунья, готовящая завтрак, на заданный уже вслух вопрос пожала плечами и, не отрываясь от сковородки с яичницей, пренебрежительно фыркнула: — Это же волшебники, Мелисса. Какая логика?! Ты ждёшь от них невозможного. В общем-то, припомнив все их поступки, включая и эти письма, а также оставление маленького ребёнка, уже умеющего ходить, на высоком крыльце холодной ноябрьской ночью, Вайпер была вынуждена с тёткой согласиться — логика и впрямь, похоже, противоестественна для волшебников.***
Вообще-то, Вайпер была действительно весьма терпеливой и понимающей личностью. Особенно, если сравнивать её с другими варийскими офицерами и, конечно, не покушаться на её деньги и на бюджет Варии, который иллюзионистка искренне считала своим собственным. Ну и не трепать ей специально нервы. Всё. Больше ничего для спокойного общения и проживания рядом с ней не требовалось. Да и она обычно никого не трогала и ни к кому не лезла. Если не вывести её из себя, разумеется. Вайпер прикрыла глаза и глубоко вздохнула. То, что волшебники — идиоты, она приняла за аксиому почти сразу. То, что логика у них отсутствует с самого рождения, тоже было взято на заметку. О том, что уведомления школьникам рассылаются, похоже, автоматически, Вайпер начала догадываться ещё тогда, когда перед ней сидели три совы с абсолютно идентичными письмами. И то, что в таких механизмах иногда случаются ошибки или неполадки, она тоже знала и относилась к этому понимающе, пусть и не замедлила бы потребовать компенсацию за моральный ущерб или ожидание. В конце концов, она сирота, денег и заначек на чёрный день нет, позаботиться о ней тоже особо некому, так что надо брать дело в свои руки и хвататься за любой призрачный шанс обеспечить собственное безбедное будущее. Но… Вашу же мать! Это длилось уже чёртову (!) хренову (!) неделю!!! Вайпер ненавидела шум, неорганизованность и чужие игры на её бедных нервах. И она уже искренне терпеть не могла этих сов и этот чёртов Хогвартс! Каждое утро начиналось с чужого ухающего хора, по ночам постоянно раздавались их вопли и скрежет когтей-клювов об крышу или оконные рамы. А у неё, между прочим, крайне чуткий сон! Она неделю уже не высыпается! Но, ладно, хронический недосып — это ерунда, так сказать, только вершина айсберга всех её претензий к этим ненормальным магам. У Вайпер скопился в чулане целый мешок этих дурацких писем, которые иллюзионистка уже не знала, куда девать. Она устала на пару с тёткой придумывать причины массовой эмиграции к их дому не водящихся здесь сов и демонстративно со всеми соседями удивляться тому, что выбор противных птиц пал на их дом. Вайпер возненавидела каждый день убирать с газона пух и перья и соскребать с окон и машины дядюшки толстые слои гуано, пусть и не за бесплатно, что, на самом деле, уже ни капли не успокаивало её и не примиряло с действительностью. И она искренне заебалась слушать по утрам вместо музыки по радио маты работников спецслужб по отлову диких животных и возмущённо-ехидный клекот этих будущих куриц-гриль (причём в прямом смысле, в последние два дня Вайпер весьма задумчиво косилась на мангал в гараже и оценивающе на сов, которые уже дергались от её взгляда и опасливо взлетали повыше и подальше). На фоне этого дурдома Вайпер автоматически отметила, что старушка Фигг попала под машину, а её агрессивных и слишком умных котов забрали уже злющие работники спецслужб, которых вызывали в их городок по несколько раз на дню. К слову, все произошло абсолютно случайно, и она совсем не приложила к этому своих рук, не найдя в себе сил даже порадоваться за все-таки работающую карму. Так что когда посреди ночи раздался ужасный грохот и громкий треск выломанной двери, Вайпер только накрыла голову подушкой и сжалась под одеялом, проскулив что-то совсем жалобное и малодушно понадеявшись, что дядя разберётся с этим самостоятельно. Он же мужчина, в конце концов! А Вайпер — одна из опаснейших мафиози с более чем двадцатилетним стажем, мрачно напомнила она себе, услышав приглушенный вскрик тёти, чей-то рокот, выстрел и какой-то жалобный треск. Тяжело вздохнула и все-таки вылезла из кровати, бесшумно направляясь на первый этаж. Внизу царил бедлам и хаос. Вайпер на мгновение даже пожалела, что спустилась, а после присмотрелась к обстановке и начала медленно впадать в бешенство. Тётя, прижав руку ко рту и явно с трудом удерживаясь от крика, не сводила перепуганных глаз с великана и загораживала собственным телом бледного и дрожащего сына, который почему-то держался за собственный зад и тихонько всхлипывал. Дядя со вздыбленными усами и опасно белым лицом неверящим взглядом сверлил то, что осталось в его руках от сломанного пополам ружья. Неплохого и дорогого ружья, кстати, оценила его мельком Вайпер (после знакомства с Реборном и Колонелло у неё не оставалось никакого иного выбора, кроме как начать более-менее разбираться в огнестрельном оружии, хотя бы из чувства самосохранения) и раздраженно-наметанным взглядом уставилась на небольшую дыру в потолке. Из дыры высунулась оставленная в комнате Фантазма, которая обвела всех насмешливым взглядом и, ехидно квакнув что-то, прыгнула вниз, нагло плюхаясь на плечо Вайпер. Происходящее все больше вызывало у неё чувство дежавю, а также головную боль. Варварски выломанная дверь жалобно скрипела под ногами незнакомца и хрустела разбитым стеклом (в голове у Вайпер машинально пробегали цифры счетов за нанесенные разрушения, отчего ей резко вспомнилась Вария и её безнадёжно тоскливые медитации над очередными жалобами, чеками и отчетами за погромы, устроенные офицерами). Сам же великан был под три метра ростом с нечесанной гривой длинных тёмных волос и неухоженной густой бородой, что почти полностью закрывала его лицо. Одет же он был в огромную тяжёлую шубу и имел такой агрессивный и свирепый вид, словно вот-вот кинется на окружающих, при этом весьма изящно наставляя ажурный розовый зонтик на испуганно сжавшихся Дурслей. Вайпер даже на мгновение зажмурилась от такого диссонанса, малодушно понадеявшись, что ей это привидилось. Но нет, взрослый грозный мужик никуда исчезать не собирался и продолжал держать розовый женский зонтик, словно оружие. — Кошмар, — пробормотала Вайпер, справившись с потрясением и теперь задумчиво размышляя о том, что с такими кадрами и неудивительно, что у магов проблемы с головой. — Луссурия бы всяко оценил эту картину… Неожиданно великан дернулся, а после повернулся в её сторону и оскалился в дружелюбной улыбке, незаметно пряча зонтик и с умилением заглядывая ей в глаза: — Ох, Мэли, как ты выросла! Такой красавицей стала, прямо копия матери! И глаза точь-в-точь её! А я ведь тебя во-о-от такусенькой помню… — и показал ладонями нечто необъятное, а после вздохнул так громко и совсем по-детски шмыгнул носом, шумно сморкаясь в огромный серый платок: — В ладони у меня помещалась, такая егоза была, все за бороду меня таскала… совсем сейчас не узнать… видели бы тебя родители!.. — и зарыдал, закрыв лицо руками. От такого поведения разгневанного и по-настоящему пугающего до этого великана все окружающие на миг впали в ступор. Вайпер, немного сомневаясь и посмотрев на столь же впечатленных Дурслей, поймала точно такие же шокированные взгляды. — Мистер… — осторожно начала она и с намёком взглянула на продолжающего всхлипывать великана. Тот вновь высморкался, а после торопливо замахал руками: — Что ты, что ты! Какой же из меня «мистер»? Зови меня просто — Хагрид! — и, гордо выпятив грудь, откашлялся и торжественно представился: — Рубеус Хагрид, если быть точнее, хранитель ключей и садов Хогвартса, к вашим услугам! И твоё письмо… эм… чёрт, где же оно?.. было же где-то здесь! — вся торжественность мгновенно пропала с лица Хагрида. Он обеспокоенно нахмурился и принялся быстро похлопывать себя по шубе и рыться в многочисленных карманах. Вайпер прикрыла глаза, глубоко вздохнула и мысленно посчитала до десяти, пытаясь унять вновь вспыхнувшее раздражение. — Не стоит, — наконец, произнесла она негромко. — Я знаю это письмо почти наизусть. Хагрид растерялся и как-то беспомощно уставился сначала на неё, а после и на старших Дурслей. — Но как же… — пробормотал он потерянно. — Разве твои родственники дали тебе его прочесть? — Конечно же, да! — возмутилась обретшая голос Петунья. — Что мы, монстры какие, скрывать от нее такие важные вещи? Мелисса, — имя племянницы она выделила особенно, наградив великана презрительным взглядом, отчего он ещё больше смутился: — знает всю правду о своих родителях! — Но совы не возвращались обратно в школу! И ответа никакого не было! — пролепетал Хагрид, невольно отступая в сторону пустого дверного проёма под грозным взглядом тётушки Петуньи. — И… — Кстати, говоря о совах, — прищурилась Вайпер, нагло перебив Хагрида. — Долго они ещё будут торчать здесь? И кто возместит ущерб, нанесённый этими птицами нашему дому? В комнате на мгновение повисла тишина. Хагрид под множеством взглядов нервно сглотнул. — А какой ущерб был нанесён по нашей репутации приличного семейства! — тут же подхватила Петунья, сощурив расчетливо блеснувшие глаза и демонстративно всплеснув руками: — Да с нами теперь даже здороваться на улице перестанут! И все из-за ваших птиц! А мои бедные розы?.. — горестно вздохнула эта прирожденная актриса, печально качая головой и всем своим видом показывая, как все ужасно, подогревая этим интерес. — А что с ними?.. — обречённо выдохнул Хагрид, тоскливо покосившись на выход. — Изгадили! — резко припечатала Петунья, да так, что Хагрид от неожиданности подпрыгнул. — Полностью! Нет у меня больше роз… Вайпер едва сдержала смешок, когда Петунья внезапно переключилась на Дадли, а великан облегчённо выдохнул, машинально потерев грудь рукой. — И это не говоря уж о тех разрушениях, что вы нанесли дому своим внезапным вторжением, — продолжила иллюзионистка с самым невозмутимым видом и перечислила: — Сломанная дверь, разбитое окно, повреждённый потолок, испорченный ковёр… — А мой бедный сыночек! — всхлипнула Петунья. Дадли что-то согласно промычал, продолжая старательно прятаться за матерью, несмотря на их совсем разные габариты. — Что нам с этим делать? Как вообще можно объяснить такое? Вайпер нахмурилась и смерила кузена изучающим взглядом, пытаясь понять, что с ним не так. Дадли же, наоборот, всячески показывал, что смотреть на него не надо и усиленно прятал что-то за спиной, продолжая дрожать всем телом и, кажется, даже тихонечко рыдать. Наконец, он чуть повернулся боком, и она увидела… нежно-розовый поросячий хвостик. Вайпер ошарашенно округлила глаза, почему-то отчётливо представив, как Дурсли пытаются объяснить хирургу, что у их сына внезапно вырос розовый поросячий хвост. — Вы же можете это исправить? — требовательно посмотрела она на Хагрида. Не то чтобы она переживала за мелкого или ещё что-то в этом же роде, просто как-то не хочется, чтобы деньги, предназначенные ей, ушли куда-то мимо неё. Например, тому самому хирургу. — Эм… — вновь смутился Хагрид и озадаченно почесал затылок. — Обратно я не очень умею… — Моё сломанное ружье, — напомнил наконец вышедший из ступора Вернон, поджав губы и смерив обеспокоенным взглядом жену и сына. — Кроме того, с каких это пор школьные работники приходят ночью, а если их не впускают, вламываются в дом? Хагрид окончательно смутился, его взгляд судорожно забегал по комнате, пока не наткнулся на невозмутимую Вайпер. — Дык я же специально так пришёл! — просиял он и вновь полез в бездонные карманы. — У Мэли… то есть, Мелиссы, — торопливо поправился он, когда на нем скрестились возмущённые взгляды всех присутствующих. — У неё же день рождения! А я поздравить её хотел! — А завтра это нельзя было сделать? — сквозь зубы поинтересовался Вернон, но великан его не услышал: — Я даже торт испек! — гордо сообщил он, доставая из кармана слегка приплюснутую зелёную коробку. — Правда, он по пути… эм, ну помялся немного, — смущённо улыбнулся Хагрид, протягивая его Мелиссе. — Но вкус же у него от этого не испортился, верно? Вайпер с нечитаемым лицом смотрела на сияющего Хагрида, на помятую коробку, на хнычащего кузена с хвостом, дядю с обрубком ружья, на выломанную и трещащую под чужими ногами дверь… и все эти разрушения, чтобы поздравить её с днем рождения?! У Вайпер нервно дернулась бровь. По комнате внезапно разлилась удушающая аура разъяренного Тумана Варии. — Усни, — взбешенно процедила иллюзионистка, глядя ему прямо в испуганные глаза и полностью укутывая чужой разум собственным пламенем. Хагрид ожидаемо свалился на пол и громко захрапел, окончательно раздавив своим телом и без того помятый торт.