***
Гарри упражнялся, пытаясь двигать ногами. Вверх. Вниз. Он боролся с болью. Заторможенные нервы протестовали против нагрузки, кровь гналась по его выздоравливающим ногам. Словно миллион иголок вонзались в конечности при движении. Гарри не испытывал желания смотреть, как они выглядят под бинтами, но знал, что они рано или поздно заживут. Только поэтому он радовался, что был волшебником. Обессиленный, он плюхнулся на кровать. Гарри догадывался, что причина, по которой он не мог воззвать к своей магии, крылась в его физическом состоянии. Он ведь всё-таки чуть не умер. Затем Гарри внутренне сосредоточился, пытаясь почувствовать свою магию, но не смог точно понять, на что она была похожа. Он задумчиво сжал губы. Всё-таки, она была где-то там, внутри. После многих лет работы аврором у него возникла необходимость научиться колдовать без палочки. Слишком много раз он случайно упускал её из рук, что приводило к опасным для жизни ситуациям, поэтому он поднабрался опыта. Как зажигать огонь, обезоруживать, отпирать, разрезать и левитировать предметы. Беспалочковая магия была незаменима в борьбе против тех, кто пытался убить его… Гарри нервно посмеялся над тем, что, в конце концов, кому-то это удалось. Ещё он практиковал чары гламура, обнаружения, трансфигурацию и много чего другого. Гарри полагал, что может сотворить практически любое заклинание без палочки, но это было невероятно тяжело, не говоря уже о том, что занимало много времени. У него было две палочки, но он приобрёл и третью, просто потому, что не хотел полагаться на старшую палочку или свою собственную из остролиста, которая спустя какое-то время стала его не так охотно слушаться. Старшая же палочка была слишком искушающей и могущественной, поэтому Гарри сломал её. Много-много раз. Она всегда возвращалась, целая и невредимая, словно издеваясь над ним. Как и сам Гарри возвращался к жизни, вечно семнадцатилетний, после того, как овладел тремя Дарами. И раз уж он был проклят бессмертием, он должен был научиться справляться с ним. Он думал о том, чтобы встретиться с Фламелями или с вампирами. Хотел спросить их, как им живётся, потому что это было отнюдь не легко. Он чувствовал, что оставался позади, в то время как близкие, казалось, двигались дальше и проходили один этап жизни за другим, постепенно старея. Гарри вздохнул. Он до сих пор понятия не имел, был ли он бессмертным или просто ещё одним чудовищем. Шли часы, Гарри сидел один в комнате. Ему никогда не было так скучно за всю свою жизнь. Это было похоже на то, как будто его снова заперли в чулане, где он представлял, что пауки — его друзья. Сегодня был понедельник, поэтому Гарри знал, что дети должны были пойти на учёбу. Никаких Эми, Денниса или, не дай бог, Тома ближайшие несколько часов. В груди что-то сжалось при мысли о Риддле. Теперь, когда Гарри задумался об этом, он жалел о своем решении дружить с Томом. Этот мальчик сулил ему неприятности. Если Гарри хотел спокойной жизни, он должен был сказать «нет». Он мог бы попытаться стать какой-нибудь безымянной тенью, в конце концов исчезнув при первой же возможности… и мог когда-то вернуться в своё время, и никто бы даже не вспомнил, что он был здесь. Один взгляд на Тома Риддла во всем его великолепии, его очевидная способность заботиться о ком-то кроме себя покорили Гарри. И ему было любопытно. «Он не так уж и плох. Может быть, я могу изменить что-то в нём? Может быть… если мы будем друзьями, он не станет Тёмным Лордом?» Или вот ещё другая, более осудительная причина. «Может быть, я мог бы искупить свою вину?» Гарри хлопнул себя ладонями по щекам и постарался не думать о человеке, который преследовал его в кошмарах. Он снова позвал свою магию. «Давай же». Он звал и умолял. Но чувствовал, что забыл что-то важное. В чём разница между беспалочковой магией и… «Ох… Мерлин… я ведь ребёнок…» Гарри хотелось заплакать. Почти. Он никогда не знал никого, кроме Тома Риддла, кто был бы способен так искусно управлять магией в столь раннем возрасте. Настоящий вундеркинд. Простые люди не были так одарены. Дети, как правило, страдали лишь стихийными всплесками магии, так как их ядро всё ещё развивалось. Гарри усмехнулся. Он упрямый. Он заставит своё волшебство работать. Он не хотел быть беспомощным слабым ребёнком, который ничего не мог сделать, чтобы защитить себя. Его гордость была под ударом. Он должен был дотянуться до своего дара. Поэтому всей своей силой воли он отчаянно воззвал к нему. Люмос. Свет. Свет. Свет. Великолепно. Зелёные глаза осветило слабое мерцание, и Гарри почувствовал, как его дыхание сбилось, превратившись в судорожные вдохи-выдохи. Его руки дрожали, держа крошечный шарик света в ладонях, он был едва ли ярче, чем пламя свечи. Этот маленький белый огонёк наполнил Гарри таким большим счастьем, что он начал смеяться. Он затаил дыхание и почувствовал лёгкость во всем теле, словно стал пёрышком. — Ты волшебник, Гарри. Гарри наблюдал, как свет медленно затухал. Он почти забыл, как это было удивительно. Он чувствовал, что воспринимает как должное, что может делать то, чего не могут нормальные люди. Что он может творить чудеса и нарушать законы природы, что под силу совсем немногим. Он вытер пот с лица и почувствовал, что всё перед глазами застилает туман. «Похоже… я перестарался».***
У кровати была записка. «За тобой стоит еда. Ешь. Я приду позже. — Том» Правда, была еда. Гарри удивился, увидев очищенный апельсин и немного овсянки. Она была холодной, но Гарри съел её всю. И запил водой. Затем он почувствовал, что его мочевой пузырь готов вот-вот лопнуть. С ужасом осознав это, Гарри посмотрел на свои ноги. Он знал, что не должен был, но он чувствовал невероятную тошноту при мысли о том, чтобы за ним кто-то снова убирал. Гарри рассудил, что уж теперь-то его ноги в куда лучшем состоянии и боли стало меньше. Поэтому он медленно перекинул их через кровать. Он попытался встать и упал. В ушах раздался звон, а щека начала саднить. Мальчик вздрогнул и попытался оттолкнуться от пола, вставая на четвереньки. Ноги дрожали. Гарри начал паниковать, но успокоился. Он знал, где была ванная. До неё идти всего пять секунд. Он схватился за стол рядом с кроватью для опоры и встал. Гарри сделал несколько лилипутских шагов, стиснув зубы. Оказавшись в ванной, он вздохнул и сел. Там было зеркало, и он посмотрел на свою щеку, которая немного покраснела. Он надеялся, что по ней не расползётся синяк. Затем он провел пальцами по волосам, испытывая сильное желание подровнять пряди разной длины. По крайней мере, он мог ходить. Если, конечно, это вообще можно было назвать ходьбой. Обратный путь к кровати был столь же трудным, как и дорога к туалету. Он чуть не споткнулся, когда услышал, как открылась дверь. На его спине оказалась рука, поддерживающая его, и послышался мягкий вопрос: — Почему ты не в постели? — Я… мне нужно было в туалет. Том отвел его обратно на кровать и нахмурился. — Тебе не следует перенапрягаться. Ты все мои труды пустишь псу под хвост. Затем Том осмотрел его. Его глаза устремились на щеку, и он потянулся, чтобы коснуться её. — Что это? Гарри прикусил губу: — Я упал. Когда пытался встать, — Том прищурился. — Послушай. Я не хотел… чтобы кто-нибудь убирал за мной. Я… япростооченьхотелписать. Гарри покраснел. Том, казалось, нашёл это забавным. — Понятно. В следующий раз просто позови Марту. Она была бы только рада помочь тебе. «Почему ты так чертовски совершенен?» — Посмотри на меня, Гарри, — мальчик даже не осознавал, что смотрит куда-то в сторону. Том замолчал на мгновение. — Я рад, что ты можешь ходить… но ты не должен усердствовать и причинять себе боль. Гарри почувствовал, как у него пересохло во рту. Он хотел было сказать что-то, но Том продолжил: — У тебя снова была температура прошлой ночью. Я пытался разбудить тебя, но ты не проснулся. — Том… — Что ты делал вчера? Риддл был зол. Гарри понял это по его дрожащему голосу, но мальчик пытался действовать сдержанно. По сравнению с ним, Гарри чувствовал, что был просто пучком нервов. — Ты вообще видел свою ногу? Теперь Гарри злился, что он не мог ничего сказать и его постоянно перебивали. Он почувствовал ненависть. Ненависть к ругающему его мальчику, который вырос и убил его семью, превратив жизнь в настоящий ад. Гарри ненавидел Тома и за то, что тот мог заставить его чувствовать себя виноватым. — Да какая тебе разница? — чуть ли не крикнул Гарри. — Какое тебе дело… — Но вдруг он безрассудно предложил: — Я покажу. Гарри вызвал его. Маленький шарик белого света, который накануне наполнил его радостью, осветил комнату поверх утренних лучей. Тени затанцевали, и Гарри ощутил волну торжества. «Видишь! Я тоже так могу». Том взял его за руку, и Гарри посмотрел на него полуприкрытыми от изнеможения глазами, как вдруг Том вызвал что-то… тёмное и тяжёлое. Как могла магия ребёнка быть уже настолько мрачной? — Перестань. Гарри мог слышать голос Тома, как будто он раздавался в его голове. — Ты делаешь это неправильно, Гарри. Свет погас и руки мальчика обвились вокруг его ладоней. Они казались намного крупнее его собственных. — Что ты хочешь этим доказать, Гарри? Так ты только демонстрируешь своё безрассудство. Тебе не нужно ничего показывать мне, когда я уже знаю. Гарри чувствовал, как магия Тома извивается, сворачиваясь, словно змея, по периметру комнаты и вокруг его тела и оседает на плечах, как одеяло. Гарри онемел. Он захотел открыться. Рассказать Риддлу, как тот превратился в монстра. Интересно, поверит ли ему Том? — Я знаю, кто ты. Я понял это в тот момент, когда увидел тебя. — Ты врешь. Гарри почувствовал острую необходимость убежать. Он с усилием потянул руку, а другой попытался высвободить её из захвата мальчика. Он боролся. Риддл смотрел на него без единой эмоции на лице, и Гарри чувствовал себя как дикий зверёк. Он оцарапал Тома. Он наблюдал, как тонкая кожа на запястье рвётся и из ранки просачивается кровь, и всё же Том сдерживался. — Я хочу домой, — сказал Гарри совсем тихо. — У тебя нет дома… Гарри почувствовал себя так, будто его ударили под дых. Том был прав. Дом остался в будущем. — Но… у тебя есть я. Мы одинаковые. — Нет… ты… «Монстр». Гарри прикусил губу. Том ослабил хватку. Тяжело было поверить, что Риддл истекал кровью, как простой смертный человек. — Гарри, как ты можешь так плохо обо мне думать… — Том сплёл их пальцы вместе, так что их руки оказались сцеплены. — Разве я делал тебе хоть что-то во вред? Это несправедливо. Гарри впился в него взглядом. — Перестань читать мои мысли. — Тогда перестань быть глупым. — Я не глупый. — Глупый, и ты сам это знаешь, — Том, казалось, нахмурился и отодвинулся. Он сидел у кровати, глядя на их пальцы. — Я позабочусь о тебе. — Нет. — Это был не вопрос. Мальчик дал понять, что тема закрыта. Дверь заперлась сама по себе, и шторы закрылись. Гарри почувствовал, как рука накрыла его рот, и задушенно завопил, когда Том Риддл резко снял бинты на ноге простым взмахом руки. Гарри тяжело дышал, смотря, как мальчик принялся за работу. — Сам виноват. Ты должен был оставаться на месте. Тогда бы не было так больно. Гарри осмелился посмотреть и увидел жёлтую, шелушащуюся отмершую кожу, покраснения и порезы. От такого неприятного вида он закрыл глаза. — Я ненавижу тебя.***
Шила в мешке не утаишь. Но Гарри никогда и не собирался скрывать что-то настолько очевидное, как магия. Он всё так же лежал в постели и размышлял, почему Том захотел позаботиться о нём. Гарри никогда не нуждался в подобном. В обеих жизнях он чувствовал, что мир просто как будто кидал его в бурную реку, и всё, что он мог сделать, — это плыть по течению. Для Гарри было шоком чувствовать искреннюю обеспокоенность Тома Риддла. Но он напортачил. Надо было всё исправить. Ожидание мучило и нервировало. Гарри последовал совету Тома и понял, что обращение к Марте за помощью значительно облегчает всем жизнь. Просто теперь каждый час кто-то должен был заходить к нему, и женщина согласилась, что это гораздо проще, чем всё время убираться. Нужно было лишь отнести Гарри в туалет или помочь ему дойти. Эми и Деннис навещали его время от времени и смеялись над его очевидным смущением. Они рассказали, что в приюте живёт один сирота, который был ещё хуже — мальчик постарше, до сих пор мочившийся в постель. Прежде чем Гарри успел осознать, прошла неделя. Теперь он мог ходить куда угодно. — Привет, — поздоровался Гарри. Том поставил поднос с едой на кровать, даже не глядя в ответ. — Том? — Гарри подавил в себе желание заёрзать. — Прости меня. Гарри думал о словах, которые мысленно репетировал, но почему-то не мог их произнести, вместо этого говоря: — Ты был прав… я вёл себя глупо… ты просто волновался… и хотел помочь мне… и я не знаю, почему ты этого хочешь… Я думал, что ты монстр… но ты не такой. Ты просто ребёнок, как и я… но ты был прав, и меня это злило… Я не… ненавижу тебя. Так что извини… Звучало коряво. Да зачем он вообще извиняется? — Я знаю. — Ты… ты всё ещё злишься? — Нет. — Тогда?.. Том остановился и присел. — Не похоже, что тебе жаль. Гарри покачал головой. — Но это так. Я причинил тебе боль. — Да. Гарри знал, что он сорвался на человека, который на самом деле этого не заслуживал. Том ещё не был Волдемортом. И не из-за него Гарри оказался в таком положении сейчас. Поэтому он искренне сожалел. Никто не виноват. — Друзья причиняют друг другу боль, Гарри? Тот вздрогнул, подумал о Роне и Гермионе и сказал: — Да… с ними часто приходится ссориться. — Откуда ты знаешь? У тебя есть другие друзья? — Только ты, Эми и Деннис. Раньше у меня были и другие, но их больше нет. — Нет? Куда они делись, Гарри? — голос Тома дрогнул. Его глаза были холодными. — Они где-то очень далеко. Там, где я их не увижу. Том подошел ближе. — Причинять тебе боль — в порядке вещей? Гарри моргнул и уставился на подсохшую ранку на правой руке Тома. Его работа. Костяшки Гарри побелели, когда мальчик сжал одеяло. — Нет. Нельзя просто так взять и причинить боль. Нельзя делать это, если тебе просто захотелось, потому что это… неправильно. Вот почему я извиняюсь. Том наклонил голову: — Что делать, если кто-то причиняет боль? — Это зависит. — От чего? — Причинять боль другим людям… ненормально, — Гарри сделал паузу. — Особенно, если вы близки. Лучше всё исправить. — Значит, ты пытаешься всё исправить? Гарри кивнул и вздохнул. — У меня это обычно не очень получается, — он отпустил старое, потасканное одеяло. Его ногти оставили следы в форме полумесяцев на ладони. — Я знаю, что… — Гарри сглотнул и продолжил: — Окружающие могут причинить боль… но я думаю, что будет только больнее, если попытаться дать сдачи… потому что тогда жестокость замкнётся в бесконечный круг. Том отвернулся и сардонически улыбнулся. — И почему ты думаешь, что я тебя послушаю? — оконные стекла зазвенели. — Я знаю, что Эми и Деннис рассказывали обо мне. Мне нравится причинять людям боль, Гарри. Это легко. Я могу сделать это, даже не касаясь их. Они боятся меня, поэтому не трогают, — Гарри почувствовал желание коснуться Тома, протянуть к нему свою руку, но не стал. В воздухе витала какая-то опасность. — С тобой всё по-другому. Я не знаю, что именно делает тебя особенным. Я думал, что это из-за того, что мы похожи… но ты слаб. Гарри задержал дыхание, внезапно вспомнив руки, душившие его. Своё крошечное тощее тело, измученное голодом, прижатое к стене, придушенное и швыряемое по комнате, как тряпичная кукла. Гарри замер, когда Том обхватил руками его лицо. Зелёные глаза были широко раскрыты. Так близко, что Риддл мог видеть красные ниточки сосудов. — …в тебе есть что-то, что зовёт меня. Ты чувствуешь это? Крестраж. Гноящаяся душа внутри него, принадлежавшая Волдеморту. — Нет. Вдох… Выдох. — Как жаль, — большой палец погладил пурпурный синяк на щеке. — Я прощаю тебя, Гарри. Так что не бойся. Просто не делай так больше. Гарри почти мог чувствовать жадность, исходящую от Тома. В том, как мальчик смотрел на него, было что-то такое, отчего у Гарри возникло чувство, будто его вот-вот сожрут.***
Они шли рука об руку. Гарри делал вид, что не замечал, как все остальные дети освобождали им дорогу. Отовсюду доносились шепотки. Четвёртый этаж представлял собой длинный коридор, по обеим сторонам которого расположились комнаты. Любопытные ребята в пижамах выглядывали из-за дверей, но тут же закрывали их, когда Гарри и Том подходили слишком близко. Даже более взрослые дети. Их всех было так много. Гарри вздрогнул, потому что здесь было холоднее, чем на нижних этажах. Отопление, вероятно, работало хуже. Комната Тома Риддла была меньше лазарета. Стены были разделены на две части — по низу шла кирпичная кладка, а сверху она была покрыта штукатуркой и выкрашена в бледно-жёлтый цвет. Потолок был деревянный. Окно выходило на кирпичную стену дома напротив, которая закрывала вид на всё, кроме мёрзлой земли и снега. Рядом со шкафом у двери стоял рабочий стол. Две кровати расположились очень близко друг к другу, и между ними смог бы пролезть только один человек. Так тесно. Гарри представил, как выглядела комната без новой кровати. Том попросил её ради него. И почему-то Гарри почувствовал каплю тепла в груди. — Нам придется делить шкаф. Он полупустой, так что для твоих вещей есть место. Гарри положил свою одежду в крошечный шкаф и попытался не смотреть на картонную коробку, которая — он знал — была заполнена вещами других детей. Трофеями, как выразился Альбус Дамблдор. Том начал читать книгу. Гарри сел на кровать, и она тихо скрипнула. Матрас был тонковат, но достаточно удобен. Не найдя другого занятия, Гарри решил помедитировать. Он вспомнил слова Снейпа: «Я сказал вам избавиться от эмоций!.. У дураков, которые с гордостью не скрывают их, которые не могут контролировать свои чувства, которые поддаются трагичным воспоминаниям и позволяют себя легко провоцировать — другими словами, слабых людей — нет шансов против его силы! Поттер, он с легкостью проникнет в ваш разум!» Гарри хотелось смеяться над тем, насколько профессор был прав. Освобождение от эмоций заняло некоторое время. Он практиковался, и вводить себя в транс оказалось похоже на катание на велосипеде — нужно просто тренироваться. Гарри отстранился от остаточной ненависти, которую испытывал к мальчику, от постоянно грызшего его страха остаться в неизвестном прошлом в совершенном одиночестве, от сожаления и тоски по дому, от досады на неспособность контролировать собственную жизнь. Он просто дышал. И всё. Вдох. Выдох. Гарри почувствовал, как к нему вернулась какая-то степень контроля. Затем он проанализировал свои воспоминания. Среди них было много болезненных, но и счастливые можно было отыскать. Самый ранним воспоминанием Генри Прайса было то, что его оставили на рынке. Он звал свою мать, женщину с каштановыми волосами и черными глазами, которая сказала ему вести себя хорошо и ждать на месте. Минуты перетекали в часы. Через день он встретил других детей, которые сообщили ему, что его бросили. В тех трущобах у них не было никого, кроме друг друга. На третий день мальчик копался в мусорке в поисках хоть какой пищи, снедаемый голодом. Голодом, который обжигал и скручивал что-то внутри болезненными узлами. Но, когда он что-то находил и ел, было только больнее. Его друзья думали, что смогут выжить. И тогда добрый пожилой мужчина решил взять его к себе. Он дал ему имя. Это было его первое воспоминание о любви в этой жизни. Он полюбил старика, который был добрее всех, кого мальчик когда-либо помнил. Он гордо называл мужчину отцом. Затем тот потерял свою работу. У Гарри были и другие воспоминания. Он сосредоточился на том, в котором появился Альбус Дамблдор. «Быть Повелителем смерти довольно сложно, но, уверяю тебя, это никогда не принесёт тебе чего-то такого, чего бы ты сам не захотел». Гарри задумался над тем, чего же он хотел, раз смерть решила осуществить его желание. Он не знал. Гарри хотел встретить это загадочное существо — Смерть — но не знал, как с ним общаться. Он мог совершить самоубийство, если бы других вариантов не было. Гарри определенно никогда не делал ничего такого радикального. Управление Дарами явно не было его заветной мечтой. Всё, что касалось их, было потёмками. Его другая жизнь потихоньку начиналась, но что-то было не так. Гарри вдруг понял, как часто и легко старые воспоминания забываются, и он поклялся никогда не терять себя как Гарри Поттера. Но сейчас он был Гарри Селвином, просто очередным сиротой. Он понял, что у него не было другого выбора, кроме как принять предложенную помощь. У него не было ни средств, ни имени. Нет имени — нет семьи. Гарри должен был начать с нуля. Когда у него будет своя палочка, деньги, он сможет придумать какой-нибудь план. Просто нужно быть терпеливым. Он открыл глаза — Том сидел прямо перед ним. — Интересно… Гарри почувствовал, как что-то чужеродное скользит в его голове. Что-то шипящее. Риддл улыбнулся. — Что ты видел? — Ничего. Гарри отвел взгляд, и вдруг почувствовал, что кровать уже давно растеряла своё тепло и уют. Он рассеянно осознал, что на улице уже темно, а веки были тяжёлыми. Гарри понял, что ему холодно, и чихнул. — Ты замёрз. Мне следовало догадаться раньше. Том похлопал по своей кровати, приподнимая толстые одеяла в приглашающем жесте. — Иди сюда, Гарри. Околевший и уставший, тот забрался на койку и прижался к стене. — Ты не занимаешь много места… расслабься, — Том рассмеялся, и Гарри почувствовал руку, скользнувшую в его волосы. Гарри посмотрел на него и спросил: — Почему ты так добр ко мне? Том закрыл книгу и положил её на общую тумбочку, держа поверх неё свои пальцы. — Сначала я просто хотел узнать о тебе больше, — Том возобновил мягкое поглаживание и смотрел, как глаза лежащего мальчика закрываются. — Ты был так слаб, вот-вот готов был отдать богу душу. Я думал, что ты умрёшь, поэтому я позаботился о том, чтобы ты выжил. — Получается, это были не доктора?.. — пробормотал Гарри. Том опустился в кровать рядом с ним. — Они пытались, но мало что смогли сделать. И, когда ты очнулся, твоё тело было… совсем разбито. Я хотел починить тебя. — Починить? Я не вещь, Том. — Я знаю. Ты мой друг Гарри. Я хочу, чтобы мои друзья были в безопасности, — Том обнял его. Гарри на это удивлённо спросил: — У тебя есть и другие друзья? — Да. Ты удивлён? — прошептал Риддл. Руки, которые обвились вокруг Гарри, казалось, сжались сильнее, и он подумал, что Том понятия не имел о личном пространстве в детстве. Но было тепло и уютно. И это действительно помогало чувствовать себя в безопасности. — Я научу тебя использовать свой дар. Гарри не ответил на это. — Если ты не научишься защищаться, они с радостью угробят тебя. — Они? О ком ты говоришь, Том? Гарри повернулся лицом к нему. — О тех, кто не похож на нас. — Я не люблю причинять людям боль. — Ты причинил боль мне. — Я не хотел. — Я знаю, — Том улыбнулся ему, и Гарри почувствовал его тяжёлую магию. — Если бы ты хотел, тебя бы сейчас здесь не было. Это была угроза.***
Завтракать в лазарете уже было тошно, поэтому поход в столовую Гарри воспринял более чем положительно. Место было полно народу. Мальчик пытался найти знакомые лица ребят, которые помогали заботиться о нем. Он заметил несколько человек, увлечённых поглощением пищи. Затем среди них он увидел Эми и Денниса. Гарри махнул им рукой. Он собирался подойти к их столику, когда они вдруг отвернулись, зашептавшись между собой. — Гарри, — нетерпеливо позвал его Том. Гарри пообещал себе поговорить с Эми и Деннисом позже. Он поспешил за Томом, который встал в очередь за едой. Оказавшись в длинной линии детей, Гарри почувствовал, как приятный запах защекотал ноздри. Он прищурился и увидел то, что ему определённо понравилось. Он это заслужил. — Марта, доброе утро, — поздоровался Гарри. — Здравствуй, Гарри. Ешь хорошенько, нам нужно откормить тебя. Он посмотрел голодными глазами на хлеб с маслом. Затем на яичницу и кусочки бекона. Весьма аппетитно. В руки ему всунули стакан: — За водой очередь там. — Спасибо. Гарри последовал за Томом. Они сели за пустым столом где-то возле выхода из столовой. Гарри прикинул, что около сотни детей ели вместе, мальчиков было больше, чем девочек. Том протянул ему ложку и вилку, и Гарри с энтузиазмом приступил к завтраку. На вкус всё было так же хорошо, как и на вид, и Гарри закончил намного быстрее, чем следовало. Том ел в спокойном, размеренном темпе. — Я только схожу поздороваюсь с Эми и Деннисом, — сказал Гарри, подхватывая поднос. Он ушёл, не удосужившись обернуться, и отдал тарелку Марте, которая явно одобрила его аппетит. Затем он приблизился к ребятам. Он присел за стол, занятый ещё тремя детьми. — Привет. — Привет, Гарри, — поздоровалась Эми, но не встретилась с ним взглядом. — Гарри, это правда, что ты дружишь с Риддлом? — резко спросил Деннис. Гарри почувствовал, что все ближайшие глаза направились на их стол, даже конкретно на него. — Да. Он мой друг. Что случилось? Мальчик постарше, который сидел рядом с Деннисом, скривил лицо: — Тогда ты такой же, как он? Ты тоже урод? Гарри почувствовал, что его улыбка дрогнула. Говорившего мальчика можно было бы назвать красивым, если бы не ожог, стягивавший правую сторону его лица. — Он урод. Могу поспорить. Одного знаем, второго разглядеть уже не так сложно, — пробормотал ещё один мальчик. — Я похож на урода? — спросил Гарри, повысив голос до опасного тона. — Тебе необязательно выглядеть как урод… но, возможно, ты уже им являешься. Ты похож на девку. Гарри почувствовал, как его лицо заполыхало, и он встал. — Что? Язык проглотил? Или так испугался, что даже ответить ничего не можешь? — Вовсе нет, — Гарри повернулся к Эми. — То, что я дружу с Томом, ничего не меняет. — О, ещё как меняет, — мальчик встал и оказался на голову выше Гарри. Он толкнул его, и Гарри пошатнулся, чуть не упав, удержавшись за стол. — Уилсон, — раздался резкий шёпот. Деннис указал глазами на приближающуюся фигуру, и Уилсон повернулся к Гарри. Глянул с ненавистью и отвращением. Гарри ничего ему не сделал, и всё же. Мальчик хорошо знал этот взгляд. — Советую быть настороже, урод. Гарри удивился, когда почувствовал, как чья-то рука схватила его собственную. Он ощущал на себе молчаливые и обвиняющие взгляды, и, как и прежде, никто не заботился о том, чтобы как-то скрыть свою неприязнь. Вслед неслись громкие шепотки. Том молча выволок его из столовой. Когда они оказались вне пределов слышимости, он долго и пристально смотрел на Гарри, прежде чем сказать: — Это Уилсон. Ты должен держаться от него подальше. Гарри молчал несколько секунд. — Что ты ему сделал? Том ухмыльнулся: — Ты видел его лицо? — Это жестоко, — Гарри сделал шаг назад. Взгляд Риддла потемнел: — Что ж, он получил то, что заслужил. Он убил моего друга. Гарри запнулся и обеспокоенно посмотрел на Тома. Затем он вспомнил слова мальчика, сказанные прошлой ночью. — Это было очень давно. Пойдём со мной. Я хочу тебе кое-что показать. Двери главного входа открыли Гарри белое холодное море. Они вышли из здания, ступив на снег, и направились к сараю. Том держался рядом, и с каждым удовлетворяюще хрустящим шагом, каждым чётким следом на белой простыне, волнение Гарри росло. Внутри сарая было немного теплее. Том запер тяжелую деревянную дверь. Он жестом предложил Гарри пройти глубже внутрь. Они присели на корточки, Том поднял кусок доски в полу и погрузил руки внутрь. — Проснись, малышка, я привел друга. Того, о котором я рассказывал. — Хозяин… хозяин здесь! — Не шуми так сильно, ты разбудишь остальных. Гарри вздрогнул от испуга. Он потерял способность говорить со змеями после разрушения крестража. Он был ошеломлён, слыша и понимая этот разговор. Ему стало плохо. «Он всё ещё жив? Внутри?» — Дай мне почувствовать его, — потребовала крошка-змейка. Том замер. Он повернулся и посмотрел на Гарри. Сердце гулко билось в висках. — Гарри, она не кусается. Просто стой на месте и дай мне руку. Гарри подошёл к нему на автопилоте. Том аккуратно позволил змейке перебраться с его руки. Гарри наблюдал, как Том очень осторожно поглаживал её по чешуйкам и говорил с ней. Удивительно, как отличалось поведение Риддла со змеёй и с другими детьми. Том, казалось, любил её. — Сначала она может показаться тебе странной, но она не опасна. Гарри вытянул руку и увидел, как змея обвивается вокруг его запястья, а затем кладёт сверху голову. Она была такой гладкой и, как ни смешно, кожаной. — Он ранен. Я чувствую запах крови. Но он тёплый. Он мне нравится, — прошипела змейка и повертела головой влево и вправо. — Он пахнет как ты… хозяин. — Неправда, — обиженно ответил ей Гарри. Том посмотрел на него и подошёл ближе, даже в темноте можно было заметить, как расширились его зрачки. — Гарри… ты говоришь с ней… А ты действительно полон сюрпризов.