Они сидели рядом, соприкасаясь бедрами и держа подушку на коленях. Змейка всё ещё спала. Гарри подумал, что если бы она не дремала, то давно бы уже начала ворчать из-за шума, который они производили.
— Хорошо. Спрашивай.
Гарри согнул пальцы ног и начал:
— Почему тебе нравится причинять людям боль?
Том невинно моргнул.
— Разве ты уже не задавал этот вопрос?
Гарри повернулся, чтобы посмотреть на Риддла, отмечая черты его лица. Том выглядел озадаченным.
— Нет. Я спросил, почему ты это сделал с теми ребятами, и ты ответил, что тебе это нравится. Так почему же… почему тебе это нравится?
Рука Тома напряглась, и вместе с ней пришла в движение магия. Он был взволнован.
— Это трудный вопрос.
Гарри просто сжал его руку в ответ.
— Ты можешь ничего не говорить, если не хочешь, — пробормотал Гарри.
— Чтобы ответить на твой вопрос… мне нужно кое-что спросить.
Гарри кивнул в знак согласия.
— Ты когда-нибудь убивал мух?
Гарри наморщил лоб.
— Мух? При чём тут они?
— Просто ответь мне, — мягко сказал Том.
— Конечно. Ну… Я думаю, это нормально.
— Неожиданно.
— Что?
— Что ты находишь это нормальным. Я уже начал думать, что ты и на такое не способен.
Том улыбнулся своей шутке и на мгновение вперился в Гарри взглядом. Тот подумал, что Риддл слишком часто уж пялится на него. Он уже начал привыкать к этому, но всё равно чувствовал себя неуютно от пристального внимания другого мальчика. Его мысли о поведении Тома прервались, когда он услышал следующий вопрос:
— Так скажи мне, Гарри, почему ты их убивал? — Том наклонил голову и посмотрел на него из-под опущенных ресниц.
Гарри был в замешательстве, но всё же решил сказать:
— Потому что они вредители?
Тому явно понравился его ответ, и его большой палец начал вырисовывать узоры на запястье Гарри.
— Ты когда-нибудь чувствовал себя виноватым, убивая их? Или… ты был рад, что они подохли и больше не причиняют тебе неудобств?
— О, — глаза Гарри распахнулись, а потом он нахмурился. — Нельзя сравнивать причинение вреда людям с убийством мухи, Том. Это две совершенно разные вещи!
Змея слегка шевельнулась, и Гарри прошипел:
—
Прости.
Затем он повернулся и посмотрел на Тома, который был на грани того, чтобы засиять от довольства. Гарри чувствовал это — приятный гул в воздухе.
— Ты судишь без раздумий. Я просто хотел, чтобы ты понял, что иногда… иногда некоторые поступки кажутся такими естественными, словно происходят сами по себе. Ты делаешь что-то, совершенно не думая о том, почему вообще ты это делаешь.
Гарри почувствовал, как у него начинает болеть голова.
— Ты причиняешь людям боль, потому что это естественно?
Магия Тома плыла по комнате, и большой палец Риддла на запястье отвлекал внимание. Гарри потянул свою руку, чувствуя себя неловко, но Том удержал его.
— Ты уже знаешь, что они спровоцировали меня. Я их ненавижу. Почему меня должны волновать люди, которым плевать на меня? Я уверен, ты тоже хотел бы, чтобы те, кто издевались над тобой, получили по заслугам. Как твой отец, — Гарри вздрогнул при упоминании этого человека. — Не отрицай этого.
Гарри почувствовал, что между ними словно выросла стена.
— Гарри?
Лицо Тома приняло обеспокоенное выражение, и Гарри надул щеки.
— Я думаю, ты не прав.
— М-м?
— Я бы не хотел, чтобы ему причинили такую же боль, что и мне. Я не желаю ему зла даже за то, что он сделал со мной.
Прежде чем Том успел что-то сказать, а он явно собирался, судя по его хмурому выражению лица, Гарри вставил:
— И всё-таки ты не ответил, почему тебе это нравится.
Том выглядел раздосадованным:
— Потому что я знаю, что это оправданно. Я не могу оставить их безнаказанными. Я уже объяснил тебе. Я чувствую себя счастливым, когда вижу, как они страдают.
Гарри ухватился за слово «счастливым», и что-то сжалось у него в груди. Это слово всколыхнуло воспоминания о Волдеморте.
Гарри захотелось отстраниться, но он попытался напомнить себе, что Том был другим. Он заботился о нём. Они были друзьями.
— Я стал слышать их мысли ещё до того, как начал понимать, что это такое. Я слышал их в своей голове. Сначала я думал, что они все просто разговаривают, но вскоре понял, что на самом деле это были их самые сокровенные мысли. И что взрослые, что дети — все одинаковы. Говорят одно, но думают совсем другое. А хуже всего то, что они болтают всякое прямо за твоей спиной.
Гарри задумался. Он не знал, что чувствовал бы, если бы мог постоянно слышать мысли окружающих. Люди часто воздерживались от озвучивания своих желаний и претензий. И это было нормально. Иначе все бы просто оскорбляли друг друга. Вот почему каждый должен сознательно фильтровать свою речь. Это было нормально для обычного человека, и Гарри понимал, что и сам часто поступал так же. Даже сейчас в его голове витали довольно мрачные мысли.
Том не был виновен в преступлениях Волдеморта, но Гарри иногда не мог провести между ними разделительную черту.
— Ты ведь и мои мысли слышишь? Я знаю, что это так. Ты уже делал это раньше.
Том нахмурился и медленно покачал головой:
— Мне это кажется довольно странным, но я почему-то не могу так легко прочитать тебя. И поэтому мне очень любопытно. Но всё-таки, несмотря на то, что ты боялся меня, ты согласился быть моим другом. И решил жить со мной в этой комнате. Ты можешь объяснить мне, почему?
Гарри очень хотелось узнать, насколько Том был силен в Легилименции, но он не хотел казаться зацикленным на этом, поэтому оставил эту тему.
— Я просто хотел дать тебе шанс, — и это была абсолютная правда. — Ты был добр ко мне, и я обязан тебе своей жизнью. И пусть все говорят, что ты ужасен и что мне следует держаться от тебя подальше, но ты заботишься обо мне…
«И я не хочу, чтобы ты пошёл по пути Волдеморта. Если ты способен заботиться о ком-то, как обо мне сейчас, тогда ты ещё не совсем безнадёжен».
Какой-то частью сознания Гарри хотел промолчать, но слова вылетели сами:
— Что ты чувствуешь ко мне?
— Ты мне нравишься настолько, что я даже рад, когда ты рядом.
Гарри сглотнул, услышав ответ.
Он нервно продолжал спрашивать:
— Что во мне тебе нравится?
Глаза Тома загорелись, и Гарри почувствовал, как мальчик чуть ли не вибрирует от восторга, хотя внешне оставался спокойным и собранным.
— Много чего, Гарри. Мы с тобой… связаны. И ты это знаешь.
Словно в доказательство своих слов, Риддл провёл пальцем от запястья Гарри к сгибу его локтя. Гарри вздрогнул и отстранился, скрестив руки на груди.
Тома это позабавило.
— А ещё ты мой первый человеческий друг. У нас с тобой есть дар. И мы говорим со змеями. Мы можем делать то, что не под силу нормальным людям. Я не верю в судьбу, но иногда мне кажется, что ты был создан для меня.
Гарри сжался, понимая, насколько эти слова близки к истине.
— …но теперь я знаю, что мы совершенно разные. Мы полные противоположности. Ты даже нелепо полагаешь, что в каждом человеке есть что-то хорошее, и ты не любишь, когда кто-то в этом с тобой не соглашается, — Том вздохнул. — Иногда мне кажется, что ты слишком наивный, — Гарри дернулся при слове «наивный», — но именно это делает тебя уникальным и привлекательным.
— Значит, я тебе нравлюсь как друг? — спросил Гарри.
— Да, — в глазах Тома плясали смешинки.
Гарри поспешно отвернулся и сказал:
— Спасибо, Том… я рад. Честно говоря, мне просто трудно поверить, что я тебе действительно нравлюсь.
— Почему же?
Он снова положил руки на колени.
— Потому что тебе нравится причинять боль другим, и ты… кажется, тебе плевать на них. Тебе бы понравилось причинять боль мне?
Том нахмурился:
— Почему ты всё время задаешь такие вопросы, Гарри?
Тот почувствовал себя так, словно его ударили под дых, но сказал:
— Ты обещал ответить на всё.
— Хорошо… раз ты так хочешь знать. Да. Возможно, мне бы понравилось обижать тебя. До какой-то степени…
— Но почему?
— Это зависит от обстоятельств. Ты же сам говорил мне, что друзья часто причиняют друг другу боль. И раз ты мой друг, то, если ты сделаешь что-то, что мне очень не понравится, наказание кажется мне хорошей идеей.
Ну, хотя бы это Гарри мог понять. Это имело смысл.
— …Но я не хочу, чтобы тебе было больно, Гарри. Я хочу, чтобы ты был… счастлив. Разве я не обещал заботиться о тебе?
— Да?
— Тогда какой смысл причинять тебе боль?
Гарри кивнул, но несколько неубеждённо. Он позволил тишине разлиться в комнате, пока думал над рассуждениями Тома. Риддл любил затаить обиду и в самый неожиданный момент поквитаться с врагом. По мнению Тома, его действия были оправданными и совершенно нормальными, потому что он просто не желал быть жертвой травли. Весь этот спор был очень запутанным, и Том даже использовал слова Гарри против него самого. Но если посмотреть на все под другим углом, то можно было сказать, что Том был садистом, которому нравилось видеть страдания других.
Риддл утверждал, что это не было привычкой и что без причины он никого не мучил. Насколько же надо вывести его из себя, прежде чем он решит применить силу? Гарри вспомнил о случаях, когда откровенная жестокость Тома явно не была оправдана. Он нахмурился, теребя нижнюю губу.
Ещё и эта аналогия с убийством мухи. Думал ли Том, что другие дети были лишь жалкими насекомыми, или он просто привёл случайный пример, чтобы доказать свою точку зрения? Неужели он действительно так плохо думал об окружающих, что даже не чувствовал себя виноватым в том, что делал с ними?
«И я — единственное исключение».
— Почему ты смог ощутить мои чувства, Гарри?
Вопрос застал того врасплох, и он почувствовал, как в горле встал ком.
«Я такой идиот».
Как ответить на этот вопрос, не загнав себя в ещё более глубокую яму? После недолгих раздумий Гарри решил сказать всё как есть:
— Не знаю… просто смог. Иногда я просто знаю, как было в тот раз, что ты взволнован или счастлив, но… это происходит не всегда. Прямо сейчас я не знаю, что ты чувствуешь.
— Вот как.
Том слегка вытянул шею и улёгся Гарри на колени. Тот тихонько пискнул от удивления.
Тому, похоже, было очень удобно, и Гарри не знал, куда ему деть свои руки, поэтому он решил прижать их к груди.
— Том, что будет, если я тебе надоем?
Том замолчал, обдумывая вопрос.
— Гарри, — предостерегающе произнес он. — Ты хочешь, чтобы я сказал «не волнуйся, этого никогда не случится»?
— Нет… вовсе нет. Я просто подумал, вдруг это всё временно?.. Я…
— В моей с тобой дружбе нет ничего временного. Ты мне не веришь?
— Верю.
— Тогда перестань думать о всяких глупостях.
Гарри стало стыдно. Возможно, Том был прав. Сложно в этом признаваться, но не только Тому была выгодна эта дружба. Гарри понятия не имел, как он смог бы жить в прошлом, если рядом не было бы никого хоть немного знакомого. Никто не знал его, и, хотя Гарри мог начать все заново, больше всего на свете он мечтал вернуть свою старую жизнь.
Он продолжал цепляться за Тома, потому что тот казался ему кем-то знакомым. Последние несколько недель он всё больше начинал зависеть от старшего мальчика. Было жалко смотреть, как он искал утешения и какой-то стабильности у Риддла. И Гарри хотел, чтобы Том снова заверил его, что будет рядом.
Гарри нравилось, что Том заботится о нём.
Том Марволо Риддл.
— Гарри? Ты боишься, что я брошу тебя? — он почувствовал, как всем телом вздрогнул и магия успокаивающе окутала его. — Ты ведь обещал никогда меня не покидать, верно?
— Да, — Гарри вспомнил свои уверенные слова во время спора об Эми.
— Тогда тебе не нужно беспокоиться о том, что я так поступлю.
Гарри не знал, что на это ответить.
— Ничего не могу с собой поделать.
— Я знаю.
— И я не подушка, — пробормотал Гарри.
— Теперь подушка.
Гарри фыркнул и просто сдался. Том был ему почти братом, которого у него никогда не было. Риддл, конечно, был очень заботливым… как и подобает старшему. Гарри попытался сравнить его с собственными сыновьями — теперь ему было странно думать о них, как о своих детях. Они, конечно, вели себя совсем иначе — Джеймс был невыносим, а Альбус всегда жаловался на задирания брата. Иногда они спали в одной комнате, но тогда они были ещё маленькими. Если они оказывались вместе в одной спальне в нынешнем возрасте Гарри, весь дом стоял на ушах.
— Ты когда-нибудь думаешь о своей семье… о своих родителях?
Том взглянул на Гарри снизу вверх.
— Иногда.
— Ты хотел бы их увидеть?
Гарри медленно и бессознательно опустил руки.
— Моя мать умерла при родах, и, насколько я знаю, меня назвали в честь отца. Когда-нибудь я найду его. Это должно быть легко.
— Что ты будешь делать, когда найдешь его?
— Я спрошу, почему меня оставили здесь, — Том сказал это без эмоций, как будто просто констатировал факт. Гарри помнил, что Том вырастет и убьёт собственного отца. Его руки потянулись к волосам Риддла. Они оказались удивительно мягкими. — А ты, Гарри?
— Мне кажется, я жил с матерью до того, как она меня бросила. Я не помню, чтобы видел своего настоящего отца.
— Ты тоже хочешь её увидеть?
— Не очень. Не думаю, что смогу посмотреть ей в глаза…
— Почему это?
Рассказывая эту историю, Гарри чувствовал себя немного уязвимым.
— Я был ещё совсем маленьким… мне было… не знаю, три? Я не помню в точности, как она выглядела, но у нее были длинные волнистые каштановые волосы. Она часто говорила, как сильно любит меня, но она просто бросила меня посреди рынка. Я попытался найти её, но не смог.
— Значит, она тебя не любила.
Гарри вздрогнул от этих грубых слов.
— Может быть, у неё была причина. Может быть, ее похитили? Может, она умерла? Может… Я не знаю.
Том молчал.
— Тебе здесь нравится? — Гарри обвёл рукой комнату.
Риддл на мгновение задумался и ответил:
— Не особо. Но теперь у меня есть ты, так что стало вполне сносно. А тебе?
— Вполне. Здесь лучше, чем там, где я жил раньше.
Гарри вспомнил свои две прошлые жизни и от всего сердца согласился, что это место было в разы приятнее.
Он делил крошечную комнату с Томом Риддлом, но она была не такой маленькой, как чулан под лестницей, и не такой опасной, как его прежний дом.
— Гарри, когда ты жил с ним, ты никогда не думал о том, чтобы убежать? — спросил Том.
Гарри вспомнил тяжёлые дни, которые провёл с этим жестоким человеком.
— Нет. Я думал, что это нормально. Мне не с чем было сравнивать. Он не всегда был злым. До того, как он потерял работу, он был довольно… порядочным.
Гарри почувствовал себя таким потерянным. В обеих жизнях он никогда не думал о том, чтобы рассказать кому-нибудь об издевательствах или убежать. Ему казалось, что с ним что-то не так, но когда он стал старше, то понял, что просто всё своё детство был жертвой. Плевать на его «ненормальность», на магию — это вовсе не повод оправдывать такое обращение. Обе его семьи издевались над ним. Это была чистая правда.
— Что он с тобой делал?
Гарри почувствовал необходимость ответить и выдавил:
— Кроме того, что пытался убить меня? Он наказывал меня, если я бил посуду, или когда он просто был пьян. Мне приходилось следить за домом, готовить, убирать и стирать. Иногда, если я вёл себя хорошо, он давал мне послушать радио или поиграть с игрушками.
— А как он тебя наказывал?
— Он запирал меня и забывал покормить. Тыкал в меня булавками, бил, пинал… Он затыкал мне рот… чтобы я не кричал. Он говорил мне, что я гадкий ублюдок…
Гарри закашлялся. Он словно опять оказался там.
— Я не хочу говорить, что случилось, Том. Я просто хочу забыть об этом.
— Ладно.
Он попытался успокоиться, но Риддл буквально сверлил его взглядом. Гарри старался не смотреть на него.
— Гарри, ты иногда шепчешь разные имена во сне. Как-то в ночных кошмарах ты звал своего отца. Иногда ты бормочешь другие имена, например Джинни. Кто она такая?
— Никто, — машинально ответил Гарри.
— Не ври мне.
Гарри закусил губу и старался не смотреть Тому в глаза.
— Я рассказывал тебе о своих друзьях, которых больше никогда не увижу. Её я тоже больше никогда не увижу.
— Понятно.
Гарри запаниковал. Он произнёс её имя во сне? Должно быть, он скучал по ней куда сильнее, чем думал. Интересно, звал ли он когда-нибудь во сне Альбуса? Гарри не был уверен, можно ли посчитать совпадением то, что он знал кого-то по имени Альбус.
— Гарри… — на его щеку легла рука. — Ты выглядишь так, будто вот-вот заплачешь.
Тот моргнул и улыбнулся, хрипловато выдавив из себя:
— Я в порядке, но давай не будем говорить о… моём прошлом. Пожалуйста.
Том отпустил его лицо.
— Хорошо.
Рука Гарри соскользнула с волос Тома на кровать. Змейка пошевелилась, разворачиваясь, и поползла к бедру Гарри.
Мальчики продолжали разговаривать, и Гарри узнал немного больше о Томе. Риддл обожал читать, и Гарри готов был поспорить, что Том просто проглотит библиотеку Хогвартса, как только доберётся до неё. Том уже прочитал сотни книг и впитал их, как губка. Он был на короткой ноге с библиотекаршей из школы, которая предоставляла ему неограниченный доступ к литературе.
Они говорили и об обыденных вещах, например, о предметах, которые им нравились. Гарри понял, что ему нравится история. На ней он узнавал много нового и начинал смотреть на некоторые события с другой точки зрения. Том же любил литературу. Мальчик признался, что ему нравится записывать свои мысли. У него был маленький дневник для этого, и Риддл предупредил Гарри, чтобы тот в него не заглядывал. Ну разумеется, ведь когда-то эта книжица станет его первым крестражем.
Гарри рассказал, что его беспокоит необходимость измерять рост и вес для школьных карточек, потому что ему обязательно придётся раздеться. Его шрамы и бледноватые синяки вызовут лишь жалостливые взгляды. Том поспешил заверить его:
— Ты прекрасен такой, какой есть.
Это навело Гарри на мысли о красоте, и он решил сказать Тому, что внешне он очень даже привлекателен. Риддл, конечно, уже знал об этом. Тогда Гарри подразнил Тома по поводу девочек из школы, одетых в платья с оборочками и бантиками, которые всегда бросали на Тома мечтательные взгляды.
Риддл ничего не отрицал, но предпочёл проигнорировать ребячество Гарри. Еще они говорили о своих любимых цветах, и Гарри сказал, что он любит красный, в то время как Тому нравились зеленый и чёрный.
Они болтали о временах года, о своих постелях, листьях, цветах и еде. Они говорили о животных, музыке, местах, где они были, и всякой другой ерунде. Том держал свое слово, не затрагивая тему прошлого.
Когда Гарри спросил, когда Том начал сознательно контролировать свою магию, тот ответил, что в возрасте пяти лет уже неплохо управлялся с ней. Но Гарри предположил, что даже в младенчестве Том владел легилименцией.
Он знал, что Том уже в таком раннем возрасте мог наслать кошмаров или видений. Он сделал это с магглом, чей разум был гораздо менее защищен, чем у волшебника. Было очень тревожно, что Риддл вообще способен на такое. Гарри подумал, что если он хочет утаить свои секреты, то должен продолжать практиковать окклюменцию. Всё время.
Магия любила Тома. По сравнению с ним Гарри чувствовал себя ничтожеством. Это правда, что в своей прошлой жизни он стал Повелителем Смерти, прославленным героем войны, избранным и асом среди авроров. Он спас тысячи жизней, и, возможно, если он убережёт магглов от Волдеморта, то спасёт миллионы.
Однако сейчас Гарри чувствовал себя слабым и беспомощным, в то время как Том демонстрировал талант и одарённость. Гарри подумал, не ревность ли проснулась в нём. Он помнил, как мог свободно использовать свою магию, и едва ли мог почувствовать хоть каплю своей былой силы.
Единственное, что радовало Гарри, — так это то, что Том признался, что устаёт, если использует свой дар слишком часто. Было бы совершенно несправедливо, если бы он не чувствовал усталости.
— Сасшшах ши хашииш хийесс?
Том коснулся змеи, которую протягивал ему Гарри.
—
Когда ты уже дашь ей имя? — спросил тот, поглаживая по голове сонную змейку, которая теперь лежала на груди Тома. Она ненадолго проснулась и заснула вновь, как только солнце скрылось за горизонтом.
—
Ты же понимаешь, что если мы дадим ей имя, то привяжемся к ней.
Гарри смотрел на красивую красновато-коричневую змею. Тёмный зигзагообразный узор начинался у неё на макушке и заканчивался на хвосте. Он не знал, что это за вид, и надеялся, что она не ядовитая.
—
Я не против… она и так почти всё время рядом с нами. Я просто не хочу продолжать называть её змеей… или малышкой. Она же не всегда будет маленькой.
—
Всё равно она не вырастет слишком большой, — усмехнулся Том.
«Да, по сравнению с Нагайной или Василиском».
Гарри не разбирался в змеях, но был уверен, что всего за несколько недель питомица Тома выросла и в ширину, и в длину. Разница была не очень заметной, но Гарри показалось, что она стала на полдюйма длиннее. Интересно, где она сбросила кожу?
—
У тебя есть варианты?
— Сиф, — предложил Гарри, и он был очень взволнован, потому что ему не терпелось как-нибудь её назвать.
—
Почему это имя?
—
Мне кажется, оно подошло бы змее.
Том раздраженно вздохнул:
—
Спроси, нравится ли ей, когда она проснётся, и если ей понравится, тогда будем звать её так.
Гарри слегка зевнул и уставился на темнеющие крыши соседних домов. Том, не шевелясь, магией включил свет, и Гарри пришлось немного поморгать, чтобы зрение привыкло к внезапной яркости.
— Не могу поверить, что мы разговариваем уже несколько часов. Я хочу есть, — сказал Гарри. Он повернулся к Риддлу, всё так же лежащему у него на коленях, и широко улыбнулся. — Спасибо, Том. Думаю, на сегодня хватит.
— Хорошо. Я уже начал думать, что это никогда не кончится, — Том ленивым движением пальца отлевитировал змею на кровать и сел, потягиваясь.
Гарри воспринял это как разрешение пошевелиться, что он и сделал, морщась от боли в ногах и бёдрах. Он лёг на живот и прижал к себе подушку. Гарри рассеянно заметил, что от неё пахнет Томом.
— Гарри, когда это случится в следующий раз… В следующий раз, когда кто-нибудь посмеет причинить тебе боль, ты скажешь мне?
Гарри повернулся боком, чтобы посмотреть на Тома, который теперь стоял, склонившись над ним.
— Да.
— Хорошо. Мы должны поужинать. Пойдём.
***
Зеркало Еиналеж.
Ацдрес огеовт еиналеж он, оцил ёовт ен юавызакоп я.
Я показываю не твоё лицо, но желание твоего сердца.
Оно стояло в заброшенной комнате. Пыль плыла в воздухе. Полузабытые воспоминания начали подниматься с самого дна сознания. Воспоминания с тех времён, когда он ещё был потерянным маленьким мальчиком, ищущим что-то, что не мог найти, но отчаянно хотел.
Призрак прошлого. Свою семью. Своих родителей… близких.
Было довольно темно, но факелы, свисавшие с потолка, отбрасывали тёмно-зелёные лучи, и тени плясали в их мерцающем пламени.
Оно манило его к себе. Это было просто зеркало.
Он знал, как работает его магия. Он знал, что должен сопротивляться его зову, но сделал шаг вперёд, потом еще один. Не успел он опомниться, как уже стоял перед зеркалом, прижав ладонь к его гладкой поверхности и ожидая, когда они появятся.
Медленно, словно из клубков дыма, стали проступать их лица.
Он видел их совершенно отчетливо: юную Джинни, когда она нежно обнимала Гарри Поттера, а рядом с ними — трое их детей, Джеймс, Лили и Альбус. Они улыбались.
Гарри подумал, что он выглядит старше с щетиной на подбородке. Стареющим. Совсем другим.
Он жаждал ощутить их тепло. Его маленькие пальчики проследили их очертания, запечатлевая их в памяти.
Но этого мало. Он должен был увидеть их. Он должен был всё исправить. Он хотел вернуться.
— Ты скучаешь по ним.
Голос прорезал тишину, как кинжал.
Руки обхватили его поперёк туловища, и Гарри дернулся, попытавшись освободиться. Когда он это сделал, то оказался спиной к зеркалу и увидел Тома с жуткими красными глазами.
— Т-тебя здесь быть не должно, — тихо сказал Гарри. Его голос задрожал, когда он изо всех сил пытался остановить слёзы. Он обернулся, ища лица своих родных, но цепкая рука дернула его за волосы и заставила повернуться обратно.
— Но ты же сам меня впустил. Ты вернулся за мной. Я считаю, что имею полное право находиться здесь, — проворковал Том, но Гарри его словно не слышал.
— Отпусти меня. Я не хочу тебя видеть. Я хочу к ним… Позволь мне увидеть мою семью…
Том обвил руками маленькую фигурку. Гарри слабо сопротивлялся, всхлипывая.
—
Никогда.
Мир вокруг них трещал по швам.
***
Гарри проснулся со слезами на глазах. Он не мог вспомнить, что ему снилось. Всё было как в тумане. Ему было невероятно грустно и страшно. Его сердце билось так быстро, грозя разорвать грудь, что он едва смог отдышаться. Это было больно. Гарри посмотрел на свой единственный источник утешения и обнаружил, что прижимается к нему ещё теснее.
