***
Наконец наступило долгожданное лето. Палящее солнце заставляло детей мечтать о прохладе, поэтому, когда объявили, что они едут на пляж, все обрадовались. Гарри и Том имели преимущество перед остальными ребятами — они могли охладиться с помощью магии, но это очень утомляло. Поэтому даже они иногда просыпались посреди ночи, липкие от пота. Усугубляло ситуацию и то, что у них вошло в привычку спать вместе. Гарри никогда так сильно не тосковал по волшебной палочке, чтобы просто наложить охлаждающие чары. Даже маггловский кондиционер из его времени пришёлся бы очень кстати. Но лето было жарким, и выезд на пляж был на носу. Это была своего рода экскурсия. Девочки с энтузиазмом обсуждали, что наденут, а мальчики просто хотели приехать и поиграть на побережье.***
За последние несколько месяцев Гарри сблизился с Томом. Теперь он гораздо легче читал его настроения. Том научил его нескольким хитростям с магией или, как он её трепетно называл, даром. Гарри взволнованно отмечал, что магия начинает повиноваться ему всё охотнее и охотнее, как никогда раньше. Всё это благодаря Тому и его необыкновенному терпению. Множество раз Гарри думал, что желание Тома в будущем стать профессором было вполне обосновано и логично. Магия обычно требует лишь немного воображения, эмоций и воли. Гарри никогда не пытался придать своей магии физический образ, так что представление её формы, цвета, размера было совершенно ново для него. Это было сложнее простого произнесения заклинания, потому что сила намерения в беспалочковой магии была почти равной той, которая требовалась для вызова Патронуса. Она нуждалась в такой же концентрации, и тренировки были невероятно истощающими. Гарри научился закрывать жалюзи, пускать шарики света, левитировать предметы, согревать себя и охлаждать, и, что более важно, он научился магией воздействовать на окружающих, заставляя их чувствовать себя некомфортно от её давления. Это было похоже на чувство, которое испытываешь, столкнувшись с хищником. Люди опасались быть чьей-то жертвой. Это было неприятное и пугающее ощущение. И Гарри определённо не нравилось навязывать им это чувство. Шли дни, и Гарри вдруг понял, что воспоминания Генри Прайса всё больше отделяются от него настоящего. По мере того, как он практиковал свою магию, он тренировался и в окклюменции и начал осознавать, что, в некотором смысле, он не был Гарри Поттером. У него были воспоминания Гарри Поттера, но как он ни старался, он не мог начать подражать своему старшему «я». Словно он был просто обычным ребёнком. Может быть, он был немного взрослее и умнее большинства детей, но он не чувствовал себя по-взрослому мудрым. У него не было мудрости Гарри Поттера. Гарри подумал, что, будь он пятидесятишестилетним ветераном войны, он бы с лёгкостью преодолел своё затруднительное положение. Он бы с мужеством справился с нынешней ситуацией. Он знал, что легко смог бы выбраться из приюта, при помощи магии заставить людей отдавать ему свои деньги, сварить зелье, которое состарило бы его, и притвориться взрослым. Мог бы использовать свои знания о будущем, чтобы разбогатеть. Моментально. Он может притвориться провидцем. Может изобретать зелья. Он может написать об открытиях, которые в будущем стали общеизвестны… Деньги и связи были первым, о чём ему следовало бы позаботиться. Но он не мог дать ростку этой идеи прорасти. У него не было ни мужества сделать этот шаг, ни уверенности, что всё получится. Он застыл на пороге новой жизни, боясь потерять то немногое, что успел обрести. Он боялся покинуть безопасное убежище, в котором очутился. Если бы он был пятидесятишестилетним Гарри Поттером… он бы не боялся Тома Риддла. Вместо этого он бы думал о Томе как о ребёнке. Разница в возрасте была очевидна, но в глубине души он считал Тома своим защитником, старшим братом, лучшим другом, учителем и кем-то очень дорогим. Если бы он был Генри Прайсом, он был бы морально травмированным зашуганным мальчишкой, которым он и был, в какой-то мере. Однако он не был тем полностью сломленным мальчиком, который даже не потрудился защитить себя и просто принял свою собственную смерть. Сейчас Гарри был неловкой смесью этих двух личностей, он был Гарри Селвином. Собственное признание того, что он превратился в ребёнка со всеми детскими мыслями и действиями, было ударом для Гарри, из-за чего он довольно долго дулся на судьбу. Он был жалок. И об одном случае он предпочёл бы забыть навсегда.***
В какой-то момент Гарри почувствовал себя потерянным. Словно он натянул на себя чужую кожу. И ему непреодолимо хотелось просто умереть, потому что смерть отрезала бы его ото всех плохих воспоминаний. С жизнью ушла бы и дилемма по поводу того, как ему следует относиться к Тому, будущему убийце его родителей и друзей. К тому же, он и так уже проникся симпатией к Риддлу. А умерев, Гарри больше не чувствовал бы, что предаёт память о себе прежнем или своих друзьях. И это было так эгоистично с его стороны — наслаждаться своей уютной, едва начавшейся жизнью. Поэтому он постоянно лежал в постели. Пытался понять, что делать, но вместо того, чтобы наконец встать и начать действовать, он боялся. Гарри не хотел вставать с кровати, и обеспокоенный Том даже стал угрожать выкинуть его из окна, чтобы он снова стал нормальным. Том был таким терпеливым и часто ободряюще повторял: — Гарри, всё будет хорошо. Я никогда не покину тебя. Я рядом. — Ты мне не нужен. Просто оставь меня в покое, Том, — услышал Гарри свой голос, но на самом деле его чувства не совпадали со словами. Рот словно говорил сам. Тома это, кажется, всё-таки задело, но он только сказал: — Тебе придётся придумать что-то поэффективнее, чтобы отвязаться от меня, Гарри. Гарри не получал никакого удовольствия от своей тяжёлой печали. Никому ведь не нравится грустить. Его жизнь всегда была похожа на американские горки — сначала он мирился с жизнью у своих родственников, с одиннадцати лет почти ежегодно подвергался атакам Волдеморта, которого в конце-концов убил. И потерял стольких близких. Затем в его жизни появилась семья, но он всё равно продолжил бороться со злом и опасностью, потому что думал, что так мир мог бы стать лучше. Но Генри Прайс был обычным ребёнком. Обычным ребёнком, который подвергся насилию и жестокости… И теперь, когда всё более-менее устаканилось, было трудно принять всё, что произошло. Поэтому он много плакал, и даже Марта забеспокоилась: — Гарри, что бы ни случилось в прошлом, теперь это в прошлом. Я знаю, что тебе больно, но так много страдать уже просто вредно для здоровья. Мы здесь, с тобой. Это всё так глупо.***
И в конце концов Гарри вышел из этого состояния, потому что ничего хорошего в том, что он думал о прошлом, не было. Выходил он маленькими шажочками, как будто очень-очень лениво поднимаясь утром из тёплой кровати. Он с неохотой и опаской решил оставить эти мысли и плохие воспоминания. Отложить их до поры до времени, что, вероятно, было неправильно. Гарри знал, что он должен был с кем-то об этом говорить, но с кем, чёрт возьми? Но сейчас он хотя бы пришёл в норму. — Идиот, — только и сказал Том и крепко обнял его, когда понял, что Гарри наконец-то стало лучше.***
Кроме тренировок в магии, они много чего ещё делали вместе. Гарри обнаружил, что Том был бдителен и никогда не оставлял его совсем одного, словно наседка. Он спрашивал, куда Гарри ходит, что делает и видит. Поэтому он не мог никуда тайно улизнуть. Он не мог пойти в Косой переулок один, а даже если бы и пошёл, ему было бы трудно потом солгать Тому, хотя тот не мог полностью читать его мысли. Гарри знал, как туда попасть, и Марта благоволила ему — немного магии, и она бы точно отпустила его. Составить план действий было легко, но Гарри не мог найти подходящего предлога. К тому же, ему было страшно. Ребёнок, бродящий по улицам Лондона — это одно, но если он войдёт в его магическую часть без сопровождения, когда он не должен был даже знать о волшебном мире — вот это уже проблема. Кроме того, Гарри не хотел, чтобы Том узнал о волшебном мире из-за его неосторожных действий. Однако этот невидимый поводок делал перспективу всех остальных занятий ужасно захватывающей. Игры во дворе, поход на рынок по поручению Марты, общение с потенциальными приемными родителями (хотя это никогда ничем хорошим не заканчивалось) и, наконец, выполнение собственных обязанностей по уборке или готовке, ведь он наконец чувствовал себя гораздо лучше! Гарри поймал себя на том, что с нетерпением ждал любых таких мелочей. Он с энтузиазмом старался завести новых друзей, но по какой-то причине, разумеется, связанной с Томом, новые ребята быстро отдалялись. Том был дружелюбен с учениками в школе, которую они посещали, но те достаточно резко относились к Риддлу. И Гарри знал, что к нему-то дети были настроены положительно, только почему-то обычно избегали его. Гарри сказал Тому, что знает, что это была его вина, но решил всё-таки не провоцировать ссору и довольствовался тем, что имел. Но, конечно, он должен был выяснить, в чём дело, и наткнулся на слухи, будто его голосовые связки были повреждены от серьёзной болезни. Что он был травмированным ребёнком, которого чуть не убил собственный отец, что он был слишком слаб и боялся разговаривать с другими, и так далее. Каждый слух обрастал всё новыми подробностями, и в итоге никто уже не хотел сближаться с Гарри. Это было похоже на то, как Дурсли говорили знакомым, что его пришлось отдать в школу Святого Брутуса для малолетних преступников. Вот только на этот раз все вокруг стали думать, будто Гарри — хрупкая фарфоровая кукла, и всегда глядели в его сторону обеспокоенными, жалостливыми и печальными взглядами. По крайней мере, в этом было хоть какое-то подобие правды. Ну что тут скажешь… Гарри было скучно, и он не мог дождаться возвращения в Хогвартс. Когда в приюте сказали, что в ближайшие выходные они поедут на пляж, Гарри был ужасно этому рад. Впрочем, это было еще мягко сказано. Он был просто вне себя от восторга. На прощание Гарри велел Сифу вести себя прилично и не пугать никого из взрослых. А потом они отправились на побережье.***
Дети погрузились в автобус, и Гарри с предвкушающим волнением выглядывал со своего места наружу, обнимая свою сумку со сменной одеждой и полотенцем. Окна автобуса были открыты, и он с облегчением ощутил прикосновение прохладного воздуха к своей коже. В последние знойные дни он сильно скучал по использованию охлаждающего заклинания, так как маггловские кондиционеры ещё были редкостью и роскошью, а их с Томом спальня не была оборудована электрическим вентилятором. — Ты меня слушаешь, Гарри? — Да… да, ты про… подарок? Том раздражённо промычал что-то себе под нос, переводя взгляд в окно. — Надеюсь, тебе понравится. Вдруг автобус наехал на кочку и резко подпрыгнул в воздух, все пассажиры испуганно ахнули. Гарри чуть не вылетел из своего кресла. Том придержал его, но вид у него был донельзя злобный. Он даже убрал волосы со лба, испортив тем самым безупречную причёску. Гарри хотел сказать что-нибудь вроде: «теперь ты не такой уж идеальный», но решил промолчать по той очевидной причине, что Том в таком плохом настроении мог просто прибить его. — Неужели нельзя было нанять водителя получше. Это же автобус с детьми. Гарри отвернулся от Тома и попытался слушать Марту, которая ехала в детском автобусе. Она рассказывала всем истории из своего детства. Как выросла в этих местах и пережила Первую Мировую войну. То были трудные времена, но она сказала, что теперь все выглядит намного лучше. Она говорила о провалах в своей памяти, пожарах, боевых действиях, британском флоте, и Гарри заслушался. Кто-то жаловался, что её детство было слишком унылым, и тогда Марта прекратила свой рассказ. Она перечислила некоторые основные правила, которым они должны были следовать. — Никуда не ходите одни. Вы можете сказать мне или кому-нибудь из взрослых, если хотите куда-то пойти. Если я увижу, как вы, или, если уж на то пошло, если миссис Коул увидит, как вы нарушаете это правило, вы будете мыть всю посуду целую неделю. Мы проведём на пляже только полдня, и она сдерёт с меня шкуру, если кто-нибудь из вас попадёт в неприятности. Те, кто не умеет плавать, не заходите в воду слишком далеко. Еда будет подана в обычное время, мы вас позовём к обеду. После еды у нас будет лишь несколько часов до возвращения домой. — Но Марта! Марта… мне нужно в туалет! — пропищал чей-то голос. — Ох, ради всего святого… потерпи. Мы почти на месте. При этих словах в автобусе послышался возбужденный ропот, и тут же посыпались вопросы, на которые Марта принялась отвечать. — Том, такие поездки правда бывают каждый год? Они сидели сзади, и почти никто не осмелился сесть рядом с ними. Гарри посмотрел на Тома, который выглядел довольно раздражённым, но тем не менее ответил на его вопрос. — Такое бывает редко. Насколько я помню, мы бывали здесь только раз в два-три года. Приют не может себе позволить более частые выезды. — Понимаю. Как ты думаешь, мы сможем поплавать? — Конечно. Ты же слышал Марту. — Она сказала, что мы можем гулять где угодно, только не очень далеко. Риддл кивнул, всё так же глядя в окно. — Том, о чём ты думаешь? Том отвернулся от окна и вытащил руку Гарри из-под сумки. Тот ощутил внезапный и необъяснимый прилив спокойствия. — О тебе. Гарри поморщился. — Я серьезно. Ты выглядишь скучающим, но на самом деле у тебя такой вид… как будто ты что-то задумал. Том просто поиграл пальцами и ответил: — Скоро узнаешь. Они вышли из автобуса и взобрались на небольшой холм, с которого была видна длинная песчаная коса. У моря уже было небольшое скопление людей, которые пришли рано утром. Белые пенистые гребешки волн разбивались о кремовый берег, и морская бирюза простиралась до самого горизонта. Гарри не смог сдержать глупую улыбку и развёл руками. — Вот это пляж! Гарри побежал вниз, подгоняемый бьющейся о его ноги сумкой. Том последовал за ним. Они догнали остальных детей, которые продолжили слушать указания миссис Коул. Затем всех отпустили на свободу. Старшие дети установили в песок зонтики и помогли младшим отнести вещи. Миссис Коул выглядела немного усталой и, обмахиваясь веером, уселась на стул. Было довольно много тех, кто осмелился войти в воду. Гарри заметил, что большинство из них остались в одежде, и задумался, было ли так принято. Некоторые мальчики сняли кофты. У женщин купальные костюмы прикрывали пупки. Пожилые мужчины были одеты в шорты и пляжные рубашки. Гарри посчитал это довольно странным. Может быть, никто просто не хотел загореть. Гарри снял ботинки и положил их на аккуратную кучку песка рядом с ботинками Тома, а затем задумался, стоит ли снимать рубашку. Под ней ничего не было. Он стоял, задумчиво теребя подол и пытаясь решить, что же ему делать, когда Том начал расстегивать ему пуговицы. Гарри сделал пару шагов назад. — Сними её. А то намочишь. Гарри решительно покачал головой: — Нет. — Ты так хотел поплавать, Гарри. Давай. — Да не хотел я… — Обманщик. Гарри поспешно застегнулся, не желая, чтобы кто-нибудь ещё увидел его шрамы. Он так хотел искупаться, что почти забыл о своём страхе оголяться. Именно в этот момент появилась Марта, выглядевшая сегодня особенно жизнерадостной и одетая в цветастое платье. На её лице играла улыбка, и она наслаждалась довольно живописным видом. — Всё в порядке? — спросила она. Гарри посмотрел на неё и тупо отметил про себя, что Марта, между прочим, женщина. Она почти никогда не пыталась прихорашиваться, и Гарри догадался, что сегодня как раз был один из особенных дней. Никакого обычного строгого пучка — Марта распустила волосы, и даже подвязала их красивой лентой, чтобы подчеркнуть свое платье в горошек. Том сделал разворот на сто восемьдесят градусов и принял самый невинный вид: — У нас всё хорошо, Марта. У тебя, наверное, и так много забот? Она кивнула: — Ты совершенно прав, Том. Присмотри за Гарри. Дай мне знать, если вам что-то понадобится. Она направилась в противоположную сторону. Гарри боролся с желанием пойти за ней и пожаловаться, что Том пытается раздеть его. Риддл нагло ухмыльнулся и сказал покровительственным тоном: — Я просто не понимаю, почему тебя так волнует, что о тебе думают другие люди. Ну подумаешь — открыл немного кожи. Я и так всё уже видел… но ладно, как хочешь. Можешь снять рубашку и потом. Том протянул ему руку. — Я покажу тебе особое место. Там можно поплавать, и никто не будет нас беспокоить. — Правда? — Да, пойдём? Гарри был уверен, что в каком-то дальнем углу своей памяти он знал, что это было за место. Он ухватился за протянутую руку. — Хорошо. Звук разбивающихся о берег волн был приятен Гарри. Он всегда любил природу. Ему нравилось спокойствие, которое она дарила ему. Он пил всё окружавшее его до дна — ватные облака в небе, реющих над водой чаек. Белый песок приятно мял босые ноги, пока мальчики шли рука об руку. — Иногда мне хочется уехать из этого города, — начал Том. Гарри глядел прямо перед собой. Он понимал это чувство. — А что бы ты сделал? Куда бы ты отправился? — Куда-нибудь далеко. Ты пойдёшь со мной, — утвердительно и рассеянно сказал Том, погрузившись в свои мысли. Гарри рассмеялся: — Ты, вообще-то, не можешь решать за меня. Том сжал его руку и потянул за собой, шагая чуть быстрее. — Эй, Том, что ты любишь делать больше всего на свете? Риддл слегка наклонил голову, глядя на него: — Я никогда не задумывался над этим, но, возможно, больше всего мне нравится управлять даром. Гарри кивнул и пнул ногой по набежавшей волне, поднимая тучу брызг. Вода отошла чуть назад и снова накатила, пузырями облизав пальцы его ног. Они ушли уже довольно далеко и всё не останавливались. — А ты, Гарри? — Я думаю, больше всего мне нравится летать. — Как тебе может нравиться то, чего ты никогда не делал? Гарри одарил Тома улыбкой. — Я представлял это в своей голове. Иногда мне это снится. Мы можем заставить вещи подняться в воздух, не прикасаясь к ним, так что, возможно, мы сможем летать и сами. Мне очень нравится эта мысль. Только представь, каково будет посмотреть на землю с неба, каким крошечным всё будет казаться, — Гарри взмахнул руками, разведя их в стороны. — Ты думаешь, что с нашим даром мы сможем полететь? Гарри кивнул, улыбаясь своим воспоминаниям. — Мы не знаем пределов наших возможностей… но ты-то уж точно можешь делать всё, что захочешь, — Гарри не смог сдержать восхищения в своём голосе. Том всегда выглядел страшно довольным, когда его хвалили. Мальчик начал улыбаться. — Я уверен, что ты тоже на многое способен. Ты просто недостаточно терпелив. — Да уж, — Гарри остановился, чтобы полюбоваться ракушками и камушками. Особый камешек красного оттенка привлёк его внимание, и он подбежал к нему и поднял, показывая Тому. — Красиво, правда? Риддл моргнул, когда Гарри уронил находку ему на ладонь. — Почему ты отдал его мне? — Просто захотелось. Он тебе подходит. А можно потом мы пойдём и соберём ещё несколько штук? Том нетерпеливо сказал: — Да, Гарри. Риддл продолжил идти, и Гарри пришлось догонять его. Нетерпение потихоньку брало верх. — Мы уже долго идём. Куда мы направляемся? — В одно укромное место. Оно красивое… как твои глаза. — Но… Марта сказала, что мы не должны уходить слишком далеко, а отсюда я её даже не вижу. — Она ничего не узнает. — Том! — Мы почти на месте. Они шли еще пару минут и наконец достигли изгиба песчаной косы. По мере того как они шли, людей становилось все меньше и меньше. К тому времени, как они остановились, Гарри уже начал уставать. Перед ними высился зубчатый выступ утеса, который смотрел на горизонт. Он резко выделялся на фоне белого пляжа. Даже с приличного расстояния он казался громадным. И очень знакомым. Прилив был невысоким, и море не бушевало, поэтому картина выглядела немного иначе, более безмятежно, чем в прошлый раз. Но именно там Гарри опоил профессора Дамблдора самой ужасной отравой, там сотни оживших трупов желали утопить их. — Гарри? На его лоб легла рука. — Ты побледнел. Хочешь отдохнуть? Гарри окинул взглядом скалистые утесы. О чём, во имя Мерлина, думал Том? Почему он сам не вспомнил об этом месте раньше? Конечно, что ещё особенного могло быть у Риддла на пляже? Гарри собрался с духом. — Я в порядке, — но как только он это сказал, то испуганно отдёрнул руку из ладони Риддла. Том внимательно посмотрел на него. Гарри отвёл взгляд, но его голову приподняли за подбородок. Гарри не открывал глаз. — Ты уверен? Рука скользнула по его волосам, и Гарри почувствовал, как слабеют ноги. Страх сменился спокойствием, по спине проскакали мурашки. Он открыл глаза и увидел довольное выражение лица Тома. — Да, — прошептал в ответ Гарри. — Тогда пошли. Зрачки Тома почти вытеснили радужку, когда он осторожно произнес: — Просто. Иди. За мной. Гарри почувствовал что-то в своей голове. Каждая посторонняя мысль была отброшена прочь, существовала лишь эта команда. Он не мог бороться с ней, не сейчас, когда ему было так хорошо. Словно в тёплом объятии… оно наполнило его счастьем. Они продолжали идти к утёсу, песок уступал место камням, и вскоре вошли в большую зияющую в скале дыру. Ветер стонал, гуляя по пещере, и Гарри почувствовал тянущий холод воздуха. Он прижался к тёплому боку рядом с собой. — Всё в порядке, здесь тебе нечего бояться. Гарри попытался сопротивляться команде, но смог только последовать за Томом. В голове звучал голос, приказывающий идти за ним. Подчиниться. Голос, похожий на набат. Непрекращающийся голос, прогнавший весь страх. Гарри чувствовал себя лёгким, словно пёрышко. Чем дальше они шли, тем тусклее становился свет, и лишь редкие рассеянные лучики пробивались из расщелин наверху. — Я наткнулся на это место несколько лет назад, когда заблудился и искал, где бы спрятаться. За мной гнались пара других детей, но я встретил змею, которая привела меня сюда… и я прятался здесь, пока они не ушли. Знаешь, змеи часто нашёптывают мне полезные вещи. Я так и не осмотрелся тут хорошенько, но это место прекрасно. Я знаю, что впереди есть озеро, где мы сможем поплавать. Пойдём, Гарри. Они поднялись по выступу и спустились в знакомый туннель, где камни ещё не были зачарованы магией и проход был свободен. — Вода тёплая, и если мы будем держаться поближе к берегу, где достаточно мелко и безопасно, то всё будет хорошо. Только голос Тома продолжал звучать в голове, и его рука была единственным источником тепла. Становилось всё темнее и темнее, пока не стало совсем черно, как в ночи. Из бездны впереди исходило мягкое зелёное свечение. Гарри ничего не видел, в том числе Тома, но чувствовал его присутствие. — Ты очень хорошо справляешься, Гарри. Почему бы тебе не осветить тут всё? Гарри почувствовал, что вяло кивает. Клубок света слетел с его ладони и озарил озеро. Кристаллы засверкали всеми оттенками зелёного. Они были повсюду, переливаясь в темноте. Гарри почувствовал, что его протест замер в горле, когда Том расстегнул рубашку. В вялотекущих мыслях осело только «безопасно». Следующими были его шорты. Они остались лежать у кромки воды, и к ним присоединилась одежда Риддла. Том повел его к воде. Гарри уже стоял в ней по колено, когда почувствовал, что наконец обретает над собой контроль. — Как тебе мой подарок, Гарри? Это было действительно захватывающе, почти волшебно. Кристаллы, которые окружали их, безмятежность пещеры. Этот момент хотелось как-то запечатлеть, но даже если бы кто-то и сделал снимок, фотография не вобрала бы в себя всего очарования. Воздух был прохладным, но вода тёплой и спокойной. Вот только всё отравляло воспоминание о том, как это озеро было охвачено огнём. Гарри видел его перед глазами, видел трупы, которые поднимались из глубины и пытались утащить его на дно и растерзать, помнил своё отчаяние, когда он кидался проклятиями в них, но ничего не мог сделать с этой нескончаемой ордой, думая, что он вот-вот умрёт. Помнил огонь, ревущий огонь — и смерть Альбуса Дамблдора. Никакая красота не могла заглушить это, и Гарри попытался прогнать подступившую к горлу желчь. Гарри почувствовал, что не может дышать. Он словно упал в глубокую яму и никак не мог долететь до её дна. Риддл обнял его, и Гарри положил подбородок ему на плечо, поникнув. — Гарри, — Том провёл рукой по его волосам. — Дыши. Всё хорошо… Паника медленно отступала, позволяя вернуться к ощущению реальности. Будто очнувшись, Гарри увидел совсем рядом лицо Тома, в его глазах отражалась зелень пещеры. — Чего ты так боишься? Гарри услышал этот вопрос в своей голове. Он вдруг дёрнулся, отталкивая Риддла. — Ты! Ты… заставил меня… ты… Том опустил голову, волосы прилипли к его лбу и вискам, закрывая глаза. Гарри ещё отступил назад, но поскользнулся и нырнул в тёмную глубину. Он попытался вдохнуть, но в лёгкие обжигающе хлынула вода. Какое-то мгновение он барахтался, пытаясь найти ногами дно и оттолкнуться от него к поверхности. Тут его подхватили руки и оттащили в безопасное место. — Идиот. Гарри позволил обнять себя и усадить спиной к неровным каменным стенам пещеры с вкраплениями кристаллов. Он закашлялся, голова болела от недостатка кислорода, ноздри и лёгкие горели от воды. Том навис над ним с расстроенным видом. Капли с Риддла падали Гарри на лицо, и ему пришлось моргнуть, когда несколько попали ему прямо в глаз. — Тебе здесь не нравится? Гарри перестал смотреть на Тома и обвёл взглядом огромную пещеру, которая была тускло освещена наколдованным им же шариком света. Но скоро его сияние померкло, и Том запустил в воздух ещё один фонарик, чуть поярче. Свет озарил все пространство, влажные стены и вода отражали зелёное сияние того же цвета, что и глаза Гарри. Гарри подумал, что это и в самом деле очень красиво, разве что жутковато. — Это место… прекрасно. Я рад, что ты показал мне его, Том… но ты сделал со мной кое-что ужасное. — О чём ты? Что я сделал, Гарри? Скажи мне, чтобы я мог это исправить. Гарри закрыл глаза, потом выпрямился. Он почувствовал неясную грусть и жестом пригласил Тома сесть, пытаясь улыбнуться, несмотря на то, что ему было не по себе. — В твоих словах есть сила. Ты никогда не задумывался, почему люди просто делают то, что тебе нужно, если ты чего-то очень хочешь? Том молчал, но всё его внимание было приковано к Гарри. В его глазах промелькнуло понимание. — Раз ты не полностью осознаёшь это, я думаю, ты пока не можешь это контролировать. Не сердись. Я просто говорю то, что думаю. Том посмотрел на него. — Откуда мне знать, что ты не врёшь? Гарри закусил губу, стараясь тщательно всё обдумать. Решившись, он сказал: — Ты просто должен поверить мне. Я расскажу тебе, на что это похоже, если хочешь, но я не могу сделать то же самое с тобой, потому что я даже не знаю, как у тебя это выходит. Так что, может быть… ты мог бы попробовать это на мне? Том прямо загорелся, как будто ему предложили конфету. — Ты разрешаешь мне… попрактиковаться в этой… ужасной штуке на тебе? Гарри очень медленно кивнул. — Я доверяю тебе… лучше это буду я… иначе ты бы просто использовал других детей. Том… Что скажешь? Риддл обдумал предложение. — Гарри… — Том произнес его имя очень медленно, словно смакуя его на языке. — Я тебе доверяю. Гарри сказал это скорее для себя.***
Голова Гарри готова была вот-вот расколоться. Было больно. Он так и знал, что его добровольнический порыв закончится смертельной усталостью. Остаток дня прошел как в тумане, после того как Том оттащил его к остальным детям. Не то чтобы Риддл делал с ним что-то страшное, просто Том не знал, когда надо остановиться. Началось всё с простых команд, вроде сгибания пальцев. Затем были посложнее — например, поплавать рядом с Томом. Они поняли, что легче заставить жертву делать то, чего она подсознательно хочет. — Это было приятно. Твои слова всплывают в моей голове… и я слышу только их. Я должен… слушаться тебя. И я чувствую себя так легко… это всё твоя магия. Потом Том говорил Гарри задерживать дыхание под водой, чего не хотелось ни одному, ни другому. Так они поняли, что ничего не произойдёт, если Том не хочет чего-то на самом деле. С этого момента тренироваться стало легче для Тома, но труднее для Гарри. Риддл заставил Гарри плыть, далеко-далеко… пока он не оказался на середине озера… оставалось только снова впасть в панику, тогда он бы определённо утонул, и Том не смог бы спасти его, но этого не произошло. Все было тихо. Спокойно. Лишь шёпот в голове… Хорошо. Плыви. Будь спокоен. Всё в порядке. Кристаллы сверкали, как сотни тысяч звёзд, и Гарри хотел дотянуться до них, но его руки и ноги были лениво раскинуты в неподвижной зелени воды. Наконец он вернулся на берег озера. Придя в себя, он был слишком напуган случившимся и принял предложенное объятие. Тогда Том спросил его, почему он так боится озера. Гарри с упорством избегал этого вопроса. Несмотря на утомительный день, голова у него болела не только из-за нескончаемых проб магии Тома с эффектом Империуса. Точно так же было больно, когда ему снились кошмары о Волдеморте. Они были яркими и слишком реальными, чтобы быть просто ночными кошмарами. Нет. На самом деле это были не сны, а воспоминания. Во сне не Гарри, а двое знакомых детей отправились в пещеру вместе с Томом. Это были Эми Бенсон и Деннис Бишоп. Этой ночью, глядя на Риддла, который спал на противоположной кровати, Гарри подумал, что Том, этот мальчик с ангельским лицом, который обещал заботиться о нём и защищать его, был совершенно другим. Он не был Волдемортом. Он посмотрел на ряд разноцветных камешков и ракушек у окна. Том насобирал для него ракушки, когда ему нечего было делать после обеда на пляже. Гарри все еще отходил от их приключений в пещере. Он остался с Мартой под тенью зонтика, пока она пела ему колыбельную. Том приходил к ним с камушками и ракушками, и Гарри выбирал те, которые ему нравились. Марта, казалось, одобрила это, заметив, что ей «очень приятно видеть, как Том наконец нашёл себе друга.» Но Гарри лгал самому себе. Он знал, что Том способен на насилие и зло, поскольку он и Волдеморт — одно и то же. Гарри изо всех сил старался не обращать внимания на жестокость, которая проступала на лице Тома из воспоминания, когда он заставлял детей выполнять его приказы. Это было самой настоящей пыткой, и ребята её не выдержали. Гарри через Тома чувствовал, как кровь бурлит у него в жилах от удовольствия. Ему так нравилось наблюдать, как дети корчатся от боли, захлебываются в тёмной воде и не умирают только потому, что Риддл считал бессмысленным убивать двух своих новых марионеток. Гарри зажал рот, видя это воспоминание. Кошмары отступают, и вот он вновь на вокзале…— Я должен вернуться, Том. — Тогда возьми меня с собой. — Не знаю, возможно ли это. — Возможно. — Откуда… ты это знаешь, Том? Кроваво-красные глаза смотрят прямо на него. — Но ты же сам меня впустил. Ты вернулся за мной. Я считаю, что имею полное право находиться здесь. «Ты жив… внутри меня?»