***
Юфимия затихла. Абраксас укоризненно заметил: — Тебе повезло. — Я должна была спросить. Мама не прекращает выпытывать у меня что-то о Гарри, понимаешь. Семья Селвин ведь пропала без вести много лет назад. Ты и сам знаешь, что ей страсть как интересно. Как и твоей матери. Абраксас вспомнил свою собственную матушку: — Нет, но и у неё есть свои заморочки. — Всё равно Том такой страшный, — Юфимия вздохнула и упала на стул, откинув все свои чистокровные манеры. — Страшный? Он просто очень заботится о Гарри. Тебе не стоило задавать такой вопрос в лоб. Это не по-слизерински, — не согласился Орион и шутливо погрозил ей пальцем. — Да неужто? — горячо ответила Юфимия: — Тогда как бы ты это спросил? — Я бы спросил Гарри, когда остался бы с ним наедине. Юфимия рассмеялась: — Ты думаешь, Том когда-нибудь допустил бы это? Орион странно посмотрел в ответ и сказал: — А у него что, разрешения нужно спрашивать? Малфой только хлопнул в ладоши: — Рад видеть, что ты используешь свой мозг, Орион. Однако я сомневаюсь, что Гарри сохранит это в секрете от Тома. Он выглядит немного… наивным, пожалуй. Это может доставить только больше неприятностей. Юфимия задумчиво вздохнула. — Они очень близки, — затем она нахмурилась. — Вы не думаете, что они как-то слишком близки? Орион издал вдумчивый звук. — Гарри сказал мне, что Том ему как старший брат. — Старший брат… — Юфимия вздохнула. Абраксас закатил глаза: — Мы все прекрасно знаем, что ты влюблена в Тома. — Вовсе нет! — глубоко покраснела Юфимия. — Но вы и сами должны признать, что в Слизерине вот уже много лет не было кого-то столь выдающегося, — она посмотрела на свои ногти, затем куда-то вдаль: — Сильного… и особенного во многих отношениях. Жаль, что он не разделяет наши взгляды. Абраксас переглянулся с Юфимией и сказал: — Пока нет… но мы заставим его принять нашу сторону. Воцарившаяся вслед за этим тишина быстро надоела Ориону: — У меня нет желания впутываться в ваши интриги. Я тоже иду спать, — заявил он и направился в свою комнату.***
Спальни в подземелье Слизерина были намного просторнее, хотя Гарри хотелось бы, чтобы потолок был немного выше. Отчего-то в нем проснулась лёгкая клаустрофобия. Или это произошло, возможно, потому, что комната была глубоко под землёй, а готические окна выходили на чёрное озеро. Казалось, путь к отступлению был отрезан, и он словно снова оказался заперт в том шкафу… — Дыши, идиот, — Том обхватил его щеки ладонями, хлопая и приводя в чувство. Затем начал раздеваться, как ни в чём не бывало. Как будто у Гарри не случилась пять секунд назад паническая атака. Гарри оставалось только таращиться на него и тереть пострадавшие щёки. Вскоре в него кинули ком одежды, оказавшийся белой пижамой. Так что Гарри последовал примеру Тома, переодевшись в его ночную рубашку и штаны. Они были немного длинноваты, но на одну ночь вполне годились. Том приглушил свет, сделав его бледно-жёлтым, и они словно оказались в своей крошечной комнате приюта Вула. — Ложись. Том уже сидел на кровати, а на коленях у него был поднос с печеньем. — Откуда это у тебя? — спросил Гарри и подошёл к кровати, шлёпнувшись на неё животом. Том ухмыльнулся ему в ответ. — Ты правда хочешь знать? — М-м… Да?.. — От девчонок. Они часто дарят мне угощения. Гарри мог только подивиться популярности Тома, но в итоге махнул на это рукой. — Они не отравлены? — Должны быть обычными. Я попросил профессора Слизнорта проверить их. Гарри попытался представить, как Том приносит гору сладостей профессору и просит его проверить их на добавки. Пришлось укусить себя за нижнюю губу, чтобы не засмеяться. Гарри взял печенье в форме сердечка с белой посыпкой. — А ведь и правда вкусно. — Я так и думал, что они тебе понравятся. Я выбросил те, что были не очень, — Том положил поднос между ними. — Ты пробовал их до меня? — Нет конечно. Ты же знаешь, я не люблю сладости так сильно, как ты. Я попросил Ориона их продегустировать, — отмахнулся Том. Он схватил с тумбочки книгу и начал читать. Так они и сидели некоторое время: Том погрузился в книгу, а Гарри жевал печенье. — Итак. Скажи мне честно, как тебе в Слизерине? Ты не хотел об этом говорить… просто велел не волноваться, но я ничего не могу с собой поделать, — Гарри продолжил жевать, ожидая ответа. Том какое-то время молча перелистывал страницы, но наконец остановился. — У меня всё под контролем. Гарри вздохнул. — Я знаю. Но ты что-то недоговариваешь. Ты сказал, что здесь полно идиотов. Мне постоянно лезут в голову мысли, что они издеваются над тобой… Том резко приложил палец к губам Гарри: — Я знаю. Ты видел, как на меня напали, так что я не знаю, зачем ты всё это спрашиваешь. Я почувствовал тебя. Гарри собирался сказать что-то в свою защиту, но Том воспользовался этой заминкой, взъерошив ему волосы и продолжив: — Я не злюсь на тебя. Я просто не хочу, чтобы ты ходил в подземелья без моего разрешения. — Я тебе не собака. Мне не нужно твоё разрешение, — возразил Гарри. — Не глупи. Здесь небезопасно, Гарри, — Том взял его за руку. — Тогда почему я сейчас здесь? — спросил тот, не желая уступать. — Потому что я рядом. Никто не осмелится причинить тебе вред, пока ты со мной. Гарри разочарованно вздохнул: — Я всё равно не понимаю, о чём ты говоришь. Том внимательно посмотрел на него. — Давай договоримся. Ты расскажешь мне, чем ты занимался последние несколько месяцев. Расскажешь, почему не ел и не спал… а я расскажу, как живу и учусь в Слизерине. — Согласен, — Гарри решил, что при необходимости сможет солгать. — И ещё… можешь пообещать не делать ничего глупого… и не вмешиваться в мои дела со слизеринцами? — спросил Том и даже пустил в ход свою магию, поэтому Гарри тут же расслабился. Чувствуя чужое воздействие, он надулся: — Обещаю. Том довольно ответил: — Отлично. Гарри задрожал. От парселтанга до сих пор иногда бывали мурашки по коже, а в последнее время у него почти не было времени поговорить с Томом наедине. Даже просто находиться в одной комнате с ним было странно. Но приятно. Гарри поёрзал на животе и положил руки под подбородок. Том взял палочку и наложил заглушающие чары, делая элегантный пас кистью. Затем поднос с угощениями, лежавший между ними, поднялся и уплыл к прикроватной тумбе Тома. Гарри скорбно проводил его взглядом. — М-м, Том, хочу ещё. — Нельзя есть слишком много сладостей. Зубы сгниют, — назидательно фыркнул Том. — Ты сам знаешь, что этого не случится. Я всегда их чищу. — Мы будем спорить, или ты всё-таки послушаешь, что я хочу сказать? — Ладно, я слушаю, — сдался Гарри и замолчал. — Хорошо, — выдохнул Том и принялся массировать Гарри кожу головы. Тот старался не замычать от удовольствия. — Расскажу в общих словах. Не задавай вопросов, пока я не закончу, — Гарри в ответ качнул головой, и Риддл продолжил: — Слизерин не похож на другие факультеты. В нём есть определённая иерархия. Сначала, когда меня только распределили, все были настроены против меня. Если бы не Абраксас и Орион, меня бы так и унижали из-за моего происхождения. Том вдохнул, замолчав на некоторое время, и Гарри показалось, что он тщательно подбирает слова. — Все думают, что я либо грязнокровка, либо полукровка. И лишь поэтому мне пытались как-то досадить. Всё началось с мелких пакостей — например, кражи и порчи моих вещей. К счастью, я был готов к этому. Я ожидал чего-то подобного после того, как прочёл целую кучу книг о том, насколько слизеринцы ценят чистоту крови. Гарри почувствовал, как в нём вскипела злость, когда Том рассказал о случившемся. — Они обзывались, пытались покрасить мои волосы, испортить домашнее задание, подмешать что-то в мои зелья… Пробовали побить, но только тогда, когда вокруг лишь другие слизеринцы. Всё как в приюте. Гарри вздохнул, и ему захотелось сделать что-то, чтобы помочь Тому. — Я был полон решимости доказать, что они ошибаются. Я никому не хотел причинять боль, и на какое-то время они отстали, потому что я приносил много очков факультету. Ещё помогло то, что Абраксас убедил наших однокурсников, что они должны оставить меня в покое. Гарри для себя отметил, что нужно будет поблагодарить Абраксаса в будущем. — Однако… старшекурсники потеряли терпение. Им стало казаться, что я так и не понял, где моё место. Рафаэль и Жан Лестрейнджи первыми напали на меня, и мне пришлось защищаться. — Их не взбесило, что ты дал им отпор? Том сжал подбородок Гарри. — Ты обещал ничего не спрашивать, пока я не закончу. Риддл достал палочку и написал в воздухе имена. Золотые линии срывались с кончика, почерк до боли напоминал почерк Тома Риддла из дневника на втором курсе Гарри Поттера. Седрелла Блэк Кантанкер Нотт Амели Кэрроу Альфард Блэк Рафаэль и Жан Лестрейнджи Вальбурга Блэк Абраксас Малфой Затем Том заключил список в треугольник, образующий пирамиду с Седреллой Блэк на вершине. — Это и есть наша иерархия, и… она обычно строится от старших курсов вверху к младшим. На самом верху Седрелла Блэк. Она ко мне благосклонна. Ниже Нотт, Кэрроу, Альфард Блэк, близнецы Лестрейндж, Вальбурга Блэк и, наконец, Абраксас. Затем Том подписал цифры. 7 — Седрелла Блэк 6 — Кантанкер Нотт 5 — Амели Кэрроу 4 — Альфард Блэк 3 — Рафаэль и Жан Лестрейнджи 2 — Вальбурга Блэк 1 — Абраксас Малфой — Вот как всё устроено: все в Слизерине слушаются их, но чем выше ты стоишь, тем больше у тебя власти. Каждый из них имеет своих личных сторонников, как правило со своего же курса. Том коснулся имени Седреллы. — Но на положение в иерархии могут влиять и другие факторы. Седрелла Блэк, староста седьмого курса, родом из очень влиятельной семьи. Хотя семейные связи не первостепенны, они всё же имеют значение. Связи и положение в обществе важны. Лестрейнджи сейчас тесно сотрудничают с Гриндельвальдом… поэтому их поддерживают те, кто верит в идеалы Тёмного Лорда. Но не будем на этом останавливаться. Том зачеркнул её имя.***
Проснувшись, Гарри увидел над собой белый потолок. Ему была знакома эта комната. Он помнил этот запах антисептика и целительницу. Астрид. Она чем-то походила на мадам Помфри. — Что… что со мной случилось? — Ваш друг принёс вас сюда. Такой замечательный мальчик. Он забеспокоился, когда вы проспали целый день. И упомянул, что вы часто болели в детстве. Гарри кивнул. — А я смотрю, вы не особо разговорчивы, — она приманила к себе пергамент и положила его Гарри на колени. Тот принялся читать. — Я провела небольшую диагностику. Не знаю, отчего, но вы магически истощены. Скоро сюда прибудет специалист из Святого Мунго, чтобы осмотреть ваше магическое ядро, нет ли на нём серьёзных повреждений… но, судя по всему, вы просто немного переколдовали… так что следующие несколько дней вам придётся обойтись без магии. — О… — Я выдам вам справку, которую покажете потом профессорам. Сейчас же вам нужен полноценный отдых. Кроме того, я дам вам зелье сна без сновидений. Принимайте его на ночь, примерно за час до того, как ляжете спать. Оно поможет уснуть. — Спасибо, — Гарри ещё немного помял бумагу, чувствуя себя неловко. — Поскольку ваш организм ещё растёт, мы также приготовили питательные зелья. Они помогут вам поднабрать вес и восстановить аппетит. Еда очень важна для всех ведьм и волшебников без исключения. А у детей всё усваивается гораздо быстрее, вот почему мы устраиваем такие масштабные приёмы пищи в Большом зале. «Это что-то новенькое». «Ты не знал?» «Ты! Это ведь из-за тебя я тут оказался?» «Из-за меня? Я не имею никакого отношения к тому, что твоё тело настолько хилое. Глупый мальчишка, лучше бы ты следовал моим советам, питался нормально и регулярно упражнялся, чтобы повысить свою выносливость». «Нет». «Как знаешь». — Вы слушаете, мистер Селвин? Гарри рассеянно кивнул, и целительница покачала головой. Затем она взяла его за руку и уколола палец. — Ой! Проба крови была помещена в пробирку, которую ведьма положила в карман своего белого халата. — Я бы посоветовала вам также приходить на сеансы терапии. Я знаю, что вам пришлось через многое пройти в таком юном возрасте. Не волнуйтесь, вы не один такой. Многие дети обращаются ко мне за помощью… — она ободряюще улыбнулась ему. — Пока что у вас всё в порядке, но кое над чем нужно будет поработать. Одно ребро неправильно срослось, так что придётся сломать его и дать срастись заново. Если этого не сделать, то позже оно будет причинять боль. Вдруг двери в Больничное крыло открылись, и вошёл лысый мужчина в зелёном халате. — Омар, как приятно тебя видеть! — Я тоже рад встрече, Астрид. Это тот самый мальчик? — Он единственный пациент, который у меня есть на данный момент, так что, видимо, ты прав. Омар от души рассмеялся, заметив, что другие койки пустовали. Он сел рядом с Гарри и представился: — Я Омар Абаси. Приятно с вами познакомиться. — Гарри Селвин, — они пожали руки. — Я работаю в больнице Святого Мунго и специализируюсь на травмах, причинённых волшебными существами, но иногда также занимаюсь такими случаями, как ваш. Мужчина начал закатывать рукава. — Миссис Помфри много рассказала о вас, так что осмотр не должен занять много времени. Мы изучим состояние вашего магического ядра. Не волнуйтесь, с вашей стороны не потребуется много магии, лишь капельку, но так как вы магически истощены, вы можете испытывать несильную боль или дискомфорт. Омар стал накладывать какие-то чары. Астрид наблюдала за процессом у него из-за спины. Гарри почувствовал себя неловко и спросил: — А это всё… действительно необходимо? — Это стандартная процедура. Мы можем сделать всё, пока вы спите, если вам угодно. Гарри тут же покачал головой. — Эм… нет, не надо. Что мне нужно сделать? — Просто спокойно вдыхайте и выдыхайте. Я приложу свою палочку к вашей груди и использую свою магию, чтобы визуализировать ваше магическое ядро. Когда я произнесу заклинание, мне нужно, чтобы вы сидели очень спокойно, без резких движений, хорошо? Гарри кивнул на это. — Здоровое ядро будет размером с кулак, — Омар показал свой внушительный кулак, прежде чем продолжить, — и будет светиться магией. Нездоровое ядро тусклое или почти бесцветное, имеет трещины, дыры или же просто маленькое по размеру. Довольно часто такое заклинание родители используют на своих детях, чтобы определить, обладают ли они магией. Как я уже сказал, это стандартная процедура. Гарри настороженно посмотрел на Омара, который дружелюбно улыбнулся ему. — Что будет, если моё ядро окажется слишком маленьким или повреждённым? — Тогда мы разберёмся с этим и сделаем всё возможное, чтобы оно снова стало здоровым. От размера вашего ядра будет зависеть, когда вам будет дозволено колдовать, но беспокоиться не нужно. Вы согласны на процедуру? Гарри скомкал пергамент, который дала ему Астрид, и сказал: — Да. — Вдох… Выдох. Готовы? — Готов. Омар произнёс слова заклинания. Какое-то время прямо над грудью Гарри висел шар, состоящий из переплетений нескольких цветов… чёрного и золотого. — Как интересно. Я никогда прежде не видел ничего подобного… Оно определённо немного тусклое, но я не вижу никаких трещин или дыр. Оно немного меньше положенного, но это не страшно. Чем больше вы используете свою магию, тем быстрее оно растёт… — Омар кивнул сам себе: — Хорошо. Удовлетворённый своей работой, Омар отменил заклинание. Гарри чувствовал себя очень усталым и сонным. — Исходя из увиденного, я бы сказал, что ваше магическое ядро проходит преображение… потому как обычно ядра монохромны. Тем не менее, я не вижу в этом ничего плохого. Омар взял себя за подбородок и спросил: — Вы выросли в мире магглов? — Да. — Тогда, возможно, дело именно в этом. Дети, выросшие в волшебных семьях, подвергаются воздействию магии и могут практиковать ее с ранних лет. Возможно, вы к тому же пробовали сотворить заклинания, предназначенные для более старших курсов? Гарри виновато потупился. — Всё в порядке. Только вот всего хорошо в меру. Нет смысла доводить себя до предела, чтобы потом приходилось отлёживаться. Когда я был учеником, мне тоже страшно хотелось узнать больше нового, отчего я только заработал себе неприятностей, — Омар оглянулся на целительницу: — Астрид, у тебя есть флакон с пробой его крови? — Вот, пожалуйста, светило наше. Омар рассмеялся, когда Астрид протянула ему флакон. Гарри не совсем устраивало, что у него взяли кровь, так как с её помощью можно было много чего натворить, но он знал, что целители не должны вредить своим пациентам. — Что ж, посмотрим… У меня здесь есть кровавый бес — такое маленькое существо, которое поможет быстро определить, вдруг ты болен или отравлен. Ни на что конкретно, он, конечно, не укажет, но мы сможем отталкиваться от его реакции. Омар достал из кармана стеклянный коробок с насекомым, похожим на клеща. — Империо. «Это вообще законно?» «Вполне. Империус нельзя использовать лишь против волшебников и разумных существ». Клещ завозился и насильно всосал в себя кровь. Омар положил его обратно в коробок и стал наблюдать. — Кажется, он не реагирует. Хм… Тогда всё хорошо. Вы совершенно здоровы, Гарри. — Спасибо, сэр. — Хорошо, в таком случае, я оставлю его в твоих умелых руках, Астрид.***
Позже этим же днём Гарри проснулся от разговоров вокруг, но что происходит, он понять никак не мог. Он представил, как Том сидит рядом, тычет его в бок и говорит: — Это все потому, что ты идиот. И некоторое время в голове раздавалось эхо воображаемых слов. «Идиот, идиот, идиот». Гарри смог только немного разглядеть переданные угощения от друзей у своей кровати и размытые цветные пятна, ничего больше. На следующий день Астрид сказала, что он может идти. Гарри всё ещё немного пошатывался, и на груди у него была повязка. Целительница уже принялась за восстановление неправильно сросшегося ребра, и это было чертовски больно, так что Гарри пришлось пить обезболивающие зелья. Чтобы его тело полностью исцелилось, нужно было сделать перерыв от всех его занятий. Волдеморт недовольно возбухал, возмущаясь, что это нарушает все их планы… «Если бы ты только послушался меня, ты бы не был таким слабым. Я в абсолютном недоумении, как ты умудрился выстоять против меня на войне. Ты неподражаем в своей неспособности позаботиться о себе». Гарри просто делал вид, что Волдеморт был громко жужжащей мухой, и не обращал внимания на его жалобы. В конце концов, отчасти он был прав. Волдеморт неоднократно предлагал ему ритуалы, которые могли физически улучшить всё: зрение, память, магическое ядро… Но Гарри этого не хотел. Ему не нужно было быть лучше всех. Он не хотел идеального тела, поэтому оставил всё как есть, и кроме того, он не нуждался в помощи Волдеморта. Нет уж. Когда Гарри допустили до занятий, Эмили и Феликс сразу отругали его. — Том был так расстроен. Знаешь… тебе стоит поговорить с ним, — упрекнула Эмили. Она вспомнила, как обычно спокойный Том вспыхнул от ярости, когда понял, что товарищи Гарри за ним не уследили. — Просто… мы мало чем можем помочь, когда ты запираешься в своей комнате, Гарри, но тебе действительно следует больше заботиться о себе, — сказал Феликс своим тихим голосом. — И кстати, профессор Лавгуд хочет видеть тебя после занятий.***
Тем временем в маггловском мире назревала напряжённость. После Первой Мировой войны многим странам пришлось буквально восставать из пепла. Победители в Европе — французы и англичане — все были истощены войной и были полны решимости никогда больше не допустить повторения подобного. Германия же осталась униженной и озлобленной. Её гордость была растоптана после разгрома её непобедимой армии. От царившей разрухи, безработицы, гиперинфляции граждане стали голодать. Усугубляло настроения и полыхнувшее восстание спартакистов, и знание граждан страны о том, что подписанный их страной мирный договор был несправедлив и неравен. Победитель забирает всё. Было трудно оправиться от войны, хотя Германии это удалось, потому что американцы оказывали поддержку. Но в итоге, из-за Великой депрессии 1929 года, эта помощь тоже прекратилась, взамен пришла безработица. Кризис в стране располагал к установлению авторитарной власти, что и отразилось в появлении Адольфа Гитлера. Гитлер обратился к народу и сумел объединить его при помощи идеологии их расового превосходства. Его первым шагом был выход из мирного договора и начало перевооружения, наращивание армии. Под его правлением люди лишились своих привычных ценностей, и приходилось закрывать глаза на преследование евреев. Пропаганда Гитлера была направлена на то, чтобы евреи убрались из Германии, даже из всей Европы. Он написал книгу «Моя борьба», которая противоречила его истинным намерениям. Некоторые граждане поверили тому, что на самом деле он не желает войны, однако в книге были изложены идеи верховенства Германии в Европе. Нашлись и союзники — Италия, Япония и Россия. У них были свои причины вступить в эту войну. Япония придерживалась очень антизападных убеждений. Ей нужны были материковые территории для укрепления безопасности. С Россией у японцев были напряжённые отношения, потому что русские поддерживали китайцев — извечных японских соперников и врагов. В самой России же тоже было неспокойно — опасаясь предательств, Сталин отправлял в ссылки людей, не заслуживающих, по его мнению, доверия. Поддержкой Италии немцы заручились в результате вмешательства Германии в Гражданскую войну в Испании. Англичане были не готовы к войне, несмотря на дерзкие действия Германии. Словно они сами чуть ослабили свою железную хватку над немцами, всё ещё держа всё под контролем. Позволили им провести перевооружение. Позволили захватить Австрию. Уинстон Черчилль осуждал Германию за эти действия, но был обвинён в развязывании войны. Он предупреждал народ об опасности, но никто не желал его слушать. Многие закрывали на происходящее глаза, ведь эта война была где-то далеко. Помимо этого, появился Гриндевальд, который не щадил ни магглов, ни волшебников. Его имя печатали в «Ежедневном пророке» вместе с перечнем его чудовищных преступлений. По его словам, совершал он всё «ради общего блага». Его кампания получила поддержку в Европе и Америке, где он выдавал себя за одного из членов МАКУСА, всё равно что Министерства магии Великобритании. Он организовал штаб для себя и своих последователей в Австрии, в неприступном замке Нурменгард. Статут секретности, принятый в 1692 году, насильственно разделил маггловский и волшебный мир. Семьи волшебников сильно пострадали от этого, маги стали убеждать самих себя в превосходстве над другими расами. Трёхсот лет было недостаточно, чтобы забылись салемские казни, стоявшие за ненавистью к магглам. Те, кто превозносил чистоту крови, жаждали отомстить магглам. Гриндевальд привлекал на свою сторону ярых фанатиков, и его армия росла в числе. Некоторые семьи никогда не забудут унижения от необходимости соблюдать статут секретности, но они понимали, что только так смогут защитить своих детей. Многие считали, что волшебники должны жить свободно, а не скрытно и уединённо, прячась от мира. Маги не должны были заводить отношения с магглами, и некоторые страны решили использовать более радикальный подход и полностью запретить всем волшебникам общаться с магглами. Это касалось и Америки. Гриндевальд не разделял до конца идей чистоты крови и не ненавидел всех магглов. Он убеждал, что среди них есть плохие, что они — настоящие отбросы общества. Он пообещал, что, как только установится его правление, магглы станут лишь слугами волшебников, но никаких жестоких расправ вершиться не будет… Он привлёк в свои ряды тех, кто верил в превосходство расы магов. Гриндевальду удалось воодушевить своих людей, вселить в них целеустремленность тем, что они, его сторонники — истинное правосудие, что они очистят мир от грязи и несправедливости. Своим режимом он привлекал всевозможных людей, даже наивных идеалистов, обещая им отмену законов, запрещающих волшебникам и магглам любить друг друга, обещая права магическим разумным существам и многое другое. Как и любой лидер, он думал, что его революция изменит мир к лучшему. Именно благодаря своему влиянию и силе ему удалось проникнуть в сердца многих. Он даже смог втереться в доверие политических лидеров маггловского мира, подпитывая их желание насилия, которое вылилось в обе мировые войны. Его последователи несли на себе знак Даров Смерти, а он владел непобедимой палочкой. И всё же он боялся одного человека. Альбуса Дамблдора. К удивлению многих, тот отказался участвовать в войне. Слухи о назревающей войне магглов достигли волшебников, когда магглорождённые дети стали получать письма с тревожными новостями от своих родителей, призывающих оставаться в безопасности. Гарри же словно не замечал напряжения вокруг, и Волдеморт ни словом, ни намёком не предупредил его о грядущих ужасах.***
Селена сидела в своём кабинете в своей извечной траурной одежде, и Гарри смиренно вошел внутрь. — Гарри, проходи, садись, — Селена указала на один из стульев возле своего круглого стола. — Как ты себя чувствуешь? — Лучше… — улыбнулся он ей в ответ. — Мои двери всегда открыты, если тебе потребуется помощь. — Спасибо. — Чаю? — спросила Селена. — Нет, спасибо. — Что ж, хорошо, — вытащив палочку, она взмахнула ею, и в три чашки посыпалась чайная заварка из банки. — Могу я спросить, почему вы завариваете три чашки? — Гарри начал вдыхать насыщенный запах крепкого чая. — Я просто всегда пью именно три чашки. Тебе это кажется странным? — Селена взмахнула палочкой и чашки приземлились перед ней. Гарри подумал, что это и впрямь немного странно, но многие волшебники часто вели себя необычно. — Эм… наверное, нет… Селена засмеялась: — Глупый, я просто шучу. На самом деле, скоро к нам присоединятся два посетителя. Хотя я действительно люблю свой чай. Жаль, что ты отказался, — Гарри почувствовал, как у него запылали щеки. — Как очаровательно, — Селена убрала вуаль с лица и начала осторожно потягивать чай. — Кто сюда придёт? — спросил Гарри. — Это сюрприз. Такой ответ его не успокоил, но, очевидно, профессор просто снова подшучивала над ним. Он сомневался, что сможет выудить из неё ещё хоть что-то. — Скажи мне, Гарри, как тебе в Когтевране? Тот помотал ногами под столом. — Мне здесь неплохо, — она кивнула, и Гарри продолжил: — Эмили и Феликс хорошие ребята… мы учимся вместе. — А как твои дела с остальными товарищами по факультету? — Они тоже хорошие, — Гарри больше нечего было сказать. — Кроме Феликса и Эмили ты ещё с кем-то общаешься? — Гарри покачал головой. — Почему же? — Я просто… не хочу с ними разговаривать. — Я понимаю. Предпочитаешь свою нынешнюю компанию? Все знают, что ты дружишь с Томом Риддлом и его приятелями. — Абраксас и Орион тоже мои друзья. Я познакомился с ними в поезде и провожу много времени с Томом, потому что он мой лучший друг. Селена осторожно опустила чашку на блюдце. — Как мило. Так вот почему тебя пригласили переночевать в Слизерине той ночью? — Гарри медленно кивнул. — Не бойся. У тебя из-за этого не будет неприятностей. Как декан Когтеврана, я обязана знать всё, что происходит с моими детьми. И пусть твоя дружба со слизеринцами — это хорошо, и я рада, что ты проводишь много времени с ними, я бы хотела, чтобы ты постарался больше общаться с другими когтевранцами. Гарри поджал губы: — Почему? Селена добавила в чай немного сахара, помешала его ложечкой и сделала ещё глоток, удовлетворённо вздохнув. — Дети… иногда могут делать поспешные выводы. Твои однокурсники жаловались, что ты слишком пренебрежителен к ним и кажешься холодным. Я знаю, что это вовсе не правда, — Гарри слегка облизнул губы, раздумывая, что ему на это ответить. — Я знаю, тебе не хочется заводить слишком много друзей, но даже небольшое усилие с твоей стороны может исправить это недопонимание, — убеждала его Селена. — Что, если я не захочу с ними разговаривать? Что, если я просто хочу быть один? — Гарри ни капли не хотел связываться с другими людьми. Общение с однокурсниками было наименьшей из его забот. Селена улыбнулась: — Тогда другие дети могут возненавидеть тебя за это. — Почему? — разочарованно спросил Гарри. — Так уж сложилось, Гарри. Мой единственный совет — поговори с ними. — И чем же это поможет? — нахмурился он. — Ты станешь казаться менее отдалённым. То, как ты ведёшь себя сейчас, явно отделяет тебя от остального факультета. Поговорить — это ещё не значит, что тебе вдруг срочно нужно с кем-то подружиться… Просто здоровайся с остальными в коридорах, когда проходишь мимо. Заведи беседу… или есть причина, по которой ты этого не делаешь? Я просмотрела твои записи… в конце концов, это мой долг как декана… — Я просто бываю занят, — осторожно и несколько резко сказал Гарри. — Что ж, ладно. Я не буду настаивать, — Селена грустно и с сожалением улыбнулась. — Ты сильный ребёнок, Гарри. Двери кабинета открылись, пропуская двух мужчин. — Добро пожаловать, — Селена взмахнула палочкой, придвинув стулья для посетителей. — Ах, Гарри. Приятно наконец-то познакомиться с тобой. Я Армандо Диппет, а Альбуса ты уже знаешь. — Чаю? — Спасибо, Селена. Любезна, как всегда. — Этот сорт необычайно вкусный. Смею ли я просить вас отослать немного в мой кабинет? — спросил Дамблдор. — Конечно, Альбус. Гарри замер. Он почувствовал, как Волдеморт свернулся внутри него клубком ненависти. Все присели, и Альбус благосклонно улыбнулся ему. Директор оглядел Гарри, а тот нервно пялился на него в ответ. — Расслабься, мальчик. Мы тебя не отчитывать пришли. Мне жаль, если ты этому удивлён, но, боюсь, это всё моя вина. Когда Альбус навестил тебя в приюте в тот день, я был шокирован… тем, что ты жил совсем один. Однако в связи с текущими событиями в волшебном мире я был несколько занят. У меня просто не было времени встретиться с тобой лично. Затем в разговор вступил Альбус: — Время от времени мы проводим встречи с остальными сотрудниками Хогвартса. Астрид и Селена упомянули, что ты заболел. Только тогда мистер Диппет вспомнил. Директор замахал руками: — Да, да, Альбус, моя вина, но мне это простительно в моём-то возрасте. Так вот, мы подумали, что лучше подождать, пока ты поправишься, и как раз сегодня у меня появилось свободное время, поэтому мы здесь. — Я понимаю, — Гарри мял пальцы под столом. — Я ничего не знаю о твоем отце, но я знал твою мать. Она училась здесь, в Хогвартсе… Я был близок с её семьей, пока они не исчезли. Я здесь, чтобы рассказать тебе всё, что знаю. Гарри почувствовал, что его интерес растёт. — У вас есть ее колдография? — нетерпеливо спросил он. — О, да, разумеется. Диппет достал книгу из кармана. Она была очень маленькой, пока он не увеличил её. Директор пролистал страницы и перевернул её, чтобы Гарри увидел чёрно-белую колдографию группы учеников. Седьмой курс Когтеврана, выпуск 1921 года. — Она в крайнем правом углу. Ты очень похож на неё. Гарри всмотрелся в лицо девушки и прочитал имя: Нерисса Эмилия Селвин.