Чужой подарок

Они медленно спускались по пологому и очень плавному песчаному склону, поросшему суховатыми жесткими травами и редкими белыми цветами. До этого момента пташка шёл сам, сумев уговорить Джеймса дать ему немного размяться на пробу. Но, стоило начаться спуску, Норрингтон с непреклонным видом обнял пирата за талию свободной рукой, и так и повёл дальше, держа крепко, даже слишком крепко. - Ай, не жми так сильно! Ребра же болят! - пискнул Воробей, не выдержав. - Ты так вцепился, словно думаешь, что я способен сбежать прямо сейчас! - Извини, Воробей, - Норрингтон постарался ослабить хватку на столько, чтобы больше не доставлять ему дискомфорта. - Видимо, я тут несколько задумался, и при этом ещё и подспудно опасался, что ты вот-вот споткнешься и упадёшь. - Не упаду. Должен тебе сказать, я чувствую себя вполне прилично, - соврал Джек. Он не хотел, чтобы Джеймс Норрингтон знал, насколько он на самом деле ослаблен. - Хорошо, не упадёшь, так не упадёшь. Тогда считай, что мне просто нравится тебя обнимать; это тебя устроит? Воробушек промолчал, подавив намечающуюся улыбку, и слегка толкнув мужчину бедром. Его в самом деле устраивало - идти с помощью мужчины было значительно легче, обнимающая его талию рука каким-то образом придавала уверенности, что всё будет хорошо, сильное тело, к которому он прижимался, согревало его в этом прохладном ещё воздухе, дышать было легко и приятно, а песок под голыми ногами был чистым, без колючих элементов в виде осколков камней и ракушек или жёстких стеблей трав. Постепенно и незаметно они спустились к самому берегу, и двинулись к воде - бескрайняя морская стихия была спокойна, лишь о береговую кромку с тихим приятным плеском разбивались совсем крошечные волны, плавно прокатываясь вперед по идеально разглаженному песку. Пират запоздало подумал, что, придя сюда, он вполне может попасть в ловушку, и увидеть ужасающую картину - изуродованный проклятием корабль Дэйви Джонса на горизонте... или даже ближе, гораздо ближе к ним. Сердечко Джека болезненно ёкнуло, а в груди на секунду стало очень холодно, пока пират с ужасом осматривал горизонт во всех направлениях. "Пусто..." - беззвучно выдохнул Джек. - Эй, что с тобой? - обеспокоенно спросили у него. - Воробей, да на тебе лица нет! Джеймс бросил котелок на белоснежный песок, и обеими руками развернул Воробья к себе, осматривая его мордашку. - Что-нибудь болит? - Нет. Нет... Просто секундная слабость. Наверно, нужно скорее поесть, - с извиняющимся и слегка наивным видом улыбнулся ему пират. "Это твоё выражение мордашки - моё любимое из твоего арсенала" - подметил про себя гуль. - Что-то мне подсказывает, что ты думаешь о Кракене... И ещё о Дэйви Джонсе, - Норрингтон желал подбодрить пташку, и заверить, что ему ничего не угрожает. Что даже явись сюда сам Морской Дьявол - он всё равно не посмеет тронуть Джека, ибо в руках гуля не только этот пират, но и жизнь капитана Летучего Голландца. Но Джек поспешил пресечь подобные темы для разговора - он очень не хотел, чтобы этот человек знал о его самых сильных страхах и слабостях - и выбрал для отвлечения внимания мужчины первое, что пришло в голову: - Ха, нет! Сейчас я вспомнил ни о них, а о странном и немного смешном и нелепом сне, который привиделся мне этой ночью. - Если всё в нём в рамках приличий, ты можешь рассказать, - ответил Джеймс, тем временем подводя пирата почти к самой границе сухого теплого песка и воды. - Не скажу за все свои сны... - слегка игриво протянул пташка. - Но в этот раз всё было более чем прилично. Только странно... Мне снилось, что я просыпаюсь - просыпаюсь на границе между ночью и рассветом, когда темнота уже успевает слегка рассеяться - а меня обнимает не только твоя рука, но и... Что-то, кхм, вроде довольно больших и сильных щупалец, крепких и слегка влажных. Предполагаю, что это под влиянием услышанных не так давно историй о твари Джонса... Лицо пирата на секунду стало задумчивым и каким-то словно бы особо чувственным, глаза глубокими и загадочными, а рот приобрёл слегка обиженный изгиб. Норрингтон недолго молчал, затем вдруг рассмеялся; и пташка отчего-то снова вспомнил Барбоссу - теперь уже Барбоссу тех дней, когда Джеку пришлось противостоять ему, чтобы спасти друзей. Какая-то смутная ассоциация... Через секунду пташка даже слегка дёрнулся от понимания - смех! У Барбоссы был особый смех, злорадный и какой-то совершенно наигранный, фальшивый, как у не особо талантливого актера. И смех Норрингтона был сейчас именно таким - наигранным. Воробушек ощутил вдруг отчего-то лёгкий, но весьма неприятный озноб - словно налетел холодный ветер, резко меняя погоду. Экс-командор заметил дрожь его тела, и тут же привлёк пирата к себе, растирая ладонями его поясницу и спинку, пытаясь согреть. Джек с трудом заставил себя не вырываться и расслабиться. Нечто неясное родом из подсознания заставило пирата принять безмятежный и игривый вид, и с любопытством спросить, точно это было единственным, что его сейчас волновало: - Это и есть то место? Та... я забыл название, не напомнишь? - То, если точнее. То береговое поселение устриц, - охотно пояснил ему экс-командор. - Думаю, я быстро управлюсь. А ты пока посиди, прогрей свою задницу - песок уже довольно теплый. К его лёгкому удивлению, пират не стал возражать, и послушно опустился с его помощью на песок в нескольких шагах от воды, обнимая коленки и погружая в песок пальцы ног. - Вот умница, - шутливо похвалил его гуль, и даже погладил по забинтованной голове - как тогда, когда бесчувственный пират лежал у его ног, а Джеймс решал, что с ним делать. Джек не возмутился ни на его слова, ни на непрошеное прикосновение, а только немного нервно улыбнулся, глядя на него снизу вверх, и ответил: - Да, я такой. Ты что, не знал? - Теперь буду иметь в виду, - улыбнулся гуль, и, подбирая котелок, возвестил. - Я скоро. Наслаждайся солнышком. Бросив напоследок оценивающий взгляд на свою пташку, чтобы убедиться, что с ней пока всё в порядке, мужчина развернулся и пошёл в воду, даже не сняв обувь. Скопления устриц покрывали дно уже начиная с полуметровой глубины. Идеально прозрачная бирюзовая вода позволяла с лёгкостью всё разглядеть. Дно представляло собой умеренно пёструю смесь проглядывающих участков грунта, скоплений чёрно-серых обкатанных волнами камней, водорослей, слегка змеящихся вдоль дна, словно волосы русалок, и того, ради чего Джеймс, собственно, и явился сюда - лежащие вперемешку устричные раковины, битые или живые. Устрицы были хорошие и довольно крупные, иногда не меньше ладони самого Норрингтона, а в большинстве своём примерно со сжатый кулачок Воробья. Такие, среднего размера, были лучше всего на вкус - как упоминалось в одной из прочитанных им книг. Во многих местах они покрывали дно сплошной массой, отдалённо напоминающей какую-то мозаику, выполненную в разных природных оттенках бежевого, серого, коричневого и белого. Даже Норрингтону не удавалось сходу отличить, где целые и живые, а где лишь давно сломанные половинки от их створок - такие казались целой устрицей, если лежали вверх наружной стороной. Так что первое время приходилось вынимать каждую приглянувшуюся раковину вручную, чтобы проверить. Дело было увлекательным и быстро затягивало - не сравнить с настоящей охотой на убегающую и сопротивляющуюся жертву, конечно, но что-то в этом собирательстве тоже было. Джеймс подумал, что его пирату, возможно, тоже могло понравиться это занятие - нужно только дать ему немного оправиться от травмы головы и боли, вызванной этой травмой, продолжить лечение настойкой эвкалиптовых листьев, и позволить отлежаться несколько дней. И после, в одну из следующих ходок за устрицами, пташка вполне сможет составить ему компанию, и, возможно, отвлечется от своих грустных мыслей... Ему захотелось ещё раз посмотреть на Джека, проверить, чем он занимается, и Норрингтон исподтишка покосился на него, чуть повернув к нему голову. Пират с отрешенными и в самом деле слегка грустным видом так и сидел на песке, как ему и велели, осторожно положив подбородок на подтянутые к груди коленки, и рассеянно перебирая в пальцах мелкий белый песок, выбирая из него что-то небольшое. Даже сквозь разделяющее их сейчас расстояние до гуля, казалось, доходили волны энергетики Воробья - печаль и тоска. "Страдаешь из-за очередной потери Жемчужины, из-за переживаний о судьбе "подельников", или же от того, что оказался в моих руках? Кхм, нужно в самом деле как-то утешить тебя, птичка... Только чуть позже!" И Норрингтон полностью погрузился в процесс собирательства пищи для своей пташки. Будь он здесь один, вполне можно было бы вытащить кагуне, и доставать устрицы прямо ими, ими же выискивая прямо под водой целые и живые - это было бы куда как быстрее и удобнее. Но тут, рядом с ним, был Воробей, посему пришлось собирать руками, как делал бы человек. Гуль медленно продвигался вперёд вдоль берега, глядя себе под ноги - от его тени зеркальное отражение утреннего неба исчезало, и дно идеально просматривалось. Дело быстро ладилось - котелок всё больше наполнялся отборными устрицами, приятным каменно-костяным клацаньем падающими одна на другую. Набрав столько, что они уже образовывали небольшую горку над верхним краем котелка, Джеймс взял в руку последнюю устрицу - она оказалась сросшейся с другой, тоже цельной - и отправился к пташке, чтобы оставить содержимое котелка рядом с ней. На одном участке дна взгляд гуля зацепился за что-то светлое, и словно бы слегка сияющее. Он тут же достал предмет, оказавшийся красивой перламутровой, почти как жемчуг, ракушкой. "Отлично...". Пират не обратил совершенно никакого внимания на его приближение, и очнулся от своей меланхолии, лишь услышав голос Джеймса: - Пора просыпаться, спящая красавица! Дай-ка свои ладошки, Джек. Я принёс тебе небольшой подарочек. Пират вздрогнул, точно в самом деле резко очнувшись от колдовского сна, взглянул на лицо врага, и послушно сложил ладошки "чашей". Личико его, впрочем, не выражало особого энтузиазма. Гуль взял что-то из своего котелка, и в следующий миг в руки Воробушка легла довольно большая ракушка практически пирамидальной формы, разве что с более плавными линиями-очертаниями, вся покрытая слоем гладкого перламутра, переливающегося при поворотах раковины. - Ух ты, совсем как жемчуг! - восторженно заметил Джек, заметно оживившись. - Это очень красиво, спасибо. Я заберу её с собой, когда мы покинем этот остров. Такие роскошные оттенки... Жаль, нельзя в точности повторить это красками на рисунке. Пират приподнялся, пересев на колени, и теперь развлекал себя тем, что поворачивал ракушку под разными углами, любуясь перламутровыми переливами. - Это вправду невероятно красиво, - с удовольствием отметил Джек, любуясь неожиданным подарком. - Я вижу, пташка. Зрелище и вправду прелестное, - хрипловато ухмыльнулся гуль, зачарованно разглядывая его мечтательную мордашку, пока Джек этого не видел.