Чужой подарок

Это было интересно - изначально Норрингтон очень хотел сожрать пташку из-за его красоты и миловидности, ну, вдобавок ещё из-за его дерзких заигрываний, да так, что преследовал этого пирата, как одержимый психопат. В итоге же именно из-за этих самых красоты и миловидности Джеймс не смог убить его... Не только и не столько из-за воробьиной внешности даже, ещё и из-за всего его характера и души - безобидных, слегка глуповато-наивных, и добрых. Вся эта беззащитность и, можно сказать, чистота, послужили Джеку гораздо более надёжной защитой, чем могли бы послужить коварство и жестокость, присущие большинству пиратов. Даже стреляя недавно в гуля, пташка выстрелил не от ненависти и желания мести - только лишь пытаясь спасти себя и освободиться из плена, даже сам Норрингтон прекрасно понимал это. И даже теперь, ещё отхаркивая тёмную кровь после пулевого ранения, и ещё хрипя и рыча от боли и раздражения, Норрингтон не желал смерти своей глупой добыче. Гуль нетерпеливо тащил дергающегося, дрожащего, словно в ознобе, и почти беззвучно плачущего пирата обратно к их пристанищу. Обнимая и рукой, и... своими кагуне, сейчас имеющими абсолютно не острую форму, и не способными серьезно навредить жертве, разве только задушить, если бы гуль вдруг всерьёз пожелал этого, теряя над собой контроль. Шаг Норрингтона был быстрым и ловким, мужчина быстро оправлялся от ранения, которое затягивалось практически на глазах, и сил в нём сейчас было хоть отбавляй. Гуль не волновался за себя, знал, что скоро будет в норме окончательно. Волноваться приходилось за пленника, извивающегося и бьющегося у него на плече из последних остаток сил, горестно плачущего от стресса, обиды, и страха, и временами нервно кричащего что-нибудь вроде: - Да отцепись же ты от меня, мерзость! Убивай уже, хватит тянуть! Ты всё равно не сможешь удержать меня при себе, Норрингтон! Я ни за что добровольно не останусь с хищной тварью вроде тебя! Мужчина вновь невольно зарычал от раздражения, ощущая по энергетике пирата, что тот буквально изводит сам себя душевной болью и собственными мыслями о страшном будущем. Свободной рукой Джеймс шлепнул жертву по заднице, не удержался, одним из кагуне обвил его тоненькие запястья, крепко притягивая их друг к другу, и попытался ни то приказать, ни то убедить: - Ну-ка расслабься и перестань дергаться! И хныкать тоже перестань. Ты же не хочешь совсем выбиться из сил, Джек? Они тебе ещё вскоре понадобятся, когда я слегка проучу тебя за эту попытку побега... Куда ты вообще пытался сбежать, идиот? Мы же на острове, я бы всё равно быстро нашёл тебя! Пират нервно взвизгнул от этого шлепка, ещё раз дёрнулся, и взволнованно спросил: - Проучишь? Что ты имеешь ввиду? Ты всё же убьешь меня, только медленно, да? Норрингтон сжал его бедро чуть крепче, и со смехом ответил: - Не убью, не бойся! Только трупа мне тут и не хватало! Просто немного помучаю - нужно же внушить тебе, воробышек, в чьих ты сейчас руках, и кого должен слушаться. - А я ведь знал, я чувствовал, что с тобой что-то не то, что-то неправильное, - горестно вздохнул Джек, устало обмякая на его плече. - Это можно было слегка уловить, когда мы только познакомились, если постараться... Но тут, на этом чертовом острове, ты как-то сразу сильно изменился... Нет, ты не менялся, да? Ты просто не счёл больше нужным так тщательно притворяться. - Воробей горько усмехнулся. - Конечно, для чего притворяться перед ненавистной добычей, которую вот-вот убьёшь, когда наиграешься, да? На этом острове только я и ты, никаких свидетелей, и никто не сможет рассказать о тебе правду лорду Беккету! Ни о тебе, ни о том, что ты скоро сотворишь со мной. Норрингтон рывком стащил резко вскрикнувшего пирата пониже, так, что теперь они были почти лицом к лицу, "связанные" руки пташки обвивали его шею, а сам Джеймс держал добычу под задницу. - Никто тут тебя не ненавидит, и никто не убьёт, могу даже поклясться в этом, Джек, - весело улыбнувшись, пообещал гуль, и для пущей убедительности игриво подмигнул. - Сказал же, что только помучаю слегка, чтоб слегка вправить тебе мозги. А твой любимый лорд Беккет и так в курсе насчёт меня, уверяю! Да не бойся ты, я тебя не уроню! Воробушек попытался сам напрячь руки, чтобы упираться ими о плечи врага, и чтобы на удерживаемые мерзким "оружием" Норрингтона запястья приходилось меньше его собственного веса. Мужчина помог ему с этим, обвив его одним "щупальцем" за талию, а другим за бедро. - Видишь, какой я заботливый? - рассмеялся Джеймс, почувствовав, как тело пирата слегка расслабилось, видимо, доверившись ему. - Все мужчины сволочи... Видимо, это правило распространяется не только на мужчин-людей, - нервно всхлипнул Джек, попытавшись вывернуть личико так, чтоб увидеть, где они сейчас находятся. - Уже близко, - сообщил ему Норрингтон, догадавшись о его мыслях. - Постарайся не слишком нервничать и бояться, а то ещё помрешь в процессе... - Мразь, - зло прошептал Воробей, стиснув зубы от бессилия. - Чего ты вообще привязался ко мне? Ну, в смысле, с самого нашего знакомства... - Ты сам всеми силами провоцировал меня своими фривольными заигрываниями и этими своими просящими взглядами, и милым выражением мордашки, - охотно пояснил гуль. - Хотел привлечь к себе, как омеге, но ненароком привлёк, как к аппетитной и желанной жертве. Можно сказать, ты с самого начала провоцировал меня. Гуль, человек, не важно - разве мама не учила тебя, что нельзя так вести себя с мужчинами? - Но... Я не вкладывал в наше общение такой контекст, - растерянно прошептал Воробушек. - Я лишь хотел, чтобы ты пожалел и отпустил меня, правда! Ой, не сжимай ты так сильно, это же больно! - Ох, прости-прости... Что теперь говорить, - мягко возразил мужчина, ослабляя хватку своих кагуне. - Ненароком, но ты пробудил во мне самые что ни на есть хищнические инстинкты, птичка... О, кстати, мы уже пришли! Был бы у нас алкоголь, я бы даже дал тебе стаканчик, дабы помочь слегка расслабиться, но, извини, нет даже грога - так что придётся справляться так. - Нет! - закричал пират, вновь устало дернувшись, словно раненное, обессиленное болью животное в ловушке, голос его дрогнул и на секунду сорвался. - Прошу, отпусти! Не делай со мной ничего! Норрингтон, ты слышишь?! - Успокойся, Воробушек, - прошипел гуль. - Быстрее начнём, быстрее закончим - тебе же легче. Оказавшись вновь в пристанище, которое он бы предпочёл больше не видеть, Джек ощутил, как его паника моментально усиливается. "Всё, что должно произойти, произойдёт именно здесь... Что бы это ни было, что бы он не задумал", - понял Воробушек, холодея изнутри от страха. - Я ведь имею право хотя бы просто знать, что со мной будет! - воскликнул пират дрожащим голосом, чувствуя, как "щупальца" твари медленно отпускают его из своего захвата, и сам Норрингтон перехватывает его руками, совершенно человеческими, беря на руки, прежде чем усадить на край кровати. - Скажи что ты собираешься со мной сделать! Мужчина посмотрел ему в глаза непроницаемым взглядом, видимо, считывая эмоции жертвы. Затем почти нежно улыбнулся, ласково коснулся щеки пирата (отчего Воробей невольно дёрнулся от страха), и мягко заговорил: - Я очень постараюсь не причинять тебе настоящей боли, моя пташка... То, что сейчас случится, будет нести исключительно воспитательный характер, не пыточный. Не бойся так сильно, Джек - я чувствую твой страх. Нижняя губа пирата задрожала испуганно-обиженно, а его большие тёмные глаза вновь заволокло слезами - прямо сейчас Воробей чувствовал, как в нём в муках умирает возникшая было почти-любовь к Норрингтону, сменяясь одним лишь страхом и страданием. Он ни за что не хотел говорить этого вслух, но он уже успел не только привязаться к Джеймсу Норрингтону, но и в самом деле чувствовать к нему едва ли не настоящую любовь. И теперь этот мужчина, оказавшийся... гулем, собирался мучить его, разве что, кажется, не убить. На минуту обида в нём даже пересилила сильный страх. Но страх вернулся, когда экс-командор силой уложил пирата спинкой на постель, и принялся раздевать его - сапоги, бриджи, камзол, блуза, нижнее бельё. - Что ты творишь, урод?! - закричал Джек, пытающийся извиваться и отталкивать руки пленителя во время всего этого процесса. Гуль схватил его за запястья, вновь прижал его к кровати грубой силой: - Не нужно бояться меня. Я не стану по-настоящему насиловать тебя, Джек - мы с тобой не можем себе позволить, чтобы у тебя случилась незапланированная беременность... Пирата временно отпустили, и он попытался свернуться в калачик, подтягивая крепко сжатые колени повыше, и прикрывая плачущее лицо ладошками. Норрингтон некоторое время вслушивался в его тихие всхлипы, напуганные и горестные, пока не понял, что начинает поддаваться и испытывать жалость - эта энергетика обречённости, исходящая от его жертвы, не могла не задевать. Тогда мужчина показательно зарычал, заставляя жертву испуганно умолкнуть, и нарочито-жестко приказал: - Перевернись опять на спинку, птичка. Лежи спокойно, и постарайся расслабиться. Я знаю, что делаю, и обещаю не травмировать тебя. Давай, быстро! Пташка медленно перевернулся на спину, и посмотрел на гуля несчастным и откровенно-умоляющим взглядом. - Я прошу, не нужно, - едва слышным от волнения голосом произнёс пират, смотря так, словно не верил, что Норрингтон не шутит, и в самом деле опять решил сотворить с ним какую-то подлость. - Мы же можем просто поговорить, Джеймс. - Извини. Так надо. С тобой бесполезно просто говорить, нужно более серьёзное средство внушения, - буркнул мужчина, присаживаясь рядом с напуганной жертвой. - Раздвинь ноги, мне нужно видеть, что я делаю! - Ты можешь меня заставить, но прошу, не заставляй, - тихо попросил Джек, прикрывая глаза; ему было больно смотреть на Джеймса. - Ладно, это не проблема, - усмехнулся Норрингтон, слегка потрепав пленника по бедру. - Просто лежи, я сам. Влажные и абсолютно не острые кагуне обвили ноги Воробья под коленками, по одному кагуне на каждую ногу, и с неуклонной силой медленно раздвинули их, преодолевая сопротивление жертвы. Джек закричал "Пожалуйста!", заставив гуля недовольно поморщиться, и невольно попытался пальцами отцепить от своих ног обхватившую их дрянь. Норрингтон видел, что ему столь противно и страшно, что пытаться уговаривать его дальше совершенно бесполезно. Пришлось полностью влезть на постель, оказавшись над жертвой, хватая её за запястья, и одновременно укладывая обратно. Пират забился, точно добыча, попавшая в силки, и повелительное шипение гуля вперемешку с его негромкими увещеваниями на словах не помогали ему взять себя в руки. Тогда гуль просто сжал запястья Воробья вместе, и в следующую секунду перехватил их одним из своих кагуне, надёжно сжимая, делая пташку совсем беспомощной. Теперь руки Джеймса были не заняты, и он мог плавно опустить их на нежную человеческую фигурку, в панике бьющуюся и извивающуюся под ним, положить одну ладонь на живот Воробья, надавливая, прижимая пленника к постели, и, продолжая прижимать так, опустить другую руку ниже, между бёдер Джека, впервые открыто трогая его промежность. Последнее заставило уже почти обессилевшего пирата вновь попытаться вскинуться, словно он в самом деле надеялся, что сумеет сбросить с себя своего мучителя - стыд Воробушка был слишком силён, чтобы суметь спокойно лежать, когда его бесцеремонно трогают и щупают в самых чувствительных местах. - Нет. Нет!!! Убери руки! - истерично закричал пират, беспомощно трепыхаясь под сильным гулем. - Прошу, не надо так! - А что случилось? - усмехнулся Норрингтон, ощущая охотничий азарт вперемешку с сексуальным влечением к своей жертве. Он прижал пальцы чуть плотнее, ощущая жар чужого голого тела, и мягко скользнул ими вверх-вниз, чувствуя ответный трепет тела своей добычи. - Ты так чувственно и вкусно подрагиваешь, Воробей... Признайся мне - тебе даже приятно от моих рук, да? Дальше будет ещё лучше, обещаю... - Я бы предпочёл вовсе ничего не чувствовать, - с ненавистью к себе выплюнул Джек, отворачиваясь от мужчины, чувствуя, что невольно краснеет от смущения. Пират пытался напомнить себе, что перед ним не человек, опасная хищная тварь, но этот факт отчего-то не помогал перестать чувствовать откровенные прикосновения этой твари, словно ласки обычного и безопасного мужчины. - Не волнуйся, ты не виноват - это просто реакция твоего тела, - нежно прошептал Норрингтон, за волосы поворачивая голову Джека лицом к себе, и мягко и жадно одновременно целуя его. Он ощутил, как тело пирата, "связанное" его кагуне, невольно выгнулось под ним, когда гуль плавно проник вначале одним, затем двумя пальцами в его узкую дырочку. Не прекращая целовать свою добычу, так что та даже слегка задыхалась, сбившись с ритма дыхания, мужчина несколько долгих минут "мучил" её пальцами, проверяя реакцию Джека на движения пальцев с разной силой и под разными углами, и одновременно разминая и подготавливая. Пират тихо хныкал ему в рот, из крепко зажмуренных глаз всё ещё катились слёзы стыда и страха, а его красивая тушка прогибалась так, чтобы испытывать ещё больше удовольствия - от этого пират прижимался к сильному телу гуля грудью и животом - и даже пытался двигаться в такт его пальцам. Норрингтон довольно любовался его мордашкой и телом - он даже не мог поверить, что в самом деле делает такое с Джеком Воробьем, и даже заставляет того испытывать удовольствие - и, поняв, что теперь можно не вжимать его так крепко в постель, принялся оглаживать и ощупывать Воробья свободной рукой. Вдобавок мужчина принялся оглаживать и слегка ощупывать пленника одним из кагуне - это чтобы пират немного привык к ним. Джек в самом деле постепенно переставал так сильно и нервно вздрагивать, когда гибкое и сильное "щупальце" любовно оглаживало его по шейке, груди, животу, и крепко обвивало за талию - начинал понимать, что это взаправду не больно, и, видимо, не опасно. - Видишь, всё хорошо, я себя прекрасно контролирую и не обижу тебя! - улыбнулся Джеймс, отрываясь от слегка припухших и влажных губ жертвы, чтобы перейти откровенными поцелуями к её шейке. Тут уж Воробушек испугался по-новой, явно подумав об острых зубах гуля, и о возможных укусах. Невозможность прикрывать шею руками - их так и сжимало одно из "щупалец", как Джек не дёргал ими, пытаясь вырваться - лишь прибавляла страха. Норрингтон оторвался от своих насильственных ласк, и грубовато пошутил: - Не бойся, я не стану перегрызать твоё горлышко, чтобы пить хлещущую из него кровь - я же всё таки гуль, а не вампир... Пират только тихо охнул от волнения, представив Норрингтона-вампира. В ответ на это проявление лёгкого страха гуль тут же усилил массирующие движения пальцев, проникая ими в Джека быстрее, и нажимая сильнее, умело рассчитывая силу так, чтобы доставлять лишь удовольствие без боли - это быстро помогло пирату забыть о страхе. Дыхание Воробья стало совершенно сорванным, тяжёлым, и таким сексуальным, как и его тихое хныканье, личико порозовело от насильственного удовольствия и выглядело очень милым за счёт своего страдальческого выражения, а внутри его дырочки стало заметно влажно, это Джеймс прекрасно ощутил пальцами. Всё это вместе - осознание того, что именно он смог привести пташку в такое состояние - смогло отлично завести и самого гуля, который, не прекращая своих действий, жадно наблюдал за томящейся от страсти жертвой горящим от удовольствия и гордости взглядом. Норрингтон положил свободную ладонь на пылающую от смеси стыда и наслаждения щеку Воробушка, после медленно провёл ей от шейки до живота пирата, не забыв потискать кончиками пальцев его припухшие и затвердевшие соски. - Посмотри на меня, - повелительно и страстно произнёс Джеймс, слегка ущипнув пташку за бок. Полюбовавшись его затуманенными глазами с расширенными зрачками, с улыбкой добавил. - Как видишь, я был прав - я не делаю с тобой ничего страшного во время нашего небольшого урока. Тебе ведь не больно, Воробей? Пташка глубоко вздохнул и качнул головой в отрицательном жесте, едва слышно ответив "Нет". В награду за этот ответ гуль ещё несколько раз особенно умело нажал подушечками пальцев, заставив пирата задохнуться от наслаждения. Затем, после того, как оставил жаркий поцелуй на груди Джека, Норрингтон с усмешкой пообещал: - Сейчас продемонстрирую тебе кое-что весьма необычное, мой Воробушек. Держу пари, никто из твоих предыдущих любовников так не умел... Тебе должно понравиться. Только расслабься получше. Прочитав по выразительному лицу пленника, что он пока не боится, мужчина заставил свои кагуне, держащие Джека под коленками, плавно переменить положение, обвив середину бёдер пташки - они держали пирата так крепко, что оказались слегка вдавлены в его нежные бедра, стискивая их до следов, будущих синяков. Подтянул его ими поближе к себе, затем плавно протянул четвертое кагуне к промежности Джека, и, сперва с нажимом огладив его там, быстро проник этим кагуне в его дырочку, даже специально сделав кагуне немного потолще. Оно протиснулось внутрь с небольшим трудом. Воробей задохнулся криком, и едва мог воспринять шепот гуля "Всё хорошо, дыши глубже". Проникновение прошло довольно легко - пират не сопротивлялся, а присутствующая на оружии гуля, сейчас совсем не бывшим оружием, влага, в сочетании с естественной влагой заведенной омеги, были отличной смазкой. Воробей ещё раз вскрикнул - больше от секундного испуга, чем от боли, - и даже непроизвольно напряг мышцы, но целующий и мягко тискающий его гуль сумел помочь ему вновь расслабиться и перестать испытывать даже тень страха. Самому Джеку если и было немного больно, то лишь в самом начале этого необычного секса. А вскоре боль и дискомфорт и вовсе перестали ощущаться. - Не отводи взгляда, - приказал экс-командор, неотрывно смотря в красивые тёмные глаза пленника, точно гипнотизируя его. - Да, вот так. Его кагуне, то, что было внутри Джека, плавно начало двигаться, постепенно ускоряясь, и вскоре гуль нашёл идеальные темп и силу движений - пират совершенно замер под ним, испытывая такое сильное удовольствие, что для страха попросту не осталось места. Он едва не задыхался от наслаждения, неотрывно глядя на мужчину глазами, распахнутыми так сильно, что казались просто огромными. Джеймс совсем слегка усилил темп, и нежно взял пташку за шею - этого оказалось достаточно, и спустя несколько минут пират задрожал под ним, переживая оргазм. - Вот так, - ещё раз прошептал Норрингтон. - Умница. Ты больше никогда не попытаешься сбежать от меня, запомни это, птичка. Через несколько секунд дрожащее тело Воробушка совершенно обмякло, а он сам, устало дыша, обнял Джеймса за шею онемевшими руками, прося этим жестом никуда не уходить. Сейчас Джеку казалось немыслимо остаться одному, только не после того, что только что случилось. Странно, но общество этого хищника казалось ему приятным и внушающим чувство защищённости... - Я понял, Джеймс, - прошептал пират, прижимаясь к улегшемуся рядом гулю. Кагуне бережно обняли пташку, как и рука Норрингтона, мужчина поцеловал пленника, довольный ими обоими. "Это было шикарно. Я не хочу его никому отдавать" - мелькнуло в мыслях у экс-командора. "Это было так невероятно... И ужасающе одновременно! Что же мне теперь делать?" - успел подумать уставший пират, быстро засыпая.