Чужой подарок

Сколь бы не был велик соблазн остаться тут подольше - лишь вдвоём, без Катлера и прочих мешающих факторов, когда он был защитником, кормильцем и опорой для своей птахи, и когда птаха тянулась к нему, как к единственному живому и разумному существу в округе, - гуль всё же понимал, что желательно как можно скорее попасть на корабль, который доставит их в крупный порт. Джеку могли понадобиться лекарства и помощь врача, а ещё пленник совершенно точно нуждался в нормальной человеческой еде, и в комфортном жилище - с возможностью мыться в горячей воде с отварами трав и ароматическими маслами, в окружении приличной обстановки, с возможностью читать книги, да и просто находиться среди людей, в конце-концов! Было бы настоящим эгоизмом заставлять Воробья жить в этой заброшке дольше, чем то было нужно для окончательного выздоровления. Вдобавок гуля порядком встревожил кошмарный сон, в котором их жилище было обнаружено монструозными шестёрками Дэйви Джонса во главе с самим Морским Дьяволом, и команда морской нечисти силой отобрала у него Воробушка, несмотря на яростное сопротивление Норрингтона. Во сне пират испуганно кричал и звал его на помощь, тщетно стараясь вырваться из рук хохочущих монстров... А сам гуль никак не мог догнать их, двигаясь замедленно, точно бежал по пояс в воде. Джеймс проснулся на рассвете, нервно подскочив на их постели, и принимаясь с облегчением гладить Воробушка, которого он каким-то чудом не разбудил, вскочив. Мужчина улёгся обратно, и больше не спал - боялся повторения кошмара. Он приобнял спящую пташку, уткнулся носом в её макушку, и лежал так до того момента, как солнце взошло полностью, озаряя холодным ещё светом холодную росу на улице. Джеймс не мог отделаться от ощущения, что этот дрянной сон - знак о том, что пора убираться с этого гостеприимного острова. Тихо покинув согретую их телами постель, Норрингтон беззвучно собрался и отправился на давнюю отмель - в очередной раз собрать устриц и гребешков им на завтрак. "Надеюсь, ты будешь спать крепко, и не проснёшься до моего прихода" - подумал мужчина, полюбовавшись перед уходом на расслабленную спящую мордашку пирата - он уютно устроился, не просыпаясь, сжимаясь так, чтобы терять меньше тепла. Сквозь старое оконное стекло на его личико ложился холодный янтарно-розовый свет раннего солнца, придавая ему оттенок симпатичного румянца, а сам пират имел поистине ангельский вид, когда крепко спал. Норрингтон заставил себя оторваться от разглядывания Джека, и отправился на промысел. В этот раз он управился значительно быстрее - не нужно было подстраиваться под шаг Воробушка, так что шёл мужчина быстро и легко, да и сами сборы устриц прошли быстрее, так как он помогал себе своими кагуне, которыми управлял с искуссной ловкостью. Вдобавок гуль собрал несколько горстей небольших частично разбитых раковин - он придумал небольшое развлечение для птахи. В домике было всё в порядке - никакая морская нечисть не напала за время его отсутствия, Воробей был на месте, и на глазах Джеймса медленно потянулся и зевнул, просыпаясь - судя по его виду, просыпаясь совсем ненадолго. - Мхх... Джеймс, куда ты? - томным и сладким от сонливости голосом спросил пират, тут же подскакивая на постели. - Ты куда-то уходишь? Ещё же так рано! - Я уже пришёл, - усмехнулся гуль, погладив Джека по волосам, и силой укладывая его обратно. - А ты спи дальше. Для тебя действительно рановато, отдыхай, птичка! Завтрак будет примерно через час. Джек укоризненно посмотрел на него, явно расстроившись от известия, что спал на рассвете в заброшенном доме совсем один, пока его мужчина был на берегу на порядочном отдалении от него. - И ты больше не уйдёшь? - с недоверчивым видом спросил Воробей, попив воды и снова зарываясь под одеяло. - Ни в коем случае, - с самым серьёзным видом пообещал гуль, дожидаясь пока Джек снова вырубится. Конечно, ему ещё было нужно сходить за водой, но птахе можно было об этом и не знать - Воробушек будет досыпать спокойнее, считая что его защитник здесь, рядом с ним. Вскоре птаха заснула, успокоенная близостью гуля. Проснулся окончательно пират через часа полтора - устричное мясо к этому времени не только было промыто и готово, но и напрочь остыло, зато остыл до комнатной температуры и напиток из цветов. Норрингтон из вежливости не приступал к завтраку до его пробуждения, и теперь они устроились за старым и прочным столом вместе, с аппетитом поедая устрицы и гребешки, разложенные по всему столу в "тарелочках" из половинок чистых створок. Воробушек радостно мурлыкал какой-то весёлый мотивчик, слегка посыпая очередную устрицу солью, и то и дело лукаво посматривая на Джеймса. - Кстати говоря, мне уже очень сильно хочется помыться, командор! Хотя бы немного тёплой воды... Я об этом прямо-таки мечтаю! Об этом, ну и ещё о роме, красном вине, торте с кремом и о чёрном чае... - Я погрею тебе воду. А кое-какое подобие самодельной мочалки тут есть, - пообещал Норрингтон, рассматривая личико Джека - после сна оно было чуть припухшим, румяным, а губы приобрели какой-то особенно чувственный вид. - А пока ешь, как следует. После у меня будет для тебя небольшое задание, Джек. - Если это задание - потрошить дохлых голубей, то я категорически отказываюсь! - с деланным возмущением ответила птаха, состроив на своем лице холодное и комично-строгое выражение. - Не хочешь же ты, чтобы меня стошнило? Гуль расхохотался и примирительно поднял ладони: - Никаких голубиных или животных внутренностей, честно! Я тебе сейчас всё покажу, только доешь свои устрицы. - Ну ладно, - осторожно улыбнулся Джек, порадовав Норрингтона. Гулю очень нравилась эта забавная и милая мимика - натянутая миротворческая и немного напуганная улыбочка в сочетании с жалобно приподнятыми бровками. Лицо, говорящее: "Пожалуйста, я очень прошу, не обижай меня!". Вскоре с завтраком было покончено - устрицы съедены, а напиток, заменяющий нормальный мятный чай, выпит до последнего глотка. Джек прибрал стол, и теперь сидел у этого стола с закрытыми глазами, как было велено - ладошки закрывают глаза вместе с половиной лица, а сам пират даже ёрзает от нетерпения, представляя то красивый подарок в виде неизвестно где раздобытого нового колечка или подвески, то какую-нибудь пугающую и отвратительную гадость. Норрингтон полюбовался на это, затем скомандовал: - Можешь уже открывать, птаха! Джек с лёгкой опаской убрал руки, посмотрел на стол перед собой, и с досадой подметил: - Вынужден тебя разочаровать, эта верёвка слишком тонкая, чтобы связывать меня ей - такие очень больно врезаются в руки, почти режут кожу. - Вот чего тебе хочется! - насмешливо протянул мужчина. - Ну что ж, мы это учтём... Мои охотничьи кагуне могут отлично заменить любые верёвки и наручники, и не только их, ты же помнишь? После этого Воробушек даже взвился от смущения, даже вскочил со стула, и принялся горячо возражать: - Ч-что? Нет, нет, я не это имел ввиду! Я думал, что ты... Личико пирата выражало самые честные и благородные негодование и оскорблённость, но тёмные глаза слегка повлажнели от волнения и эмоций, а нижняя губа пару раз едва заметно дрогнула. Гуль пожалел его, а оттого привлёк к себе, обнимая за спинку, и спокойным нежным голосом уверил: - Всё в порядке, я тебя тоже хочу, и более чем охотно настроен повторить тот наш с тобой небольшой любовный эксперимент. Ты самый очаровательный пират в мире, Воробей. Эти слова отчего-то звучали почти как обещание не предавать и не причинять вред, почти как клятва любви. Воробушек почувствовал, что они помогли ему забыть о смущении и лёгкой тревоге, и что на душе стало совсем легко. - Позволь спросить - для чего нам тогда та тонкая верёвочка? - хрипловато-любовным тоном спросил Джек, приподнимая личико вверх, и коротко целуясь с гулем. Норрингтон с нажимом огладил пирата от шеи до задницы - сквозь тонкую блузу и нижнее бельё тёплая тушка Воробья отлично и приятно прощупывалась - ещё крепче прижал к себе и тихим интимным шёпотом ответил: - Для... ракушек. Сядь обратно, я их сейчас принесу. Пират удивлённо посмотрел ему вслед, пожал плечами и уселся обратно за стол. Через минуту экс-командор принёс и с таинственным видом перевернул над поверхностью стола треуголку, из которой с костяным звоном высыпалась кучка небольших красивых ракушек, розоватых и бежевых, обломанных естественным путём особым образом, как быстро понял Джек - в каждой был сквозной пролом, через который легко можно было просунуть тонкую верёвочку. - Для чего это? - удивлённо спросил пират. - Хочешь сделать дикарские бусы? Бр-р, зачем я только об этом вспомнил! - Вспомнил о чём? - улыбнулся Джеймс, приподняв брови. - Ни о чём! Не важно, правда! Так что там с этими ракушками? - пират снова машинально изобразил это своё защитное извиняющеся-просящее выражение личика. - Предупреждаю, я не умею делать такие украшения... - А тут и уметь ничего не нужно. Я придумал их сегодня, эти "бусы", подумал что тебе полезно будет немного развлечься, да и заодно так ты сможешь выразить своего рода благодарность этим стенам, временно приютившим нас - повесишь их на раме с внутренней стороны, пташка, - Норрингтон размотал верёвку - это был небольшой отрезок длиной около полутора метров - и принялся наглядно демонстрировать свою задумку. - Вот так, берешь ракушку, продеваешь через неё верёвочку, и завязываешь на ракушке пару узлов, когда она будет ближе к концу верёвочки. О, надо же, получается! Воробушек наблюдал за ним с лёгкой весёлой улыбкой, ему нравилась эта идея с рукотворным украшением домика, но он не мог не пошутить: - Скажи, Джеймс, а все гули - такие творческие личности? - Не все, лишь самые лучшие и культурные представители нашей породы! Пират хихикнул, подмечая что тема гулей уже совершенно точно не пугает его ни капли, и воспринимается как нечто крайне интересное и почти забавное. Взгляд птахи упал на рассыпанную кучку маленьких ракушек разного размера и верёвочку, стал наигранно-серьёзным, и пират строго произнёс: - Господин гуль, чтоб Вы знали, мне тут поручена ответственная работа, и мне совершенно некогда с Вами болтать! Обсудим все достоинства Вашего вида позже, сперва дело! - Уже ухожу! - поднял руки Джеймс, позволяя пташке погрузиться в процесс собирания "украшения для дома". Через минут сорок пират позвал его посмотреть на готовые "бусы". - Собирать их в самом деле было занятно, какое-никакое творчество и занятие для рук, - улыбнулся Джек, держа на вытянутых руках завязанную в большое кольцо верёвочку, которую украшали подвязанные через равный небольшой промежуток ракушки разного размера и вида (он чередовал их через одну, розовую через бежевую, и лишь под конец хватило только бежевых). - Послушай, как они дивно постукивают друг о друга... И перебирать такие "бусы" в руках приятно. Знаешь, я бы даже повесил такую штуку в своей ванной комнате. Гуль огладил пальцами готовое украшение, одобрительно хмыкнул, и после помог Воробью повесить "бусы" на торчащий из верхнего края рамы большой старый гвоздь - попросту присел, велел пирату усесться себе на плечи, поднялся и приблизился к окну, и придерживал пленника за коленки, пока тот, чуть покачиваясь, вешал украшение, как ему хотелось. - Надо же, и вправду хорошо вышло! - отметил очень довольный собой и своим мужчиной Джек. - Ну ладно, снимай меня вниз! Только осторожно, пожалуйста... Неуверенно ёрзающий на его плечах и пугливо придерживающийся за его голову пират вызвал улыбку, а ещё чем-то неуловимо напомнил об их недавней шуточке про верёвки, наручники и кагуне, и это в свою очередь помогло возникнуть весьма и весьма приятной идее - "Он так послушно мастерил эти "бусы"... Самое время наградить Воробушка за старание, и заодно наградить меня - им самим!". - Оп! - Джеймс стащил Воробушка вниз, некоторое время ещё удерживая его под задницу, чтобы они были лицом к лицу, быстро поцеловал, и лишь после отпустил. - Ну ладно, ну всё уже, - просил Джек, нервно хихикая и извиваясь всем телом, когда мужчина неотступно шагал за ним, резко просовывал руки под его блузу, и умело щекотал. - Да перестань же ты! Гуль добился того, что Воробушек упёрся спинкой в стену, после чего показушно улыбнулся, облизнул верхнюю губу, и жадно потёр руки: - Теперь никуда не денешься! Иди сюда... Джек лукаво улыбнулся в ответ на эти приставания, и резко вильнул в сторону, словно бы стараясь обогнуть пленителя и сбежать. Его ожидаемо поймали, прижав к себе и тиская. - Помнишь одну твою фразочку тогда, на моём корабле? - спросил гуль, внимательно глядя сверху вниз в глаза пташки. - Какую? Хорошо бы ты напомнил! - отозвался Воробушек, вновь принявший серьёзный и даже интеллигентный вид. - Хорошо! Ты тогда попросил, чтобы я тебя заковал, и очень приятно и послушно протянул ко мне сложенные вместе запястья. Помнишь? - Хм... Кажется, припоминаю! - Джек требовательно вывернулся у него из рук, отступил на пару шагов назад, затем сложил запястья вместе, протянул их к Норрингтону, и кротко спросил, нежно улыбаясь и выглядя очень несчастным и испуганным: - Вы... хотите меня связать, мистер гуль? Вы меня немного пугаете, признаться... Могу ли я просить о снисхождении? Джеймс быстро разделся по пояс, хищно наблюдая за птахой, быстро выпустил кагуне и прочно обвил одним из них запястья Джека, а другим - его талию: - Мне жаль, пират, но не можешь! Я никогда не отпускаю такую аппетитную добычу! Джек с интересом и уже безо всякого страха или брезгливости посмотрел на то, чем его держали, попробовал шевельнуть запястьями и шевельнуться всем телом, и заметил вслух: - Они даже лучше верёвок... Правда удобно. И так крепко держат... После этих слов пленника и того, как послушно он стоит и не дёргается, мужчина уже не выдержал, притянул пирата к себе, схватил его рукой поперёк талии, и потащил к кровати. - Я сегодня изрядно потрудился, добывая нам пищу, и думаю вполне заслужил награду! - сообщил Норрингтон, тихо игриво рыча, когда уложил пташку на кровать и навис сверху, перенося на Воробья часть своего веса и вдавливая в постель. - Как ты считаешь, птаха? Готов немного поощрить своего спасителя? - Вполне справедливо, - кивнул Джек, чуть подумав, и с покорным видом повернул личико влево, доверчиво открывая этому хищнику свою шейку и послушно расслабляясь под ним. Джеймс тут же припал к этой притягательной шее с чередой жадных и страстных поцелуев, одновременно свободной рукой проникая под блузу заметно задрожавшего от сладких мурашек Воробья. Огладить, сжать, немного надавить... Когда к руке и поцелуям он прибавил кагуне, два из которых уверенно развели колени пирата, а третье с силой скользнуло вдоль промежности, дыхание Джека сбилось за каких-то несколько секунд. Дрожащий от разгорающейся в нём страсти Воробушек изогнулся так, чтобы сильнее прижаться грудью и животом к телу Норрингтона, одновременно его левая рука плавно обняла мужчину за место между шеей и плечом, а правая осторожно огладила кончиками пальцев лицо гуля, скулу и край нижней челюсти. Норрингтон зачарованно всматривался в нежный и глубокий взгляд тёмно-карих больших глаз птахи, и мог наблюдать с самого близкого расстояния за тем, как эти глаза слегка затуманивает опьянением удовольствия. Воробей нетерпеливо поерзал, сам обнимая бёдрами бёдра гуля, и с лёгким вызовом спросил: - Ты так и станешь просто смотреть? Джеймс лукаво усмехнулся, и пообещал враз охрипшим голосом: - Если жертва добровольно напрашивается на такой близкий контакт, я не смею заставлять её ждать! Гуль резко приподнялся, усаживаясь на постели между разведённых коленок пирата, и одним медленным движением скользнул обеими ладонями от бёдер и до груди Воробья, задирая его блузу до самого верха, заодно приятно оглаживая пирата. Удивительно, но с задранной таким образом длинной блузой Джек выглядел ещё сексуальнее, чем когда был обнажён до конца. И ещё этот его взгляд, нежный, любящий, и требовательно-призывный одновременно... Ощущая всем своим чутким обонянием запах изнывающей от нетерпения омеги, Джеймс протянул все свои кагуне разом, умело обвил ими дрожащее от состояния крайней чувственности тело пирата, и легко приподнял охнувшего Джека, подталкивая к себе и удобно устраивая у себя на коленях - Воробушек тут же сам обхватил его за плечи, и потёрся о сильный торс гуля, скользнул по нему всем телом, насколько позволяли всё ещё держащие его кагуне. - Знал бы ты, как сейчас меня провоцируешь, пташка! - тихо засмеялся мужчина, нежно огладив Воробушка по шее и левой груди, затем мучительно-медленно опуская горячую ладонь всё ниже, постепенно усиливая нажим. Джек втянул в себя воздух чередой коротких дрожащих вдохов, невольно вцепился ноготками в голые плечи Норрингтона, и закусил нижнюю губу, сдерживая жалобный стон и выгибаясь ещё сильнее, пытаясь приподняться чуть выше - в этот момент рука гуля дошла до внутренней части его бёдер, где кожа была чувствительной до дрожи, и резко поднялась выше, вжимаясь в голую промежность. В первый момент Воробью даже стало щекотно, поэтому он попытался увернуться от этого прикосновения, но Джеймс только хрипло усмехнулся, заставляя жертву остаться на месте - крепко обвил одним из кагуне за талию. - Нет-нет, Воробушек, бежать слишком поздно! - мужчина потянулся к слегка покрасневшему от смущения напополам с удовольствием лицу пирата, и уверенно поцеловал его в приоткрытые в почти беззвучном стоне губы. Одновременно с этим его ладонь скользнула чуть ниже, и два пальца принялись осторожно но уверенно массировать дырочку входа Воробья, с нажимом оглаживая по кругу, надавливая в центр, ощущая, какой пират там уже влажный от предвкушения настоящего секса, и как его тело слегка подрагивает от страсти. Джек едва ли не горестно всхлипнул ему к губы, его колени заметно задрожали, Норрингтон чувствовал его тяжёлое и глубокое дыхание, пока прижимал его тушку к себе. Глаза гуля довольно и гордо блеснули, когда он посмотрел на зажмуренные глаза Джека, не разрывая поцелуя - пират выглядел столь покорно и доверчиво, и одновременно чувственно... Воробей лишь тихо жалобно пискнул в первую секунду, когда Норрингтон нетерпеливо ввёл в него два пальца, один за другим. Мужчина напряжённо замер, и его птаха тут же слегка отвела лицо в сторону, разрывая поцелуй, и успокаивающе пробормотала: - Нет, Джеймс, всё в порядке, мне правда не больно. Просто я чувствую это так сильно и жарко, что трудно совсем молчать... Пират даже погладил гуля по волосам, подбадривая, и уже сам поцеловал - очень трепетно и мягко. Джеймс мог через поцелуй ощутить лёгкую смущенную улыбку Воробушка, и мог увидеть его доверчиво прикрытые глаза и точно бы жалобно приподнятые брови. Джеймс продолжил надавливающими движениями массировать свою жертву изнутри, просовывая пальцы так глубоко, как это было возможно, уже не беспокоясь о тихих всхлипывающих стонах птахи - понял уже, что эти звуки несмотря на кажущуюся в них мольбу выражают истому удовольствия, а не страх и боль. Подрагивающие пальцы пирата сжались на его плечах ещё сильнее, а его щёки буквально пылали от интимного удовольствия - Норрингтон заметил это, когда посмотрел на немного отстранившегося назад Воробушка. Кагуне не дали пирату отклониться до падения - надёжно поддержали и даже приподняли вверх, подтаскивая практически вплотную к гулю. Джек медленно изогнулся, потёрся затвердевшими и заметно припухшими сосками о торс мужчины, и спросил хрипловато и с почти научным интересом: - Эти штуки такие сильные... Скажи, командор, они и по-настоящему поднять человека способны? Просто стало интересно... - Да легко, - усмехнулся Норрингтон, придерживая пирата ещё и ладонями - одна прижата к его животу, вторая - к пояснице. - Сейчас убедишься... Руки слегка сдавили его напоследок, и медленно опустились, а кагуне обхватили негромко вскрикнувшего Воробушка ещё крепче (его тело всё равно слегка опустилось вниз в их объятиях, скользнув по их странной и чуть склизкой влаге), обвили поудобнее и понадёжнее - удобно было и управляющему ими гулю, и удерживаемому ими пирату-омеге - и одним движением подняли вверх с поразившей Джека лёгкостью. Воробушек глубоко вздохнул от удовольствия - эти щупальца сдавливали его очень приятно, а одно скользнуло вдоль его промежности, надавливая, грубо оглаживая и добавляя и своей влаги - и сдавленно произнёс, непроизвольно вильнув бёдрами: - Ох, это очень... здорово. Значит ты можешь и подсаживать меня ими, скажем, в высокое окно на первом этаже? - Да хоть в лаз к ещё никем не обнаруженной сокровищнице! - фыркнул от смеха Норрингтон, рукой чуть подвинув так подействовавшее на чувствительную птаху кагуне, и заменяя его этой же ладонью, принимаясь беспощадно трогать и массировать самые чувствительные места своей "жертвы" так, что Джек и думать забыл об всех окнах и сокровищницах, и мог лишь дрожать крупной дрожью, сильнее разводить коленки, прикусывать нижнюю губу, и шипеть от почти невыносимо сильного удовольствия, глядя в лицо пленителя широко распахнутыми глазами. В этот миг пират выглядел настолько притягательно и "аппетитно", что Норрингтон как то сразу понял - не выдержит, не ограничится откровенными прикосновениями до оргазма пташки, а возьмёт по-настоящему. Сегодня же, сейчас же, немедленно! Гуль требовательно посмотрел в удивлённо распахнутые глаза Воробушка, и медленно вкрадчиво произнёс, чтобы птаха знала: - Я попросту сгорю до пепла, если тотчас же не возьму тебя, Джек! Никогда не встречал таких, как ты... Я за тебя любого врага в мелкие клочья раздеру, в порошок сотру! Обними меня, прелесть, расслабься, и просто поверь, что дурного я тебе не сделаю... Джек тонко заскулил, вновь впил ногти в сильные плечи Норрингтона, откинул личико вверх и зажмурился, тяжело дыша, стоило Джеймсу вновь протолкнуть в его скользкое от смазки отверстие два пальца, глубоко просовывая их внутрь, тщательно и быстро массируя. - Прошу, быстрее, не томи меня больше - так тянет, что невозможно терпеть, это словно пытка, - тихо попросил Воробушек, заметно вздрагивая и слегка извиваясь, вновь возвращая голову в нормальное положение, и цепляясь влажным от волнения взглядом за глаза своего гуля, точно эти глаза помогали ему удержаться в сознании. - Сейчас, подожди ещё секунду, - хрипло рыкнул Норрингтон, высвобождая свой член, давно уже крепко вставший, почти привычно беря пирата обеими ладонями за бёдра, и потянув его вниз, медленно и глубоко насаживая на свой член. В первый момент им обоим было несколько трудно - пират сжался так сильно, что Джеймс с трудом проникнул в него до середины члена, а сам Джек тихо вскрикнул от растягивающих ощущений, немного болезненных и приятных одновременно. Пират даже вцепился в длинные волосы экс-командора, пытаясь заставить себя расслабиться, начать дышать ровнее и глубже. Гибкие и немного скользкие кагуне вновь обвили его тело, позволяя гулю освободить руки для того, чтобы начать оглаживать пташку по спине, бёдрам и ягодицам. Воробей, как мог, потянулся к мужчине, сильнее обхватил его за спину, уткнулся мордашкой в участок между чужими плечом и шеей. - Давай, дыши и успокаивайся, не больно же, правда? - хрипловато шептал ему Норрингтон, гладя по пояснице, лопаткам и шее. - Не больно, я и не такое могу вытерпеть, - коротко рассмеялся Воробушек, зарываясь пальцами в чужие волосы. Несколько раз глубоко вздохнул, и сам опустился ниже, очень медленно насаживаясь до конца. Гуль тихо довольно заворчал от наслаждения, прижал подрагивающего и тяжело дышащего пирата покрепче, поцеловал в разгорячённую щёку, и легко приподнял на дюйм, вновь опуская вниз под таким удачным углом, что Воробей прикусил губу, ощутимо вздрогнул, издал полуприглушенный вскрик, и слегка сжался там, внутри. Дальше пирату было трудновато отличить, двигается он сам, или за счёт легко приподнимающих его "щупалец". Гуль и человек плавно двигались, быстро находя по-настоящему идеальный ритм движений, растворяясь в близости друг с другом. Сладко тянущее внизу живота удовольствие не исчезало, оно усиливалось понемногу, по капле, и Джек трепетно вздрагивал каждый раз, когда вновь глубоко опускался на член мужчины, пират цеплялся за его плечи так крепко, точно боялся сорваться в бездонную пропасть, и лишь руки пленителя могли его спасти. Темп стал ещё быстрее, почти нечеловечески-быстрым, а удовольствие таким острым и сильным, что было почти невыносимым. Воробушек уже не мог задержаться на этой грани, и легко перешагнул её после ещё пары движений - его тушка задрожала в сладостных спазмах, а перед глазами вспыхнули цветные сияющие концентрические круги. Джек беззвучно вскрикнул, почти задыхаясь, и почти не ощутил того, как Норрингтон сильнее сжимает его в объятиях и слегка, до розоватого следа сжимает зубы на его шее, тоже переживая восхитительный оргазм. Они пришли в себя на постели - Норрингтон спиной на её старой, пахнущей давней сыростью простыне, а Воробушек на его груди, умиротворённо прикрывший веки, улыбающийся слабой но чарующей улыбкой, благодарно гладящий своего мужчину по лицу и плечам. Норрингтон видел, что его пират близок к тому, чтобы задремать, но нужно было разбудить его, как бы гулю не хотелось просто лежать так в обнимку, наблюдая за медленно засыпающей птахой, наслаждаясь её уютной и домашней энергетикой. Как бы не хотелось позволить Воробью подольше ощущать это полное умиротворение и спокойствие... Нельзя медлить, нужно показать ему каперскую грамоту, вот прямо сейчас показать - может быть после секса Джек будет поспокойнее, и расстроится не столь сильно, как мог бы. Предчувствие говорило гулю, что нужно поскорее разъяснить ситуацию с давним близким знакомством Воробья и Беккета, скорее пройти этот не слишком приятный этап. Поэтому мужчина с неохотой приподнялся, беря разморенного и приятно-жаркого Джека на руки, бережно перекладывая на постель, и медленно поднимаясь. - Мх-х... - издал Воробей уже знакомое и привычное Норрингтону хрипловатое мурлыканье, капризное и вопрошающее. - Куда ты опять собрался? Останься со мной! - Недалеко, - пообещал Джеймс, быстро одеваясь, шагнув за порог комнаты, и извлекая из своего тайника кожаную папку тёмно-вишневого оттенка. - Просто я понял, что должен немедленно тебе кое-что показать, подарить... Кхм, нет, не так - вернуть тебе то, что по-крысиному выкрал у тебя, моя птаха. Узнаёшь этот документ? Мужчина первым делом укрыл обнажённого Воробья одеялом, затем положил рядом с ним открытую папку. Джек подобрался, заметно напрягся против своей воли, развернулся к ней всем телом, одновременно подтягивая коленки поближе к груди, протянул руку и коснулся знакомой подписи самыми кончиками дрожащих пальцев. Это было поразительно, но документ явно его напугал, точно был ядовитым пауком или куском раскалённого металла - пират тут же торопливо отдёрнул руку, точно боялся обжечься. - Чёрт, это ведь его подпись! - растерянно и жалобно проговорил Воробушек. - Катлера Беккета...