***
Но ей стоило переживать. Только она пришла днем на кладбище, чтобы все же поднять эту тему с приближенными к ней, как поняла, видимо, поднимать уже было не нужно. Эва стояла и смотрела на Бастиану и Женевьев, которые, уж последняя точно, давно были мертвы. Две бывшие Старейшины. И, если с первой она общалась вскользь, поскольку не жила в Новом Орлеане, то со второй была рядом… всю ее жизнь. С рождения и за исключением Первой Мировой Войны. И только в 1919, когда начался Ад и пришлось линять из города, она ее больше не видела. Да, и, кажется, умерла Женевьев еще до этого. Она в шоке смотрела на них, когда зазвонил телефон. Эва ответила больше инстинктивно. — Любовь моя, скажи мне, а мог ли вместо четырех девушек Жатвы восстать один сильный маг? — раздался голос Клауса. — Да тут не один. А три… Это был полный… Весь дальнейший день они не отпускали ее, расспрашивали обо всем, даже прошлись по учебным помещениям ведьм. У Эвы не просто так складывалось впечатление, что ее задерживали, так и было! Но стоило ей только потерять терпение и постараться уйти, ей свернули шею. «Вот и доверяй после этого старым знакомым. Я им всем головы поотрываю и обратно к предкам отправлю!» — Ты никогда мне не нравилась, — услышала она, только придя в себя. Эва вскинула голову, откидывая волосы назад, и устремила взгляд на Папу Тунде. «Вот кого точно не ждали». Она была очень зла. Зарычала, хотела вскочить, но прислушалась к себе и ощутила жжение в венах. — Вампир есть вампир, — брезгливо пророкотал напыщенный ведьмак. Эва, даже не поднявшись с земли, дотронулась до сердца, во рту пересохло, а грудь жгло, будто она выпила вербены. — Мне пора, — к нему подошла ведьма Сабина с клинком из кости. Вампирша оскалилась, пытаясь подняться. — А ты скоро отправишься за мной. — Совсем скоро, — Женевьев обнаружилась с другой стороны, наслаждаясь происходящим. — Что вы со мной сделали? — прорычала Лоусон, пытаясь подняться, но Тунде откинул ее магией обратно. Вампирша простонала, желая вырвать собственные вены. — Извини, подруга, но нынче мы конкуренты, — противно усмехнулась рыжая ведьма. — Не сошлась бы с Клаусом, осталась бы жива. Это были не просто слова, а натуральная ревность. Эва ядовито усмехнулась, пытаясь перебороть жжение в венах, и села, обращая на девушку свой черный взгляд. Но прежде чем она успела что-то сказать, Сабина перерезала горло Папе Тунде его же клинком. Но по поведению других стало понятно, что так было задумано. «Жертва…» — Скоро отправишься за ним, сожженная тягой к крови, — усмехнулась рыжая стерва и пошла прочь. — А пока можешь бежать. У тебя не так много времени на прощание. Эва в ужасе осознала ее слова. «Сожженная тягой к крови…» Если вампира хотели не просто убить, а заставить помучаться, то использовали заклинание, вернее проклятие, по которому он должен был находиться рядом с обладателем крови, которую пил последней. Обычно все умирали, потому что пили либо кровь неизвестного человека, либо донорскую, либо вообще убивали свою последнюю жертву. Обладателя крови просто не находили и вампир умирал. Вот только Эва пила за последние двадцать четыре часа кровь только одного человека. Точнее гибрида. — Ник, — в панике прошептала она в телефон. — Что случилось? Ты где? Они что-то сделали с тобой?! — он был не в меньшем страхе за ее жизнь. — Ты нужен мне, — слова раздирали ее пересушенное горло. — Меня прокляли… — Где ты? Я уже еду! — он что-то крикнул Элайдже. — Эва, скажи мне, где ты? Что мне нужно сделать? Сколько у меня времени? — Мне нужно находиться рядом с тобой, — она с усилием поднялась, все тело буквально горело. — Чертова привязка к крови. — Ты все потом мне объяснишь. Я бегу. Ты на кладбище? — Да… — она пошатнулась. Схватилась за крест, пытаясь сфокусировать взгляд. — Кажется, проклятие было очень сильным… Телефон выпал из рук, слабые колени подогнулись, сознание ускользнуло. А как она падала, Эва уже не помнила. Девушка очнулась дома, прекрасно себя чувствуя. Она осмотрела всех Майклсонов, стоящих вокруг дивана. Они обеспокоенно смотрели на нее. Клаус, который стоял рядом с диваном на коленях, поглаживал ее по щеке, но, заметив, что она очнулась, убрал ладонь. — Нет, нет! — Эва схватила его за руку сама. — Мне нужно касаться тебя, — внезапно возникшее жжение тут же прошло. Майклсоны переглянулись. — Вся магия для воскрешения девушек Жатвы ушла на Папу Тунде, Бастиану и Женевьев. Папу убили, но я не знаю почему. — Он перебил всех вампиров из Сада Марселя. — Значит, он жертва. — Они что-то натворили, — вздохнула Эва. — А эта рыжая сучка наложила на меня проклятие, — она посмотрела на Ника, которого все еще держала за руку. — Не подходи к ней, — он вопросительно наклонил голову. — Она рассчитывает, что убьет меня и получит тебя, — все Майклсоны закатили глаза, а Хейли не смогла сдержать смеха. — Извините, — неискренне попросила Маршалл, прикрывая рот ладошкой. — Я подойду к ней только для того, чтобы оторвать голову, — заверил ее Ник. Эва кивнула, как будто другого ответа и не могло быть. — Что за проклятие на тебе? — Привязка к крови последнего человека, у которого я ее пила, — вздохнула девушка. Хейли и Ребекка несдержанно рассмеялись, а Элайджа отвернул голову, чтобы скрыть свою улыбку. — Предлагаю тебе, любовь моя, пить только мою кровь ближайшую вечность, — хитро улыбнулся Никлаус, но Эва возмущенно стукнула его. — Прости, прости. — Майклсон, меня прокляли! — Я просто думаю о плюсах. А вот если бы ты выпила донорскую кровь, где бы мы стали искать человека? — пожал он плечами. Тем не менее, был очень серьезен. — А так у тебя есть, — Клаус оглянулся на свою семью, — помимо меня двое людей с моей кровью. — Действительно. — Только уточни, — гибрид внимательно посмотрел на нее. — Обязательно касаться? — Да Господи, — она села на диване, поворачивая к нему возмущенное лицо. — Хватит ревновать! И вообще не беси меня, Майклсон! — уже не сдержалась Эва. Но у нее был план, как навсегда закрыть эту тему. Эва выпустила руку, моментально оказавшись перед его лицом. — Неужели ты так ничего и не понял? — прошептала она, невесомо проводя кончиками пальцев по скулам гибрида. От былой злости почти ничего не осталось, только светлая грусть светилась в ее глазах отблеском горящей решимости. Она заключила его лицо в ладони, проводя большими пальцами по колкой щетине. — Не сомневайся в моей любви. Разве я целовала бы тебя так, если бы не любила? — едва слышный, почти не различимый шепот, затем аккуратное, почти невесомое прикосновение к губам гибрида. Нежный поцелуй, постепенно превращающийся в более чувственный и страстный, заставил Элайджу стушеваться и вытолкать всех из комнаты. А Ника забыть о том, что он думал ранее. Язык Эвы проник между его губ. Она сладко тянула, отстраняясь и возвращаясь к нему снова и снова. Мокрый и безумно горячий поцелуй, страстный и в то же время нежный, заставили гибрида запомнить лишь одно. Эва его и никогда никому не подарит такой же поцелуй. — Понял? — сбивчиво спросила она, не выпуская его лица из своих ладоней. — Да, — улыбнулся он и облизнулся, разрывая слюнку между ними. — А у твоего способа прекратить мою ревность есть продолжение? — Нет, я буду только целовать тебя, — Эва оставила быстрый чмок и отстранилась. — Так, — она вновь коснулась его губ, но уже с большей силой, и снова отстранилась. — И так, А ещё, — она прильнула к нему со всей страстью, затягивая поцелуй. Никлаус выпрямился, обхватывая её за талию и постепенно поднимаясь и нависая. — Но на этом всё, — Эва резко оттолкнула его, чем заставила сесть рядом. Она сложила руки на груди и отвернулась, только плотно касаясь его бедром. — Ну ты опять?! — возмутился он, обхватил её за талию и посадил себе на колени. — Может, секс, где я касаюсь тебя каждую секунду? Или где мы держимся за руки весь процесс? — игриво предлагал он. Эва упиралась в его руки, лежащие на её талии, и с улыбкой смотрела в его горящие голубые глаза. — О, а может наполним ванну моей кровью и… — Клаус предвкушающе улыбнулся. — Какой фонтан идей, — она наклонилась и оставила сладкий, любовный поцелуй. Такой, что сердце замирало. — А теперь направь его на создание идей по поводу убийства ведьм. Особенно Женевьев. — Предлагаю пытки, — быстро нашёлся он, думая сейчас больше о светлой коже любимой, на которой он принялся оставлять поцелуи и лёгкие укусы. — Прибьем её запястья кольями к кресту. Вот уж явление Христа народу, — усмехнулся Клаус с основание её шеи. — Я бы спросила Сову, — Никлаус крепко сжал её талию. — Но ты меня не пустишь. — Нет. — он оставил чуть более ощутимый укус. Эва зашипела, запрокидывая голову. — Думай так. — Мне кажется, что они попытаются разобщить нас, разладить семью. — Каким образом? На что они будут давить? — поинтересовался он, расстегивая её кофту. — Всегда найдётся. Это же вы, — но сейчас было самое лучшее время, чтобы раскрыть одну правду. Чтобы он не сорвался и не убил никого. Он как раз дошёл губами до кромки лифчика, когда Эва начала подводить. — Я слышала, что Ребекка и Марсель что-то чувствовали к другу другу. — Ребячество, — он на секунду остановился, чтобы фыркнуть. — С чего бы? Твой сын и твоя сестра вполне могли любить друг друга. — Моя сестра влюбляется чаще, чем я убиваю. Так что ты оцениваешь масштаб, — поцелуи вновь продолжились. — Всё, не говори об этом. — Нет, я хочу, — Никлаус вздохнул и поднял к ней лицо с недовольным взглядом. — Ты опекаешь её и не даешь нормально влюбиться. — Мне кажется, что влюбляется она очень хорошо. — Я лишь хочу сказать, что ты не разрешаешь ей быть счастливой с кем-то. — С кем? С Марселем? — изумился он. — Ник, они знакомы с его детства, а это много лет. И они за эти много лет могли полюбить друг друга по настоящему. — Она была заколота большую часть жизни здесь. Так что это не так уж и много. — Ой-ой, как будто для того, чтобы влюбиться, нужно много времени, — фыркнула она, явно намекая на них самих. Они начали встречаться — тогда это по другому называлось — спустя полмесяца знакомства. А предложение Клаус сделал спустя всего полгода. — Хватит её опекать, позволь Бекке выбрать самой свой путь. Клаус смотрел на неё. Долго и очень внимательно. Где-то внизу Ребекка также внимательно слушала их разговор. Сейчас решалась едва ли не вся её дальнейшая жизнь. — Ладно, — всё же согласился Никлаус. — Думаю, моя сестра вольна сама выбрать себе парня. Даже если это Марсель. — Хорошо, — улыбнулась Эва. И быстро добавила. — Они встречаются. — Что?!.. Но прежде чем он закончил свой крик, Эва впилась в его губы страстным поцелуем. Всё возмущение гибрида тут же пропало.***
Ник все же заткнул свою ревность и оставил ее с Элайджей, потому что больше было не с кем. Ребекка сбежала из дома еще ночью, чтобы Никлаус ее не убил, хотя он, в принципе, не отходил от Эвы до того момента, пока ему не пришлось уйти. Хейли, как не Майклсон, с чистой совестью покинула дом. Но Эва не собиралась сидеть просто на диване, держа за руку Элайджу, она, ходила от полки к полке. — Неудобно! — возмутилась вампирша и переложила его руку себе на плечо. Элайджа буквально таскался за ней по кабинету с книгой в руках. Он был равнодушен и безучастен, будто такое происходило каждый день. Его, конечно, отвлекали иногда ее рывки к другой полке, но он свыкся и с этим. — Эх, может, мне просто придушить ее? — устало вздохнула Эва, захлопывая очередную книгу. — Логично, конечно, что заклинание спадет после смерти Женевьев, но вдруг нет? Смерть Агнес в спасении бы не помогла, — он отклонил книгу и посмотрел на девушку. — Агнес прокляла Хейли не своими силами, а заключенной магией. А Женевьев сама его наложила. Вообще-то, — Эва посмотрела на Элайджу, — ее смерть решит много наших настоящих и будущих проблем. — Прекрасно, — он закрыл книгу. — Идем убивать? Или мне послать туда Никлауса и Ребекку? Эва уже хотела согласиться, но дверь кабинета резко распахнулась. Два вампира направили туда свой взгляд и почти зарычали. Ведьма Сабина посетила их. И увидеть более чем живую Лоусон она точно не рассчитывала. — Ты жива. — Какая наблюдательная, — хмыкнула Эва, ставя книгу на полку. Элайджа переложил руку с одного ее плеча на другое, выходя из-за ее спины. Сабина проследила за этим действием с неодобрением, но пониманием. — Никогда не понимала страсть вампиров пить кровь своего партнера, — фыркнула ведьма, складывая руки за спиной и делая к ним пару шагов, но при этом держа дистанцию. — А ты не вампир, чтобы это понять, — огрызнулась вампирша. Она осмотрела все рядом с собой, думая, чего бы всадить в нее такого: отрубить голову книгой — не интересно. — Чего пришла? — А я не к тебе, — Сабина нахально улыбнулась, а затем посмотрела на Элайджу. — Нужно поговорить. — С какой это стати? — спросил Первородный. — Есть то, что тебе покажется интересным, — Сабина подняла руку. — Да блин… — выругалась Эва, прежде чем голова ее повернулась, а в шее раздался щелчок, ознаменовавший тьму. Темнота была недолгой, по крайней мере, так казалось. Но так всегда — вампиры в недолгую смерть ничего не видят. Вот только за этот миг темноты Эва отчетливо услышала: «Беги». — Эва, — кто-то позвал ее, очевидно, в который раз. Вампирша резко раскрыла глаза, обнаруживая перед собой Хейли. Лоусон осознала, что рядом ни одного Майклсона, поэтому резко дернулась назад, подальше от Маршалл и тут же зашипела, потому что боль в теле, которая не давала о себе знать еще мгновение назад, напомнило о своем существовании. — Эй, — волчица вновь подскочила к ней и положила руку на плечо. И боль прошла. Не полностью, но и не поднялась до желания разорвать себе вены. Маршалл влияла на нее и ее проклятие… Но как? — Ты пила кровь Майклсонов? — спросила Эва. Ответом была скривившаяся Хейли. — А что тогда?.. Эва осмотрела ее. Что такого в этой девушке с кровью кого-то из Майклсонов?.. Осознание пришло быстро. Лоусон моментом расширила удивленные глаза и посмотрела на волчицу. — Это ребенок! «Черт, наша дочь внутри нее — это кровь Ника. Тогда понятно, почему со мной все нормально. Но это же еще не рожденный ребенок. В нем крови не больше чем в стакане, наверное. Магии это не понравится». — Звони кому-нибудь, срочно… — прошептала Эва. Во рту пересохло от одной лишь мысли, что то, о чем она сейчас подумала, могло стать реальностью. — Твоего присутствия надолго не хватит. — И что будет? — нахмурилась Маршалл. — Меня тянет к крови, — осторожно начала Эва. Но Маршалл и без подводки предполагала ответ. — И ты захочешь разодрать меня. — Где Элайджа? — спросила Эва, оставляя последние слова волчицы без внимания. Потому что это была правда. — Я не знаю, — пожала она плечами. — Я просто приехала и обнаружила, что ты одна. Эва посмотрела на время. Было около трех, Сабина пришла примерно в час — значит, в отключке она была не менее двух. «Она забрала Элайджу? Но зачем?» — Никто не отвечает, — спустя пару минут сказала ей Хейли, сидевшая на диване. Эва все это время сидела в ее ногах, прислонившись к ним, и пыталась сделать то же самое — дозвониться. — Сабина что-то натворила, — Эва поднялась, но Хейли с возмущенным вздохом тут же посадила ее на диван рядом. — Тебе опасно со мной находиться. — Мне опасно, в принципе, жить, а ты делаешь эту жизнь хоть сколько-то сносной, — Хейли без церемоний положила ладонь вампирши на свой круглый живот. Эва задохнулась. Она трогала животик лишь однажды. Это было бы странно, если бы она делала это, как только Хейли появлялась в зоне ее видимости. Потому что хотелось. Ей хотелось ощущать новую жизнь под своей ладонью. Это тихо бьющееся сердце ее дочери. — Ты не дышишь… — с опаской сказала Хейли, но не отодвинулась. — Это же не потому что тебе стало плохо? — Нет, нет, — Эва покачала головой и улыбнулась. — Я просто… рада. — Рада, — протянула волчица. — Она меня через какое-то время захочет разорвать, а она тут рада. Ты странная, Эва, — беззлобно усмехнулась Маршалл. — Тебе, правда, стоило бы бежать от меня, — вздохнула Эва, вслушиваясь в ритм бьющихся сердце волчицы и ее ребенка. Маршалл ее вовсе не боялась, но явно была обеспокоена. — Ты пока в норме. Просто дай мне знать, когда твоя выносливость перейдет границу, — волчица в который раз набрала Элайджу. — Какой бы выносливой я не хотела быть, — Эва судорожно вздохнула, чувствуя то самое скребущееся чувство в груди, — надолго меня не хватит. Прошел час. Два. И никого из Майклсонов до сих пор. Скребущееся чувство уже не просто давало знать о своем существовании и не просто скреблось — оно бушевала. Эва больше не держала руку на ее животе, опасаясь, что в один момент может сорваться. Она вообще хотела уйти, сбежать, закрыться в какой-нибудь комнате и не выходить, но Хейли схватила ее за руку, заявляя, что не отпустит, пока совсем все плохо не станет. Но плохо становилось. Крови в не рожденном ребенке просто не хватало. Да, даже сами Майклсоны были не полным повторением крови Клауса, потому что он сын другого отца, не Майкла, но с ними ей было лучше. По крайней мере, утром с Элайджей она не доходила до ручки. — Всё. Эва резко вскочила, буквально отлетая к двери. Хейли с обеспокоенным лицом вскочила. Телефон, по которому она, в который раз, пыталась дозвониться до кого-либо, выпал из ее рук, когда у Эва непроизвольно обнажила свое вампирское лицо. — Я убью пару ведьм, сиди. — Лоусон, пытаясь побороть жажду, развернулась к двери, о голос волчицы ее остановил. — Не выходи из дома! — Эва дернула головой, но так и не посмотрела на Хейли. Клыки выросли в размере. — Ты сама будешь жалеть об этом. Лоусон резко развернулась к ней, глаза, налившиеся кровью, устремились на волчицу. Вампирша чесала свои руки, оставляя на них уже видные синяки. Слишком сильно. Она хотела разодрать свои горящие вены. — Я закрою тебе в подвале, — осторожно сказала Хейли, делая шаг в перед, но Эва сама отскочила от нее. — Не подходи, я очень тебя прошу, — первая струйка крови побежала вниз по ее руке. Девушка проследила за ней с загнанным видом. — Закройся в комнате. Продолжай им звонить. Лоусон вылетела из комнаты прежде, чем Хейли подняла телефон. Это было невозможно. Вены горели настолько невыносимо, что хотелось не просто разодрать их, а вырвать. — Ммм, — простонала вампирша, оседая на колени в холе дома, прямо на камень. Она проводила по рукам вновь и вновь. Больше были не синяки. Кровь. Кровь бежала дорожками, тут же кожа заживала, и Эва вновь рвала ее. Слезы, горькие слезы, кровь, будто смешанная с вербеной. Вся одежда была в ней, пол залит. «Иссушить». «Сбежать». «Убить». Она чувствовала себя жалкой. Сидела на полу в луже собственной крови, раздирала себе шею, руки, и ревела. Лишь бы не подниматься к Хейли. Потому что ей нужна была кровь. — Хватит!.. Разодранные вены больше не помогали, выходящая кровь не уносила с собой боль и желание. Становилось только хуже. Она хотела крови. Ее крови. Кровь своей дочери. — Нет! — Эва резко вынырнула из забытья, обнаруживая себя уже на лестнице. Она слетела с нее, врезаясь в стену дома. — Нет, нет, нет, — девушка снова стала раздирать в клочья кожу, но это уже никак не помогало. — Нет… Она съехала по стене вниз, собирая последние остатки самообладания в себе. Но их больше не было. Она встала, одергивала сама себя, падала обратно. Но ноги шли. Ноги шли, потом бежали обратно. Мысли путались, направляли ее к Хейли, а затем резко меняли курс. Эва металась по холлу, забиваясь в самые дальние углы, но снова появлялась на лестнице. — Хейли, Хейли, беги, прошу тебя… — шептала она в забытье, хватаясь за перила лестницы, сжимая их со всей силы, чтобы не вставать. Но вновь вставала. — Я не хочу, я не хочу… Но вот она перед дверью, скреблась в нее, слушая биение сердец. «Съешь ее». «Убей». — Я не могу! — Эва вжалась в стену перед комнатой. — Эва, он сейчас придет, держись! — она не слышала ее голоса. Эва не слышала ничего кроме своей жажды. Жажды крови Майклсона. Она думала, что ей повезло. Что у нее целая семья. Но сейчас рядом не было никого. Никого. Всё. Это был конец. Разум ушел окончательно. — Открой, — вампирша стукнула по двери. — Открой мне, Хейли. Это была не она. Не добрая Эва Лоусон, которая никого не обидит. Это была та ее часть, которая разрывала людей, убивала свои ужины и хотела только крови. Часть Потрошителя. — Нет! Эва не была Потрошителем! — Черт! — она с силой ударила по двери. Та скрипнула, но не открылась. — Открой, открой мне, — вампирша судорожно дышала, своими сильными ударами выламывая дверь. Она могла выбить ее за один удар, но подсознательно этого не хотела. Она скреблась, выпуская клыки, стучала, зло рычала, но отходила, отлетала, сдерживала себя. Один Бог лишь знал, что сейчас чувствовала Хейли. И тут Эва замерла. Разрывающее ее чувство остановилось на секунду. Девушка пришла в сознание, глядя на помятую, местами раздолбанную дверь. Но это было не главное. — Эва! Вампирша слетела по лестнице в холл и буквально врезалась в Элайджу, повисая на нем. «О Господи, он пришел!» Эва ревела, хватаясь за его руки. Ноги не держали, колени подгибались, но Элайджа не давал ей упасть. «Все хорошо, все хорошо, я здесь», — приговаривал он, но Эва не успокаивалась. Ревела навзрыд прямо в его руках, совсем не заботясь, как выглядит. Еще бы несколько минут, и она бы точно выломала дверь. Она бы причинила боль Хейли. Она бы убила своего ребенка… — Элайджа, я-я почти, я почти… — Эва захлебывалась, утыкаясь головой в его грудную клетку. — Прости, прости меня, — прошептал он. — Все хорошо, Эва. Ты не убила их. Они в порядке. Она не видела, что он смотрел за ее спину, прямо на Хейли, встревожено смотрящую на Эву. Волчица не сильно боялась, если Эва ворвется в комнату. Она все полчаса ее метаний сидела на подоконнике, чтобы спрыгнуть, как только появится опасность. Сейчас она переживала за Лоусон. — Эва, — донесся сквозь ее плачь голос самого нужного ей человека. Никлаус подошёл к ним, встревожено обмениваясь взглядами с Элайджей. Старший брат аккуратно передал Эву в руки Клаусу. Реветь она не перестала. — Любовь моя, успокойся, — прошептал он, заключая ее в объятия. Эва спрятала лицо в его груди, крепко-крепко его обнимая. Она так испугалась. — Я здесь, я с тобой. — Не уходи больше. Не оставляй меня, Ник. — Больше не оставлю, — он поцеловал ее в волосы. — Я буду с тобой.