Вот это попадос

      Рабастан никогда не думал, что жизнь сложная. Никогда прежде до момента пока ему не исполнилось семь лет. Тогда его старший брат уехал в школу на целый год и Рабас понял, что одному очень сложно делать практически и абсолютно все. Тяжело и с надрывом давались даже самые простые дела, лишённые одобрительного кивка Рудольфуса, дружеского покашливания и трепания по волосам. Оказалось чем-то совершенно новым для него и то, что без брата у него много свободного времени. Родители по большей части слишком заняты своей жизнью, чтобы думать о том чем занимается он сам, а многочисленные учителя не могли стать для него компанией для игр и развлечений. Так получилось, что познав горечь одиночества, Рабастан понял и то, что он не способен с ним свыкнуться. Следующие четыре года были его персональной пыткой. Даже возвращаясь на каникулы Руди больше думал об оставленных друзьях и вел активную переписку с огромным количеством людей, а во второй половине лета он обязательно уезжал из дома к кому-то погостить, или к ним домой приезжали его знакомые. Рабастан перестал даже предлагать ему свое общество, опасаясь нарваться на очередной резкий окрик. После второго курса с ним вместе в поместье вернулся подросток, которого Рудольфус представил как Томаса Реддла, лучшего ученика Хогвартса и самого выдающегося волшебника, которого он видел. Он долго разговаривал с их родителями и после Том Реддл поселился в Южном Флюгере их мэнора. Ему был разрешён вход в библиотеку и Рабастан часто встречался взглядами с его темными красивыми глазами. Но не смотря на обаятельность и безусловную харизму, ни разу за все время пребывания гостя в их доме, он не заговорил с ним, стараясь избегать дополнительных контактов. Родители рекомендовали его одному из торговцев Лютного и вскоре Том Реддл начал регулярно ходить на работу. Рудольфус словно нашёл себе старшего брата и старался бывать с ним рядом как можно дольше в летнее время. Родители не препятствовали и вроде как даже поощряли это общение и Рабастан в очередной раз почувствовал себя обделённым и совершенно одиноким.       Еще через год Том Реддл пропал, и из осторожных расспросов брата, Рабастан понял, что родители проспонсировали его путешествие по Европе.        На следующий год Рабастан отправился в Хогвартс вместе с братом. Однако, мстительно решив, что теперь его очередь игнорировать Рудольфуса, первым же делом он свернул в поезде в ровно противоположную сторону от него. Это серьезно осложнило и омрачило его дальнейшее путешествие, так как новых друзей он не нашёл, а к старым знакомым вроде Люциуса Малфоя и Пенелопы Паркинсон он не питал абсолютно никаких добрых чувств. Пришлось ехать со странноватым очкариком, игнорирующим окружающий мир и вероятно даже не заметившим, что в его купе появился кто-то еще.        На распределении сил на то, чтобы держаться в гордом одиночестве и отворачиваться от взглядом брата хватало едва-едва; нижняя губа предательски дрожала и после заветного «Слизерин», Рабастан даже не взглянул в ту сторону откуда его окрикнул Руди. Почему-то казалось невероятно важным заставить его ощутить нечто подобное тому давящему чувству пустоты, когда тебя игнорирует родной брат. Появление с тихим хлопком девочки на табурете и громогласное «Слизерин» повергло его в некоторое замешательство, сменившееся беспокойством, когда он увидел реакцию более старших товарищей по факультету. Все мрачно переглядывались и обсуждали происшествие в пол голоса с ближайшими соседями. Рабас мстительно ухмыльнулся, когда, скосив глаза увидел потемневшее лицо брата. Многие на курсе с некоторым беспокойством на него поглядывали и на то была причина, Рудольфуса в этом году назначили старостой и он был ответственным за все, происходящее на 1 курсе Слизерина. Неучтенная девочка это прежде всего его проблема.        Он только мельком взглянул в огромные темные, полные изумления, глаза после повторного вердикта шляпы. Рабастан сразу проникся некоторым сочувствием к девочке и уже был готов подать руку, предложив ей сесть рядом, как увидел совершенно другое выражение лица — жесткое, сосредоточенное, мрачное. Примерно такое же было всегда у этого неприятного Тома Реддла. Валенсия Родригес без колебаний дошла до его брата и остановилась. Никто этого не заметил, но Рабастан знал своего брата достаточно хорошо, чтобы понять — Рудольфус запаниковал. После нескольких коротких фраз, Валенсия перебросиоа за спину косы и уселась на доселе пустующее место. Стол замер.        Рабастан внимательно вглядывался в профиль девочки и молчал. Он знал, чьё это было место. Именно здесь, справа от Рудольфуса Лейстренджа сидел раньше Том Реддл, до своего выпуска. И после, никто не занимал его. До этого момента.        В течении ужина, Рабастан еще несколько раз удивлялся манере разговора Родригес, ее наглости, самоуверенности и некоторых странностей. Она знала многих, ее не знал никто. Руди все сильнее раздражался и беспокоился, явно испытывая неудобства от того, что совершенно не представлял, что теперь делать. И в этот самый момент Рабастан решил, что он будет дружить именно с этой девочкой.

***

       Дружить с Валенсией было здорово, надежно и странно. Но ему льстило, что после всех этих лет игнорирования его обществом, он стал единственным центром общества для этой загадочной девочки. Нравилось ему и то, что внимание брата теперь было во многом сосредоточено на ней и на нем соотвественно. Игнорирование игнорирующего не так весело как игнорирование внимательного. Рабастан наслаждался монодружбой и считал себя единственным, кто что-то знает об этой странной девочке, попавшей в Хогвартс из ниоткуда.        Его воздушный замок рухнул на Самайн, когда оказалось, что Бартемиус Крауч, гениальный студент, ничуть не хуже знаком с его личной подругой. Когда они шутили друг над другом он не предал этому значения, но когда Крауч поднял шум относительно того, что Валенсии нет в замке, он забеспокоился. Крауч поднял с постели Слизнорта, активизировал старост со всех курсов и организовал поиск всего в каких-нибудь десять минут. Рабастан подумал, что понятия не имеет где может быть его подруга. Он не ложился спать до глубокой ночи, когда в гостиную факультета вернулся Крауч: — Мистер Крауч… — Ее принёс Хагрид, она валялась на берегу Чёрного Озера без сознания. Знаешь что ее туда понесло? — Она вроде бы должна была праздновать… — День Ведьм, я знаю. — Бартемиус смерил его странным взглядом и уже на полпути в спальни обронил, — спросишь у Руди, если интересно, он сейчас там со всем разбираться.       Тут Рабастан понял, что он совершенно не знает, что такое дружить и кажется он не дружит с Валенсией. Но, не избалованный вниманием и влиянием, он тут же решил, что должен жутко обидеться на то, что подруга не делилась с ним ничем личным и важным. Мысленно решив, что как только она попросит прощения, он тут же ее простит и будет ей лучшим другом чем раньше. Так и вышло. Однако сразу после, выяснилось еще и то, что Валенсия общается с Малфоем. Мрачно отнесясь к новому поводу для беспокойства, Рабастан решил во что бы то ни стало сделаться самым надежным и понимающим человеком в жизни Валенсии Родригес. Он бы и привёл в исполнение свой благородный план, да только после возвращения из Гринготтс у него не было ни единого шанса…

***

      — Вале, подожди пожалуйста! Валенсия! — девочка казалось услышала его только с третьего раза. — Рабас, прости. Давай. потом. — она уже развернулась, чтобы уйти, но Лейстрендж поймал ее за рукав. Прошло уже почти две недели с того злосчастного письма за ужином и с каждым днем становилось все сложнее быть благородным рыцарем подле мрачной и молчаливой принцессы. Он пытался расспрашивать ее соседок по комнате, но от Пенелопы услышал только «— Вот еще! Стану я следить за этой замухрышкой. Рабастан, а что у них с Малфоем?», а Варнава вообще мимо прошла. Пришлось разыскивать Финниган, которая, заикаясь и отчаянно красней, сказала, что Валенсия не спит по ночам и часто сидит на кровати уткнувшись взором в пустоту. Пора было прекращать. — Ты знаешь куда идёшь? — Рабас вперил взгляд в глаза подруги. — Да. На астрономию. — Уроки только закончились и мы с тобой минут десять назад ушли с Чар. — Да? А разве сейчас не ночь? — девочка подозрительно прищурилась и всмотрелась в ясный день за окном. — А, это день. А куда я тогда иду? — Это я тебя спрашиваю! Что происходит? — темная голова склонилась еще ниже, хотя это казалось невозможным. — Я… я не могу сказать. — Мы ведь уже договорились, что ты рассказываешь мне обо всем, что происходит! Помнишь? — она молча кивнула. — И? — Это было до того, как это произошло. — Чего мне стоит ждать тогда? Ты помнишь, что последние два эссе по Трансфигурации за тебя написал я? Ты знаешь, что скоро зима? Что происходит? — Рабастан, я не могу. — она покачала головой и вырвала руку из его пальцев. — Не могу.

***

      Валенсия в ужасе шла по коридорам в направлении библиотеки. Она никак не ожидала, что ей будет на столько трудно. Гоблины сказали, что до начала развития дара он не будет ярко себя проявлять, находясь в пассивной фазе, но предупредили, что при активном заложенном родовом даре, Магия будет подталкивать ее к следованию своей сути и жить станет труднее. А если она хочет обуздать дар и начать учиться, ей необходимо приобрести кулон, скрывающий эманации некро-энергии от других магов. И они, гоблины, готовы продать ей такое удовольствие всего за 15.000 галлеонов. С тех самых пор начался сущий ад. Мир вокруг превратился в вечно темное холодное место. Она не могла спать, потому что каждый раз ей снились кладбища и склепы; она не могла есть, потому что вся еда пахла тухлятиной и гнилью; она не могла находиться в тишине ни одной секунды, потому что постоянно слышала разговоры духов и болтовню призраков. Иногда бывали минуты, когда темнота вокруг становилось почти реальной и абсолютной и тогда она просто останавливалась на месте, схватившись рукой за ближайший осязаемый объект и боялась сделать следующий шаг.       — Господи, ну за что… — Вале сидела за столом в своем любимом закутке библиотеки и была готова расплакаться. Мир с каждым днем становился все враждебнее и непонятнее. — И чего ты рыдаешь? — она дернулась и сделала движение встать, но неожиданно пришел страшный момент слепоты и охнув Валенсия опустилась обратно на стул, прикрыв глаза руками. — Бартемиус Крауч… Я посижу тут немного, а потом уйду, хорошо? — А можешь проявить немного вежливости и посмотреть на меня? — Валенсия покачала головой — Голова болит. У меня, э-э-э… мигрень. — Давай я посмотрю, мигрень легко убирается простым заклинанием. — он еще не закончил говорить, как Вале почувствовала вокруг своей головы тёплый воздух и легкую щекотку. От неожиданности она отняла от лица руки и повернула голову. Вокруг все еще было темно. — Мерлином клянусь… Валенсия Родригес! Кто тебя проклял?! — Проклял?! — она вскочила на ноги и больно ударилась коленом о бронзового льва на ручке кресла. — Ох. — Твои глаза белее мела! Ты видишь что-нибудь? — Н-нет, но… это бывает у меня. Пройдёт. Ты извини меня, я… — в этот момент мир вернулся к ней ярким пятном и она часто-часто заморгала. — Вот и все. Я пойду. — Валенсия… — Крауч сделал было движение остановить ее, но опустил руки и только проводил задумчивым взглядом.

***

       А через несколько дней Валенсия попала в Больничное крыло, свалившись с лестницы. Ничто не предвещало беды, но неожиданная слепота должна была рано или поздно привести к несчастному случаю. — Мерлин и Моргана, мистер Малфой! Что случилось?! — медведьма вскочила из-за стола где только что, очевидно, сервировала себе перекус. Красный как рак, с растрёпанными мокрыми волосами и в грязной мантии, Люциус менее всего походил на наследника одного из древнейших и богатейших родов. — Там… т-та-а-ам… — его дыхание сбилось от быстрого бега и он закашлялся. — Выпейте, мистер Малфой. — она протянула мальчику чашку с чаем, от которого очевидно пахло ромашкой и еще чем-то неуловимо сладким. — Что случилось? Почему Вы бежали? Вы ранены? — Я? Нет же! Я нет! Пойдёмте со мной, там! Там Валенсия Родригес, — Малфой потянул ведьму за рукав в коридор и сбивчиво говорил, продолжая торопливо перебирать ногами, — Мы возвращались с дополнительных занятий по Зельям у профессора Слизнорта. Вы знаете профессора Слизнорта? Он преподаёт Зельеварение. Мы еще успевали на обед. Мы прошли несколько пролётов, но тут лестница перед нами поменяла направление, а я читал… понимаете?! — тут он лихорадочно схватил Помфри за рукав и остановившись вперился в нее таким отчаянным взглядом, что она даже поёжилась. — Да, мистер Малфой, конечно понимаю. Вы читали. — Да! Я читал, я просто не видел! Я понял, что надо подождать пока лестница вернётся, Валенсия шла рядом, я ей пересказывал про зелье. Она… — он побледнел до такой степени, что на висках проступили голубоватые вены и Помфри пришлось тряхнуть его за плечо, — Она даже не остановилась, не затормозила, она просто прошла мимо меня… я даже не понял! Услышал крик и увидел, что ее нет рядом! — ведьма охнула, — она упала! — Мистер Малфой! Мерлин и Моргана! Как высоко Вы поднялись? — На четвёртый пролёт… — он едва шевелил губами. — Да поможет нам Магия… — Помфри подобрала лимонную мантию и кинулась бегом к лестничной шахте, на ходу доставая волшебную палочку и кастуя патронус, — Гораций, Валенсия Родригес упала с четвёртого этажа на лестнице. Быстрее приходи. Захвати с собой зелья. Жду! Мистер Малфой! Возвращайтесь в Больничное крыло! Я надеюсь обойдётся, но возможно понадобятся Ваши показания… бедный ребёнок… четвёртый этаж! Люциус остановился как вкопанный и медленно развернувшись зашагал в обратную сторону, сжимая кулаки до крови и отчаянно не желая знать кому и зачем могут потребоваться его «показания». Мадам Помфри свесилась за перила и ахнула, прижав ладонь ко рту. В самом низу неподвижно лежала детская фигурка. Она быстро спустилась вниз. — Поппи, Мерлином клянусь, что же это делается! Маленькая моя! — декан Слизерина появился в темном проеме коридора. — Валенсия! — одновременно с Помфри около девочки оказался подающий надежды старшекурсник Бартемиус Крауч. — Мистер Крауч?! Что Вы здесь… — Все в порядке, Поппи. Он был со мной когда прибыл патронус, они с мисс Родригес хорошие друзья. Девочка моя… — Она… — Крауч нахмурился и протянул было руку. — Отойдите мистер Крауч! — мадам Помфри в это время накладывала стандартные диагностические чары, — Вы можете быть хоть Мерлином во плоти, я не позволю Вам трогать пациентку! Она жива. — тройной облегчённый вздох эхом отразился от каменных стен. — Четвёртый этаж, Поппи… — Слизнорт недоуменно посмотрел на коллегу и осмотрелся. — Слава Мерлину, ее очевидно спас стихийный выброс. Сильнейшее магическое истощение. Бедная девочка, и месяца не прошло с прошлого раза. Ей однозначно не везёт. — она еще несколько раз провела палочкой над телом, — подумать только, никаких повреждений. — она с видимым облегчением убрала палочку. — Мистер Крауч, не сочтите труд. Лишнее воздействие чужой магией на пустое магическое ядро может плохо сказаться. Не могли бы Вы донести девочку до Больничного крыла? Мистер Крауч? Бартемиус напряжённо вглядывался в лицо Валенсии через нелепые очки, неведомо откуда появившиеся на его носу. — Берти, — Слизнорт легко тронул рукав своего лучшего студента, — не знал, что у Вас плохое зрение? Если Вы переутомились, я выпишу Вам направление и рекомендации в Мунго. Все исправят. — Нет, все в порядке, профессор. — Бартемиус снял очки и убрал во внутренний карман. — Кончено, мадам Помфри. — он наклонился и легко поднял девочку с пола. — Твои долги растут не по дням, а по часам, малышка… — Мистер Крауч? — Ничего, мадам Помфри. Пойдёмте.        — Вале! — Люциус вскочил со стула, когда увидел процессию в дверях. — Крауч? Она жива? Профессор, добрый вечер! — Спокойнее, мистер Малфой. — Помфри резко оборвала бессвязную речь. — Идите в гостиную. С мисс Родригес все будет в порядке. Спасибо, что так быстро сообщили о случившимся. Сюда, мистер Крауч. — Берти опустил девочку на койку и что-то поправил под воротником одним незаметным движением. — Малфой погоди немного. До свидания, профессор, мадам Помфри. — он кивнул взрослым, которые едва ли это заметили и вышел из Больничного крыла вместе с Люциусом. — Малфой, как все случилось? — Люциус во второй раз пересказал историю, но более спокойно и обстоятельно в отсутствии дамоклова меча над головой. — Ясно. Спасибо. Иди в гостиную. Скажи Рабастану Лейстренджу наверное. — Крауч нахмурился, — Они дружат. И найди Руди, скажи, что я хочу с ним поговорить и это важно. Иди. — и оставив мальчика в коридоре он развернулся и зашагал в обратную сторону.       — Простите, мадам Помфри. — она обернулась и вопросительно посмотрела на студента. — Я могу оставить для мисс Родригес записку? Посмотрит когда очнётся и будет хорошо себя чувствовать. — Мистер Крауч, — медведьма нахмурилась и выпрямилась во весь свой невысокий рост. — Вынуждена Вас предостеречь, мисс Родригес всего 11 лет и судя по слухам, которые ходят в школе… — Мадам Помфри, клянусь Мерлином, это не записка романтического характера! — Крауч экспрессивно махнул руками и кажется даже покраснел от негодования. — Мне стыдно за Вас, что Вы могли такое обо мне подумать! Прошу впредь воздержаться от заявлений, основанных на слухах! — Я Вас предупредила. — Помфри важно выпрямилась и поспешно отвернулась, дабы скрыть отчаянно покрасневшее лицо. — Оставьте на тумбочке. Бартемиус быстро написал на куске пергамента несколько слов и демонстративно запечатал бумажный треугольничек магией на получателя, шепнул «Валенсия Эллис Родригес». — Хорошего вечера, мадам Помфри.

***

      — Берти? — Крауч сидел в кресле перед камином в библиотеке и сложив руки под подбородком о чем-то напряжённо думал. Редко когда Бартемиуса Крауча можно было застать без озорной улыбки уголках губ. Все ему давалось легко и шутя. Сейчас перед Рудольфусом был человек мрачный и наряженный, а это означало, что произошло что-то из ряда вон. — Берти! — он позвал громче. — Садись, Руди. И поставь купол. Это то, чего не должен слышать никто. — Крауч даже позы не поменял и дернулся впервые только затем, чтобы добавить еще пару чар к защите, поставленной Лейстренджем. — Знаешь, что случилось с мелкой Родригес? — Да, Малфой рассказал. — опять повисла неловкая пауза, — Ты из-за этого? — Мне надо поговорить с Томом. — он так и не оторвал взгляда от камина, — но сначала с тобой. — и снова в разговоре образовалась пауза. Руди однако решил не нарушать ее. Болтун Крауч подбирал слова и цедил каждое из них через зубы, нонсенс. — Как давно ты видел некромантов? — Прости что? — вопрос сам по себе был на столько необычным, что Лейстрендж был уверен, что ослышался. — Как давно ты видел некромантов? — повторил он слово в слово. — Никогда не видел. — Рудольфус фыркнул. — Их нет на островах уже пару веков, все это знают. За большие деньги можно вытащить с материка, но нам без надобности вроде как. — А я пол часа назад. — Что ты пол часа назад? — Видел. — Что? — Некроманта. — пауза затянулась. — И… — он сглотнул, — кхм. И где же? — В Больничном крыле. — Руди чувствовал, что Крауч напрягался еще больше. — Родригес умерла? … — Нет. — Крауч закрыл лицо руками, — она и есть некромант. — Что? — Слишком много «что», мой дорогой друг. Валенсия Родригес некромант и теперь я в этом уверен на 100 процентов. — Надо поговорить с Томом. — Да.