Slow dancing in the dark

POV Иккинг — И как это понимать? — отец спрашивает, когда я сажусь за стол, занимая место напротив него. — Что именно? — делаю вид, что не понимаю, о чём он, хотя всё предельно ясно. И как бы я не старался выглядеть непринужденно, внутри у меня неспокойно. — Зачем привез её? Чтобы позлить меня? — Нет, мы с Астрид в отношениях, и я обещал, что буду с парой сегодня, — пожимаю плечами, поглядывая на букет в вазе посреди стола. Свежие цветы по всему дому — мамина заслуга. — Она ведь была с Аланом в тот вечер, а до этого он несколько раз упоминал её в разговоре, она явно была ему дорога… — Да плевать! — не выдержав, хлопаю ладонями по столешнице, желая, чтобы он умолк как можно скорее — Она не вещь, чтобы я крал её у кого-то. А твой Алан полнейший олух, раз упустил её. Меня выводит, что сейчас он беспокоится о чувствах этого идиота Алана больше, чем о моих когда-либо, да ещё и защищает его. Если бы он только знал, что я чувствую, когда мы с ней вместе… но ему абсолютно плевать. Он никогда не интересовался таким, ему нужны только сухие цифры — показатели моей работоспособности. Между нами всегда была пропасть, которая образовалась из-за его завышенных ожиданий и моего желания жить своей жизнью без гребанного оценивания каждого моего шага, но теперь с каждым словом эта дыра, разделяющая нас, становится всё больше. — Этот «олух» потрясающий специалист, а его отец, к твоему сведению, наш постоянный партнёр уже много лет. Алан в последнее время избегает меня, но теперь всё ясно. Ты и тут постарался, — он качает головой, потирая переносицу, а затем снова устало глядит на меня — Ты же прекрасно знаешь, зачем такие как она крутятся вокруг таких как ты, так что будь разумнее. Красивых девчонок много, поэтому оставь эту Алану, а сам подыщи кого-то другого. Холли, например, всё ещё расстроена твоим поведением… В этот момент двери, ведущие на кухню, открываются, и Калум появляется в нашем поле зрения. Он на миг застывает, рассматривая нас и будто оценивая обстановку, а затем радостно улыбается, шагая ко мне. — Я сам разберусь. Разговор окончен, — говорю отцу в ответ, не желая верить, что он действительно сказал всё это только что, и поворачиваюсь к Калуму, который уже тянет руки, чтобы обняться. — Поэтому и нужно быть внимательнее, а то так и будешь подпускать не тех людей к себе! — отец продолжает свою тираду, но эта уже посвящена Эбби и её недопарню, который не явился к обеду. Говоря всё это ей, отец то и дело глядит на меня, я же делаю вид, что не понимаю этих тайных посылов. Сам в это время смотрю на Астрид. Она не замечает моего взгляда, пока молча рассматривает то Эбби, то моего отца. Её плечи выглядят напряжено, выдавая, что она всё ещё переживает. Незаметно опускаю руку под стол, мягко поглаживаю её бедро тыльной стороной ладони, напоминая, что я рядом с ней, а значит волноваться ей не о чем. Она бросает на меня быстрый взгляд из-под ресниц и стряхивает мою руку. Я даже слегка улыбаюсь, думая о том, что это вполне в её стиле. — Если ты не прекратишь отчитывать меня, то я уйду! — Эбби выгибает бровь, предупреждая, и все мы прекрасно знаем — она не врет. Отец только плотно смыкает губы, но больше ничего не говорит ей. — Давайте сменим тему, — тон мамы мягкий, но настойчивый. Она с тенью упрёка глядит на отца, бросая в его сторону многозначительные взгляды. Эбби же в этот момент оживляется, обращая лицо к нам с Астрид. — Расскажите лучше, как вы познакомились?! — она улыбается, бегая глазами от меня к девушке. Отец вновь глядит на меня, но уже с хитрым прищуром и с тенью раздражающего меня самодовольства во взгляде. «Думает, что меня застали врасплох, что я буду лебезить, рассказывая о том, как мы встретились с ней на выставке, но к его огромному сожалению всё обстоит иначе.» — Мы соседи. Астрид переехала в квартиру напротив несколько месяцев назад, так и познакомились, — говорю как есть, краем глаза ощущая на себе долгий отцовский взгляд. Даже не глядя в его сторону, знаю, что всё самодовольство сгинуло с его лица, оставив за собой только непонимание и широкие брови, сдвинутые к переносице. — И что, сразу влюбились? — Эбби ухмыляется, как-то мечтательно подпирая подбородок ладонями в ожидании ответа. Я бросаю быстрый взгляд вправо, Астрид только неловко улыбается ей, видимо не знает, что сказать, и боится показаться грубой. «Благо, я не обременён таким страхом.» — Не твоего ума дело, — дразню, явно намекая, чтобы она отстала от нас. — Не груби! — мама вступает, осуждающе качая головой и вызывая у меня только улыбку своей мнимой строгостью. Она переводит тему разговора, спрашивая, почему мы так долго добирались, и сетуя на оживленное движение, которое добралось уже и до пригорода. — Я хочу забрать свою машину, — говорю, вспоминая, как муторно было ехать в такси сегодня. Отец только кивает, выдавая что-то вроде — «Как хочешь», когда Эбби вдруг начинает сверлить меня взглядом. — Ты же говорил, что тебе не нужна машина в городе! — она с шумом откладывая вилку и складывает руки на груди. — Ты что, уже положила глаз на мою машину? — дразню, а она только поджимает губы, всем своим видом выдавая досаду. — Семейный обед — не место для пререканий, — мама напоминает как бы между делом, а затем начинает рассказывать, как они с отцом побывали на каком-то очередном буржуйском приеме вчера. Я пока бросаю короткие взгляды вправо, Астрид сидит между мной и Калумом, и практически всё время её внимание обращено к нему. И пока на фоне мама делится всеми светскими сплетнями, Калум берет руку Астрид и тянет к себе, прежде чем достать из кармана маленькую игрушку и вложить ей в ладонь. Они глядят друг на друга, улыбаясь так, словно уже стали закадычными друзьями. Им явно не до обеда и всех этих бесплодных бесед. В какой-то момент я даже чувствую себя оставлено и вновь дотрагиваюсь до её бедра, буквально вымаливая внимание, как ребёнок. Девушка поворачивается ко мне, вопросительно осматривая, а я только слегка улыбаюсь, ощущая себя полнейшим идиотом. «Мне очень приятно, что они нашли общий язык, но всё же немного досадно, что пятилетний ребёнок смог увлечь её в разы быстрее, чем я!» — Мисс Хофферсон, расскажите о себе, — отец начинает, промакивая рот салфеткой. Астрид снова отводит от меня взгляд. Давя раздражённый, вдох, я тоже смотрю на отца, сидящего во главе стола. Меня напрягает его высокопарное обращение к ней, которое выглядит очень холодно в сравнении с обращением мамы, которая в течении всего обеда общается с ней так, словно они старые знакомые. «Очевидно, он держит её на максимальной дистанции. Не доверяет и не подпускает.» — Вы учитесь? — спрашивает, прищурившись, будто видит её насквозь. — Уже нет, — Астрид отвечает вполне спокойно, но я вижу, как её плечи едва вздрагивают, выдавая, что она переживает. — Значит, уже окончили? — отец не унимается, а я под столом снова поглаживая её ногу через мягкий материал платья, демонстрируя своё присутствие, а сам судорожно перебираю в голове все возможные варианты, чтобы понизить градус этой беседы. — Нет, — она вновь качает головой — Отчислилась. В этот момент я тоже бросаю на неё быстрый взгляд, пытаясь вспомнить, говорили ли мы об этом когда-нибудь или нет. По крайней мере, я не припоминаю. — Работаете? — У нас семейный обед или допрос? — перебиваю, но они даже не обращают на меня внимания, только мама бессильно кивает мне, как бы соглашаясь. — Работаю, — отчетливо услышав раздражения в её голосе, отчего-то ощущаю приятное покалывание в груди. «Моя девочка.» — Где? — В баре, — Астрид отвечает, лишь пожимая плечами так, словно этим жестом говорит — «можете осуждать меня, мне плевать». Отец же только посмеивается, произнося «ну, конечно», и наконец отрывает от неё свой пытливый взгляд, но только для того, чтобы посмотреть на меня. Взгляд этот наполнен таким самодовольством, что, честное слово, не будь он моим отцом, я бы лично стёр это выражение с его лица. — Оставь свой изобличительный тон при себе! — ощущаю, как меня начинает буквально трясти от злобы, и скорее поднимаюсь, чтобы не дать себе возможность выплеснуть на него всю накопившуюся во мне желчь в присутствии всех. — Ты увел девушку у главного моего партнёра ради развлечения, что прикажешь мне делать? — рявкает, хлопая по столу ладонью. Я крепче стискиваю зубы, титаническими усилиями заставляя себя промолчать и не реагировать на его провокации. Астрид выглядит мертвенно-бледной и отстранённой, когда я протягиваю ей руку. Она молча вкладывает свою ладонь в мою, глядя куда-то сквозь меня. — Спасибо за обед, — уже спокойнее обращаюсь к маме, она только кивает. Вид у неё разбитый. Эбби и Калум просто непонимающе глядят в сторону отца, молча упрекая, но ему всё равно. Он откидывается в своём стуле, и хмуро глядит в окно, нарочито игнорируя всех. «Ну и плевать! Пусть идёт нахер вместе со своим Аланом Макалистером! Два идиота-трудоголика нашли друг друга!» — пытаюсь размерено дышать, чертыхаясь про себя, пока веду Астрид за собой, крепко сжимая её холодную ладонь. POV Астрид — Думаю, тебе не стоит портить отношения с родителями из-за меня. Это ведь всё не по настоящему, надо было сказать, что я твоя пара только на один обед, — говорю, прерывая затянувшееся молчание, и смотрю на него. Иккинг внимательно глядит на дорогу, не обращая на меня внимания. Только вздыхаю и снова отворачиваюсь к окну. Мы едем уже двадцать минут, и за это время перебросились всего парой фраз. «Знаю, все мы на нервах, но эта напряженная обстановка делает всё только хуже.» — Дай руку, — Иккинг произносит вдруг, и я отвлекаюсь от вида из окна, и смотрю теперь на его протянутую ладонь. Сам он глядит по большей части только на дорогу, но иногда посматривает в мою сторону. — Ну же, Астрид, — его ладонь ложится на мою ногу, требовательно сжимая, а меня от этого жеста вдруг в жар бросает, поэтому я скорее беру его ладонь. — Знаешь, я очень злюсь на отца, но ещё больше я ненавижу себя сейчас, — он сжимает мою руку в своей, когда делится — Прости, что тебе пришлось выслушивать всё это! Больше этого не повторится! Иккинг снова быстро смотрит на меня, а я только молча киваю, не зная, что и сказать. Чем больше он успокаивает меня, тем более неловко я себя чувствую. Мне не по душе, что я стала разменной монетой в этой ситуации, но такое случалось и раньше, я уже привыкла. — Просто хочу сказать, что никто и никогда тебя не обидит! Слышишь? — Слышу, — бормочу и снова смотрю в окно. Мне отчего-то вдруг становится не по себе. В секунду ком образовывается в горле. Я чаще моргаю, чтобы не допустить слёз и ощущаю, как предательски начинают дрожать губы. Сегодняшний день выдался очень нервным и, видимо, мне необходима эмоциональная разрядка, что абсолютно нормально, но я привыкла делать это в одиночестве, а не где-то среди дороги в чужой машине. В таком состоянии я ощущаю себя ужасно уязвимо и точно не хочу предстать такой размазней перед ним. — Астрид, — Иккинг всё ещё сжимает мою руку и тянет к себе, я же наоборот одергиваю руку и быстро вытираю влагу под глазами, надеясь, что тушь не растеклась и не оставила уродливые следы на коже. Я глубокого дышу, рассматривая лесополосу за окном и мысленно считая до десяти и обратно, когда замечаю, что машина начинает замедлять ход. В итоге мы сворачиваем к обочине и останавливаемся окончательно. — Ну ты чего, — его ладонь мягко треплет моё плечо, а через мгновение он уже обвивает мои плечи, притягивая к себе. У меня просто нет сил, потому я не сопротивляюсь и покорно прижимаюсь к его груди, вдыхая знакомый аромат. — Прости, что потащил тебя на этот чертов обед, — он гладит меня по голове, как ребёнка, приговаривая, пока я быстро утираю слёзы, утыкаясь в изгиб его шеи. Он, видимо, думает, что я расстроена из-за обеда и поведения его отца, но за свою жизнь я наслушалась столько порицаний и получила столько осуждающих взглядов, что такое уже не задевает меня. По крайней мере, так, как раньше. На самом деле меня до глубины душы трогает мысль — никто и никогда не заступался за меня. Это навеивает картины из детства, только усугубляя моё состояние. Тут же вспоминается, как в начальной школе у меня часто были стычки с мальчишкой, который жил с нами на одной улице, но у меня не было отца, чтобы хотя бы просто пожаловаться, была только мама, у которой и без этого хватало забот, а потом появился отчим, и стычки начались уже с ним. Мне некому было жаловаться, поэтому нужно было разгребать всё самой. Потом мужчины сменялись в моей жизни один за другим, но все они предлагали только одно — деньги. А теперь появляется он и говорит всё это так просто и естественно, при этом подставляя плечо. «Я прекрасно осознаю, что плачу только потому, что жалею и ту маленькую Астрид, и себя нынешнюю, и от этого становится только противнее. Ненавижу ощущать себя такой — бестолковой и слабой.» — Мне жаль, что так вышло. Скажи, что мне сделать? — Иккинг наклоняется, заглядывая мне в лицо, и я утыкаюсь ещё сильнее в его шею, закрываясь ладонью. «Не хватало только, чтобы он видел меня такой!» — Просто не смотри на меня. Пара минут и я буду в норме, — бормочу, и он послушно усаживается на своём месте, не терроризируя меня взглядами и давая мне возможность спокойно примоститься на его плече. — Я не умею успокаивать. Прости, — Иккинг говорит вдруг, пока я привожу дыхание в норму, рассматривая, как постепенно темнеет за окном. — А я ненавижу, когда кто-то ревет при мне, так что и ты прости, — говорю, вытирая мокрую щеку и слегка улыбаясь от комичности всей этой ситуации. — Смотри, что у меня есть, — нащупав в кармане куртки маленькую фигурку, достаю её, чтобы сменить тему. Иккинг вдруг прижимая меня ближе к себе, и я бросаю быстрый взгляд на него, чтобы увидеть мягкую улыбку. — Это велоцираптор, — поясняет, обхватывая моё запястье, чтобы поднести ладонь ближе к себе и лучше рассмотреть. — Ещё один умник, — цокаю, шуточно толкая его плечо своим. Слёзы испарились, сердцебиение и дыхание в норме, и теперь я ощущаю внутри какое-то неимоверное облегчение. Снова жмусь ближе к нему, наслаждаясь спокойствием, повисшим в салоне, и попутно вдыхая аромат цитрусового ароматизатора машины и его мускусный парфюм. — Останешься у меня? — спрашивает, играясь с кончиками моих волос — Ничего такого, просто посмотрим что-нибудь и ляжем спать! Вдруг ты не хочешь оставаться одна сегодня… — Хорошо, — не дослушав, киваю, поднимая лицо к нему. — Правда? — улыбается, и я просто киваю вновь, не в состоянии говорить. Мы долго глядим друг на друга, оба утомленные, но радостные. У меня появляется какое-то непреодолимое желание и нужда прикоснуться к нему, и я протягиваю ладонь, чтобы коснуться его лица. Поглаживаю пальцами его скулу, перехожу к вискам, а после и к тёмным волосам, запуская в них руку. Они отрасли и теперь выглядят куда длиннее, чем в первую нашу встречу. «Всё так изменилось с тех пор, кто бы мог подумать!» Иккинг пока расслабленно наклоняет голову вправо, молча рассматривая, а затем довольно улыбаясь, закрывает глаза. Я тоже смотрю на него, перебирая тёмные пряди и ощущая, как теплеет внутри. — Калум очень милый мальчик, — говорю, ерзая, чтобы удобнее лечь. Одеяло приятно холодит ноги, всё же вынуждая придвинуться ближе к парню. Его кожа, как и обычно, куда горячее моей, и этот контраст: тепла его тела и холода постели — одно из моих любимых ощущений. Иккинг только кивает в ответ, переключая телевизионные каналы в поисках чего-то сносного — Он такой! Честно, я и не думал, что вы так быстро сдружитесь. — Да уж, — улыбаюсь, и, не думая, укладываю голову ему на плечо — Я абсолютно нейтрально отношусь к детям, но он славный малый. В этот момент Иккинг чуть дёргается и следом приподнимается на локтях, вынуждая меня тоже поднять голову. Он глядит на меня с долей непонимания, а я пока пытаюсь понять, что не так. — Что такое? — Ты не хочешь детей? — спрашивает, а я с секунду смотрю на него, вникая, а затем улыбаюсь, ощущая облегчение. «Я уже успела надумать, что он вспомнил о чем-то важном вроде незаконченного отчета для работы.» — Не знаю… это не мой приоритет, — пожимаю плечами и кладу голову на подушку. Мы молчим, и я, ощущая напряжение, иногда поглядываю на него, всё-таки решая из вежливости спросить — А ты хочешь детей? — Конечно, — он произносит это таким тоном, будто это что-то само собой разумеющееся. — Ясно, — покусываю губы изнутри и снова смотрю в экран, генерируя темы в голове, чтобы скорее сменить тему разговора и избавить нас от этой неловкости. — Иногда я думаю о том, что хотел бы быть отцом, каким мой отец никогда не был — внимательным и участливым. Ждать первое слово, восхищаться каракулям, ходить на спортивные сборы и всё такое, — Иккинг рассказывает, глядя в потолок, пока я молча разглядываю его, а затем вдруг поворачивается ко мне. — Ты о таком не думаешь? Вообще никогда? — Нет, — мотаю головой — Я была бы не лучшей матерью, поэтому лучше избавлю какого-то бедолагу от участи быть моим ребёнком. Отшучиваюсь, но Иккинг остаётся серьезным — Ты строга к себе. И не только в этом… ты всегда к себе придираешься, я это уже давно заметил. — Вот как, — не знаю, что ответить, поэтому бормочу что-то несвязное. — Странно, в тебе ведь так много такого типично женского… Ну, в хорошем смысле, — добавляет, после моего взгляда, но я только пожимаю плечами и сильнее натягиваю одеяло, видимо, подсознательно надеясь скрыться от всех этих расспросов про детей. «У меня нет желания говорить на эту тему. Я знаю, что такое брать ответственность за других людей и тянуть на себе семью, поэтому прибавление ещё одного человека мне не под силу.» — Я тебя расстроил всеми этими разговорами? — он спрашивает тихо, через некоторое время, прерывая тишину, и я отвлекаюсь от просмотра этого дурацкого, но дико интересного ток-шоу, чтобы взглянуть на него. В его глазах пляшут разноцветные блики от экрана, пока он внимательно разглядывает мое лицо в полумраке. — Просто я устала, — признаюсь, и он понимающе кивает. Это абсолютная правда. Сборы, поездка за город, знакомство с семьей, обед и скандал, которым он обратился, а теперь ещё и размышления о детях — слишком для одного дня. Я снова кладу голову на подушки совсем близко к нему, так, что теперь моя щека, соприкасается с его плечом, и смотрю в экран. Его пальцы пока щекотно поглаживают мою ногу под одеялом, вызывая улыбку и вынуждая поднять глаза к его лицу. Он выглядит очень расслаблено и по-домашнему, пока с неподдельным интересом глядит в телевизор, следя за всей драмой, которая творится в шоу. Меня настолько умиляет и забавляет это, что я едва давлю смешок. Но Иккинг тут же смотрит на меня, подлавливая. — С чего ты смеёшься, женщина? — улыбается, ладонью хватая меня за бедро под одеялом, и заставляя смеяться. «Просто мне очень хорошо сейчас» — проносится тут же, но сказать это вслух — слишком интимно для меня, поэтому я выбираю другой и уже проверенный вариант, чтобы поделиться своим состоянием. Обхватываю ладонью его щеку и тяну к себе, чтобы скорее прижаться к его губам. Поцелуй выходит мягким и ни к чему не обязывающим. Я улыбаюсь, в процессе закидывая на него ногу для удобства, и он тут же накрывает её своей горячей ладонью. В этот момент нам, явно, уже всё равно на семейную драму, развернувшуюся в телешоу. Как только я отрываюсь, Иккинг начинает оставлять быстрые поцелуи в уголке моих губ, а затем и на щеках, смеша меня и не позволяя отодвинуться от него ни на дюйм. Знаю, что всё это «слишком» для наших отношений, но у нас осталось чуть больше месяца, поэтому нужно взять максимум от этих дней, а потом будь, что будет.