Дни нашей жизни

6 июля 2011 г. Прибыв на свадьбу Луны, Гарри сразу увидел огромный шатер, окрашенный, как лоскутный ковер, в самые разнообразные цвета. Первым из знакомых он заметил Невилла, который стоял со своей женой у столика с напитками. — Как мой крестник? — поинтересовался тот. — Чудесно. Начал говорить. — И какое первое слово? — Мама. Невилл смутился. — Знаешь, у детей просто первые слоги так появляются… — Успокойся, Невилл, — засмеялся Гарри и налил себе пунша. — Первое слово Джуниора было «папапа». «Мама» появилась потом. И да, я в курсе про слоги. — Отлично выглядишь, Гарри, — услышал он и обернулся, чтобы в паре шагов от себя увидеть свою бывшую жену. — Ты тоже, — сказал он в ответ и не солгал. Джинни была в темно-синем платье, что очень красиво сочеталось с ее цветом волос и глаз. Она вернула себе фигуру школьницы, только грудь сейчас была больше, чем раньше. На ее лице не было признаков возраста, разве что глаза уже не сияли жаждой жизни. Там Гарри заметил плохо скрываемое разочарование в ней. Она протянула ему свой пустой бокал, и он налил туда пунша. Они вместе отошли в сторону от стола и остановились у границы леса, где стоял дом Луны и ее будущего мужа. — Ты изменился. — Зато ты нет, — улыбнулся Гарри. Он сейчас понял, что почти не дергается в ее присутствии, словно они не были женаты, а просто учились вместе и встречались в школе. — Я серьезно, ты как-то… похорошел, что ли, — Джинни подошла к нему ближе, и он спокойно выдержал ее взгляд. — Французская природа и кулинария творят чудеса, — отшутился он, поискал глазами в толпе знакомых, чтобы был предлог отойти. Джинни поняла это, в ее лице промелькнула досада, но она справилась с ней. — Как я поняла, у тебя родился ребенок. — Как я понял, у тебя родилось трое детей, — парировал он, всё так же не сводя глаз с толпы. — В моем случае это не так удивительно, как в твоем. — Отчего же? — Ну… ты понимаешь. — Джинни, ты была первой, но не единственной женщиной в моей жизни. Так чему же здесь удивляться? — он посмотрел ей в глаза, и она отвела взгляд. — Так ты женат? — Гарри показалось, что он слышит в ее словах разочарование. — Нет. Жены у меня нет, — он машинально покрутил кольцо на безымянном пальце. — Но у меня есть сын. — Ты выглядишь вполне счастливым, — холодно заметила Джинни. От нее не укрылся его жест. — Да, я вполне счастлив. И почему мне кажется, что ты этим недовольна? — Гарри внимательно посмотрел на бывшую жену. Разочарование, которое он заметил в ее глазах, теперь превратилось в злость. — Ходишь, как ни в чем не бывало. Словно… — Словно что? Прости, Джинни, я разве тебе остался что-то должен? — Ты испортил мне жизнь! — выпалила она то, что долго пыталась сказать другими словами. — Ну, ты ее неплохо и довольно быстро наладила без меня. — Как видишь, не наладила! — Джинни злилась все больше, и Гарри начал опасаться, что она учинит скандал. А ему совсем не хотелось портить свадьбу подруги. — Я думаю, нам лучше закончить этот разговор, — спокойно сказал он. — Гарри, — нервно сказала Джинни, схватила его за руку и уставилась ему в глаза. — У нас ведь могло получиться. Все ведь было неплохо, и если бы… — Если бы не я, мы были бы прекрасной парой? Ну, да. У меня было мало амбиций, я мало зарабатывал, не собирался покупать особняк в центре Лондона и давал мало совместных с тобой интервью. Я не вписывался в твои представления о том, каким должен быть муж Джинни Уизли. Зато твой второй муж в них вписывался, раз ты родила от него троих детей. — Он оказался таким же обманщиком, что и ты. — Рядом с тобой любой будет чувствовать себя обманщиком. У тебя очень высокая планка, — он натянуто улыбнулся и снова посмотрел на толпу прибывающих гостей. — Ты вполне до нее дотягивал, Гарри, — с горечью сказала она. — Но что-то пошло не так. А Снейп… — Перестань, Джинни, все это давно в прошлом, — перебил он. — Пойдем, там уже все собрались для церемонии. — У нас нет ни единого шанса что-то вернуть? — ее голос дрогнул, но она не отпускала руку Гарри. На них стали оборачиваться. — Нет, Джинни. Его и раньше не было. Тем более нет сейчас. — Но почему? У тебя кто-то есть? — она повернула его ладонь и посмотрела на кольцо. — Я гей, Джинни. Гарри мягко освободил свою руку от ее хватки и пошел к шатру. Джинни какое-то время стояла одна, приходя в себя, а потом медленно и неохотно пошла за ним. Словно бы цель ее прихода уже провалилась. В толпе Гарри увидел несколько знакомых по школе и Рона с Гермионой. Остальные приглашенные были чудаки самых разных мастей, многих из которых он уже видел на вечеринках у Луны. Началась церемония, все гости расположились по обе стороны от дорожки, по которой Ксенофилиус Лавгуд вывел из дома невесту. У алтаря стоял жених, и по его реакции было ясно, что даже для него наряд Луны выглядел перебором. Платье на ней было длиной по колено и загибалось по краям, как цветок колокольчика. Оно все время переливалось разными оттенками, словно бы невеста не смогла определиться с цветом наряда. На голове у Луны была странная прическа, форму которой Гарри бы не смог описать. Но он был так рад ее видеть, тем более при таких обстоятельствах, что захлопал громче всех при ее появлении. Ксенофилиус сам вел церемонию и намудрил в произнесении речей, но все настолько привыкли к его чудачествам, что идея скреплять союз дочери с ее мужем на всех известных ему языках, включая русалочий, гостям показалась даже забавной. После церемонии Гарри протиснулся к молодоженам и поздравил их лично. Он поцеловал Луну в щеку и тихо прошептал: — Спасибо за книгу. — Мама была бы счастлива, что она пригодилась моему другу. Она как-то по-особому улыбнулась, и Гарри вновь, как в детстве, почувствовал себя странно, словно рядом с существом из другого мира. И внешний вид Луны сегодня только усиливал это ощущение. Когда все расселись за столами, Поттер обнаружил себя сидящим между Роном и говорливым старичком — любителем речной волшебной фауны. Узнав о том, что Гарри живет во Франции, он засыпал его вопросами о каких-то обитателей местных озер и рек. Поняв, что тот совсем ими не интересуется, оскорбился и переключился на соседа напротив. Гарри и Гермиона переговаривались и шутили, а Рон, сидящий между ними, ел молча и пыхтел, словно паровой котел. Он заметно раздобрел с тех пор, как они виделись в последний раз. Гарри поймал себя на мысли, что его решение родить ребенка как-то резко разделило его жизнь на «до» и «после». И сейчас он смотрел на старого друга, словно на знакомого из прошлой жизни. Гермиона осталась с ним и в этой, а Рон окончательно стал воспоминанием. Гарри пытался воскресить хоть какие-то чувства к нему, но не мог. Впрочем, тот скоро сам пошел на контакт и даже вполне дружелюбно спросил: — Так ты осел во Франции? — Да, как видишь. — А правда, что они там все лягушек едят? — этим своим расхожим обывательским вопросом Рон окончательно подтвердил мысль Гарри, что им не о чем разговаривать. — Да. Но в Бретани предпочитают устрицы. На этом их разговор прервался, и Гарри вновь стал болтать с Гермионой так, словно Рона тут не было. Тот сидел недовольный и, видимо, хотел встроиться в разговор, но как будто не решался. Потом начались танцы, Гарри танцевал с Гермионой, потом с Луной, потом еще с кем-то. Он бы и с Джинни потанцевал, но она ушла с банкета. Он поймал себя на мысли, что признание, сделанное в разговоре с ней, было с одной стороны констатацией всем известного факта, а с другой — каким-то его глубоким личным осознанием. Метаморфозы тела, которые он пережил, произведя на свет Джуниора, изменили его. Когда он шел на это, он не осознавал, что такой опыт просто не может пройти бесследно. Гарри не был согласен со Снейпом, видевшем причину изменений в том, что Невиллу пришлось вырезать из него кусок плоти. Гарри считал, что сам опыт трансформации сделал его таким. Побывав в женском теле, он утратил влечение к женщинам вообще. Гарри стал по-новому смотреть на людей и ощущать себя. Он обнаружил, что его жесты стали плавными, менее порывистыми, он стал внимательнее относиться к настроению людей, научился их слушать, ему нравилось им нравиться. Гарри чувствовал на себе любопытствующие взгляды, но, к счастью, здесь было гораздо больше людей, занятых магозоологией, чем собиранием светских сплетен. За этот вечер он успел поболтать еще с Джорджем и Анжелиной, Биллом и Флер. Все они были рады его видеть и не задавали прямых вопросов о его жизни. Словно бы боялись, что от их назойливости Гарри может уехать еще дальше от родных британских берегов. Он так толком и не придумал какую-то стройную версию появления Гарри-младшего, и потому говорил о сыне, избегая темы его матери. Очевидно, этот вопрос казался самым щекотливым, и, хотя он у всех крутился в голове, его не задавали. — Ты им что-то говорила о Джуниоре? — спросил он Гермиону во время танца. — Ну, Обет мне не давал говорить правду. И, когда ты сказал, что не собираешься скрывать наличие у тебя сына, мне пришлось импровизировать. — Поделись версией. А то мне не пришло в голову придумать что-то правдоподобное, — попросил он. — Странно, что Северус тебе в этом не помог, — удивленно заметила Гермиона. — Он же всегда очень тщательно все продумывает. — Да. Но знаешь… мы как уехали из Англии, для него тут как будто все умерло. Он даже все свои деловые связи порвал. — К нему многие тут относятся предвзято. — Это мягко сказано. Меня люди еще готовы были терпеть, а на нем отрывались за нас обоих, — мрачно сказал Гарри. — И все-таки Снейп прекрасно обманывал Волдеморта много лет. Вряд ли мы бы придумали что-то лучше, чем он. — Сев сейчас слишком много работает, обеспечивает нас. И я не хочу взваливать на него еще и это. Так что ты там придумала насчет матери Джуниора? — Просто сказала, что, насколько я знаю, ты встретил женщину во Франции, а потом она родила ребенка и ушла от вас. — Так моя история звучит довольно трагично. — Отсутствие матери всегда так выглядит. Разве нет? — грустно спросила Гермиона и заглянула другу в глаза. — Да, ты права. Ну ладно, хоть эта несчастная в твоей версии не умерла, — усмехнулся Гарри. — Прости, если сказала что-то не то. — Нет. Все в порядке. Твоя версия вполне правдоподобна. Как я понял, никто не в курсе, что я живу со Снейпом? — Ну, Рон всем с удовольствием рассказывал, что ты его бросил, — Гермиона нахмурилась и посмотрела через плечо друга на мужа, сидящего рядом с Джорджем и потягивающего пиво из большой кружки. — Как ты это вынесла? — С трудом. Но знаешь, он, по крайней мере, перестал говорить о тебе гадости. Мне даже кажется, он созрел, чтобы с тобой помириться, — она заглянула в глаза Поттеру и сделала паузу. — Дай ему шанс, Гарри. — Ты же понимаешь, что уже ничего не будет, как прежде. Между нами. — Об этом я и не прошу, — грустно сказала она. — Но он так и не завел себе никого, кто хоть близко подошел к вашей с ним дружбе. И я вижу, что Рон тоскует по тебе. И ревнует, когда я езжу к вам в гости. Причем, ревнует не только меня, но и тебя. — Я тебе не обещаю, что у меня что-то получится, — отозвался Гарри, глядя на бывшего лучшего друга. Посреди веселья он вдруг ощутил, что очень хочет домой, к Снейпу и сыну. Два года Гарри почти не выходил в люди, и казалось, ему должно быть сейчас радостно оттого, что вокруг много людей, все делают ему комплименты и справляются о его делах. Но почему-то к середине банкета он утратил радостное настроение и захотел снова окунуться в спокойную атмосферу прохладной бретонской ночи, когда от моря идет шум волн, а в воздухе пахнет яблоками и йодом. Но дело было, конечно, не в природе. Тут, рядом с домом Луны, тоже было красиво, ощущалось влажное дыхание векового леса, были слышны ночные птицы, в траве кружили светлячки. Откуда-то доносилось кваканье лягушек, и это напоминало о доме на болотах, который Снейп все-таки продал контрабандисту Торресу. Тот, наверное, устроил из их дома склад всякой запрещенной гадости, с тоской подумал Гарри. И ему на минуту стало очень грустно. Ведь в том доме прошло столько счастливых моментов их жизни с Северусом. Там он впервые его поцеловал и получил в ответ такой отпор, что лишился волшебной палочки и очков. Там они в первый раз занялись сексом, не зная, к чему все это приведет. Гарри просто шел за своими инстинктами, главным из которых был поиск безусловной любви. Опыт ее он получил от матери и потом всю жизнь пытался обрести вновь. И, увидев такую любовь в глазах Снейпа, уже не смог сопротивляться этому зову. Ради этой любви он пошел до конца, и ни разу не пожалел об этом. И потому для него с детства знакомые люди, так и не принявшие эту его странную любовь, стали словно чужие. Он понял, что готов оставить в своей жизни только тех, кто смотрит на его семью без презрения и принимает безусловно. А иначе ему было просто не о чем с ними разговаривать. Гарри слишком многим заплатил и пожертвовал ради того, чтобы быть с Северусом и своим ребенком, и потому не собирался вписываться в чьи-то слишком узкие представления о норме. Он уже собрался уходить с банкета, когда его догнал Рон. Гарри улыбнулся, видя, как тот почти бежит, громко пыхтя, с двумя кружками сливочного пива в руках. — Ты уже уходишь? Может, выпьем и поболтаем? — Меня дома сын ждет. — А мы детей маме отвезли, — довольно сказал Рон и протянул Гарри пиво. — Кстати, а с кем ты ребенка оставил? — С Северусом. — М… — промычал Рон после паузы. Гарри улыбнулся и отпил из кружки, следя за сменой выражений на лице бывшего друга. — Вы снова вместе? — Да. — Ну ладно, бывай, — только и нашелся сказать Рон и медленно побрел к свадебному шатру. Гарри сделал пару шагов и аппарировал домой. В Бретани было пасмурно, с моря дул холодный ветер, были слышны крики чаек и гул затихающегося шторма. Поттер уже по звуку научился различать настроение моря и предсказывать погоду. Завтра на море будут волны, поэтому им с Джуниором придется идти гулять в деревню, а не на пляж. Домой он зашел с кружкой пива, которую ему дал Рон. Северус, сидевший у камина, видя это, поднял бровь. — Принес мне гостинец из Англии? — Ну что ты, Сев. Этот эль не идет ни в какое сравнение с Шабли, что ты сейчас пьешь без меня, — улыбнулся Гарри, поставил кружку на стол и плюхнулся в соседнее кресло у камина. Там горел огонь. В Бретани топить иногда приходилось и летом. — Я рассчитывал допить бутылку в одиночестве, но ты вернулся раньше, чем я ожидал, — с кривой улыбкой отозвался Снейп и жестом предложил Гарри присоединиться. Тот кивнул и получил бокал прохладного белого вина. — Как Джуниор? — Спит, как младенец. — Он уже не младенец, Сев. И очень скоро научится задавать вопросы, — Гарри задумчиво уставился в огонь. — Очевидно, что сегодня ты общался с теми, кто уже научился их задавать, — Снейп подвинул кресло ближе к камину. — Да, но, к счастью, большинство боится спрашивать в лоб. Кроме Рона, которому я ответил, что счастливо воссоединился с тобой. — И зачем ты это сделал? — ехидно поинтересовался Северус, поставив ноги в домашних туфлях на каминную решетку. — Не хочу скрывать. И не вижу в этом смысла. Все равно в деревне уже многие знают, кто мы такие. Рано или поздно эти вести доползут до Англии. — То есть, ты упустил шанс нашего сына иметь более-менее сносную репутацию? — Ой, перестань, Сев, — отмахнулся Гарри, поднялся и снял с себя мантию и очки. — Для «сносной» репутации Джуниору надо было родиться в другой семье. Даже если бы мы поселились в Гималаях и ни с кем не общались до его совершеннолетия, в Англии он все равно бы был сыном Поттера, который все время попадал в скандалы и жил со своим учителем зельеварения. — Он был бы сыном национального героя, в первую очередь, — возразил Снейп. — Ну, а то, что я сказал, во вторую, — Гарри расстегнул верхние пуговицы рубашки, расшнуровал ботинки и сел обратно в кресло. — Я готов скрывать свою беременность, но все остальное — не хочу. — Как люди отреагировали на то, как ты выглядишь? — заинтересованно спросил Снейп. — Все были в восторге, — заржал Гарри, расстегивая надоевшую, слишком тесную рубашку. — Джинни так и просто глаз не сводила. — Ты специально меня сейчас подзаводишь, да? — Чем? Тем, что раздеваюсь? — ухмыльнулся Поттер и бросил рубашку на диван. — Тем, что кидаешь вещи, — с напускной строгостью ответил Сней и проводил рубашку глазами. — Ну, признайся, что ревнуешь! — Гарри подошел к нему и встал рядом. Он уже был в одних штанах, без ботинок и носков. — Ты прекрасно знаешь это и без моих слов, — сказал Снейп, поставил пустой бокал на пол и расстегнул на нем брюки. Он освободил его набухший член от одежды и взял в рот. Гарри положил руки на плечи Снейпа и закрыл глаза. Они очень хорошо чувствовали друг друга. И сейчас Снейп понял, что Гарри после целого дня вдали от дома хочет ощутить их близость, вернуться к тому, с чего они когда-то начали. Он медленно отстранился от Гарри, мягко толкнул его на диван и снял с себя домашнюю мантию и белье. Поттер стянул с себя оставшуюся одежду, лег на спину и раздвинул ноги. Снейп продолжил ласкать его ртом, пока не довел до оргазма. И когда последние его волны погасли, Гарри приподнялся, положил руку на член Снейпа. — Иногда я жалею, что не отрастил себе член больше твоего. — Меня устраивает в тебе решительно все, — прошептал Снейп и поцеловал его в губы. Гарри широко расставил ноги. Снейп сотворил несколько капель смазки, его пальцы легко проникли в тело Поттера, оно было привычным к сексу и быстро расслаблялось, впуская в себя того, кто однажды сделал это с ним в первый раз. И почему-то эта привычность и податливость не надоедали и неизменно заводили Снейпа. Та готовность идти до конца и доверие, которое Гарри проявлял в постели с самого начала, помогли Снейпу отпустить свои внутренние запреты и тоже раскрыться ему навстречу. Только на это ушли годы, а Поттер с этим справился гораздо быстрее. Они все еще были разными, как две половинки одного яблока, одна часть которого освещалась солнцем, а другая росла в тени. Но это не мешало им становиться цельным организмом в постели. Напротив, именно их разность всегда давала новый толчок к сближению, не позволяя рутине взять верх над страстью. И сейчас, входя в тело Гарри, Снейп чувствовал почти тот же трепет, как тогда, много лет назад. Сегодня он отпускал его в Англию со смутным страхом и тревогой. Как его встретят бывшие друзья и знакомые? Снейп сжимал кулаки в бессильной злости на тех, кто может хоть как-то обидеть его мальчика и сказать гадость об их сыне. Он четко осознавал, что без раздумий пойдет на убийство или любое другое преступление, чтобы защитить их. В то же время, в чужой стране Снейп стал очень осторожным и избегал любого риска, хотя мог бы легко зарабатывать большие деньги на изготовлении запрещенных зелий, как делал это в Англии. Но сейчас он должен был думать не только о себе. И, как ни странно, только поэтому стал заботиться и о себе тоже, ведь его мальчики зависели от него. Снейп считал, что Гарри стал более чувствительным и ранимым, и хотел защитить его даже больше, чем раньше. Если в прошлом он прятался от своего страха близости за мыслью, что Поттер в любой момент может от него уйти и заведет семью, то теперь ему больше нечем было отгораживаться от осознания того, что Гарри проник в самую суть его души и держит его сердце в руках. Приняв свою беззащитность, Снейп видел в глазах Гарри готовность быть с ним до конца, и это наполняло его таким огромным счастьем, что все привычные страхи отступали, как тени исчезают под палящим полуденным солнцем.