первообразная

Глоток воздуха, который Джисон делает, когда открывает глаза, заставляет его скрючиться всем телом и схватиться за голову. Боль пульсирует везде, совсем не отрезвляет, а только делает хуже. Сильная слабость не дает понять, точно ли Хан сейчас в своем теле. Вытянувшись, Джисон неожиданно осознает, что он не дома. Матрас слишком мягкий, а кровать широкая. Резко поднявшись, Хан успевает только взглядом окинуть комнату и зажмурить глаза от приступа тошноты и головокружения. Вчерашние события мельком проносятся перед глазами, вновь загоняя Джисона в угол. Лучше бы он не просыпался. Хан отмечает, что вещи с него сняли и аккуратно повесили на стульчик, телефон положили на тумбочку и налили стакан воды. Ему давно не было так стыдно. Осушив стакан воды за несколько глотков, Джисон пытается подняться. С трудом, но у него получается дойти до стула и взять свою одежду. Чем дольше Хан пытается игнорировать дрожащие руки, тем сложнее ему сделать лишнее движение. Единственное, о чем Джисон может думать — это то, как ему быстрее добраться домой и забыть обо всем, что происходило. Хан помнит бесконечное количество алкоголя, он помнит Сынена и белый порошок, он даже Феликса помнит, а лучше бы вообще забыл, что тот видел его в таком состоянии. Джисон был бы не против, если бы проснулся подальше от этого места. Убедиться, что он и правда у Чана, дает вид из окна. Лучше уж в канаве или на незнакомой квартире, чем здесь. Уйти незамеченным не получится. Хан понимает, что он сам виноват, что нужно было думать о последствиях, но от этого осознания ничуть не легче. Наоборот, оно только заставляет Джисона сжать кулаки, запустить ногти в ладони, лишь бы взять себя в руки и спокойно покинуть этот дом. Он тяжело втягивает воздух, игнорируя внезапный озноб, уже собирается подойти к двери, но видит, что ручка дергается. Парень так и застывает, наблюдая за тем, как в комнату входит Феликс с хмурым взглядом и совсем недружелюбным видом. Хану остается только догадываться, насколько жалким он выглядит со стороны. От волнения и предположений, что его сейчас ждет, хочется выблевать все свои органы в унитаз, но Ли одним движением руки заставляет Джисона опуститься на край кровати. — Что скажешь? — Феликс садится на кресло напротив и проговаривает это с напускной скукой. От него веет холодом с улицы. Хан даже не знает, сколько сейчас времени, а что ответить Ли — тем более. Джисон молчит и не смотрит на парня, вытирая потные ладошки о джинсы. Спустя минуту молчания Феликс не выдерживает. — Может, я заслужил хоть немного оправданий с твоей стороны за то, что забрал тебя обдолбанного с танцпола? Тебя, знаешь ли, всякие неприятные личности могли взять и увезти отсюда в неизвестном направлении. Там я уже не помощник. — Лучше бы увезли, — тихо отвечает Хан, сам пугаясь своего голоса. Сиплого, низкого, сухого. Джисон смотрит на Ли, который в момент напрягается. — Я не знаю, что тебе сказать. Это уже произошло. Прости, что тебе пришлось с этим разбираться. Надеюсь, я принес не слишком много проблем. — В первую очередь извинись перед собой, Джисон, — жестко произносит Феликс, пытаясь вернуть Хана в реальность. Но ему уже все равно. Джисон потерялся и смысл дышать есть только в данных обещаниях. Ли начинает злиться. — Зачем тебе это? Мне назначить тебе личную встречу с наркоманом при смерти? Или ты хочешь сдохнуть? Так и скажи. Я найду какого-нибудь парнишку-маньяка, который с радостью это осуществит. Незачем устраивать весь этот цирк. — Я ничего не хочу. Понятно? — срывается Хан, потому что слышать все эти слова Феликса невыносимо. Джисон не знает, чего тот добивается, ему абсолютно плевать. Ли смотрит на него таким взглядом, что еще секунда и он Хана придушит. Только это совсем не пугает. Джисон уже не может терпеть. Все стало настолько невыносимым, что идти дальше и верить в лучшее нет смысла. — Ты не должен мне помогать. Ничего хорошего из этого не выйдет. Ты только себя подставишь. Спихни меня на кого-нибудь, кому дела не будет, и закончим на этом. — Я, конечно, ценю твою самоотверженность, но ты под чужим крылом и дня не протянешь, — фыркает Феликс, игнорируя весь смысл сказанного Джисоном. Хан его не понимает. Ли смотрит на него с нескрываемой жалостью, а Джисон резко отворачивает голову, лишь бы этого не видеть. — Все же было нормально. С каких пор ты опустил руки? Вопрос ставит Хана в ступор. Ему казалось, что все закончилось еще очень давно. Сначала после того, как его избил Чан в раздевалке, потом когда ему влетело от отца, после этого наступили те дни, когда Хенджин попал в больницу, последняя встреча с Минхо, потом погибли брат с отцом, а следом на него навалился долг отца, те мужчины, договор с Чаном, мать, которая окончательно разрушила все их семейные связи за несколько минут и унесла чемодан с деньгами, прощание с Хенджином. Джисон вообще не должен сейчас сидеть здесь. Каким-то чудом он смог дожить до сегодняшнего дня, не сгинуть от чужих или собственных рук. А Феликс его спрашивает, когда он решил сдаться. Хан только и делал, что пытался смотреть вперед, пока не запутался в собственных ногах и не упал окончательно. Ничего не было нормально с еще очень давних пор. Джисон это понимал, но не обращал внимание, пока вся эта тяжесть в один момент не свалилась на него и не придавила к земле. Он не знает, что ответить Ли. Хан не хочет это обсуждать, а от чужих советов только тошно. Джисону и бороться не за что — в его мире уже ничего не осталось. — Это бесполезно. Я не вынесу еще и пару месяцев, а мне нужно отработать три года, — наконец-то отвечает Хан, понимая, что, возможно, его слова жалкие. Что многим пришлось еще хуже, даже тому же Феликсу, но Джисон не может. Для него это конец. — До конца учебного года я еще продержусь, а после-. Я даже знать не хочу. — Если не выполнишь контракт, Чан потребует деньги с твоих родственников, — замечает Ли, но парня уже и это не тревожит. Мать забыла о его существовании, зато никогда не упустит возможности отчитать его за какую-то мелочь, если придет домой в плохом настроении. Заслужила ли она это? Джисон не знает. Но он точно может сказать, что не выбирал родителей и никогда не хотел расплачиваться за их долги собой. Может, для матери это будет даже полезно. Испытать все то, через что она с отцом заставляет пройти Хана. Такие мысли чем-то мерзким растекаются в голове Джисона. До последнего он не желал маме зла. Сейчас его тошнит даже от одной мысли о ней. — Тебе нужно собраться. Так не пойдет. — Я не могу, — тихо произносит и мотает головой Хан, смотря на свои ладони. Он не может понять, трясутся ли у него руки или он сам весь стал одним большим комком нервов и тревоги. Джисон игнорирует слезы, скопившиеся в глазах, но потом даже удивляется им. Прошло слишком много времени с тех пор, как он мог выдавить из себя хоть что-то. Однако облегчения Хан не испытывает. Словно они предвещают возвращение в то состояние, когда даже с кровати встать невыносимо. Чувство вины перед Феликсом за весь этот спектакль берет вверх. — Прости, но я правда больше не могу. У меня больше не осталось сил. Спасибо, что помогал мне. Я- — Помолчи, — спокойно произносит Ли, без злобы или приказа. Просто говорит это и заставляет Джисона стереть слезы с глаз, чтобы посмотреть на него. Феликс стоит над ним и протягивает пачку носовых платков. Хан не может понять, издевается ли он или нет, поэтому продолжает смотреть пытливым взглядом. — Я понимаю, что тебе тяжело, но чем чаще ты об этом говоришь, тем дольше это будет длиться. Проплачься, выдохни, обдумай все и соберись. Наверное, думаешь, что легче не станет, но это не так. Все через это проходили. — Ты тоже? — спрашивает Хан, будто бы не веря, что такой, как Ли может вот так позорно сидеть и развозить сопли. Джисон сдерживает нахлынувшую истерику, потому что вот так рыдать ему не позволит совесть. Феликс внимательно на него смотрит. — Глупый вопрос. Учитывая, что мне было тринадцать, когда все это началось, — горько усмехается Ли, оценивая взглядом Хана, стирающего последние слезы. У Джисона сердце пропускает пару ударов, потому что тринадцать это слишком рано. Да в любом возрасте пройти через такое сравнимо с адом. — Я представляю, как тебе тяжело. Глаза открыть утром и встать с кровати — уже подвиг. Время не лечит, но ты привыкнешь. Когда поймешь правила выживания, станет попроще. Может, вчерашнее тебе было даже на пользу, но это не причина испытывать свою удачу постоянно. Надеюсь, я понятно изъясняюсь, — уточняет Феликс, на что Хан молча кивает, хотя не может точно уверять, что все понимает. Ему до этого еще далеко. — Я доведу тебя до конца. Можешь хоть сто раз меня благодарить и мысленно прощаться с жизнью. Только в сто первый раз придумай что-то поинтереснее, окей? — Почему? — удивленно спрашивает Джисон. И в этом коротком вопросе все его недостающие части пазла за последнее время. Ли усаживается рядом с ним на кровать, но отвечать не спешит. Феликс для Хана — незнакомец, пришедший из параллельной вселенной с такими взглядами на мир, словно он прошел через такие ужасы, которые Джисону и не снилось. Его слова грубые, наверное, Хан не привык, что друзья с ним обращаются так резко, а вместо поддержки дают прямые указания, но после них и правда хочется взять себя в руки. Возникает другой вопрос: можно ли назвать Ли другом? Для Джисона он должен быть никем иным, как боссом, главным, надзирателем, куратором и так далее. Но слишком уж много времени они проводят вместе, слишком уж много разговоров не по работе, чтобы так и считать друг друга лишь коллегами, отпрысками из банды Чана. Только вот Джисон ничего не знает о Феликсе, как и Ли о нем. Они никогда не говорят о прошлом. Эта тема ускальзывает, не приживается между ними. Единственные выводы можно делать только по общению и поведению на данный момент. Магическим образом именно это заставляет Хана полностью доверять Феликсу. Его непринужденность, прямота, уверенность и жесткость так и предлагают взять и положиться. У Джисона нет веских причин отказать. Лично ему Ли ничего плохого не делает. Даже наоборот. И снова вопрос: может ли Феликс назвать Хана другом? На это ответить еще труднее. Понять, почему Ли так с ним носится, не удается. Он просто здесь, подхватывает, дает советы, опрокидывает на голову ведро холодной воды тогда, когда это нужно. Без серьезных требований дать что-то взамен, Феликс лишь делает то, что нужно. Джисону предстоит еще много времени, чтобы понять, как Ли удается оказаться под боком в нужное время и нужный момент. — Что ты знаешь о том, как я попал к Чану? — спрашивает Феликс, заставляя Джисона выпрямить спину и вылезти из своих мыслей. Он мотает головой, потому что об этом ему было ничего неизвестно. Ли не являлся обсуждаемой личностью, когда Хан крутился во всех компаниях сплетников. Просто в один момент Феликс пропал из его класса и присоединился к Чану. — Ты серьезно? Никаких баек обо мне не ходит? — Все знают только про твою связь с наркотиками. Старшие тебя Сахарной феей называли, но это было давно, — напрягает память Хан, высмаркиваясь в бумажный платок. Он видит сморщенное лицо Ли, который громко цыкает. — Ужасная кличка. Просто отвратительная, — причитает Феликс, потирая виски, и затем смотрит на Джисона. — Есть предположения? — Деньги? — прикидывает Хан, потому что ничего больше в голову не приходит. Ли поджимает губы и кротко кивает. — Только настоящий придурок пойдет к Чану по собственной воле, — вздыхает Феликс и подтягивает к себе рюкзак. Оттуда появляется бутылка воды, которую Ли всучивает отнекивающемуся Джисону. Феликс прищуривает глаза и хитро хмыкает. — Я смотрю тебе полегчало. Так интересно узнать, что я скрываю? — Ты сам завел этот разговор, — пожимает плечами Хан, на что Ли качает головой и закатывает глаза. — Надо было бросить тебя отсыпаться в обнимку с туалетом, — замечает Феликс, а вчерашние воспоминания заставляют Джисона поморщиться. Сильная слабость до сих не отпустила, что заметно по его лицу. Только вот Ли это определенно веселит до противной, но беззлобной ухмылки. Длится это всего пару секунд, пока Феликс в момент не становится серьезным. — Тебе краткую историю или чуть более подробную? — Ты у всех такое спрашиваешь? — спрашивает Хан, а Ли продолжает неподвижно сидеть и смотреть на него. Джисон пугается, что сказал что-то не то, пока Феликс шутливо не хмурится, намекая, чтобы тот уже продолжал. — Чуть более подробную. — Придется растрясти извилины. Мне кажется, это началось еще тогда, когда мы учились в одном классе? — уточняет Ли, на что Хан положительно кивает. Это он помнит. Феликс выпрямляет спину и смотрит куда-то вглубь темной комнаты. Из-за пасмурной погоды солнце совсем не проникает в дом. — Жизнь непредсказуемая штука. А еще жестокая и неприятная. Не мне тебе это рассказывать, но без вступления история слишком мрачная, — проговаривает Ли совсем не веселым голосом. Для Джисона даже самая смешная шутка на свете, рассказанная таким тоном, будет душераздирающей. Пауза, которую берет Феликс, заставляет Хана сжать в руках бумажный платок и опустить тяжелый взгляд на парня. — Моя младшая сестра заболела лейкемией внезапно. Мы с мамой даже не поняли, как так получилось. В один момент сдаешь анализы, получаешь плохой результат, идешь на обследование и вот, у вас уже серьезная болезнь с летальным исходом. Тогда и началось бесконечное лечение. К сожалению, безрезультатное. Сестре становилось только хуже. Требовалось переливание крови и пересадка костного мозга. Конечно, на это не было денег. Мама пыталась договориться с директрисой, чтобы запустить добровольные сборы средств по школе, но ей было отказано. Однако родители Чана заинтересовались нашим случаем. С Баном тогда мы уже были знакомы, но не сказать, что близко. Когда в один день ко мне пришел Чан и сказал, что может дать столько денег, сколько потребуется, я ему не поверил. Да кто поверил бы? Там была баснословная сумма. Для мамы уже было готово прикрытие — благотворительная акция от местных богачей. Истинная щедрость. У сестры было мало шансов, но мне терять было нечего. Я и согласился, ничего не зная, о том, кто такой Чан, чем занимается его семья и что с того момента оказываюсь обязанным на долгие годы сначала старшему Бану, а затем и младшему. — Погоди-, — начинает Джисон, потому что некоторые моменты звучат так, будто они говорят о разных вещах. Ли отмирает от своего неподвижного состояния и изумленно смотрит на Хана. — Точно. Ты же не знаешь. Если кратко, то семья Чана связана с криминалом. Они буквально семья мафии, называй это как хочешь, — пожимает плечами Феликс, а Джисона бросает в холодный пот. Нет, было очевидно, что тут что-то не так, но чтобы до такого. Он решает не впадать в размышления. На это будет время. — То, где мы с тобой работаем, отделение, созданное специально для братьев Бан. Чан — будущий наследник дела родителей, которые занимаются торговлей, оружием, убийствами и всем остальным. Навыки управления таким делом не берутся из ниоткуда. Сначала главным был старший брат Чана, а теперь он сам. Именно отсюда все эти контракты и громадная сумма денег, которую тебе предоставили. Все понятно? — Нет, — честно отвечает Джисон. Мафия? Убийства? Цирк? Брат? Это все не укладывается в голове. Конечно, не могло быть все так просто, но и таким сложным и опасным оно оказаться не должно было. Ли вздыхает. — Мы это еще обсудим, — обещает Феликс, на что Хан кивает. — На чем мы там остановились? А, точно. В общем, деньги были получены, а я зачислен во всю эту группировку. Когда старший Бан закончил школу, я остался с Чаном. И остаюсь с ним до сих пор. Долгий путь дал мне то, что я имею сейчас. Связи, власть, влияние, деньги, — перечисляет Ли без особого энтузиазма. Скорее так, будто зачитывает себе смертный приговор. — Тебе стоило бы меня бояться. Кто знает, что я сделал, чтобы оказаться на своем посту. В целом, это все. Частично. — А твоя сестра? — внезапно вспоминает Джисон, который никак не может переварить всю информацию. Феликс переводит на него пустой взгляд. — Она умерла, — спокойно произносит Ли, будто бы это звучит из его уст каждый день. Хан задерживает дыхание. Он не ожидал этого услышать. — Операция прошла не совсем гладко. Ей требовалось лечение, поэтому я стал работать больше, чтобы скорее закрыть долг и получать чистый заработок. Мама все удивлялась тому, как якобы семья Чана с радостью давала нам деньги, лишь бы помочь сестре. Она так и не догадалась, откуда и как я приношу деньги на лекарства. Только это не помогло. С каждым днем сестре было все хуже и хуже. В конце-концов, болезнь победила. Странно было осознавать, что все, что ты делал, оказалось недостаточным. И даже если бы ты пытался сильнее, от этого бы ничего не изменилось. Радостных прогнозов сестре никогда не давали. Но это лучше, чем молча наблюдать за тем, как она умирает, ведь так? — Мне жаль, — только и выдавливает из себя Джисон. Он даже представить себе не может, что чувствовал Феликс. Что до сих пор творится у него внутри. Пойти на такое дело ради близкого человека, но в итоге понять, что это не имело смысла. Хан не хочет их сравнивать. Слишком разные ситуации с похожим концом. Все внутри сжимается, когда Ли от него отмахивается. — К счастью, лейкоз придумал не ты. И врачом с руками из жопы являешься тоже не ты, — фыркает Феликс, заставляя Джисона задавать себе вполне логичный вопрос. Правда ли парень смирился со смертью сестры или просто скрывает от него всю боль? Даже узнав, почему Ли попал к Чану, у Хана вопросов не становится меньше. Их только больше. — Почему ты не ушел от Чана, если оставаться больше нет смысла? — спрашивает Джисон, выбирая самый главный и самый тяжелый вопрос. Феликс ему не удивляется, опускает глаза в пол на несколько секунд, а затем вновь возвращается к Хану. — Не так просто взять и уйти, когда знаешь об этом деле каждую мелочь. Например, у тебя есть контракт, с прописанными условиями и сроками. У меня нет ничего подобного. Меня подобрали на побегушки, а потом Чан даже и подумать не мог, что я решу когда-то от него свалить. А если и попытаюсь, мне точно не устроют прощание с пиццей и тортиком в последний рабочий день, — чем больше говорит Ли, тем сильнее Джисону становится жаль. Их всех, каждого, кого как-то коснулась эта история. И ведь нет ничего, что могло бы помочь. Это удручает сильнее всего. — После школы мне одна дорога. С Чаном. Поэтому не думай, что я тут мучаюсь только, чтобы тебя выпустить из этой дыры через три года. Но, знаешь, я с большей радостью посмотрю на то, как ты уходишь от Чана с желанием жить, чем угробишь все, что у тебя осталось. От сказанного Феликсом Хан может только молча сверлить взглядом пол и принимать бесполезные попытки придумать хоть что-то, что можно ответить. Это неправильно. Неправильно, что Ли пришлось в таком раннем возрасте взять на себя ответственность за сестру, а потом влезть во все это до такой степени, что выбраться и вновь жить обычной жизнью оказывается невозможным. И Джисон теперь не сможет спокойно смотреть на то, как непринужденно ведет себя Феликс, когда рассказывает о чем-то отвлеченном, потому что в голову так и лезет вопрос. Откуда у него силы держаться? Если у Хана есть определенные сроки, малейшая надежда на то, что парню удастся оставить эту грязь позади, то Ли спокойно говорит о том, что у него такого шанса нет. Джисону становится стыдно за свою мимолетную истерику, но, может быть, без нее он бы так и остался на месте, полный разочарования во всем, что его окружает. Феликс верит, что он справится, поэтому Хан не может его подвести. Джисон не может понять, почему именно он становится тем человеком, которому Ли это говорит, но он сомневается, что хоть что-то Феликс делает просто так. Поэтому для Джисона это станет еще одним толчком в сторону выбора «продержаться до самого конца». Он помнит, что Минхо сказал ему вчера. Теперь Хану следует пересмотреть все свои взгляды на происходящее в банде Чана. — Спасибо, — наконец произносит Джисон, поднимая голову. — Мне нужно было это услышать. — Не дождешься от меня таких откровений минимум полгода, — язвит Феликс и поднимается с кровати. На последок он оборачивается и смотрит на Хана. — Наступает напряженное время. Не могу сказать точно, что именно нас ждет, но веди себя тихо. Не высовывайся лишний раз, понятно? — Понятно, — кивает Джисон. Задавать вопросы и узнавать еще что-то сейчас совсем не хочется. — Сынена больше рядом с собой не увидишь. Я сам буду тебя тренировать, — продолжает Ли, а потом бросает на кровать маленький ключик с красной биркой. — Умойся, приберись, запри за собой и отдай Юне ключ. До понедельника. После себя Феликс оставляет звенящую в ушах тишину. Джисон мог бы провести еще пару часов в комнате, размышляя обо всем, что с ним произошло, но это ни к чему хорошему не приведет. Самым логичным и простым становится вариант просто слушать Ли. Хану кажется, что сегодня наконец-то между ними сломалась последняя стена, которая не давала Джисону спокойно и без тревоги находиться рядом с Феликсом. Это дает хоть какой-то баланс в суматохе, которая происходит. Странно, что Ли не предлагает ему ничего, не дает гарантии, что все будет хорошо или что он огородит Хана от всего плохого, но Джисон ему верит. Наверное, потому что это невозможно, взять и защитить хотя бы одного человека от всего на свете. Лучшее, что Хан может делать — следовать указаниям и не привлекать внимание. Не могут же звонок Минхо и сказанное Феликсом быть несвязанными. Это пугает, но Джисон должен попытаться научиться жить в шатком состоянии без вреда самому себе. Такие ситуации могут быть еще много раз, уверен парень. Готовым нужно быть ко всему. Март оказывается для Джисона тем периодом времени, когда ему приходится меняться, хочется ему этого или нет. Хан не может сказать, что он в восторге от этого, но он понимает, что если его убеждения останутся теми же, он долго не проживет. Однако необязательно окончательно превращаться в кого-то вроде Чана. Наверное, Джисону просто нужно стать более сдержанным и устойчивым в стрессовых ситуациях. Научиться думать, когда времени практически нет, и оставлять все свои несогласия при себе. Хан здесь не главный, от него ничего не зависит, поэтому глупо ходить и винить себя за каждый шаг. С ухмылкой за его попытками наблюдает Феликс и говорит не забывать смеяться с его глупых шуток, иначе Джисону придется несладко. Хан и правда не забывает, медленно, но все же набирает уверенность в себе. Конечно, это распространяется только на его заказы, при быстром общении с клиентами или даже с другими членами банды Чана, но другую практику ему Ли не предлагает, и это радует. Феликс ничего не говорит о том, что Джисона ждет или может ждать, молча наблюдая за упорными тренировками Хана в спортзале и иногда поправляя его. Оказывается, драться Ли и правда умеет, только говорит, что предпочитает другие методы разборок. Уточнять, какие именно, Джисон не решается. Лишь продолжает скидывать весь стресс на тренировках, заводясь еще сильнее, когда чувствует боль в руке, которая, кажется, останется с ним навсегда после того избиения во дворе. Странным становится то, что Феликс начинает куда-то пропадать. Большую часть уроков он пропускает, часто появляется из ниоткуда, но их тренировки никогда не пропускает. На вопросы Джисона, где он пропадает, отвечает «дела», оставляя Хана обдумывать возможные варианты самостоятельно. Он помнит, что Ли говорит о том, что наступают тяжелые времена. Возможно, сейчас много работы, бумажных проверок, связанных с концом учебного года. Пару раз Феликс жаловался ему на бесконечные заседания у Чана в кабинете, на которых обсуждали, кого куда распределят после конца школы. Какие там темы поднимали еще, говорили ли они что-то про самого Джисона, парень не спрашивает, потому что он уже понял, что чем меньше вопросов ты задаешь, тем крепче спишь. Тяжелых и долгих разговоров у него с Ли не было, разве что про всю историю создания школьной группировки, про власть, которой обладают родители Чана и про то, почему же именно Джисон с Хенджином стали теми, на ком Бан вымещал свои недовольства. До глубины души колит тот факт, что ничего Чану бы за это все равно не было, поэтому он мог идти на любые меры, которые покажутся ему приемлемыми. А в это время они с Хваном не могли спокойно спать по ночам, обманывали друг друга и переживали за то, что будет дальше. Мурашки по коже от того, насколько это кажется далеким, хотя было совсем недавно. Сейчас все совсем по-другому. Иногда Джисону хочется спросить у Феликса, как там Хенджин, Минхо и Чанбин, но ему кажется, что Ли не станет ему отвечать. Они никогда их не упомянают в своих разговорах, словно нарочно избегают этой темы. Хан не дает любопытству взять над ним вверх и решает не задавать глупых вопросов, на которые прямых ответов не получит. Хоть Феликс и стал с ним более открытым, все тайны ему никто не расскажет. Джисон, на удивление, больше к этому не стремится. Если раньше ему было важно знать все про всех, то сейчас он лучше будет знать лишь то, что касается непосредственно его самого. И то, в мельчайших подробностях, чтобы не сбиться с нужного курса и вновь не начать себя накручивать. Первое время избегать такие мысли трудно. Спустя пару недель уже легче. Возможно, совсем чуть-чуть входит в привычку. Разговоры с Ли его отвлекают, учеба и встреча с людьми в кабинках туалетов становится для него рутиной. Хан не может сказать, что все налаживается. Просто становится проще свыкнуться с мыслью о том, что Джисон занимается отвратительными и ужасными вещами. Смотря на Ли, Хан верит, что в нем самом тоже останется что-то хорошее даже спустя долгие года, как и в Феликсе, прошедшим куда больше дерьма, чем сам рассказывает. Март близится к концу. Весна наступает по-настоящему. На улицы возвращается пение птиц, а асфальт полностью пробился через слой снега. Сегодняшний день в школе Джисон проводит без Феликса. Ли, как обычно, встретился с ним перед уроками, а затем сказал, что на занятия не придет. На вопросы Джисона Феликс отвечал уклончиво, оправдываясь важными делами. С непривычки Хан внимательно разглядывает каждого ученика, который встречается ему в школьном коридоре. Он сам не знает, кого там собирается высмотреть. Может, старых знакомых, но вот только они больше не хотят с ним общаться. Наверное, боятся. Джисон сам не вспоминал о них долгое время, поэтому просто взять, подойти и поинтересоваться о происходящем в школе, как раньше, в любом случае странно. После осознания этого желание шататься по коридорам пропадает. Вторую половину уроков Хан старается проводить в классе, чтобы не наткнуться на того же Хенджина. У Хвана совсем недавно было день рождения. Джисон помнит, с каким масштабом они планировали отметить восемнадцатилетие Хенджина. К сожалению, ничего из этого не стало реальностью. Почувствовав укол в груди, Хан понимает, что распускает себя, когда думает о таком. О Хване есть кому позаботиться. И это точно не Джисон. После уроков Хану на телефон поступает звонок от уже знакомого парня из банды Чана, Вонпиля. Он то ли хакер, то ли компьютерщик, то ли все сразу. Джисон пересекся с ним еще в первые недели работы, чтобы занести все доступные данные о себе в анкету. Оказывается, без этого никуда. Ли уверял его, что это стандартная процедура, но Хану настолько было не по себе от недовольного взгляда Вонпиля тогда, что одной встречи и обмена номерами телефонами «на всякий случай» ему хватило. Именно поэтому солнечный день мрачнеет для Джисона после этого короткого звонка, в котором Вонпиль сообщает, что Хану нужно срочно подъехать в дом к Чану. Когда Джисон пытается спросить «зачем», трубку бросают. Хану это не нравится. Недолго думая, он звонит Феликсу, с надеждой, что тот ему хоть что-то объяснит. Только вот Ли трубку не берет, что пугает еще больше. Феликс не берет трубки часто, но в нужные моменты отвечает с первых секунд. Делать все равно нечего. Едва успев на нужный автобус, Джисон садится у окна и каждые несколько минут проверяет уведомления, дабы увидеть там сообщения от Ли. Ему не приходит ни одного к тому моменту, как Хан входит в дом Чана. Из-за постоянных тренировок и довольно близкого общения с Феликсом появление Джисона в особняке Бана давно перестали расценивать с подозрением. Охранники теперь выглядят куда дружелюбнее, а от взглядов мурашки уже не рассыпаются по коже. Юна здоровается с ним, показывая свою идеальную улыбку, забирает у него куртку и говорит, что Вонпиль ждет его на втором этаже в первой комнате от лестницы слева. Выше первого Хан поднимался всего два раза: когда подписывал контракт и когда Феликс просил подождать его у двери кабинета Чана. Джисон тогда себе чуть пальцы не отгрыз от волнения, а теперь ему предлагают подняться туда самому. Без Ли Хан неожиданно осознает свою беспомощность. Никакой угрозы еще нет, но находиться в этом доме в одиночестве сравнимо с самым настоящим ужасом. Сохраняя абсолютно спокойное выражение лица, Джисон поднимается по лестнице, кивая охранникам, и находит нужную дверь. Чувствуя на себе прямые взгляды вышибал, Хан стучит незамедлительно. — Заходи, — тут же отвечают Хану, когда он приоткрывает дверь. Джисон быстро втискивается в комнату и закрывает за собой дверь. Темные тона, как он понимает, Чан использовал во всем доме. Алые обои и дубовая мебель совсем не прибавляли этому месту антуража. Скорее, лишь напоминали о том, что Хан работает на наследника семьи мафии и что в любой момент ему может прилететь пуля в затылок без предупреждения. — Секундочку, мне нужно закончить одно дело. Присаживайся, не стесняйся. Вонпиль сидит за столом, перед ним раскрыто три ноутбука и еще несколько приборов, Джисону неизвестных. Стиль комнаты совсем не вяжется с парнем и его техникой, видно, что заседает он тут в редких случаях, потому что все, кроме стола, пустое. Присев на стул с бархатной красной обивкой, на который ему указали рукой при входе, Хан рассматривает пыль на столе. Щелчки клавиатуры действуют Джисону на нервы ровно до тех пор, пока Вонпиль не откидывается на спинку офисного стула и не захлопывает один из ноутбуков. Через пару секунд в его руках оказывается тонкая папка. В ней от силы листов пять. Вонпиль вытаскивает их, кладет на стол перед собой и смотрит на Хана. — Перейдем к делу. Поступали ли на твой номер звонки с неопределенных номеров с тех пор, как ты начал работать здесь? — задает первый вопрос парень, тут же поставив Джисона в тупик. Он будто бы на расспросе в полицейском участке. — Думаю, только от рекламщиков, — напрягает мозги Хан. Ему кажется, что он брал пару раз трубку в таких случаях, а потом уже было стыдно сбросить, пока не ответишь на все вопросы. Джисон не может поверить, что его позвали из-за этого. — А что? — Вопросы тут задаю я, — отрезает Вонпиль, заставляя Хана вжаться в стул, но внешне больше никак не паниковать. — О чем разговаривали? — Не могу точно сказать. То ли об окнах, то ли о бесплатной консультации в клинике. Еще были опросы, — осторожно, не торопясь, но и не медля, отвечает Джисон. Он искренне не понимает, к чему это все ведет. — Есть тут один звоночек. Месяц назад примерно. Длится чуть больше шести минут, — Вонпиль специально делает паузы и проверяет реакцию Хана, который непроизвольно задерживает дыхание. — Хочешь сказать, что все это время отвечал на бесполезные опросы по телефону? — Скорее всего. Я в такие моменты не засекаю время, — отвечает Джисон, который готов потерять свое самообладание в один момент. От тяжелого взгляда Вонпиля и от таких вопросов начинает болеть голова. — Я бы мог тебя отпустить прямо сейчас. Если бы не одно «но», — начинает парень. — Номер не пробивается. С каких пор у нас колл-центры шифруют исходящие звонки? Это определенно звонок с личного номера. Скорее всего, одноразового. Может, начнешь отвечать на вопросы честно, пока я не позвал кого-то, кто составит нам компанию? — Я не понимаю, о чем ты, — Хан пытается оправдаться, но он все осознает в один момент. И имя того, кто звонил ему в тот вечер, и последствия, которые ждут их обоих из-за внезапной проверки. — На, — Вонпиль протягивает ему бумажку, которую Джисон сжимает пальцами. Он пытается всмотреться в содержимое, но бесконечные цифры и имена расплываются перед глазами из-за страха. — Выделенная строчка. Посмотри, может вспомнишь, кто это был. Выпрямив спину, Хан находит нужную строчку. Ему ни о чем не говорит этот номер. Но дата совпадает. И глупо уже хоть как-то успокаивать себя и надеяться, что это не тот самый разговор с Минхо. Джисон мнет бумажку пальцами из-за попыток сохранять невозмутимый вид. Вонпиль его не торопит. Словно это его особенная тактика пыток. Его маленькие глаза шуруют по экрану ноутбука, оставляя Джисона наедине с этим бесполезным листом, но в то же время давая понять, что он тут и ждет ответа. Хану кажется, что он готов просидеть так вечность, пока бумага не приклеится к его пальцам, а сам он не превратится в каменную статую. Паника рвется наружу, но Джисон умело сдерживает ее, направляя все свои силы на это. Именно из-за этого ему даже слово сказать трудно. Хан совсем не понимает, что ему делать. Нет ни единой возможности сообщить правду. Как бы наивно это не звучало, Джисон готов притворяться тупым до самых крайних мер. Его могли обвинить в предательстве, поместить в изолятор, избить, пытать, но Хан бы не сдался и молчал до последнего. Видимо, это доходит и до самого Вонпиля, которого тишина успела утомить. — Послушай. У меня полно дел. Я могу прямо сейчас сдать тебя другим ребятам, которые будут общаться с тобой не так любезно, как я, — проговаривает Вонпиль, а Джисону кажется, что это конец. Он собирается с мыслями, чтобы продолжать утверждать, что он не понимает, как так вышло. Однако его перебивает громкий звук открывающейся двери. В этот момент Хан думает, что за ним пришли, что эти ребята не дождались чужого приказа и уже готовы начать ломать ему каждый палец. Джисону кажется, что появление Феликса спасает его от верной смерти. — А вот и я, — Ли входит с некой спешкой, раскидывая руки в сторону. Он не отдал куртку Юне, а в голосе слышна едва заметная отдышка. Вонпиль заметно напрягается. Джисон едва не сворачивает себе шею, пока смотрит на Феликса. Он все еще не может поверить в то, что Ли здесь. — Извините, что без приглашения. Подозреваю, что ты совсем забыл мне позвонить и предупредить обо всем, так ведь? — Я хотел решить все с Джисоном лично. Не было смысла беспокоить тебя, — равнодушно произносит Вонпиль и утыкается в ноутбук с таким видом, будто бы делает окружающим одолжение. Феликс подходит ближе и кладет ладони на спинку стула Хана. Джисон его не видит, но чувствует, как парень возвышается над ним. Если брать во внимание то, что Вонпиль всячески избегает его взгляда, Ли выглядит совсем не дружелюбно. — Все, что обсуждается с моими подчиненными, сначала решается со мной, — твердо отчеканивает Феликс, пока Хан молится всем, кому только может, чтобы Ли смог вытащить его из всего этого. Он готов к многочасовому разговору с Феликсом, но не с кем-то еще. — Кто поручил проводить опрос? — Чан попросил проверить список входящих и исходящих звонков некоторых ребят. В случае подозрений вызывать на разговор, — холодным тоном отвечает Вонпиль и поднимает глаза выше лица Джисона, как будто надеясь увидеть какую-то реакцию Ли. Хан впивается пальцами в обивку стула под бедрами. — Указаний сообщать или не сообщать тебе не было. Я знаю, что ты занят в последнее время, поэтому решил не беспокоить тебя насчет новичка. — В чем, собственно, проблема? — уклончиво спрашивает Феликс. Джисон каждой клеточкой тела чувствует его нервозность, которая передается и ему самому. — Неизвестный звонок на его номер. Скорее всего, одноразовая сим-карта. Новичок наотрез отказывается признаваться, с кем он болтал больше пяти минут, — Вонпиль опускает взгляд на Хана, который отвечает ему таким же, пустым и ничего не выражающим. — Дай Феликсу отчет. Посмотрев на изрядно помятую бумажку, Джисон закусывает нижнюю губу и поднимает руку с листком, который Ли берет. Феликс изучает лист несколько секунд прежде, чем вернуть Хану. В этот момент Джисон понимает, что дальнейшие события зависят только от Ли. Хан не мог сказать, что полностью уверен в том, что Феликс его поддержит. Даже если он вызвался присматривать за ним, есть границы, через которые Ли точно не мог переступить. Например, врать Вонпилю, который вызвал парня только по приказу Чана. Если Феликс солжет, а правда вскроется, ничем хорошим это не закончится. Джисона бросает в дрожь, а сердце бьется с таким шумом, что он едва различает сквозь него собственные мысли. — И столько паники из-за этого? — скучающим тоном произносит Ли, кладя ладонь уже на плечо Джисона. — Это было как раз перед февральской вечеринкой. Я ехал с дела и забыл сменить сим-карту, когда звонил Джисону. Хотел встретиться и поехать с ним к Чану, но он еще был не готов. — Почему же Джисон об этом не помнит? — с подозрением спрашивает Вонпиль и гипнотизирует взглядом бедного Хана, у которого сердце уходит в пятки. — Я совсем забыл, что Феликс звонил мне с неопределенного номера, — спокойно отвечает Джисон. Вонпиль слабо ему верит, если судить по его прищуру. — О чем же вы так долго болтали? — продолжает допрос парень. Хан успокаивается, понимая, что их ложь срабатывает, и готовится ответить, но его опережают. — О новом горшке с цветами в кабинете учителя физики, — язвительно отвечает ему Феликс. — Прошло больше месяца. Ты думаешь, я помню? — на вопрос Ли Вонпиль отвечает молчанием. — На этом все? Мы можем идти? — Я подготовлю отчет для Чана, — кивает Вонпиль и протягивает руку, чтобы забрать у Джисона листок. Не совсем понимая, что все обошлось, Хан зависает, но потом отдает бумажку и поднимается со стула, стремясь скорее убраться из этой комнаты. В полном молчании они спускаются по лестнице на первый этаж. С нетерпеливым видом Феликс наблюдает за тем, как Джисон впопыхах натягивает на себя куртку, боясь поднять глаза на Ли. Его реакции Хан боится больше всего на свете. Парень даже не представляет, как выразить свою благодарность за то, что Феликс его прикрыл, когда на него смотрят эти глаза, которые совсем не скрывали своего недовольства. Они выходят из дома на улицу. Ли кладет руки в карманы пальто и уверенно идет вперед в сторону ворот. Джисон послушно следует за ним. Парни покидают участок и следуют в противоположную сторону от остановки. В той части Хан ни разу не был. Он понимает, что Феликс ведет его на такой разговор, который не следует слышать другим. Иначе они бы остались на крыльце дома Чана, как делали всегда, когда было, что обсудить. Джисон смотрит под ноги, перескакивая весеннюю грязь от растаявшего снега. Чем дальше они идут, тем сильнее Хан уверяет себя в том, что ему конец. Джисону стоило рассказать о том звонке еще во время их утреннего разговора после вечеринки. Но Хан промолчал. От сильного волнения Джисона едва не начинает тошнить, но именно в этот момент они останавливаются. Небольшая лавочка прямо на окраине маленького поселка с большими домами. Дальше — только лес. Феликс лениво усаживается на нее, но присесть Хану рядом не предлагает. Это заставляет Джисона начать переживать еще сильнее. Он перекатывает содержимое карманов в попытках успокоиться, но сохранять лицо больше не получается. Он уже не скрывает, что едва не сходит с ума. Ли серьезно его оглядывает, с самой макушки до кончиков ботинок. Хан смотрит на Феликса сверху, но чувствует себя размером с букашку. Молчание делает только хуже, Джисон понимает, что его испытывают, но ничего не может поделать с нарастающей паникой. Дыхание учащается, он уже готов раскаяться даже в том, чего не делал. Наконец-то Ли решает над ним смиловаться и громко цокает. — Кто тебе тогда звонил? — коротко и ясно спрашивает Феликс, исподлобья наблюдая за Ханом, который с глазами-тарелками смотрит на него. Язык не поворачивается ответить, но когда Джисон видит, как брови Ли сдвигаются к переносице, ему словно отклеивают скотч от рта. — Минхо, — отвечает Хан, тут же стараясь оправдаться, хотя никакой реакции Феликса не следует. — Он сам мне позвонил. Мы ничего такого не обсуждали. Он просто попросил меня не попадать в неприятности до конца учебного года. — Именно поэтому ты в этот же вечер напился и нанюхался наркоты с Сыненом в туалете, — кривит лицо Ли, явно недовольный всей этой ситуацией. Джисон задерживает дыхание. — Если об этом кто-то узнает, ты влипнешь. Да и я тоже, потому что решил тебя прикрыть, даже не подумав, что это может быть Минхо. — Почему они стали проверять историю звонков? — решает спросить Хан после минутного молчания со стороны Феликса. Тот открывается от исследования своей коленки и смотрит на Джисона. Внезапное чувство вины и понимание того, что Хан и так подставил Ли, так еще и в расспросы лезет. Наконец Феликс своим привычным жестом руки предлагает Джисону сесть. Это намного облегчает состояние Хана. Ему уже на пару секунд показалось, что Ли возьмет и оставит его без ответов или пошлет домой, но тот, как всегда, достает пачку сигарет с зажигалкой и протягивает ее Джисону. Обычно это означало, что разговор будет долгим и не совсем приятным. Хан с замиранием сердца берет сигарету и поджигает ее. Дым клубами вьется перед его лицом, пока Феликс закидывает ногу на ногу и смотрит куда-то вперед. — Когда Минхо звонил тебе, ситуация не была такой острой. Я даже могу понять его беспокойство за тебя. Вполне оправданное, но вот только теперь имеющее последствия, — Ли косится на Джисона, крепко сжимающего фильтр губами. — Тебе крупно повезло, что Юна позвонила мне и спросила, почему я не с тобой. Вонпиль хорошо владеет техникой «доведи молчанием и едкими фразами собеседника до нервного срыва». Он мог бы продержать тебя там до посинения, а когда ты уже будешь не в состоянии вспомнить свое имя от страха, сдать тебя тем парням, которым было охота сегодня почесать кулаками. — Извини, — только и выдавливает из себя Хан и сжимает пальцами свои коленки. Ему стыдно перед Феликсом, который ломанулся за ним к Чану, но он так сильно благодарен ему, что не сможет выразить это словами. Ли качает головой. — Так и возникает вопрос, почему же Чан заинтересовался историей твоих звонков и не посвятил в это меня. Есть одно дело, о котором я хотел тебе рассказать через недельку, но оно накаляется с каждым днем быстрее, чем я планировал, — Феликс наблюдает за тем, как Джисон делает последнюю затяжку и вслушивается в каждое слово Ли. Ему даже страшно пискнуть, вдруг за это Феликс решит ничего не рассказывать. — С самого начала февраля стало неспокойно. Многие ребята приходили к Чану и хотели расторгнуть контракты любыми способами. Странно, ведь осталось всего ничего, несколько месяцев до истечения договора большинства из них. Ходили даже слухи про бунт, но все оказалось проще. В день вечеринки среди нас обнаружили предателя, — Феликс делает паузу, что заставляет Хана тут же перевести на него удивленный взгляд. — Он сливал информацию о делах банды неизвестному источнику. Этот парень стал нагнетать обычных ребят, пугал их, что скоро их всех рассадят по камерам в тюрьмах, поэтому выйти на такого революционера было просто. — Что с ним сейчас? — испуганно спрашивает Джисон, на что Ли вздыхает. — Официально его отчислили из школы. Чан принимал решение лично, поэтому я не могу точно ответить, жив он или нет, — спокойным тоном произносит Феликс, от чего Хана бросает в дрожь. Он, не моргая, смотрит на Ли и ждет, когда тот скажет, что это неудачная шутка. — Скорее всего, паренек просто угодил в больницу после переговоров с личными амбалами Чана. Никакой информации мы от него не добились, поэтому Чан поручил дело лично мне. Думаю, ты заметил, что я стал часто пропадать, — уточняет Ли, а Джисон кивает. — Несколько недель мне пришлось поломать голову над тем, кто это. А потом оказалось, что ответ лежит на поверхности. Такой простой и вполне очевидный, что Чан и в жизни бы не поверил, если бы я пришел и заявил ему, кто решил под него копать. — Это же не-, — дрожащим голосом начинает Хан, боясь продолжить. — Чанбин, Минхо и Хенджин. Собственной персоной, наши общие знакомые, трое ребят, думающие, что никто их не поймает, — фыркает Феликс и подпирает голову рукой, будто бы уже и правда заскучал от этого разговора. Джисон же в это время не может поверить его словам. Это же глупо. Этого быть не может. Теперь в голове и складывается причина, по которой ему тогда позвонил Минхо. — У Хенджина отличные навыки шпионажа, я бы так сказал. Всего пару раз мне удалось засечь его, наблюдающего за нашими ребятами. Нарыть на Чанбина и Минхо было сложнее, хотя это очевидно, что там где Хван, там и эти двое. Однако мне нужны были доказательства, поэтому пришлось попотеть. И я их собрал. В красивую такую папочку. Даже обидно, что Чан ее еще не увидел. — Ты собираешься их сдать? — удивленно спрашивает Джисон, ощущая, что у него голова скоро вскружится от количество информации. Он точно мог понять, что пострадают Минхо и Хенджин. И что он этого определенно не хотел. Но что он мог сделать? В глазах уже рисуется сцена, где Феликс отдает папку Чану, а сам Джисон оказывается палачом для всех троих. Ли смотрит на него многозначно. — Ты мне скажи, Джисон, стоит ли мне это делать? — проговаривает Феликс, заставляя Хана выпрямиться от шока. Он ничего не понимает. — У меня еще есть и другая папка, собранная вместе с Чанбином и его двумя приспешниками. Там все, что поможет навсегда избавиться от того, что происходит в школе. Поможет и расторгнуть твой договор и десятки других. Конечно, это не запечет Чана за решетку, но точно заставит его родителей навсегда отказаться от идеи школьного бизнеса и забыть про эту катастрофу с полицией, которая их ждет, если папка окажется в участке. Все в твоих руках. — Ты сейчас шутишь? — Нет. Совсем нет. Я работал с Чанбином несколько недель. Мы собрали все, что нужно. Осталось только отнести ее в полицию. — Какие гарантии, что это сработает? — Девяносто процентов. — Какие последствия? Кто пойдет в полицию? Взгляд Феликса тяжелеет. Хан уже и не знает, что думать после всего услышанного. Все эти недели Ли занимался тем, о чем Джисон даже и помыслить не мог. Сотрудничал с Чанбином, собирал доказательства против Чана. Пока они оба продолжали выполнять работу на Бана, Феликс и правда действовал на два фронта. Еще и ничего не сказал Джисону. На это, скорее всего, были свои причины, Хан не сомневается. Только вот, почему все зависит от него самого, Джисон понять не может. Ли дает ему сделать рисковый выбор, а что будет после него, никто предугадать не сможет. Даже Феликс, который тщательно продумывал каждый свой шаг. Это Хан понимает по тяжелому вздоху Ли. — Ни Чанбин, ни Минхо, ни Хенджин не смогут сдать Чана. Им просто не поверят, а если и поверят, то быстро заткнут. Тем более, никаких доказательств их участия во всем этом нет. Пока что Чан думает, что на него копает кто-то повыше простых школьников. Это их шанс остаться непричастными ко всей этой истории. Закончить школу, поступить в университеты и уехать отсюда без лишних проблем, — продолжает Феликс, но не отвечает на главный вопрос. — Кто пойдет в полицию? — едва не поднимает голос Джисон, когда видит, как Ли поджимает губы. — Было решено, что пойду я, — произносит Феликс и всматривается в потемневшее небо. Хан этого даже не замечает. Он мотает головой. — Мы думали насчет анонимного заявления, но лично идти нужно к проверенному полицейскому, который постарается довести все до конца. У меня есть один такой. Даже есть шанс улизнуть от него прежде, чем он поймет, что меня тоже нужно скрутить и запихнуть в камеру. — Это глупо. Нет. Ты не пойдешь в полицию, — отчаянно шепчет Джисон, понимая, какой этот шанс мизерный и почти нереальный. — Я против. Ты сказал, что все в моих руках, так что я против. — Тогда я сдаю Чанбина. Чан не оставит это просто так. Либо одно, либо другое, — пожимает плечами Феликс. Хана со всей силы бьют по лицу. У него темнеет в глазах. — Я могу пойти в полицию? — пытается хоть как-то остановить это безумие Джисон. Он уже не знает, что предлагать, что ему делать. — Однозначно, нет. Главным пунктом нашего соглашения о сотрудничестве с Чанбином был тот факт, что ты ни в коем случае не светишься. Тогда ты сможешь уйти от Чана без последствий. Ради этого Хенджин и ввязался во все это. Не думаю, что стоит так просто перечеркивать все старания своего друга, — замечает Феликс с каким-то укором, стараясь облагоразумить Хана, но нет. Он не может смириться с тем, что Ли берет и жертвует собой ради них всех. — Какой шанс, что ты не будешь причастным ко всему этому? — старается успокоиться Джисон, на что Ли цокает. С таким спокойствием рассуждать о собственном аресте мог только Феликс. — Двадцать пять процентов. Может, двадцать, — говорит Ли, а для Хана это слишком мало, чтобы быть уверенным, что у Феликса все будет хорошо. — Потом придется провести всю молодость в бегах, пока семейка Чана и полиция от меня не отстанут. — Я поеду с тобой, — однозначно вставляет Джисон, на что Ли округляет глаза. — Мы планировали спрятать тебя на пару месяцев в соседней деревне у одной старушки, бывшей соседки Чанбина. Потом ты сможешь вернуться в город. Поступление придется отложить на год, — Феликс будто бы игнорирует слова Хана, которые тот назад забирать не собирается. За этим следует молчание, которое Ли не выдерживает первым. — Послушай, это не шутки. И дело даже не в деньгах. Не знаю, что ты себе там навоображал, но жить в бегах — не веселый сюжет какого-то дешевого фильма про хиппи. Я вообще не уверен, что не придется бежать из страны в какой-то момент. А у тебя есть будущее. Мы аккуратно собирали всю информацию. Ты ни к чему не причастен. Оставь эти глупости. — Какой мне смысл возвращаться сюда вновь? Минхо уезжает в другую страну, Хенджин собрался поступать в другой город. Да и вообще, почему ты решаешь взять все на себя? Это Чанбин предложил? — начинает злиться Джисон от резкого приступа несправедливости. Ли замирает на несколько секунд, а потом вновь смотрит на него. — Это моя идея. Чем больше информации мы находили, тем четче понимали, что я так и так окажусь ключевой фигурой в расследовании, — пожимает плечами Феликс не от незнания, а от безысходности и нервозности. — Так что? Ты решаешь, что мы сдаем Чана? — Только если ты выберешься из участка и я поеду с тобой, — твердо отвечает Джисон, заставляя Феликса усмехнуться. Если Ли пообещал пойти с ним до конца, то Хан может сказать ему то же самое. — Джисон, я даже не продумал план побега и маршрут. — Так придумай. Лишним не будет. От одной лишь мысли о том, что Феликс окажется в тюрьме, Хана бросает в дрожь. И ведь, если рассуждать логически, это наиболее вероятный исход. Только вот Джисон не считает его и на каплю справедливым. Парень знает, что Ли делал ужасные вещи, но он не является двигателем этого механизма бесконечных преступлений. Наоборот, Феликс являлся в самые подходящие моменты, начиная с прошлого года, становился своего рода предупреждением чего-то плохого. Да даже если он и был причастен ко всему отвратительному, что произошло с Джисоном и Хенджином, Ли слишком много сделал для Хана, когда тот стал работать на Чана. Это заключалось и в простых мелочах, когда Феликс интересовался его состоянием, и в тяжелых и долгих разговорах, которые давали Джисону надежду, и в безмолвном нахождении рядом в те моменты, когда это было нужнее всего. Даже сегодня Феликс прикрыл его, не раздумывая. А теперь Ли готов взять вину за них всех, окончательно закрыть путь назад, в ту спокойную жизнь, которую даже не успел попробовать. Джисон понимает, что сам не сделал ничего. Все это время Чанбин, Минхо, Хенджин и Феликс собирали нужную информацию, лишь бы наконец-то закончить этот кошмар, который сотворил Чан с ними всеми. В это время Хан убивался по прошлому и едва смог сдвинуться с места. Поехать с Феликсом Джисону кажется единственным логичным выходом, если Ли удастся избежать допроса. Хан не знает, как иначе ему выразить свою благодарность, как не взять и уехать с Феликсом. Может, это только накинет больше ответственности на плечи Ли, потому что быть в бегах одному намного проще, чем с кем-то еще. Но если Феликс ему позволит, Джисон поедет, не раздумывая. Что он будет делать, когда вернется из деревни, в которую они его собрались отправить? Целый год в этом городе в одиночестве Хан не сможет выдержать. Знакомые улицы и так уже вызывали отвращение. А к ним еще и прибавится страх, что Чан решит за ним вернуться. Джисон готов пообещать Феликсу все, что он только попросит, чтобы уехать хоть куда-то. — Ладно, — только и отвечает Ли, смеряя Хана нечитаемым взглядом. Напряжение частично отпускает Джисона. Он не ожидал, что Феликс так просто согласится. — Ты серьезно? — уточняет Хан, не веря своим ушам. — Мне нужно время, — Ли кивает, но не уточняет, на что ему нужно это самое время. Джисона не покидает четкое ощущение, что ему что-то недоговаривают. На лице Феликса ни одной эмоции. Внезапно от него веет холодом. И совсем немного тоской. — Поезжай домой. Мне нужно будет зайти к Чану. Шестое чувство подсказывает Хану задать еще пару вопросов, но резко поменявшаяся атмосфера дает понять, что разговор стоит перенести. Они прощаются, но Джисон не может перестать оборачиваться и наблюдать на удаляющейся фигуре сидящего на лавочке Ли. Только сейчас Хан задумывается о том, что скоро все закончится. Однако никакой радости и облегчения он не чувствует. Скорее всего, это из-за волнения за Феликса. Джисону так хочется помочь, сделать хоть что-то, но, кажется, лучшим вариантом сейчас будет во всем слушаться Ли и не высовываться. Парень думает о Хенджине. Феликс сказал, что Хван ввязался во все это из-за него. Значит ли это, что наступит момент, когда они смогут поговорить? Нормально, наконец-то откинув все предрассудки? А еще он сможет увидеть Минхо? Хан себя одергивает. Об этом думать рано. Апрель еще не успел начаться. До решающего дня еще много времени. Тем более, Джисону так и не удалось выяснить подробности плана Феликса и Чанбина. К этому они еще успеют вернуться. Влажный вечерний холод слегка отрезвляет. Впервые за долгое время из-за туч выходит белоснежная луна. Хану остается только надеяться на то, что в итоге все закончится хорошо.