Первый стереотип стирается быстро.
Тэён заявляется на работу с новым имиджем, включающем в себя новую прическу. Серые волосы и милый маллет, который дома он заделывал в хвостик, не оставили после себя и следа. Выкрашенные в чёрный волосы и несколько синих локонов на чёлке, спадающей на лицо, делают из Тэёна то ли прелестного мальчика, то ли ходячий секс (все слюни пускают, когда он зачесывает челку назад и прикусывает нижнюю губу). Одно из правил Ли гласило; хороший преподаватель никак не может выглядеть, как мужчина на ночь, он не должен туманить влюбчивым девочкам их юные разумы. Только жаль, что он не знал, что и с маллетом по нему все сохли. – В-Вау... – растерянно кидает Джонни от появившегося в учительской Тэёна. Прическа была не единственным изменением; парень избавился от очков (так-то, ещё на крыше) и своего пиджака; приоделся в тёмно-синюю приталенную рубашку, у которой закатал рукава и открыл вид на выпирающие тонкие вены на бледных руках (до этого рубашки были всегда строго белые или голубые, а обязательной частью являлся пиджак), а о чёрных брюках, обтягивающий его зад, и лакированых брогах Джонни и думать не хотел. – Ли Тэён, что с вами? – Что со мной? – Ли легко паникует, начинает осматривать себя и вызывает этим смех у коллег. – Ты в курсе, что забираешь у юношей шансы на свидание с девушками? – комментирует Кун, преподаватель этики. – Думаю, парни сохнут по нему не меньше, – подхватывает Со, вгоняя Тэёна в краску. – Прекратите, – мотает головой тот и хватает конспекты со своей полки. – Джонни, если ты не знал, ты среди учителей первый красавчик. – Мои показатели только что упали, я уступаю это почетное место тебе. – Иди к черту. Тэён фырчит и покидает учительскую с розовыми румянцами на щеках. Он потихоньку осознает, что жизнь, ставшая ему привычной, начинает меняться после встречи с Накамото, но предпочитает думать, что влияет на себя он сам, а не какой-то засранец из прошлого, явившийся из Осаки по его чистую, слишком правильную (уже когда-то) душеньку. Поздним вечером готовящегося ко сну Ли бодрит продолжительный звон в дверь. Он окидывает взглядом часы на тумбочке и изумлено изгибает одну бровь. «Одиннадцатый час, так кого там принесло» – бурчит под нос, голыми стопами шагая по утепленному светлому паркету в сторону входной двери. Из-за вечерней рассеянности забывает посмотреть в дверной зрачок, распахивает дверь и тут же закрывает обратно, но чужая нога парня напротив препятствует этому. – Накамото, исчезни, – Тэён смотрит на ногу, которую зажал между косяком и дверью, – пожалуйста, – жалобно просит, сжимая металлическую ручку в похолодневшей руке. – Выслушай меня, пожалуйста. Юта дергает дверь на себя и шумно выдыхает. Свободная простенькая футболка свисала с тэёнова плеча, оголяя не прошедшие ютины засосы, и ему стало нехорошо. Тэён выглядел весь такой домашний с потрепанными волосами, усталым взглядом и пижамными штанами с мишками. У японца адреналин в крови привышается в пару (тысяч) раз при такой картине, что он застывает с открытым ртом. – Ну? – Ли поправляет футболку, закрывая плечи, потому что по бестактному взгляду парня всё ясно. – Ты подстригся? – Очевидно. Я закрываю дверь. – Погоди, – Юта, видимо, очень волнуется; его взгляд обычно заострен на Тэёне, а сейчас он бегает им повсюду. – Тут такое дело... – пинает чемодан за своей спиной, на который косится Ли. – Я просрочил сдачу аренды за несколько месяцев, и меня выставили. Я целый день брожу в поисках жилья, но безрезультатно, у меня из вариантов остался только ты. – Пока, – попытка закрыть дверь снова проваливается. – Накамото, не издевайся. Ты думаешь, я пущу тебя жить у меня? Ты головой поехал? – Да, – энергично кивает и обнадеживающе строит глазки. – Нет. Это твои проблемы. На этот раз ему удается закрыть дверь. Тэен отходит на несколько шагов, касается ладонью своего плеча, мягко растирая его, и жует щеку изнутри. Совесть терзает, заставляет идти против ещё***
– Ну и что ты собираешься делать? – Со держит в руках бокал с тёмно-янтарной жидкостью, переливающейся на свету. Освободившись пораньше, Джонни предложил Тэёну немного выпить, а точнее, опробовать подаренный коньяк у него дома. Он согласился без задних мыслей. За последние дни эмоциональное состояние сильно вальировалось, потому расслабиться и хоть чуть-чуть отдохнуть от всего звучало очень заманчиво. К тому же, ему ещё нужно о многом рассказать. – Не знаю, – тоскливо произносит, утыкаясь носом в изгиб локтя и лужицей растекаясь по столу. Алкоголь всё ещё его непобидимый противник. – Я потерян. – Тогда, в Японии, главная проблема была в том, что он твой ученик? – Ага. А ещё несносный мальчишка, действующий на нервы, выводящий меня из себя и срывающий мои уроки. – Так у тебя есть какие-то идеалы? – Типа того, – лениво кивает и поднимает взгляд на сидящего перед ним друга. – Кто-то вроде тебя мне бы очень подошёл, – Джонни делает глоток из бокала и давится, отставляя алкоголь от себя подальше. – Я и не вспоминал, вернее, делал это очень редко, о Юте. А тут заявился, видите ли, «я больше не школьник, бла-бла», – Тэён закатывает глаза. – Да мне-то что... Только вот тут всё терзает, – слегка дрожащими руками теребит рубашку в области груди и хнычет. – Любовь ли это? Юта - пережившее прошлое, которое не должно было всплывать сейчас. – Хочешь сказать, что любил ты того Юту, а этого совсем не знаешь, и твои чувства возобновились только из-за того, что это тот мальчишка из прошлого? Тэён заметно тормозит, озадаченно смотря в карие глаза напротив. Это вполне могло быть ответом на все его вопросы, но виски начинают неприятно тянуть, как только он пытается подумать. Парень поднимается со стула, опирается одной рукой о край стола и горячо выпускает воздух через нос. – Не знаю. – Говоришь, я нравлюсь тебе? – Когда я такое сказал? – рассеянно хлопает густыми ресницами и сглатывает подступивший ком к горлу, когда Со встаёт рядом и ведёт шершавой ладонью по тэёновой скуле. – Когда сказал, что я твой тип, – подмигивает, сладко улыбается и обхватывает подбородок пальцами, притягивая лицо к себе и останавливаясь от губ в паре сантиметрах. – А я думал, что у меня нет и шанса, когда ты отвергал меня у бара в тот вечер, – горячее дыхание опаляет сухие тэёновы губы, – оказывается, я могу побороться за место в твоём сердце. Не можешь. Ли парализует. Нет, он даже не дышит. По его губам настойчиво ведут языком, надавливают. Джонни сильный, в несколько раз больше, и сил сопротивляться нет – его попросту сломают. Тэён поддается, сжимает напряженные плечи и принимает язык парня, раскрывая губы. Со по-хозяйски вылизывает его рот, усаживая на стол и раздвигая тэёновы ноги, нависает сверху, уперевшись ладонью в стол и чувствуя всем телом, как Ли начинает дрожать. Блять, он такой пассив-пассив, что Джонни не составляет труда заставлять его стонать от одного горячего, продолжительного и мокрого поцелуя. Не отрываясь от пьяных губ, парень расстегивает рубашку и клянется сам себе, что не будет срывать её, хотя мелкие пуговицы порядком раздражают, отчего Джонни кусает кончик чужого языка и ловит сдавленный писк. Он отдаляется от рта с громким причмокиванием, шепча «такой развратный» и комментируя этим нетерпеливые ерзанья под ним. Одним движением разворачивает Тэёна к себе спиной, опрокидывая корпусом на стол и накрывая ладонью между лопаток, не позволяя двинуться. – Готовься стонать моё имя, – рычит на ухо, стягивая с широких плеч рубашку. Со заводит его руки за спину, связывает их рубашкой и затягивает в запястьях. У Ли руки сразу затекают и отдают ноющей болью. – Ённи это нравится, так? – впивается в загривок зубами, широко проводит языком по шее к уху, кусая мочку и шлепая выставленную задницу так, что жжет через ткань брюк. Тэён судорожно вдыхает, кусает губы и тычется лбом в стол. Задерживается Тэён на гребанных три часа. Три часа – столько Накамото сидит на крыльце дома. Успевает выкурить полпачки сигарет, посчитать только чёрные проезжавшие мимо машины, потом только белые. Район не такой шумный, поэтому черных одиннадцать, а белых шесть. Он постоянно проверяет время, считает минуты и думает, что, скорее всего, Тэён забыл о нём, сидящем тут, как пес дожидающийся своего хозяина. А иначе никак, ведь в дом без него не зайдешь, а все нужное там, хранится в ютином чемодане около дивана. Вот, когда Юта в очередной раз смотрит на экран телефона, перед ним появляется Тэён. Сразу взбодрившись, Юта встает с деревяной ступеньки и видит, что парень какой-то не такой; не смотрит ему на лицо от слова вообще, но при этом держит легкую ухмылку на лице. – С возвращением, – начинает первый и пропускает его вперед. – Угум, – сухо, абсолютно безэмоционально. Юта следует за ним в дом, скидывает обувь и слегка мрачнеет. Это пока догадки, но... Тэён уходил в рубашке, а сейчас он в футболке, от которой тянет вульгарным одеколоном. У Юты не такой; легкий, приятный. – Ты ел? – неожиданно спрашивает Ли, и японец заворачивает на кухню, взглядом наткнувшись на четкий след зубов на загривке. Он молчит. Чувство, будто забыл все слова мира. Состояние ухудшается, когда Тэён светит красными следами вокруг запястий. С ног до головы Юту прошибает ревность и злость. Правда, есть одна маленькая (огромная) проблема – Тэён ему ничего не должен, ничего не обещал и не ронял ни слова о верности. – Тэён... – ледяной голос прошибает старшего. – Ты забыл про меня, поэтому опоздал? Тэён оборачивается к нему и не на шутку пугается, потому что от него атмосфера катастрофы – нагнетающая, удушающая и до жути опасная. Если пришло время умирать, то так тому и быть. – Да. Я был с Джонни, – в лоб отвечает и проходит мимо японца, попутно стягивая с себя футболку. Его тело оголяется, на нем по прежнему красуются желтоватые метки Накамото, но вот на бедрах, оголённых низкой посадкой брюк, виднеются фиолетовые синяки. – Ах, так ты пил... – наконец улавливает слаботянущий запах алкоголя, который до этого перебивал парфюмом. – Да, – останавливается посреди комнаты, потому что колени начинают дрожать и вступать дальше может быть опасно. Ещё опаснее то, что Юта подходит сзади тихо, накрывает потерзанные бедра ладонями и безмятежно утыкается носом в затылок. От Тэёна несет алкоголем вперемешку с чужим запахом и потом. – Учитель Ли, – тягуче произносит, проводя носом по выкрашенным волосам. Тэён не понимает, почему не может и пальцем двинуть. Юта своим спокойствием умело давит, скользит большими пальцами по синякам и оттягивает пояс брюк вниз. – Сколько осталось от вашей правильности? Действительно, сколько? Сколько себя помнит, Ли не опускался до такого ни разу. С детства рос правильным, воспитанным, почти идеальным. Учителем стремился быть таким же до невозможности правильным. Когда же все пошло по наклонной? Он ответит: 10 апреля 2016 года, когда сошел с самолета с мыслями начать новую жизнь в Японии. Скатываться быстрее он начал 16 августа 2018 года, когда его сердце впервые пропустило предупреждающий сигнал о влюбленности. – Отвечайте, Ли-семпай, – ютин голос понижается с каждым произнесенным и оставшимся без ответа словом. – Юта, не вздумай так себя ве- Блять, – тихо стонет и обмякает в руках, опрокидывая голову на плечо парня и тихо шипя. Горячая грубая ладонь японца находится прямо на члене под тканью брюк и трусов. – Не смей... – Заткнитесь, семпай, – гневно рычит на шею, накрывая её ладонью и сдавливая горло. От этого Тэён задыхается, хватается обоими руками за его запястье и буквально держится за него, ибо ещё немного и упадет, сбив колени. Но последнее он сделает по-любому, потому что Юта толкает вперед, опрокидывая в коленно-локтевую, и у Ли случается дежавю. Только сопротивляться совсем не хочется, будто принимая своё наказание за издевки над Ютой; утыкается лбом в пол и одними губами шепчет имя из трех букв, слыша, как шуршит его одежда. – Плохих учеников наказывают, ведь так? – Накамото оголяет тэёнову задницу, рывком избавляя того от одежды. – Так почему бы не наказывать плохих учителей. В руках младшего ремень, он с оглушительным треском демонстративно ударяет рядом по паркету, скользит по помеченным красными ладонями ягодицам и бесится от чужих меток наНенавидеть себя еще актуально?