Игрушка

Микаса уже час крутилась перед зеркалом, выбирая наряд для сегодняшней встречи. Фарлан и Изабель должны были приехать с минуты на минуту, и из-за этого девушка очень нервничала — все-таки постоянное времяпрепровождение наедине с Леви сильно угнетало. Она злилась на него каждый божий день, но не решалась выплеснуть свой гнев, поскольку это могло повлиять на его отношение к ней. И на состояние ее тела, на котором и без того полным полно засосов и синяков. Правда, последние пару дней он был вовсе не так груб, как это бывало обычно, но даже это нисколечки не радовало Микасу. Ей было противно от одного его присутствия, поэтому такие вещи, как манера общения, отходили на задний план. Возможно, ее отношение к нему было бы совсем иным, познакомься они при других обстоятельствах, но факт оставался фактом: практически каждый день Ривай звал Микасу к себе и они проводили вместе всю ночь. Он по-прежнему не давал ей уходить после близости, и это выводило девушку из себя еще больше. Отбросив несколько вечерних платьев, которые безумно нравились Леви и потому ассоциировались у Аккерман с ним, она достала из глубины шкафа шелковое полупрозрачное платьице бледно-розового цвета, больше походившее на летнее. Однако надеть его оказалось не так-то просто: молния постоянно застревала и не поддавалась, чем ставила ее в весьма неудобное положение. — Почему так долго? — с ноткой раздражения произнес Ривай, только что зашедший в комнату и наблюдавший за тем, как Микаса возится с замком. — Ты уже должна была спуститься. — Никак не могу застегнуть… — нетерпеливо отозвалась девушка, беспомощно опуская руки — держать их на весу было крайне неудобно. — Попросить помощи слишком низко для тебя? — мужчина подошел со спины и с легкостью застегнул непослушную молнию. — Милое платье, — добавил он, глядя на ее отражение. — Но в черном ты мне нравишься больше. — Сочту за комплимент, — язвительно процедила Микаса, поправляя волосы. — А при них мне тоже вас хозяином звать? — Смени тон, — строго сказал Ривай. — И не порти мне встречу с друзьями и крестницей, — надо сказать, Аккерман было до жути интересно, как он поведет себя с ребенком, да и вообще будет общаться с людьми, которых ставит вровень с собой. Поэтому, несмотря на личную неприязнь, Микаса сдержанно кивнула, понимая, что если она облажается — ей точно несдобровать. С улицы послышался шум лошадей и колес — должно быть, они приехали. Леви быстро спустился вниз, оставив Микасу одну. В последний раз взглянув на себя в зеркало и оставшись крайне довольной увиденным, она медленно спустилась по лестнице в гостиную. Там ее глазам предстала довольно очаровательная картина: Ривай держал на руках улыбающуюся малышку, что-то говоря симпатичной рыжеволосой девушке, стоявшей рядом. Через секунду в дом вошел высокий блондин, на вид вполне дружелюбный — он поставил на пол несколько сумок с вещами. — Здравствуйте, — Микаса лучезарно улыбнулась и подошла к ним, протягивая руку девушке. — Вы, наверное, Изабель… — Привет, — рыжеволосая с радостью пожала ее и вопросительно посмотрела на Леви. Блондин тоже подал ей руку, и Микаса приняла ее, все еще улыбаясь. Она хотела создать приятное первое впечатление о себе. — А ты?.. — Это Микаса — моя подруга, — тепло произнес Леви. От его отчужденности и недовольства не осталось и следа. Чертов лицемер. — Приятно познакомиться, Микаса, — пролепетала Изабель. — Это Шарлотта — наша дочка, — добавила она, любовно погладив по головке девочку лет пяти с такими же рыжими волосами, как у ее матери. — Привет, — весело отозвалась девочка, по-прежнему обвивая руками шею крестного. Выглядело это до чертиков мило, и Микаса даже позволила себе улыбнуться, глядя на них. Леви это заметил и улыбнулся в ответ, что несколько удивило ее и в какой-то степени разозлило — ну почему он всегда не может быть таким доброжелательным? Поначалу ребятам было неловко начинать разговор, но, усевшись за обеденный стол, все их смущение вмиг испарилось, и спустя десять минут они уже болтали, как старые знакомые, встретившиеся после долгой разлуки. — Можно задать вопрос? — тихо произнесла Микаса, собираясь спросить то, о чем Ривай ей никогда не рассказывал, только в общих чертах. Все присутствующие повернулись к ней. — Как вам удалось выбраться из Подземелий без чьей-либо помощи? Впервые слышу о таком, — с восхищением добавила она. Если все и правда так, то эта троица всерьез заслуживает уважения. — Много работали и в конце концов наскребли на пропуск, — пожал плечами Фарлан. — А потом подались в кадетский корпус, но надолго там не задержались. Даже инструктора признали, что им нечему нас учить — мы уже переняли военный опыт от жизни. Все-таки с пятнадцати лет пользуемся УПМ... — Поэтому мальчикам предложили места в Военной полиции и Разведкорпусе, — продолжила за него Изабель. — А я забеременела, и появилось кое-что поважнее работы. — А почему вы не пошли в Разведку? — спросила Микаса, жуя курицу, что была в ее тарелке. — Я бы хотела побывать за стенами, пусть это и опасно, — тихо прибавила она, слегка засмущавшись. До этого она никому не рассказывала о своей детской мечте, хоть и вспоминала о ней каждый день. — И что же там такого? — рассмеялся Фарлан. — Не спорю: когда-нибудь стены падут и человечеству придется отстаивать свои территории, но ведь не сейчас, верно? А за стенами вряд ли есть что-то такое, ради чего стоит рисковать своей жизнью. Мне вполне хватает того, что я имею сейчас. — Тебе бы не хотелось увидеть море? — удивленно произнесла Аккерман. — А огненную воду? А земли, сплошь покрытые льдом? — Чего? — переспросила Изабель, будто не расслышав то, что она сказала. Микаса принялась рассказывать о том, о чем ей когда-то рассказывал старый друг детства, что сейчас служил в Кадетском корпусе: о чудесах, что находятся по ту сторону стен и о том, как она мечтает все это увидеть, вот только эта мечта несбыточная. Ребята увлеченно слушали ее рассказ, особенно Леви: он никогда не проявлял интерес к ней как к личности, и как же удивительно было узнать, что девушка, которую он считает своей игрушкой, знает столько всего, о чем не знает он сам. — Откуда ты это знаешь? — недоверчиво спросил он, когда она закончила. — В детстве у моего друга была книга о внешнем мире, — с печалью в голосе отозвалась Микаса. — Его отец выбросил ее, опасаясь, что полицейские найдут и расценят как измену, а мы подобрали и прочитали от корки до корки. — И где она сейчас? — восторженно произнесла Изабель. В ответ Микаса лишь пожала плечами. — Я тоже хочу посмотреть на море! — подала голос маленькая Шарлотта. — Мам, мы его когда-нибудь увидим? — и она щенячьими глазками посмотрела на рыжеволосую, еще больше умиляя ребят. — Конечно, солнышко, — мягко ответила Изабель. Естественно, она не стала рушить детские мечты, хоть сама и не верила в то, что сказала. — Слушай, Леви, — Фарлан обратился к другу, решив сменить тему. — Давно вы вместе? Ты ничего не говорил о Микасе, — Ривая этот вопрос нисколько не смутил. — Недолго, — коротко ответил он. — Хотел, чтобы вы познакомились лично. — Как ты мог от нас ее скрывать? — с притворной досадой сказала Изабель. — Мне на истории так много не рассказывали… — Это просто домыслы, — слегка разочарованно произнесла Микаса. — Доказательств ведь нет, так что вам решать, верить ли во все это. — Я верю! — горячо отозвалась Изабель. В этот момент Аккерман встретилась глазами с Леви: никогда еще он не смотрел на нее так, словно впервые увидел в ней человека, а не живое развлечение для скрашивания его серых будней. Микаса тут же отвернулась, поскольку внутри вновь кипела злость, а случайно сорваться она не хотела — ребята ей уж очень понравились. Будет обидно, если они узнают, что на самом деле здесь делает полуазиатка. В целом, день прошел хорошо: девочки даже сами приготовили ужин — Леви открыл для себя, что Микаса превосходно готовит, а она — что Ривай любит детей. Ну, или очень хорошо притворяется. Как выяснилось, в двуличии он настоящий мастер.

***

Микаса стояла напротив большого зеркала, расчесывая свои длинные иссиня-черные волосы, которые она старательно отращивала с девяти лет. Свет в ее комнате давно потух, и девушка готовилась ко сну, однако, едва она собралась забраться в постель, дверь со скрипом отворилась. — Не спишь? — тихо спросил Леви, притворяя ее за собой. — Вам что-то нужно, хозяин? — мужчина усмехнулся тому, что в отсутствие друзей она по-прежнему называет его на Вы. — Хотел сказать, что ты отлично справилась, — мягко произнес он, подходя ближе. — Я и не знал, что ты умеешь готовить… — Конечно, вы ведь никогда не спрашивали, — с издевкой ответила Микаса. — Я устала и хочу спать, так что если… Но она не успела договорить, поскольку Ривай поднес свои губы к ее и сладко поцеловал — гораздо нежнее обычного. Сомнения Аккерман он заглушил еще более неистовым поцелуем, от которого начала кружиться голова. Он не желал страсти, не желал удовольствия, возможно, даже не желал никаких доводов. Он не желал слов, пустых разговоров, серьезных разговоров, разговоров на примирительные темы — никаких. Пусть будет так, как сейчас: приглушенный свет, аромат ее парфюма, который сводил Леви с ума, ее мягкие волосы и теплая грудь. — Я же знаю, что ты хочешь того же, — шепотом произнес он прямо ей в губы, слегка отстранившись. — Не угадали, — серьезно сказала Микаса и, окончательно оттолкнув от себя мужчину, легла в постель и с еле заметной неприязнью посмотрела на него. — Я хочу спать, если вы еще не заметили. — Следи за языком, — его голос вмиг вернул себе прежнюю холодность. — Сегодня я позволил тебе решать: пойти со мной или нет, но это в первый и последний раз, — и он вышел из комнаты, плотно притворив дверь. От этой встречи у Микасы остался неприятный осадок. «Может, рассказать Изабель? — промелькнуло в голове. — Думаю, она меня поймет. Вдруг посоветует что…» — девушка решила вернуться к этой мысли чуть позже. В голове раз за разом проносились колкие слова Ривая:  — Ты для меня просто игрушка. — Не обольщайся, моя милая… — Манеры, девочка моя, манеры. Все это наводило тоску, ведь Микаса понимала, что ее жалкая жизнь теперь целиком зависит от настроения ее бессердечного, эгоистичного и наглого хозяина. Слезы невольно полились из ее глаз, а из груди предательски вырвался судорожный всхлип — безвыходность сего положения с каждым днем угнетала все больше и больше.