Зарисовки. Майтимо в плену у Моргота.

Есть кое-что и от морока. Тоже писалось для "внутреннего употребления", как связка между частями и "склад запчастей". Поэтому рассказ длинноват. Все время мне кажется, что как-то недоработано, неубедительно, сыровато, вяловато. Хотя, ближнему окружению понравился. Поэтому все-таки решила выложить. Готова принимать строжайшую критику, чтобы наконец довести часть до ума. Рассказ вырос из монолога цирюльника, потому я его убирать и не стала, хоть это место ничего не прибавляет к рассказу. Затакт. Полутьма. Тишина, лишь ветер воет за окном. Редкие снежинки тают в воздухе. Гортхаур стоял у окна башни и безразлично глядел вниз, где два нетрезвых орка мутузили друг друга кулаками. Нужно бы пресечь драку, да скука навалилась. Делать все равно нечего. Неслышно сзади подошла Тхурингветиль, поднялась на цыпочки. Через плечо заглянула в окно. Сморщила точеный носик. Вздохнула. - Скучно, Волк... - Скучно, Мышь, - не стал отрицать Жестокий. – А что поделаешь? Зима. - Все одно и то же! Драки-орки, орки-драки. Шатаешься по Крепости, как призрак... Выть хочется... Только и развлечения, что слетать куда-нибудь, кровушки попить. Да и то надоело. В такую погоду себе дороже… - А что делать? – Гортхаур тяжело вздохнул. – Погоди, летом война начнется. Тогда повеселимся. - Летом веселее не будет! – Тхурингветиль дернула плечиком., - Да и когда еще лето наступит... Помнишь, какие в Валиноре празднества случались? С танцами, с играми.… А тут мы совсем захандрили. Знаешь что, Волк? Давай Повелителя попросим устроить праздник! Как в Амане когда-то... Развеемся, скуку разгоним! - На лужайке вино пить и плясать? – Гортхаур скептически усмехнулся и кивнул на окно. – Орки тебе напляшут... - Какая лужайка, какие орки? – голосок Тхурингветиль стал мечтателен, - бал устроить... придворный... Эльфов собрать, музыкантов... Свечи везде расставить, платья надеть открытые... - А что? – неожиданно загорелся мыслью Гортхаур. – Это же выход! Рыжего тоже туда… – искоса глянул на мечтающую вампиршу, осекся. – Пожалуй, я подкину эту мысль Повелителю... Часть 1. Этой истории могло бы и не случиться, если бы у Майтимо так сильно не болел живот в то утро. Вообще-то отважные герои, тем более эльфийские короли, должны страдать возвышенно. Мучиться совестью за свои прегрешения, или переживать за несчастных сородичей. В крайнем случае, героически терпеть жгучую боль от бичевания... Но скажите об этом гнилой брюкве! Так что пленный эльфийский король, как самый обычный смертный, с ночи маялся животом. И приходу Коменданта Крепости обрадовался даже меньше, чем всегда. Гортхаур встал в дверях, оперся на притолоку, принялся чесать языком. Майа строил какие-то грандиозные планы, разворачивал блистательные перспективы. Предлагал взбодриться. Сообщил, что имеет самые широкие полномочия... Майтимо с трудом терпел глупую болтовню, глядел в угол и нетерпеливо ждал, когда же, наконец, Жестокого орки унесут. Слабый проблеск интереса у нолдо появился лишь, когда Гортхаур понес откровенную ахинею. - Я вот что сказать хотел, - выдал после долгого вступления Комендант Крепости, - в честь нового года Повелитель бал дает. И желает видеть тебя на этом балу. - В качестве главного блюда? – Майтимо даже про боль в животе забыл. – На салатных листьях и с лимончиком во рту? - Вот еще! – Гортхаур сморщился, будто проглотил пчелу. – Да тобой хороший хозяин и волколака последнего кормить не будет – побоится отравить животинку! - Нет, точно не к добру! – Майтимо, заслушавшись, покачал головой. – Комплиментами меня осыпаешь... - Ладно, хватит дурью маяться, – Гортхаур стал серьезен, лишь в глубине агатовых глаз поблескивали странные искорки. – Я к тебе торговаться пришел. Говори толком, чего потребуешь за свое присутствие на балу у Повелителя? - Сильмариллы, – что еще мог ответить Майтимо в данной ситуации? - А если серьезно? – Гортхаур тряхнул головой, глянул пленнику в глаза. - А я не собираюсь плясать на ваших балах, – пояснил Нельо, плотнее кутаясь в подаренный когда-то плащ. - Не зарекайся, – Гортхаур был очень настойчив. – Обязательно найдется нечто, чего ты с радостью обменяешь на бал. Что? Этот плащ? Его пока оставили тебе, но могут и отобрать. Может быть, ты хочешь получать нормальную еду? Или вино к ужину? Все в твоих силах. Думай, Нельяфинвэ. Без ответа я не уйду. - Да ты с ума сошел, Артано! – через силу рассмеялся Майтимо. – Думаешь, я тебе поверю? И чем предыдущие посулы отличаются от нынешнего? - Тем, что тебе обещают не все блага возможные и невозможные. А небольшое, но реальное снисхождение. Чуешь разницу? Ну, думай, чего ты хочешь? – Гортхаур оставался серьезен и настойчив. - Что хочу? – Майтимо задумался. В голову пришла настоящая, хорошая мысль. – А если я захочу узнать, как живут мои братья? Только взаправду, без вашего обычного ангамандского вранья. Гортхаур поймал взгляд Нельо, утвердительно кивнул головой. - Что же, это несложно. Значит договорились? Ты узнаешь, как дела у феанорингов и посещаешь новогодний бал Повелителя! - Да, - кивнул Майтимо, - договорились. Если я буду уверен, что сведения о моих братьях правдивы, то готов быть гостем на этом новогоднем балу Моринготто. Гортхаур улыбается, щурится, словно кот, объевшийся сметаны. Мало не мурлычет. - Вот и славно, Нельяфинвэ... А теперь кушай, отсыпайся. Нельзя же ко двору приглашать такое... как ты сейчас. Радуйся жизни, пока сможешь. В принципе, Майтимо было совершенно ясно, что в предложении скрыта какая-то ловушка. Но, согласие позволило решить главную задачу на сей момент. А именно: быстренько устранить Гортхаура из камеры. Потом, по зрелом размышлении Старший решил не идти на попятную. Соблазн узнать о теперешней жизни братьев оказался чересчур силен. Часть 2. К сожалению, Гортхаур пребывал в легкой эйфории оттого, что удалось заболтать несгибаемого Нельяфинвэ. Жестокий ослабил бдительность, забыв поговорку «или всех грызи, или лежи в грязи», сочиненную людьми как раз к такому случаю. Комендант Крепости здорово поплатился за легкомыслие и доверчивость. Зашел Гортхаур к Повелителю, рассказал, как беседа прошла. Выслушал приказания и советы. Подивился мудрости великого, когда тот велел не врать ни в коем случае при исполнении договора. Пусть лучший разведчик, Зунк, начальник ангбандской разведки вокруг Митрима покружит, все своими глазами увидит. А потом можно и память его Нельо раскрыть – пускай любуется. Пусть Майтимо на самом деле все о братьях своих узнает. Тогда не будет у эльфа соблазна вильнуть в сторону. И не заметил увлеченный разговором Гортхаур, что из-под потайной двери торчит любопытный мышиный нос. На обратном пути Коменданта догнала Летучая и прощебетала, приноравливаясь к широкому волчьему шагу. - Знаешь, Волк, что творится за твоей спиной? Чересчур обнаглел начальник разведки, Зунк. На место Коменданта метит. Слухи о тебе, Волк, неподобающие распускает. Больно ты, мол, мягок – все у тебя на шее сидят и ножками болтают... Грозится всех к ногтю прижать, когда его на твое место назначат. Так Повелитель, благоволя тебе, просил передать: если пленный этого Зунка прикончит, то никого не будут слишком строго наказывать. Хотел Жестокий осанвэ с Повелителем связаться, уточнить детали. Да на беду пришел из загона зов тревожный. Как видно, брюква продолжала свою коварную работу, потому что сильно заболел молодой волколак, съевший пленного лесного эльфа, который в свою очередь отведал злосчастной брюквы. Пообещав оторвать голову зарвавшемуся эконому, Гортхаур поспешил в загон. В словах Тхурингветиль Жестокий не усомнился ни на миг – такая мелочь не осмелится переврать распоряжение Мелькора. Через четыре перемены звезд в камеру Майтимо зашел стражник Гортхаура. Не церемонясь, отвел нолдо в незнакомую комнату. В этой комнате за столом сидел Комендант и перебирал какие-то артефакты. Напротив стола стояли еще два стула. Один был пуст. Второй занимал незнакомый орк в пышном ангбандском наряде высокого чина разведки. Коричнево-зеленый плащ. На плечах по змее черным шелком вышито – знак шпиона. На груди тяжелая цепь с железным медальоном. На том медальоне тоже змея головку узкую подняла. С клыков яд брызжет. Майтимо усадили на стул напротив разведчика. Надежно связали руки, прихватив к спинке стула. Ноги оставили свободными. Гортхаур велел пришлому орку говорить. Тот принялся напропалую врать про пересохшее озеро Митрм, про пропавшие войска пришлых эльфов, про разбежавшихся неведомо куда братьев Майтимо. Эльф слушал и морщился. Верить этой бессовестной лжи он не собирался ни на миг. Даже какое-то облегчение нарастало: если другая сторона не держит свое обещание, то и Нельо не обязан. - Помолчи-ка, Зунк, – внезапно оборвал Жестокий бессвязный рассказ лазутчика. – И откройся вот перед ним. - Мы так не договаривались! – в ужасе завопил орк. Наглая ухмылочка сползла со смурого лица. Гортхаур молча повернулся, смерил непослушного таким взглядом, что тот из темного, смурого стал прозрачно-синим и медленно открылся перед Майтимо. Эльф просматривал память орка. Глядел его глазами откуда-то неподалеку. То с высокого дерева, то из-за куста. Майтимо видел братьев. В основном, у феанорингов дела складывались неплохо. Руссандола слегка встревожил хмурый, замотанный Кано, носящийся туда-сюда. Эх, Певец! Ты, конечно, справляешься с ролью старшего. Но нельзя же за все хвататься самому! Братья – народ вполне умный и самостоятельный. Дай им задание и проверь выполнение. Турко и близнецы порадовали. Сам Тьелкормо стал как-то серьезнее, собранней. Мелких и мелкими-то назвать уже нельзя было. Вполне взрослые молодые эльфы. Они вместе со старшим братом ехали с охоты, везли туши оленей и диких свиней. У всех троих были немножко усталые, но довольные лица эльфов, хорошо поработавших и имеющих право на заслуженный отдых. Отряд охотников явно слушал распоряжения не только Турко, но и Амбаруссар. Молодцы мелкие! Карнистиро на незнакомом караковом коне возвращался из стычки во главе боевого отряда. Эти эльфы ехали быстро, громко переговаривались и потрясали мечами. Лицо у Каранистиро было таким недовольным, как будто стычка закончилась разгромом и погибелью эльфов. Но, судя по тому, как заметались глаза орка-лазутчика, отряд Морьо нагонял на темных порядочно страху! Куруфинвэ же показался буквально на миг. Вышел, судя по одежде, из кузницы. Стал распоряжаться, куда отправлять испорченное оружие вернувшихся отрядов. Большинство пошло обратно в кузницу. Из-за отцовского сапога мелькнул любопытный носишко Тьелпэ, но малыш тут же был безжалостно задвинут подальше, подхвачен отцом на руки, унесен куда-то в дом. Майтимо любовался картинками мирной жизни и тихо радовался. Он уже не сердился, что заключит нелепое соглашение. Сыграть роль гостя в бальной зале Ангамандо показалось небольшой платой. Привели в себя эльфа странные звуки, которые издавал орк. Задыхающиеся хрипы, будто кому-то перекрыли воздух. Майтимо, почувствовав ужас умирающего, растерянно посмотрел в лиловое от удушья лицо темного разведчика. Гортхаур с любопытством глядел на пленника. В глазах эльда отражались жалость и отвращение, будто рядом с ним раздавили маленькое, противное, вонючее, но все-таки живое существо. На миг взоры эльфа и майа скрестились. Майтимо все понял и воскликнул: - Так это ты его удавил? За что?! - Тебе его жалко? – удивился Командир волков. - Это же твой враг. - Знаю, - скривился Нельо, - но все равно как-то нехорошо у тебя получилось... - Чистыми руками много не навоюешь! – хохотнул Жестокий. (Потом, уже во второй половине жизни, Маэдрос частенько вспоминал циничные слова темного майа.) А в тот момент Гортхаур полунасмешливо осведомился, доволен ли узник показанным, и не считает ли он рассказ ложью. Майтимо был вынужден признать, что доволен. И обозвать ложью то, что увидел в открывшемся сознании орка, эльф не мог. Часть 3. После согласия на бал Руссандола перевели в камеру повыше. Где было гораздо теплее, суше, легче дышалось. Но измученный своими переживаниями и сомнениями эльф почти не заметил перемен. Принц целыми днями сидел, обхватив колени, глядел в пространство и хмурился, кусая губы. Решал свою проблему. Условие со стороны Гортхаура оказалось исполнено. Теперь очередь за Майтимо. Но нужно ли соблюдать договор? Слово, данное Отцу Лжи, недействительно. С одной стороны. С другой - нарушить обещание невозможно. Правда, когда-то Нельо приехал на переговоры с бОльшим отрядом, нежели было обговорено. Но Старший считал тот отряд своего рода страховкой. Если бы Моринготто сдержал слово, то всадники простояли бы в распадке и незаметно вернулись в лагерь. Правда, Моринготто тогда слова не сдержал, и всадники не вернулись... Да и сам Майтимо глупо попался... Не повторяет ли нолдо давнюю ошибку, согласившись на условия врага? Эти мысли постоянно крутились в голове эльфа, мешая есть и спать... Старый, полуоглохший орк-ветеран, обслуживавший Майтимо, выносил нетронутые подносы из камеры нолдо и, вздыхая, говорил в пространство: «Ничево не жре, скоро помре...» Надзирателю претила мысль, что вверенный его попечению заключенный может сбежать, хотя бы в Мандос. В конце концов, эльф решил не мучаться, а сдержать слово. И пусть все будет, как будет! А за троном Повелителя в это время разгорелась нешуточная грызня. Когда Гортхаур пришел на доклад к Мелькору, то обнаружил стоящую у трона Тхурингветиль. Командир Волков, было, замялся, но Повелитель кивком велел Гортхауру начинать рассказ, тем самым подтвердив, что Летучая Мышь уже в курсе дела. Это известие Жестокого довольно сильно обеспокоило. Но, делать нечего, пришлось говорить. Выслушав доклад, темный вала одобрительно кивнул, а Мышь выступила вперед. - Ну что ж, мы довольны твоим рассказом, – нагло глядя на Коменданта, заявила ничтожная летучка. – Не совсем, правда! Как ты мог так проколоться! - Где я прокололся? В чем? – Гортхаур искренне не понял упрека. - Ты позволил, чтобы презренный эльф уничтожил нашего лучшего разведчика! Самого командира разведки! – заревел Мелькор с трона. – Как ты мог проворонить вражеские намерения? Этой ошибки не допустил бы и безмозглый орчонок! - Но ведь... – растерянно пролепетал Гортхаур и замолк, глядя в торжествующие, бессовестные глаза напарницы. - Это мой недосмотр, государь, и я готов понести соответствующее наказание, - глухо промолвил Командир Волков, понимая, что проиграл эту схватку. - Не думаю, что наказание должно быть особенно тяжким... – поспешно вмешалась лицемерка-Мышь. – Может быть, удаление из Крепости на какое-то время позволит нашему дорогому Волку продумать свое поведение и... - Посты на дальних подступах требуют немедленной проверки, - быстро вмешался Готрхаур, не давая Тхурингветиль продолжить. Неизвестно, чего бы еще придумала интриганка. – Я готов возглавить отряд. - Очень хорошо, - Мелькор удовлетворенно откинулся на троне, - давай, голубчик, заглаживай вину. Вернешься – поглядим. Тхурингветиль погасила в глазах внезапно вспыхнувший огонек досады и ясно улыбнулась Гортхауру, показав мелкие белые зубы. - Удивительно мудрое решение, о мой Повелитель! А теперь пусть посторонние покинут тронный зал. Мы начнем совещание. Гортхаур хотел было возмутиться, напомнить, что именно Летучая Мышь является посторонней, так как весь план придумали они с Повелителем. Кроме сюрприза, подготовленного Жестоким. Как раз на этом совещании Гортхаур и собирался поведать о своих трудах, надеясь тем заслужить прощение. И вернуть утерянные позиции. Но Господин Майрон лишь глянул на напряженное лицо Великого и без единого слова покинул зал. Тхурингветиль начала разливаться полноводным озером, порхая вокруг Моргота, уверенная, что они одни. Раздавленный Командир Волков просто обязан был уползти в свое логово, зализывать тяжелейшие раны. Нанесенные ловкой и расчетливой интриганкой Летучей Мышью. Однако Гортхаур не был бы первым помощником валы и самым сильным темным майа, если бы такие удары могли вышибить его из колеи. Волк свернулся клубочком у потайной двери, усилил слух и впитывал каждое словечко, произнесенное собеседниками. Больше попадаться в ловушки и проигрывать Жестокий не собирался. - Пусть бал идет своим чередом, показуя мощь и величие темных сил. Все присутствующие, несомненно, будут счастливы и прославят имя Темного Властелина! Как бы я хотела присоединиться к беззаботно танцующим на этом славном балу… Увы, у меня другие, более важные и серьезные заботы, нежели праздновать! - чирикала Тхурингветиль. – И чтобы все сошло гладко, нужно тщательно обдумать, взвесить, решить твоей верное слуге. Чтобы преподнести результат своему Повелителю. - Говори уж, балаболка, чего пустословишь... - снисходительно кивнул Великий. - Значит так, о мой Повелитель! – Тхурингветиль откашлялась, безуспешно пытаясь, чтобы ее тонкий резкий голосок зазвучал ниже и внушительней. – Помнится, вы с Волком решили, что среди прочих приглашенных на темном балу будет находиться аманский эльф. Само присутствие на приеме должно ошеломить беднягу, выбить из колеи, заставить растеряться. - Мы передумали, - равнодушно уронил Мелькор. – Майтимо - наследный принц и не раз бывал на дворцовых приемах деда, короля Финвэ. - Не откидывай свою мудрую мысль, Повелитель, по трем причинам, - подлизалась хитрая Тхурингветиль. – Первая. Вряд ли аманские балы были обставлены с подобным великолепием. - Допустим, ты права, - Мелькору была приятная такая мысль, поэтому темный вала не стал возражать. – Какая причина будет второй? - Во-вторых, мы подберем нашему королю самый нелепый костюм изо всех возможных, - тараторила обрадованная одобрением Повелителя Мышь, - чтобы нолдо почувствовал себя пугалом, посмешищем среди множества эльфов. В-третьих, найдем самых умных и убедительных собеседников. Пусть этот король еще и несчастным дурачком выглядит. «Ну, собеседников-то строптивец Рыжий подберет себе сам, - отметил в уме Гортхаур, - а насчет костюма – хорошая мысль. Буду иметь в виду». Мышь продолжала доклад, не ведая, что ей внимают целых две пары ушей. Вернее, не продолжала доклад, а принялась откровенно топить Гортхаура, пытаясь очернить любимца Коменданта – Ломаного. - Знаешь, Повелитель, я почему-то ни капельки не удивлена, что в застенке не могут ничего добиться. Этот Ломаный не отличается особым умом. Да и методы его радикальными назвать никак нельзя. Ну что такое – дыба?! Это же старо, грязно и безрезультатно! То ли дело, воздействие на ум, сердце и душу эльфа. Травная магия, усиленная заклинаниями! Никакой грязи и абсолютный результат. - Ты уверена? - заинтересовался Мелькор. - Мои маги уже пробовали наводить мороки. На Нельяфинвэ они почему-то не подействовали. - Ах, Повелитель! - захихикала Мышь. - Это были туповатые, примитивные мороки! - Не забывайся, майа! – неожиданно зло рявкнул вала. – Один из этих мороков наводил я сам! - Но согласись, что наводился этот (я уверена, сам по себе просто замечательный) морок на неподготовленного эльфа. Больше того, на настороженного, сильного и готового к обороне! – ловко вывернулась хитрая Мышь. – А сейчас мы проведем долгую, тщательную, правильную работу над сердцем и разумом нашей жертвы. Несчастный король эльфов будет расстроен, выведен из себя, станет предметом насмешек и издевательств, злых шуток окружающих. Разум эльда смутится, дух ослабеет, воля окажется полностью растоптанной. Тут-то мы и подсунем бедняге надлежащие травки, действием которых будет усилено заклинаниями! Есть у меня один человек на примете, маг-травник Вейтлин, преданный твоей милости безмерно и обожающий меня. «Ах, сволочь летучая! окрутила Вейтлина, задурила голову! – взбешенно подумал Гортхаур. - Это должен быть мой подарок Повелителю! МОЙ! МОЙ! МОЙ СЮРПРИЗ! Я сам нашел этого человека, разглядел в нищем травнике задатки темного мага высокой степени! Я сам разобрал с ним книгу магических и лечебных трав, сам подобрал по стебельку подходящий сбор! Да я сам составлял подлецу Вейтлину это проклятое заклинание! Мышатина на готовенькое прилетела! Вот почему она так обнаглела... Ну, ничего, еще посмотрим, кто останется в выигрыше!» - От сих травок совсем пленник твой голову потеряет, – рассыпалась мелким горошком Мышь, не подозревая, что дрожащий от ярости Волк едва сдерживает себя, дабы не выскочить и не наброситься на нахалку. – Вот тут-то и настанет очередь темного валы выходить на сцену. Великолепный, сияющий Повелитель представляет своего нового верного сторонника. Растерянный, ничего не соображающий, находящийся под воздействием трав и заклинаний эльф соглашается, слыша твой уверенный голос. В запале приносит клятву верности. А уж пути назад не будет. - Хорошо, я доволен, - проговорил Мелькор. – Примем твой план. «ЭТО МОЙ ПЛАН! – в очередной раз мысленно завопил Гортхаур. – Я ЕГО САМ РАЗРАБОТАЛ и неосторожно разболтал поганцу Вейтлину!» Но Повелитель уже отпустил Мышь. Чтобы не попасться на подслушивании, Волк тоже был вынужден покинуть покои валы. Прежде чем отправиться на границу_ Гортхаур произвел кое-какие перестановки, дабы «порадовать» двуличную Мышь небольшими сюрпризами. Теперь Майтимо вместо безразличного ко всему, глухого ветерана обслуживал веселый, любопытный и говорливый молодой урук по имени Новарк. Эльфы и стражник сначала напрочь поссорились. Урук хотел даже избить эльфа тупым концом копья. Но как-то быстро и незаметно ссора сошла на нет, и между молодыми существами установились неплохие отношения. Часть 4. На следующую перемену звезд в камеру Майтимо зашел худой, если не сказать тощий темный эльф с прекрасными и грустными глазами. Через плечо эльфа висела длинная грязноватая простыня. Из открытой котомки выглядывали ручки ножниц, гребешки, какие-то щипцы и прочие принадлежности цирюльничьего искусства. Сзади топала пара медвежеватых орков-стражей. Один волок стул, казавшийся в его лапище маленьким, почти игрушечным. Эльф-цирюльник вошел в камеру. Не обращая внимания на приподнявшегося с нар Майтимо, обошел небольшое помещение кругом, слегка подергивая острым носом, будто принюхиваясь. Встал напротив выхода, чуть сбоку от висящего под самым потолком небольшого светильника, освещавшего камеру. Повелительно махнул рукой орку: - Ставь здесь! – повернулся к заинтересованному происходящим Майтимо, чуть нагнул растрепанную голову. – Это ты тот самый эльф, которого приказано привести в приличный вид? - Видимо, да, – Майтимо принял сидячее положение. - Тогда почему ты сидишь на этой глупой деревяшке, когда для тебя тут приготовлено чУдное сиденье? – эльф махнул рукой еще раз, в направлении стула. - Зрители занимают места в креслах согласно имен на папильотках... - Каких имен? На каких папильотках? – удивился Майтимо, перебираясь на стул. Эльф кашлянул. - Не обращай внимания, юноша. Бедный Дигорм всего-навсего вспоминает золотые деньки своей дориатской юности. Не переставая болтать, эльф усадил Майтимо на стул, плотно обвязал ему шею концом простыни и вытащил из котомки ножницы. - Какой богатый матерьял! – цирюльник пропустил через пальцы прядь медных волос Майтимо. - Бедному Дигорму уже очень, очень давно не встречалось такого богатого матерьяла. Помнится, в одном лесу к западу от Дориата, у одного из эльфийсих мальчиков было нечто подобное. - А ты жил в эльфийском лесу? – почему-то удивился Майтимо. Эльф скорбно кивнул. - Естественно, юноша. Уж не хочешь ли ты предположить, что в сих скудных местах произрастают такие мастера, как Дигорм? Нет! Для этого нужно родиться в лесу, бегать босиком по зеленой травке, следить за игрой светлых облаков, на покрытом звездами небе, любоваться кудряшками ветвистых крон у себя над головой... - Как же ты оказался тут? – Майтимо продолжил разговор. Чем-то этот эльф заинтересовал нолдо. - Ты, юноша, наверное, думаешь, что здешние лесные эльфы презрели заветы предков и кромсают свои прекрасные волосы почем зря? Напрасно, напрасно, пришлый юноша! Здешние эльфы так же трепетно относятся к своим лохмам и патлам, как и их покинувшие некогда родину собратья! Ты, юноша, наверное, спросишь: «А как же ты, бедный Дигорм?» И будешь совершенно прав. Но, я должен предупредить, что при всей своей правоте, ты отнюдь не познаешь истину! А истина состоит в том, что бедный Дигорм овладел почтенной профессией цирюльника, уже находясь в стенах сей гостеприимной крепости. Ты непременно захочешь спросить, наивный юноша, как же тогда бедный Дигорм оказался в здешних, не совсем привычных для жизни порядочного эльфа местах? И снова я возражу тебе. Так распорядилась злодейка-судьба! Если бы бедный Дигорм поведал свою наполненную печалями и неприятностями долгую жизнь, твои прекрасные глаза затуманились бы обильными слезами! - А все-таки, - ухитрился Майтимо вставить словечко в этот беспрерывный монолог. - Ну, если будет таково твое пожелание, любопытный юноша, бедный Дигорм не смеет умолчать. После... эээ... небольшого конфликта с эльфами, кои непонятным образом лишились своих длинных волос, некоторые (по чистому недоразумению) вместе с головами, бедный Дигорм был принужден очень быстро бежать из тех негостеприимных мест... Бедный Дигорм долго скитался и везде был изгнан по нелепому подозрению в незаконном срезании эльфийских голов, дико извиняюсь, я хотел сказать волос… Хотя мои усилия лишь украшали тамошних обитателей! Да... Сколь причудлива бывает судьба! Только расставшись с любимой родиной, эльф обрел свое истинное призвание! – цирюльник повесил главу на грудь. Ножницы его перестали щелкать. Затем встрепенулись и застрекотали с удвоенной быстротой. – Так о чем это я? Ах, да! Близ крепости, где я вынужден был скрываться от тяжелых кулаков мстительных эльфов, бедного Дигора захватил в плен отряд ужасных волколаков! Эти бессердечные звери собирались съесть бедного Дигорма. Я уже чувствовал, как хрустят на крепких волчьих зубах мои бедные косточки! К счастью, среди волколаков оказался их начальник, весьма порядочный темный майа. Он-то и спас бедного Дигорма. В результате волколаки остались без сытного обеда, а Крепость приобрела великолепного цирюльника в лице известного вам синда! Ну вот, любопытный юноша, в общих чертах все готово. Майтимо попытался встать. Цирюльник удержал его за плечо. - Тихо, тихо, нетерпеливый юноша! Я же сказал, что готово в общих чертах. Еще необходимо довести до ума. Никто не сможет обвинить бедного Дигорма в том, что из его рук вышло нечто несовершенное! Майтимо недовольно уселся на стул. Ему окончательно надоели глупые манипуляции с волосами. Но делать было нечего. Пришлось подчиниться. Дигорм сунул ножницы в котомку, достал ножичек с тонким, будто лепесток розы, острым лезвием, продолжил свою работу. - Ах, юноша! Знал бы ты, с каким матерьялом бедному Дигорму приходилось работать! К нему приходили орчанки с крысиными хвостами на головах. И из этих крысиных хвостов бедный Дигорм ухитрялся соорудить прелестнейшую туберозу! Не веришь? Зря. Помнится, однажды к бедному Дигорму пришел еще более бедный орк без носа. Да-да, представь себе, его ваши безжалостные эльфы в бою рубанули непосредственно по шлему и отсекли нос вместе с кусочком переносицы - Вполне вероятно, что это был я... – медленно проговорил Майтимо, вспоминая. Перед тем, как барлог накинулся на него с хлыстом, нолдо успел ударить ближнего орка. Эльфийский меч скользнул по шлему, рубанул наискось. Отчаянный вой орка на миг перекрыл треск огня, щелчки балрожьих бичей. Потом началась ужасающая бойня. - Это было весьма брутально с твоей стороны, - со вздохом отозвался цирюльник, - оставить беднягу без носа как раз накануне свадьбы! Впрочем, война лишает жалости даже милосердных. Так что вернемся к нашему повествованию. Увидев обезображенное лицо своего возлюбленного, невеста, весьма обеспеченная и разборчивая орчанка, заметим, единственная дочь сотника, вернула слово и отказалась выходить замуж. Рассказывая, Дигорм легонько трогал ножичком волосы нолдо и на простыню падали колючие, блестящие под светом факела, словно медные искры, кончики волос. - Рыдающий орк пришел к бедному Дигорму и поведал свою беду. Конечно, я не мог отказать несчастному влюбленному. И что вы все думаете?! – в экстазе Дигорм взмахнул своим ножичком прямо перед носом Майтимо, отхватив изрядную прядь над самой бровью. - Увидев мою работу, невеста пришла в такой восторг, что абсолютно позабыла о своем новом женихе и прямо из-за праздничного стола убежала со своим прежним возлюбленным. Да-да, поверь мне, недоверчивый юноша! Больше невесту не интересовал отрезанный нос – у нее появились другие интересы. Майтимо невольно улыбнулся, слушая эту байку. Цирюльник заметил эту улыбку. Обернулся к Руссандолу, свирепо вращая глазами. - Ааа! Ты улыбаешься! Ты не веришь моим словам! – цирюльник грозно занес свой смехотворный ножичек прямо над носом эльда, как будто намереваясь отомстить за страдания безносого орка. Но тут же сник, уронил руку с ножичком. - Вот, всегда так... - прошептал Дигорм плачущим голосом, - почему-то все смеются, когда слушают эту байку, и никто не верит моим словам... Нос самого цирюльника покраснел, веки набрякли, губы надулись – весь синда был одно только огорчение и разочарование. - Да верю я тебе, верю, - утешал беднягу Майтимо, кусая губы, чтобы не расхохотаться. - Хоть кто-то не считает бедного Дигорма лжецом и обманщиком! – воспрянул духом ободренный цирюльник и снова защелкал на этот раз крохотными, тонкими ножничками. – Вот, готово, добросердечный юноша! Гляди, и не говори, что бедный Дигорм изуродовал тебя! Откуда-то из-за спины Дигорм вытащил безупречно отполированное бронзовое зеркало. Майтимо глянул в него и растерялся. Как ни странно, короткие волосы нолдо не уродовали, скорее наоборот. Придавали вид отчаянный и романтический, чуть похожий на озорного мальчишку. Часть 5. Однажды Новарк пожаловался Майтимо, что все кругом сошли с ума. Носятся, задрав хвосты, словно угорелые кошки. Со значительным видом перешептываются, головами крутят. Секретничают. А чего шептаться, коль секрет известен каждому, до последнего орчонка, помощника золотаря. Задумано большое балованье во дворце. Многие приглашены. И сам Повелитель то балованье собой почтит. Потому что будет на том балованье заморский король ушастых. И будут того короля переиначивать, в Повелителева сторонника переделывать. Для того специальный маг-травник найден и зелье припасено. - Вон в чем дело, - задумчиво протянул узник при этих словах, - вот где Черный Всадник проезжал... А я-то никак понять не мог, зачем меня Артано на бал заманивает! Майтимо таиться не стал. Рассказал, что он и есть тот самый король, коего на балу ждут. Посмеялся Новарк шутке Рыжего. Где ж это видано, чтоб заморским королем простой ушастый оказался, коему Новарк пожрать носит, да поганое ведро за ним таскает? Король – существо необычное, сверхъестественное, подоблачное. Средиземцам простым не чета. Да тем более таким недотепам, как Рыжий. Кой кажную ночь морду пачкает так, что вставши умывать приходится. От утренней кружки воду отливать. Умные орки с уруками морду мочить холодной водой за просто так не станут. А бедолага Рыжий на воде разум потерял, это уж и к шептунье не ходи! Мало того, что утром намывается не хуже кота, как от поганого ведра отойдет, тоже норовит руки помыть. Иногда даже попить воды не хватает, все на мытье изводит. Новарк уж недотепу жалел – водицы ему подливал маленько. Что же делать, коль такой простофиля уродился! Но тут Новарку пришлось оторваться от умных мыслей и приниматься за работу. На пАру с другим уруком переть в камеру лохань с горячей водой. Мыло на этот раз выдали невиданное: белое, гладкое и с сильным цветочным запахом. Пока Рыжий мылся, Новарк сходил приволок целую гору новой одежды. Ну, там было на что поглядеть! Лазоревая поддевка фигурная, сборчатая. Красная жаровая рубаха аж глаз режет! Опояска шелковая цветная, пестрая с кисточками. Штаны такие широкие, ими тощего эльфа пару раз без труда обернуть можно. И сапоги смазные, со скрипом, голенище гармошкой, каблуки с подковками искры бьют. Новарку такой роскоши в жизни видеть не доводилось! Приволок урук одежу, свалил на нары все это богатство, велел одеваться поскорей. Господа ждать не будут. Болел душой за неприглядного ушастого Новарк. Боялся, что спросят с него, с надзирателя, коли чего наворотит глупый ушастик. Дал по доброте своей урук эльфу пару наказов, как вести себя, как кланяться. - Во тебе справа, облачайся. Шаровары в сапоги заправить не забудь! Да веди себя чинно. Как в залу войдешь – поклонись поясным поклоном благородному собранию. Рот зазря не раскрывай, опозоришься. Там, говорят, чаша такая с водицей есть, хвонтанна прозывается. Так в ету хвонтану морду не суй, для красы оная поставлена. За стол позовут – руками в кашу не лезь. У Повелителя на то особый прибор, стало быть, поставлен будет. Ох, горюшко ты мое! Кто ж тебя такого темного в повелителевы палаты-то пустить велел? Но Рыжий одеваться не стал. Подошел, пошевелил справу, и аж передернуло его. Нахмурился, к Новарку поворачивается. - Это чего ты мне принес? - Чего-чего, - почуял неладное стражник, - чего велели, то и принес. - Я обещал быть гостем на этом проклятом балу, и я им буду, - медленно, непонятно, но неожиданно страшновато сказал узник. – Но птицей-попугаем я наряжаться не обещал! – собрал в кучу вещи, словно грязное тряпье. – Убери эту гадость и принеси настоящий бальный костюм. Заодно и швеца приведи. - А швец-то тебе, на кой сдался? – не понял Новарк. Рыжий на урука поглядел после этих слов, словно на дитя малое. - Кто одежду подгонять будет? Вряд ли здешний наряд подойдет мне сразу. Новарк плечами пожал, собрал одежку, потащил назад, в гардеропную. Там старый урук спрашивает. - Чегой-то ты взад-вперед бегаешь? - А пес его знает! – выругался Новарк. – Не по нраву Рыжему одежа пришлась! Другую несть велел. Настоящую, будто ета на лошадей сделана. И швеца привесть. Подгонять кого-то собрался. - Погодь маленько, - буркнул урук-гардеропный, - мне Господин Майрон на ушко шепнул. Коль откажется пленник от праздничной одежи, так велел другую поднести. Глянь-ка. Достает гардеропный другую одежу, тонкую, гладкую, угольную всю. Ну, как есть черней ворона. Новарк расстроился. Коль цветную справу Рыжий назад отослал, так на эту и глядеть не захочет. Потащил, однако. Другой-то нету. А пленник и взаправду умом тронутый. Черную одежку взял, похвалил. Тут и швец подоспел. Стали они вдвоем с пленником в тряпках колупаться. Примерять-прикалывать-пришивать. Новарк постоял-подождал, да к себе в каморку вернулся. Пока те двое возились, стражник и вздремнуть успел, и перекусить маленько... Когда Новарк, позевывая, вылез из своей каморки, Майтимо стоял перед зеркалом, которое держал швец, сосредоточенно застегивал ворот шелковой рубашки серебряной фибулой с черным янтарем. Заколол, расправил кружево, встряхнул руками, чтоб манжеты ровно легли. Обернулся. И наткнулся на обалдевший, с примесью восторга взгляд урука. Новарк трудно сглотнул, мявкнул. Подвигал челюстью и выдавил. - Рыжий! Это ты, аль не ты?! И не узнать малОго… Майтимо усмехнулся. - Я всего лишь платье сменил. - Не, не только. У тебя все другое сделалось. И стать, и походка, и взгляд! Король королем, еж твою наперекосяк! Как это говорят... царственная особа, вот! А я тебя деликатесному обхождению учить пытался, дурачина! Новарк загремел ключами, открывая дверь. У входа в камеру топтались два стражника с летучей мышью на левом плече – солдаты из отряда Тхурингветиль. Часть 6. Майтимо вышел из камеры, стражники повели пленника на бал. Нолдо про себя усмехнулся: отстают на два шага, копья на плечах держат. Просто почетная охрана, а не конвой. Странно, какие мелочи иногда оказывают влияние на судьбу. Если бы Майтимо не стал бы есть эту поганую брюкву (а ведь чувствовал же, что ничем хорошим сия трапеза не кончится), то лежал бы себе пленник в уютной продуваемой камере и слушал бесконечные поучения надзирателя Агидиша. Братья его, Нельо, занудой считали! Они еще Агидиша не слышали... Ох, нет, нет, ни за что и никогда! Майтимо этого не говорил, не думал! Братишки ни в коем случае не должны знать о существовании тюрем и надзирателей. Стражники привели Майтимо ко входу в бальную залу. У широко распахнутых, увитых праздничными лентами дверей пленного короля поджидала красивая черноволосая девушка, облаченная в пышные, бархатные темно-серые одеяния, расшитые серебром и раухтопазами. Карие глаза красотки в свете факелов отливали темно-красным, точно густеющая кровь. Нолдо девица показалась опасной и неприятной. Дева назвала себя, оказавшись еще одной темной майа. На этот раз Летучая Мышь по имени Тхурингветиль. Красотка подхватила Майтимо под локоть неимоверно сильной и невероятно холодной рукой, повлекла в бальную залу. Майтимо не сопротивлялся, чтоб не показаться смешным. Но в глубине души пытался понять, с чего это у Мыши прекрасное личико перекосило при виде Нельо в черном облачении. Такое чувство, что дева-майа ждала пленника в другом наряде. На миг перед глазами встали жуткие тряпки, которые Руссандолу принесли сначала. Зачем-то красотке нужен был Майтимо в кошмарной красной рубахе и удивительных широких штанах… Все эти раздумья отнюдь не отражались на лице Майтимо. Привычный к дворцовым приемам, эльда, что называется, «держал лицо». Здоровался, знакомился, улыбался даже. Дева-майа взяла на себя труд представить присутствующим аманского короля и делала знакомство весьма изящно. Хотя, надо отдать принцу должное, он сам помогал своей даме. Не выглядеть же букой и невежей, пусть даже во вражеском дворце. Вот в зале показался и Комендант Крепости. Высокий, черноволосый, безупречно одетый, Гортхаур коротко огляделся, кивнул некоторым из присутствующих. Увидал Майтимо в черном наряде, взял с подноса высокий бокал игристого вина, скрыл удовлетворенную улыбку за краем бокала. Тхурингветиль заметила Волка, коротко извинилась. Бросив своего подопечного, начала протискиваться к Гортхауру. Злобное, неулыбчивое лицо девы говорило о том, что Жестокому сейчас придется несладко. Но Командир Волков не тронулся с места, ожидал деву-майа с широкой улыбкой на удлиненном, породистом лице. Майтимо остался один, но не растерялся. Он уже знал многих и потихоньку осваивался. Некто стоящий рядом сочинил экспромт, взглядом предложил Майтимо закончить его. - О, светоч наш могучий! О, Повелитель Тьмы! Тебя мы обожаем… - В стенах своей тюрьмы, - не задержался с ответом брат Макалаурэ, чем ввел в изрядное смущение окружающих. Почти тут же пара эльфов попыталась втянуть нолдо в серьезный философский диспут. Но Нельо ловко избежал расставленных сетей, свел спор к восхвалению красоты эльфиек. Выставив при этом серьезных, солидных участников диспута легкомысленными и недалекими эльфами. О милосердии темного валы гость вообще беседовать не стал, отговорившись незнанием темы. Что, учитывая положение пленного короля, выглядело двусмысленно и пугающе. Больше к Майтимо цепляться никто не пытался. Очень скоро Руссандол почувствовал себя почти дома. Он болтал с различными эльфами, строил предположения насчет холодов грядущей зимы. Смеялся, говорил ненавязчивые комплименты, хвалил кислое вино и ругал неплохих музыкантов. Слегка флиртовал. Пригубливал игристое, не глотая, и ставил вино на поднос. Даже танцевал незнакомые танцы, незаметно подстраиваясь под даму. Кажется, получалось неплохо. Во всяком случае, Нельо, вроде бы, ничьих ножек не отдавил. И частенько перед пленным королем оказывались три дамы. Причем средняя до половины загораживалась веером и, скромно потупив глазки, спрашивала: - Скажите, любезный король, что тебе ближе: репейник, или чертополох? - Конечно же прелестный чертополох, - изящно отвечал Нельо и вел выбранную наугад даму в круг танцующих. Часть 7. Стражник в дверях прокричал: «Полночь!» Майтимо слегка похолодел. Настает час темных магов и недоброго чародейства. Нужно готовиться к неведомому испытанию. На балу Майтимо ничего не ел и не пил, потому, видимо, чувствовал себя не хуже обычного. Ни на какие предложения Моринготто соглашаться не собирался. Неожиданно подошла дева-майа, просунула Майтимо руку под локоть. Увлекла за собой в тесный грот, завела какую-то незначащую беседу, показывая искусно сработанный канделябр. Эльф пригляделся. Немножко напоминает работы валы Аулэ. Видимо, ковал один из учеников… Изящный светильник, разгоняющий мрак в гроте, внезапно мигнул. Пламя затрещало, чуть изменило цвет. Волнами пошел одуряющий, терпкий и пряный запах незнакомых трав. Майтимо понял: вот оно, началось! Эльф дернулся, пытаясь освободиться и отойти от опасного светильника. Рука майа приобрела твердость и тяжесть стали. А с другого бока изящно одетый, весь в кружевах и драгоценностях, но, тем не менее, сильный и опасный эльф, нет, переодетый орк схватил Майтимо за другую руку. Тут Тхурингветиль отошла на пару шагов. Ее сменил столь же сильный и опасный орк. И сзади подошел еще один такой же воин. Майтимо стоял смирно, дернуться не пытался, хоть и старался задержать дыхание в надежде, что охрана окажется слабее и сляжет раньше. Но, видимо, воины приняли противоядие, потому что они стояли ровно, были тверды, а у Майтимо уже подгибались ноги, шла кругом голова, звенело в ушах. Наконец орки отпустили эльфа. Даже помогли выйти на середину залы, поближе к трону Повелителя. Майтимо остановился, держась рукой за угол празднично накрытого стола. Нельо было откровенно плохо. Голова сильно кружилась, ноги подгибались, во рту пересохло, и все кругом виделось, словно через туманную дымку. В голове билась мысль: «Отравлен!» Сил не было, хотелось лечь и закрыть глаза. Последним усилием воли Майтимо понял, что должен зацепиться за что-то четкое, устойчивое, получить опору. И изо всех сил держаться за эту опору, если эльф не желает утонуть с головой в странной, вязкой тягучести, разливающейся по телу... Это запах сгоревших трав. Усиленный действием магии... На столе ярко сияла в лучах близких свеч... свечей... огней отполированная лопаточка для торта. Майтимо уставился на эту лопаточку и сосредоточил на ней все мысли. Держаться. Яркий блик металла настоящий, не из налетающих грез. Пока Майтимо видит этот блик, он осознает окружающее. Он в себе, он в порядке, он контролирует себя... Отрава действовала все сильнее. Если бы не блик на лопаточке, концентрирующий взгляд, то Майтимо давно бы уже потерялся в странных ощущениях, слабо переливающихся видениях... Внезапная глубина под ногами... пропасти без дна... где-то далеко странные цветы огня, цветы-костры грязно-оранжевого медленного и тягучего пламени... стены пропастей темно-коричневы... Почти черны... тоже тающие и тягучие... лепестки огней поднимаются почти до верху и тают... тают... Слабый гул... в гул вплетаются слова... резкие, тревожащие... ненужные... или нужные... не понять... Глядеть на лопаточку! Собраться! Майтимо с трудом сфокусировал глаза на знакомом блике. Вот. Так. Хорошо. Ясный блеск металла на столе почти вернул Майтимо способность рассуждать здраво... почти... если не считать того, что все чувства его кричали о разных ощущениях... реальность расслаивалась на множество мелких подреальностей... и голос... какой знакомый голос... он говорит, требует... не подчиниться этому голосу невозможно... но как подчиниться... и то, и другое действие невозможно... от этой невозможности душу затопил резкий всплеск ужаса... И тут же в ответ на страх в пламенном сердце феаноринга поднялся взрыв сметающего все и вся, бесконтрольного гнева! Да как они смеют чего-то требовать от него, сына Феанаро, аманского эльфа, короля нолдор! Эти букашки, ничтожества! Ничего не значащие обрывки видений! А в уши вбивался колокольный глас: - И вот сейчас вы все увидите то, чего не видел никто из живущих! Помните сами и расскажите детям, как аманский король принес присягу Темному Властелину! Гнев очистил голову Майтимо от странных видений. Теперь эльф все понимал, осознавал, но почти не владел собой. Гнев, ненависть, зов Клятвы рвались наружу, едва удерживаясь в сердце нолдо. Но последние слова Моринготто смели жалкие крохи самообладания, держащие Руссандола. Эльда на миг растерялся: он не знал, что ответить на эти вызывающие слова. Потому отвечать ничего не стал. Майтимо глубоко вздохнул, заставляя руки повиноваться себе. Схватил с ближнего стола огромный круглый торт, украшенный цукатами, вареньем и взбитыми сливками, с глазурованной вишенкой на самой верхушке. И... влепил этим тортом стоявшему рядом Темному Властелину. Высокий рост эльда и то, что Моринготто чуть склонил главу, дожидаясь признания, помогла впечатать разноцветное сооружение непосредственно в самодовольную рожу. По залу пролетел слабый вздох, все замерло. Куски десерта тихо-тихо осыпались на пол. Моринготто молча стоял, хлопая глазами и будто не веря происшедшему. По щекам Властелина расплывались яркие пятна розовой и зеленой глазури. На груди среди островков крема громоздились цукаты. Густое повидло капало с подбородка. На ушах таяли башенки сливок. Корона слетела набок, зацепившись за край уха, сильмариллы играли огнями в снежной россыпи сахарной пудры. И на голове, прямо на маковке, среди гладких пепельных волос гордо восседала глазурованная вишенка, блестя боками и трепеща марципановым листиком. Ужас и неподвижность первого мгновения понемногу отступали. Зал начал потихоньку двигаться. То тут, то там пробегали шепотки, вздохи. Кое-где тихонько фыркнули. Майтимо стоял безмолвно, пытаясь осознать, что же он только что натворил. Смешки стали слышнее. Эльфы заметно развеселились. Темный Властелин отмер. Поднял руку, смел с уха сливочную башню, взял корону, аккуратно протер сильмарилли платком. Потряс головой, разбрызгивая кругом разноцветные капли крема и бисквитные крошки. Смех стоял почти явным. Взбешенный Моринготто обвел глазами зал. Полнейшая тишина и неподвижность воцарились мгновенно. Тонкие губы черного валы тронула легкая улыбка. - Ты думаешь, что оскорбил меня, глупый мальчишка? Ты прав, я смертельно оскорблен. Больше того, я публично оскорблен. Ты посмеялся надо мной в присутствии моих подданных. Знаешь, Майтимо, я думал, ты умнее и милосерднее. Неужели моему пленнику не пришло в его тупую рыжую голову, что я не смогу оставить в живых тех, кто имели несчастье видеть мое унижение? Так знай, что все присутствующие в этом зале, - темный вала обвел вокруг изящной сильной рукой, - могут считать себя мертвецами. И виновен в этом ты, только ты, ты один. Вновь ты стал убийцей эльфов. - Темных эльфов! – Майтимо пришлось собрать все силы, чтобы в голосе не прорезалось отчаяние. Снова он послужит причиной чужих смертей! Сколько их уже было по его вине... – На твоих лизоблюдов мне наплевать… Нолдо дернул плечом, показывая, что эта тема ему безразлична, хотя горе пополам с виной перехватили горло похуже ошейника. Тем временем в зале нарастала паника. Перепуганные темные эльфы бежали, кричали, наваливались на двери, пытаясь выбраться из зала. Пути обреченным преграждали молчаливые ряды закованных в латы воинов. Волны паники разбивались о выставленные щиты. Сверху на высокую галерею вышли лучники. Прицельно, с близкого расстояния принялись расстреливать толпу. Смертники бросались из стороны в сторону, пытались увернуться. Затаптывали кого-то. Сбивали с ног. То и дело возникали спонтанные схватки. Более сильные пытались прикрыться слабыми. А сверху безжалостные стрелы косили и косили. Лишь черный вала, Майтимо, Гортхаур и три надсмотрщика стояли рядом, как бы огражденные невидимой стеной. Тхурингветиль куда-то подевалась еще в самом начале скандала. Майтимо стоял, широко раскрыв глаза и смотрел на бойню. Нельяфинвэ счел малодушным отвернуться от того кошмара, что разворачивался в бальной зале по его вине. Моргот какое-то время глядел на нолдо и улыбался тяжелой, каменной улыбкой. Затем тихонько заговорил. - Ну, тут еще долго возиться будут. И ничего нового не произойдет, так что можете покинуть сие неприглядное место. - Вот, мой Повелитель, возьми вместо испачканного, - Гортхаур почтительно протянул вале свой платок. Темный вала вытер остатки крема с лица, кинул грязную тряпицу на пол. Взял новый платок. Продолжил чиститься, не обращая внимания на предсмертные крики и свист стрел. - Собирался я тебе, мой юный друг Нельяфинвэ, - Моринготто сбросил вишенку с макушки, но это больше не казалось смешным, - пожаловать звезду твоего отца, как награду и первый темный орден. Чтобы все знали, что род Великого Мастера – мои верные соратники. В руке черного валы оказалась большая звезда Феанаро, отлитая из темного железа. Судя по радужно-лиловому отблеску железо было ангбандским и заговоренным – самым страшным, каким может быть произведение Ангамандо. - Ты меня, самого Темного Властелина, разочаровал, – тяжкий вздох сожаления сотряс грудь Моринготто. – Однако я не отступлюсь от своего намерения. Гортхаур! – поворот к помощнику, полуулыбка, железо мягко ложится в руку майа. – Прошу тебя, сделай так, чтобы звезда все же оказалась у Майтимо на груди. Навечно. Гортхаур коротко склонил голову. Волосы цвета воронова крыла рассыпались по плечам. Кажется, эта звезда и послужит наказанием наглому эльфу! Майтимо внезапно до печенок продрал отчаянный, постыдный страх. Пришлось напрячься, чтобы не задрожать и не показать слез. Часть 8. Снова спустились вниз. Шли переходами, каменными лестницами, знакомыми коридорами. От быстрой ходьбы ослабевший после магических трав Майтимо периодически начинал задыхаться, кашлять так, что темнело в глазах. Тогда майа без малейших признаков неудовольствия останавливался, делал знак тюремщикам, и все четверо молча ожидали, когда эльф восстановит дыхание. Потом шли снова. Вошли в знакомый застенок, непривычно пустой и гулкий в этот праздничный вечер. Орки опрокинули пленника на мраморный «разделочный» стол, привычно приковали руки, ноги и шею. Один из стражников ухватился за воротник рубашки Нельо, рванул. Черный шелк, треща, разошелся. Фибула взлетела, блеснув отполированным камнем, упала рядом с жаровней. Один из орков воровато оглянулся, пошарил ногой, подвинул драгоценность к себе. Но другой дал товарищу по уху, чтоб не отвлекался и наступил на застежку. Хрупкая вещица слабо хрустнула под тяжелым орочьим сапогом. Майтимо почему-то видел все ужасно ясно и отчетливо. Гортхаур повернулся к тлеющей жаровне, размешал угли, поднимая огонь. Ухватил звезду клещами. Опустил в пламя. Аккуратно положил клещи с краю жаровни. Плеснул на тряпицу воды из плошки в изголовье стола. Протирая грудь пленного, равнодушно спросил: - Он сегодня ел что-нибудь? - Никак нет, - подобострастно ответствовал орк. – Надзиратель сказывал, у пленника уже давно аппетиту нету. - Хорошо, - буркнул себе под нос майа, откладывая тряпку. – Не станет захлебываться рвотой. Повернулся влево, увидал праздно стоящего орка. Сдвинул дважды изогнутые брови. - А ты чего бездельничаешь? Отдыхать пришел? Быстро беги, тащи два, нет три ведра воды, да похолоднее. Скоро понадобится. Майтимо закрыл глаза. От влаги на груди пробирала дрожь. Или не от влаги... Запахло раскаленным металлом. Эльф услышал звук плевка, затем шипение. И недовольный голос майа: - Холодновато, пусть еще погреется немножко. Тело напряглось, а голова стала пустой, легкой и звенящей. Страх вырос таким огромным, что уже практически не ощущался. На миг эльфа накрыло равнодушием к себе, собственной судьбе, боли. Потом Жестокий сказал своим спокойным высоким голосом: - Ты кричи. Кричать не стыдно, - и Нельо снова ощутил дикий, давящий, выматывающий ужас... ...Какое-то время эльфа не трогали, бросив на прикрытую плащом кучу соломы. Даже регулярно приносили воду и еду. Кажется, баланду. Есть Нельо не мог, лишь неловко, проливая воду на пол, доносил до рта кружку. Невнятный костоправ мазал рану на груди жгучей мазью и, не переставая, ругался вполголоса на орочьем. Впрочем, лекарь был по-своему милосерден. Узника не бил, даже когда Нельо в полубреду от боли пытался оторвать назойливые лапы, или стереть мазь. Костоправ просто кликал стражников, которые держали заключенного, пока дело не завершалось. Потом Костоправ приподнимал голову узника за затылок, заставлял Майтимо выпить целую кружку тошнотворного пойла с запахом прогорклого жира и выходил, бросив на прощанье сквозь зубы: «Полудохлое эльфийское дерьмо». На следующий день приходил, бормоча вместо приветствия: «Не околел еще, сволочь?» Майтимо усмехался в ответ, спокойно отзывался: «И тебе доброго утра, целитель. Благодарю, что пришел». Точно так же, вежливо и спокойно, без презрения и насмешки, с благодарностью Майтимо прощался с Костоправом. Однажды после осмотра целитель неожиданно потрепал эльда по щеке, оскалился, что, видимо, должно было означать улыбку, и пробормотал: «Ну, удачи тебе, и легкой смерти, парень». Повернулся, вышел. До конца дня Рыжий пытался угадать, что же означало сие странное поведение. Оказалось, прощание. Костоправ приходить перестал.