***
К родителям Пчёлкина она приехала тоже не с пустыми руками: конфеты, хлеб, фрукты, сок – продуктами они с Витей всегда помогали. Только вот гостинцы нисколько не порадовали Пчёлкиных в этот день – и Павел Викторович и Валентина Степановна переживали за сына. Правда, с приходом Лены они заметно чуть успокоились, когда она сказала им, что Витя жив и здоров, просто на работе какие-то серьезные проблемы. Они ждали втроем звонка весь день и весь вечер – тишина. Лена несколько раз уходила в другую комнату, чтобы снова набрать мужу, но тщетно. Только она скинула звонок, как в ту же секунду телефон зазвенел у неё в руках, от неожиданности она его чуть не выронила. – Алло, Витя! – крикнула она в трубку, но вместо любимого голоса супруга ей ответил теплый голос взволнованной матери. – Есть новости какие, Лен? – Нет, мамуль, ничего пока... – Лена опустилась в кресло и закрыла глаза ладонью. – Нет, я у Валентины Степановны останусь... Хорошо, мамуль... Завтра, если все будет в порядке, постараюсь приехать, но не обещаю... – Ленка старалась говорить как можно тише, чтобы не разволновать ещё больше пожилых родителей Вити. Была уже глубокая ночь, наверное, около часа или двух времени, а в комнате, где Лена расположилась, все ещё горел светильник. Эта была бывшая комната Вити. На стене так и остались висеть несколько плакатов со знаменитостями недавно ушедших 80-ых годов, ну, и конечно же, нельзя было упустить из виду эту полуголую девицу на пляже. Ленка вгляделась и укоризненно покачала головой, на губах же её заиграла легкая улыбка. – Развратник ты все же, Пчёла! Помимо плакатов, Лена увидела на стене фотографию Вити и его друзей и не могла ею не залюбоваться. Здесь они совсем ещё мальчишки, такие жизнерадостные, беспечные, полные огня. По ним так сразу и не скажешь, что однажды они превратятся в солидных мужчин, которые сменят свои уличные спортивные костюмчики, кепки и кроссовки на дорогие костюмы, шелковые рубашки и заграничные ботинки. По ним совсем не скажешь, что эта неразлучная четверка обаятельных ребят совсем скоро превратится в грозную четверку московских бандитов. Лена грустно улыбнулась своим мыслям и прошла к столу. В этой комнате она была от силы раза три – как-то не было надобности заходить сюда. А теперь у неё было время разглядеть немного прошлую жизнь мужа. На письменном столе стояла ещё одна фотография. Вите здесь, кажется, лет пять: густые светлые волосы на голове, задорная улыбка до ушей, прикольная вязанная кофточка с осликом, модные штаны и маленькие сандалики. Лена тихонько рассмеялась, взяв фотографию в руки и прижав к своей груди. На столе также лежали старые журналы на всякие пацанские темы типа автомобилей, кроме них совсем детские комиксы с цветными картинками и супергероями, парочка развратных – куда ж без них? Лена пересмотрела их все, даже те, что для девушек в общем-то не предназначены, но спать совершенно не хотелось и нужно было как-то убить это неторопливое время. После просмотра журналов она отыскала в шкафчике старые виниловые пластинки – целую коллекцию. Ночью это можно было только рассматривать, хотя, даже будь сейчас белый день, желания слушать музыку все равно бы не появилось, пока Вити нет рядом. Мысли о нем вновь переросли в новые тревоги. За эти часы она передумала по сто раз о деятельности супруга, о которой, по сути, не знала ничего. Пчёлкин, конечно же, никогда не посвятит её в свои дела, даже пистолет из дома вынес или перепрятал – она имела возможность проверить. Витя всегда лишь говорит, что все однажды будет хорошо и они чудно заживут, нарожают детей и не будут ни в чем нуждаться. Конечно, ей бы хотелось такой сказки, хотелось жить именно так, как он обещает, но какая всему этому цена – она боится даже предположить. Его путь – криминал. И по этому пути идут все: Саша, Космос, Валера. Ленка не раз уговаривала Витю бросить все эти темные дела, но он всегда четко и однозначно прекращал этот разговор любимым словечком «Угомонись!». Да она-то угомонится, а вот сердце никуда не денешь... Лена вздохнула и, сев на пол, прижалась спиной к стене. В её руках так и лежал мобильный телефон. Она по-прежнему ждала звонка от мужа, и в этом ожидании не заметила, как уснула.***
А в это время в просторной грязной камере хилой Бутырки, в которую за вчерашний день поступило преогромное количество братвы и даже криминальных авторитетов, царила сонная тишина. Под гребенку попали Белов и его бригада. На двухэтажных шконках, притесненных друг к другу, у самой стены, расположились все четверо, вернее – пятеро: на нижнем этаже в белоснежном костюме и красной рубашке, застегнутой на половину, развалился Саша Белый, сложив руки на груди и подняв воротник плаща, он некрепко спал, но во сне заметно улыбался – все думал и думал о жене и ребенке – он до сих пор не знал, кого Олька подарила ему, но надеялся, что именно сына; рядом с Сашей безмятежно спал его армейский друг из Таджикистана – Фархад Джураев, который впервые встрял в русской Бутырке – зато потом будет что вспомнить; за Фариком расположился Фил, который, в общем-то, тоже спокойно спал, но во сне выглядел недовольным – ещё бы, без предъяв замели в грязную камеру, отобрали мобилы; а вот на втором этаже сон и вовсе отсутствовал: Пчёла, подложив руку под голову, пялился в потолок – куда-то надо было деть глаза, которые открылись ни свет ни заря и больше не закрывались, а вот Космос рядом дрых, как пожарник, прямо как у себя дома в теплой постельке. Достав пачку сигарет из кармана своего песочного цвета дорогого пальто, пропахшего тюрягой, Пчёла закурил. Никотин немного помог остудить пыл, который накопился за эту почти бессонную ночь. Вся эта обстановка порядком начала выводить из себя, несмотря на совершенно спокойное, хотя и мало приятное утро в камере Бутырки. Витя думал о Ленке, которая наверняка с ума сходила от неизвестности, все телефоны оборвала, а ответа так и не получила. Как же ему поскорее хотелось вырваться отсюда – из этих желтых, обшарпанных стен – на волю, к ней. Сигарета была докурена почти до фильтра, Пчёлкин выпустил последнюю струйку дыма изо рта, а после достал ещё одну. Но, прежде чем прикурить, он подумал и решил несколько скрасить это неприятное утро и развеять скуку – поиздеваться над спящим рядом Космосом. Свою сигарету, которая так и не удостоилась огонька, Пчёла осторожно положил на переносицу друга так, чтобы она держалась на равновесии – так обычно дрессируют собак, разучивая их держать на носу мячик за вкусность. Почувствовав что-то на лице, Кос во сне отмахнулся и скинул сигарету. Пчёлкин тихо усмехнулся и повторил свой прикол – на этот раз сигарета продержалась чуть дольше, пока он снова не уронил её. Циркач, ё-моё!.. Но Пчёла не сдавался и решил на этот раз разбудить Холмогорова окончательно: он резко зажал ему нос, лишая возможности дышать, отчего тот, конечно же, сразу проснулся. – Пчёлкин! Ты че, опух? – вскинулся Космос. – Я – нет, – захохотал Витя, – а вот шнобель твой сегодня точно опухнет. – Какого фига ты не спишь, а? – протянул Кос, потирая нос и откидываясь на жесткие, грязные, пожелтевшие от старости подушки. – Да мне, знаешь, как-то не уютно здесь, – поежился Пчёла, окидывая взглядом камеру и демонстративно стряхивая с подушки невидимую пылинку. – Я-то тут при чем? Я что ли тебя сюда засунул? – пробурчал Холмогоров, намереваясь снова заснуть. – Хорош дрыхнуть, – ткнул его в бок Пчёла. – Слышь? – Отвали... – бросил Кос, отмахнувшись от назойливого друга. В этот момент раздалось громыхание ключами, а после этого настойчивый стук кулаком в железную дверь камеры. От этих резких звуков, ворвавшихся в сонную тишину камеры, почти все нехотя проснулись. На пороге показались два офицера и несколько охранников с дубинками за спинами. – Подъем! – прокричал один из офицеров грубым голосом. От этого возгласа все проснулись окончательно и непонятливо воззрились на вошедших ментов. – О, Сань, я как будто в армию вернулся, – сказал Фарик, потирая сонные глаза. – И не говори, брат, – поддакнул Белый. – Слушай мою команду, – проорал офицер, – с вещами на выход по одному! – Не понял, – задумчиво протянул Фил, забирая свой свернутый пиджак, служивший ему подушкой. – Это че за фигня? – он недоуменно оглянулся на друзей, которые готовились вскоре увидеть свободу и даже не собирались вдаваться в расспросы. Покинув прокуренное помещение и очутившись на свежем воздухе, вдохнув утренний весенний аромат, бывшие заключенные наконец смогли расслабиться. Всем и каждому вернули их законные мобильники, и теперь отовсюду слышалось их усталое, жалобное пиликанье – упорно звонили те, кто не дозвонился вчера. – Че за дела, а? Метут без предъявы, а потом гонят ни свет ни заря, – возмущался Фил, явно желая, чтобы его услышали стражи порядка и все популярно объяснили. – И правда. Сань, а че это они нас выпустили? – без особого интереса спросил Пчёлкин, расправляя воротник своего модного заграничного пальто. – Они просто подумали, на фига таких хороших пацанов здесь держать? – Не, ну извиниться-то хотя бы можно, алё! – не умолкал Валера. – Да тихо ты, успокойся, Филыч, – угомонил его Космос, уводя подальше от двери Бутырки, – а то сейчас досиживать пойдешь. Белый все это время не обращал внимания ни на возмущения Валеры, ни на радость братвы, которая встречала старших и кричала им со двора, – все его внимание было обращено на мобильник. Он набирал номер роддома, который выучил наизусть, и вот – ура! – в трубке послышались гудки, а после их прервал голос тетки. – Алло! Катя! – громко позвал Белов, не забыв о проблемах со связью. – Это я! – Слава Богу! Мы с ног сбились тут все! Ты в порядке? – У меня все нормально. Да не ори ты, – спокойно говорил Саша, когда она начала причитать. Ему хотелось спросить о самом главном, а не выслушивать нотации обожаемой тетки, однако Катя и не собиралась радовать отца, пока не сказала все, что думала. – Что значит «не ори»? Матери немедленно позвони. Она там с ума сходит! Где твоя голова, Санька? – Не ори, Кать. Давай по делу, – нетерпеливо попросил Белый. – Родился, родился, – на губах Екатерины заиграла умиленная улыбка. – Такой хорошенький, три-двести. Ой, да нормально все у твоей Оли. Молока хоть залейся. Ну в общем, я тебя поздравляю, папаша. – Понял, Кать, понял. – Эмоции переполняли Белова, он сдержанно сбросил звонок, мимолетно перекрестился и из последнего спокойствия выжал: – Мужики, у меня сын родился. Этот крик, наверное, слышала вся Москва, даже те недотепы, которые бомбили Белый Дом, и этот крик заглушил залпы их оружий. В голос завопили все, до чьих ушей долетела столь радостная новость, а тем, кто еще был не в курсе, Фил тут же дал знать: – Мужики, у Белого сын родился! – Всей гурьбой схватили на руки новоявленного папашу, подбросили в воздух несколько раз. Каждый из близких друзей считал своим долгом буквально задушить в крепких объятиях Сашу, но, к счастью, обошлось без жертв. – Саня! Санек, в семье самурая дочка – ужас, – припомнил одну услышанную где-то прежде мудрость Кос. – А сын кто? – Подарок! – выкрикнул он и вновь смял друга детства в своих объятиях. – Братья, все, по машинам! Володь, ща в роддом, – обратился радостный Белов к водителю, когда, первая волна радости спала. Пчёла, наравне с остальными поздравив Белова, теперь спешно набирал номер Ленки, которая, ждет его и места себе не находит от волнения. ... Тонкий как нить сон разорвался от звонкого писка мобильника. Лена вздрогнула и быстро дрожащими пальцами нажала нужную кнопку. – Алло? – почти задыхаясь, ответила она. – Ленка, это я, – ответил ей этот родной, этот пьянящий голос, который, она думала, больше уже не услышит. – Витя! Слава Богу! – На глазах девушки выступили слезы. Она крикнула его имя так громко, что на её радостный оклик из другой комнаты выбежали родители и с ожиданием смотрели на невестку. – Ты где сейчас? С тобой все хорошо? – Все нормально, все в порядке, – поспешил успокоить он жену. – Я приеду скоро. Ты дома? – Эм... Нет-нет, я у твоих родителей. Приезжай сюда, – попросила она, вытирая слезы с щек. – Приеду, Ленка, приеду сейчас, ты успокой там моих, ладно? Передай им, что я скоро буду. – Витя вдруг услышал всхлипы в трубке и понял, что Ленка плачет. – Эй, ты чего там? Все же хорошо. Слезы вытирай давай. Жди, я скоро примчусь. Целую тебя. – Целую, – ласково отозвалась она и нажала кнопку отбоя. – Все хорошо, – с облегчением произнесла она замершим в ожидании Пчёлкиным-старшим. Их морщинистые лица просияли улыбками. ... – Сань, я с вами в роддом не поеду, ничего? Ленка ждет, вся в слезах, волнуется. Мне к ней надо, – отпросился Витя, понимая, что такое важное событие, как рождение ребенка, нельзя упускать из виду. Однако и Саша его понимал – ведь и его Олька волнуется, и сейчас он едет к ней, чтобы прекратить её тревоги. – Конечно, Пчёл. О чем базар вообще? – Белый хлопнул друга по плечу. – Ну ладно, мы Олю потом вместе с Ленкой навестим. Ещё раз поздравляю, брат. Они обнялись и обменялись крепкими рукопожатиями. – Спасибо, Пчёла. Вечером в офисе жду, – напомнил Белов. Дела никто не отменял, хотя и пришлось взять перекур на ночку. – Да, я буду. – Слушай, ещё позвони Люде, скажи, чтобы в офисе все прибрали, лады? Все. Давай, брат. Погнали, парни! – Белов сел в «Мерс», и кавалькада иномарок покинула двор Бутырки.***
Пчёлкин довольно быстро добрался до родительского дома, и пустынные улицы Москвы были очень кстати. Чего не скажешь о Белове и остальных, которые ехали через центр. Ужас, что они увидели на дорогах, надолго отпечатался в их памяти. Несмотря на трудности, каждый добрался до нужного места без особых проблем. Раздался звонок в дверь, и Лена, что все это время топталась то в прихожей, то где-то поблизости и томилась в ожидании, рванула открывать. Увидев на пороге неопрятного и усталого, но улыбающегося Витю, она бросилась ему на шею и, больше не имея сил сдерживать себя, разрыдалась от счастья. – Живой!.. – горячо прошептала она сквозь слезы, прижимаясь к нему. – Живой, живой, – вторил он ей, нежно держа её лицо в ладонях и покрывая его поцелуями. – Тихо-тихо, не плачь. Все же хорошо, Ленка. – Пчёлкин лишь посмеивался над её такими детскими слезами. Какая же она все-таки маленькая девчонка, которая так круто изменила его жизнь и его самого. У Павла Викторовича и Валентины Степановны они провели почти весь день. Витя наконец смог привести себя в порядок: принять душ, поесть, даже немного вздремнул. Все это время Лена не отходила от него ни на шаг, лишенная полноценного сна в прошлую ночь, она с той же легкостью и безмятежностью заснула рядом с ним, положив голову на его плечо. Наконец-то пришло спокойствие. Ближе к пяти часам они покинули родительский дом. Белая «Вольво» мчалась по шоссе в сумерках приближающегося вечера. По дороге все обсуждали рождение первенца у Беловых. Лена говорила с плохо скрываемой завистью, чего она, в принципе, не отрицала. И Витя, конечно, прекрасно понимал, что его девочке хочется детей, но сам он никак не мог представить себя в роли отца. Он признавал, что еще совсем не готов нести такую ответственность. Он понятия не имел, как взять ребенка на руки, что делать, если заплачет, как его вообще воспитывать, чтобы не вырос таким же, как он сам. А уж о нынешнем времени лучше вообще помолчать! Опасные, неспокойные времена настали в стране и постепенно заполоняли её огромным количеством грязи, в которой народ копался, как свиньи в хлеве, и пытался заработать себе на жизнь кто как умел. Что ждет маленьких детей, новое поколение в будущем? – это был просто глобальный вопрос, мимо которого Витя не мог пройти, когда задумывался о пополнении, хотя делал он это не так часто. Нет, он, однозначно, не готов. Он сам по сути ещё как ребенок, хоть и взрослый. Да и Ленка... Ленка – девчонка совсем. А может быть, ему только так кажется? Они ведь никогда ранее не заводили эту тему, он даже и не знал, что она думает по этому поводу. Он мог лишь предполагать. Может, Ленка и сама пока не готова к детям. В самом деле, восхищаться и тискать чужого ребенка пару минут, а потом вернуться в свой тихий дом, где не ждут подобные уморительные заботы, – всегда проще. М-да, вот так сидеть и размышлять втихаря, конечно, неправильно. Нужно поговорить с Леной, обсудить эту тему вместе, но ни сегодня, ни сейчас – как-то слишком много всего за эти два дня случилось, да и сейчас он должен будет снова покинуть её и уехать в офис, черт его знает, на сколько. –...хорошо, что я Люде позвонила, – Лена, кажется, давно перешла на другую тему, а Витя все думал о своем. – Слушай, Лен, я тебя сейчас домой завезу, а сам... – Пчёла взглянул на часы, – отъеду ненадолго в офис. – Опять? Ты что, издеваешься? – Ну что я могу поделать? После вчерашнего там работы невпроворот, – отозвался он на её недовольство. Лена смиренно вздохнула. – Когда тебя ждать? – Ты ложись и отдыхай, не жди меня, – посоветовал Витя, выруливая во двор элитной многоэтажки. – Ясно. – Лена, сухо поцеловав его в щеку, вышла из машины.***
В офисе работы действительно было навалом, да ещё не весь бардак успели убрать. В кабинете бумаги и папки были разбросаны по столам и по полу, все было спутано. Поначалу их сортировкой и занимались Фил с Пчёлой, но бесконечных бумаг как будто становилось только больше. На столе стояла закуска, состоявшая из тонко нарезанных ломтиков колбасы, сыра, лимона а также красной икры; из тумбочки кто-то достал две бутылки водки, которые сейчас были очень кстати. Обстановка с виду была спокойной, но напряжение в воздухе разрасталось от нервной и щекотливой беседы Фарика и Саши. – Ты пойми, они мне условие поставили: если я с тобой этот вопрос не улажу, то они будут решать его по-своему, – опрокинув рюмку водки внутрь, Фара внимательно взглянул на Белова. – Здравствуй, жопа, Новый год. Что, они в меня стрелять будут, что ли? – с раздраженной насмешкой бросил Саша. – Да, будут, – отрезал Фархад. – Не угрожай мне, Фарик. – Я тебе не угрожаю. Я тебе объясняю. – Тем более, что угрожать мне бессмысленно, – заявил Белов с совершенным спокойствием. Пчёла следил за собеседниками, внимая их разговору, но держаться старался нейтральной позиции. Причина такого Сашиного упрямства была ему непонятна; он наотрез отказывался способствовать в данном вопросе продажи наркоты в Москве. Фархад, по сути, предлагал выгодное дело, в котором, будь Пчёла на месте Белого, он вряд ли бы отказал ему, но это была лишь одна сторона; с другой же – Белому Витя доверяет, как себе, и если он врубает заднюю – значит, так надо! Космос имел на все это свое собственное мнение и был готов поддержать Фару. Однако оба молчали и ждали, к чему же выведет тема сбыта наркотиков в России в итоге. Хотя и так было понятно, что Белый уже не изменит своего твердого, но необоснованного решения. И только Фил не обращал на ведущий диалог почти никакого внимания – он во всю был увлечен починкой люстры, а потом закинулся рюмкой-другой, то и дело бросая взгляд на серьезных пацанов. – Фарик, я люблю тебя как брата, но личное – есть личное, а дело – есть дело. Это бизнес! Значит так, наркоту в Москву я не пускаю. Передай родне, что Белый в отказе. Пускай бомбу в меня швыряют, мне по фигу на самом деле, – махнул Саша рукой куда-то в сторону. Фархад вновь перевел на друга серьезный и даже несколько укоризненный взгляд. – Бизнес, ай брат... – покачал он головой, добавив что-то на таджикском. – Фар, ты устал, давай мы тебя в гостиницу отвезем. Давай, Фар. – Я поеду. Только запомни, что своего брата ты кинул. – Фара... – Ты кинул, – повторил Джураев, пригрозив пальцем. – До свидания. Как и следовало ожидать, беседа двух армейских друзей не привела к общей договоренности. Фара покинул кабинет в плохом настроении и дал понять, что затаил на Белова обиду. – Ребят, проводите его, – попросил Саша. Ему совсем не хотелось портить отношения с Фархадом, но бизнес – штука жестокая, поэтому иногда приходилось чем-то жертвовать. Тем не менее он надеялся как-то полюбовно разрешить этот вопрос позже. Голова сейчас совсем не работала. На просьбу друга тут же отозвался Пчёла и поспешил догнать Фарика. Он окликнул его на лестнице, когда тот уже стоял у выхода, накидывая на шею шарф. – Фар, стой! – раздался сверху голос Вити, который, перешагивая через ступеньки, спускался к нему. – Ну чего ты кипятишься-то? – Ты не понимаешь. Сначала они убьют меня, потом убьют его. – Послушай, Саша ничего зря не делает. – Наивные вы, как дети. Вы моих басмачей не знаете. Эх... – Фарик в сердцах махнул рукой, а если точнее – плюнул на бесполезные убеждения этих юнцов и покинул офис. – Вить, не ломай голову. Пошли лучше накатим, – толкнул его в бок появившийся Фил, уплетающий красную икру ложкой из маленькой баночки. – Давай покурим. Пусть они с Космосом потрещат там, – Пчёлкин достал сигарету и отошел к окну. Затянувшись, он выпустил струю серого дыма, который мгновенно растворился в воздухе, оставив после себя едкий запах. За окном уже наступила непроглядная ночь, и возвращаться домой сейчас почему-то не хотелось. Необходимо было расслабиться и на время хотя бы обо всем забыть: об этих проблемах в бригаде, о странном поведении Белого, который словно мутил что-то за спинами своих друзей, об их с Ленкой будущем, которое оказалось таким неожиданно неопределенным. Только сигарета в эту минуту спасала. – Не могу я больше жрать. – Не доев икру, Валера поставил баночку на подоконник, а Пчёла демонстративно затушил в остатках икры окурок. – Ты, кажется, накатить предлагал? – вспомнил Витя, выпуская последнюю струю дыма. – Я и сейчас предлагаю. Пойдем. Друзья вернулись в кабинет, где Белый и Космос уже успели пропустить по рюмке. – О, пацаны, давайте сюда, – захмелевший Саша разливал водку, попутно затягиваясь сигаретой. Космос развалился на столе, сворачивая из какого-то отчета бумажный самолетик. – Пчёла, Фил. Братья, давайте закроем сегодня все рабочие темы. Все, антракт! – Белов скрестил руки. – У меня все-таки сын родился. – Да, Санек, первенец – это сильно. Воспитаем всей дружной бригадой. Пчёлкин, а ты когда маленьких пчелят состругаешь? – поинтересовался Кос, смастерив самолетик и запустив его в Витю, который ловко поймал плавно летящую бумажку. – Как только улей основательно закреплю и меда подгоню побольше, – пошутил тот, уклоняясь от ответа и возвращая бумажную конструкцию создателю. Парни усмехнулись. – Да, братья... Дети – это точно что-то свыше, – Саша взглядом указал вверх. – Я вот когда его взял на руки – такого крохотного человечка – и понял, что это... жизнь. Жизнь, которую ты сам сотворил. Все, как один, понимающе улыбнулись, и каждый подумал о своем на этот счет. Саша из них самый первый, кто познал это непередаваемое счастье отцовства. – Давай, Сань, за Ваньку твоего, – протянул рюмку Пчёла. – Да, за настоящего пацана, – поддержали остальные. – Папаша! – обозвал Филатов с улыбкой. Рюмки звонко соприкоснулись.