***
Лена практически выползла из ванной комнаты, смахивая со лба выступившую испарину и сдувая упавший на глаза локон. Нездоровилось ей уже несколько дней. – Мамочка, ты где? – внизу её дожидается Машенька. Они сегодня затеяли небольшую прогулку. Лена решила записать дочку в рисовальный кружок. Но, кажется, намеченные планы отменяются – ранним утром её состояние ухудшилось, и впору хоть прямо сейчас снова беги в ванную. – Я иду, Машуль, иду! – отзывается Лена, но в тот же миг за ней снова захлопывается дверь ванной. Спустилась она позже бледнее полотна, улыбнулась дочери, которая с нетерпением ждала сегодняшней прогулки. – Доченька, скажи, ты не будешь против, если мы сходим завтра, а не сегодня? – она опустилась на корточки возле девочки и обняла её. – А почему не сегодня? – Я себя очень плохо чувствую, малышка. – Ты заболела? – обеспокоенная Маша положила свою крохотную ладошку на лоб матери. Лена улыбнулась, взяв теплую ладошку в свои руки и поднесла в губам. – Да... Немножечко. – Тогда надо папе позвонить! Надо ему сказать! – Нет, родная, мы папу тревожить не будем. Я ему скажу, как только он вернется домой. – Тогда тебе надо полежать, – Маша перебирала темные волосы мамы, опуская расстроенные голубые глазки. Прилечь ей действительно стоило, но для начала неплохо было бы глотнуть немного воды. Голова шла кругом. Лена взяла дочь за ручку, и они спустились на кухню. Все это время девушку не отпускала ну уж очень очевидная догадка, что виной её недомоганию служит вовсе не простуда и не нервы. Таким её состояние было, когда она забеременела. Сомнений почти не оставалось, но Лена привыкла вначале убеждаться до конца. Спустя день она все же проконсультировалась у Кати. – Две недели, – торжественно объявила радостная Екатерина. – Как?.. – Однако на лице Лены не отразилась даже улыбка. Она сидела на кушетке в полнейшем замешательстве. – Так, не вижу счастья в глазах. Ты чего, Лен? – Как же все не вовремя... – вдруг произнесла она, одергивая синий свитер. – Ты что? Грех ведь так говорить! – тут же откликнулась Катя. – Да что с тобой? Вы не планировали? – Не планировали... Ну, то есть пока не планировали. Ты же знаешь... У Филатовых такое происходит, все мы очень переживаем за Валерку и Тому... Екатерина Николаевна бросила на стол ручку и подсела к Пчёлкиной, обхватив её за плечи. – От судьбы, дорогая моя, не убежать. Она все расставляет на свои места, и, если положено так, значит – так и должно быть. Беда уже случилась, и ничего не изменить. Жизнь продолжается, и надежда ещё есть. Так что немедленно растеряла все свои дурные мысли, и мигом домой, радовать Витьку. Лена слабо улыбнулась. Катя, как обычно, была во всем права. Нельзя поддаваться хандре – тем более сейчас, когда внутри неё живет ещё один маленький человечек. Однако обрадовать супруга такой новостью все не получалось. Он в последнее время буквально ночует в офисе. Поздно ночью он возвращается, а утром его уже и след простыл. Этот темп жизни стал уже до того привычен, что Лена порой искренне удивлялась, если вдруг в десять утра заставала Витю на кухне, или, если он возвращался домой в семь вечера, однако не готовый для серьезных разговоров. Как бы Лена ни пыталась его завести, он обрывал её всего лишь одним поцелуем и уже ставшими дежурными фразами по типу «Извини, давай не сейчас. Я устал...» и «Извини, малыш, спешу. Давай потом.» Лена уже подумала над тем, чтобы отправить ему в офис почтового голубя.***
Наконец плотный график мужа позволил ему посвятить денек-другой семье. Маша уже неделю ходит в рисовальный кружок, и сегодня Витя с Леной, забрав её оттуда, решили прогуляться по Воробьевым горам. Вся Москва лежала как будто на ладони. Они шля рядом, а между ними, держа обоих родителей за руки, шагала Машенька. Лена смеялась, слушая Витю, на которого внезапно напала ностальгия. – И, ты прикинь, мы с Филом вдруг поворачиваемся – парапет пустой. Мы и не догнали сразу, куда эти двое подевались. Глядим – а они уж кувырком с горки. Сцепились. Мы за ними; чуть разняли. – Кос, что, не мог потактичнее как-то сказать? – Знаешь, тут такт-не такт, а в зубы все равно бы кто-нибудь словил. Кос просто решил, что этим кем-то будет он. – А что потом стало с этой девушкой?.. Я так понимаю, Саша её бросил? – Само собой! Ну, а чего с ней, с такой, ещё делать? Что стало – не знаю. Все это прошло, и слава Богу... Её, кстати, тоже Леной звали. – Печальная история... А я думала, Оля – его первая любовь. – Пап, а можно на ручки? – вдруг попросила Машенька, подергав отца за штанину. – Иди ко мне, принцесса, – Витя с радостью усадил её на своих руках. – Вить, а у тебя первая любовь была? – Лена прислонилась к его плечу. – Была. Куда ж без этого? Что я – не человек? – А расскажи про неё. Пчёлкин улыбнулся, глянув на дочку. – Рассказать? Ну, когда её увидел, веришь-нет, мне крышу сорвало. Думал, это пройдет. А оно все не проходило и не проходило. Красивая она такая, добрая, трогательная, но такая хрупкая. Её обидеть ничего и никому не стоит. И даже я её обижал много раз. – И она терпела? – Видимо... Даже не знаю, почему. – Значит, любила, Пчёлкин, – в голосе своем Лена попыталась скрыть маленькую и писклявую ревность. – А как вы расстались? Ты её бросил? – Нет, не бросил. Как я мог? – Значит, она бросила? – И она не бросала. – А как же тогда? Где она сейчас? Пчёла выдержал маленькую паузу, когда они остановились у самого парапета. – Рядом стоит. Стоит и уже ревнует. К самой себе. Лена, рассмеявшись, покачала головой, когда до неё наконец дошло, что речь все это время шла о ней. – Да ну тебя, Пчёлкин! – она чуть толкнула его. – А хочешь, про вторую мою любовь тебе расскажу? Лена перевела взгляд на Машу, которую Пчёлкин аккуратно посадил на парапет. – Вить, не надо. Высотища какая!.. – Да ладно, я же её держу. Машунь, не страшно? – спросил он у дочери. – Нет, пап! – восторженно отозвалась девочка. – Вот и хорошо. Глядишь, наша Маша каскадершей станет, как Фил. – Ещё чего не хватало, каскадершей, – возразила Лена. Витя крепко держал девочку и ни в коем случае не позволил бы случиться чему-нибудь опасному. Лена поправила её светлые волосы и погладила по голове. И вот, они стоят втроем, их взгляды устремлены вдаль. Снова налетает настырная грусть, будто легкий ветерок пригоняет её откуда-то из холодных краев. Спрятав руки в карманы кожаного пальто, Лена подняла глаза к голубому небу, по которому, подобно маленьким айсбергам, порой проплывали белые облака. Заметив затаившуюся в глазах супруги печаль, Витя приобнял её за талию и прижал к себе, целуя гладкую щеку. – Вить, мне нужно с тобой серьезно поговорить, – в очередной раз начала Лена. – Мне тоже, – вдруг прервал Витя. – Только здесь, пожалуй, не место. Лучше это сделать дома. Сегодня вечером, ладно? – Никогда прежде она его не видела таким нерешительным. Вообще, Лена боялась, когда он вдруг изъявлял желание с ней о чем-то поговорить, ведь, как правило, ничего хорошего он ей не скажет. – Что-то произошло? – с опаской поинтересовалась она. – Нет, ничего. На этот раз ничего. Все вечером, хорошо? – Хорошо, вечером, так вечером, – согласно кивнула девушка, ощущая, как сердце её забилось с такой частотой, словно вовсе не сердце это было, а множество маленьких молоточков внутри. Потянувшись к нему, она достала до его губ и сорвала с них самый нежный поцелуй. Долгожданный вечер наступил. Заинтригованная Лена, перелистывая журнал, пыталась не думать о плохом. Что бы Витя ни сказал ей сейчас, она в любом случае сообщит ему о беременности. В это время Витя играл с Машей в гостиной на верхнем этаже. – А давай здесь будет жить ослик? Вот этот, – Маша достала из коробки резинового ослика Иа-Иа. – Пап, смотри, какой он грустный. – А чего он такой грустный у тебя? Повеселее никого нет? – Витя заглянул в коробку, а дочка принялась объяснять: – У всех его друзей есть домик, а у него нет. – Да? Ну тогда заселяй ослика, чтобы он не грустил, а то я сейчас расплачусь, – Витя спрятал лицо в ладонях и сделал вид, что заплакал от жалости к этому резиновому созданию. – Пап, ты чего? – засмеялась Маша, оторвав его ладони от лица. На неё взглянули хитрые глаза отца, и она хихикнула. – Врунишка! – Да, я такой, – ответил Витя весело. – Мама говорит, что я вся в тебя. – Конечно в меня! Ты тоже тот ещё жулик. – И ещё я пчёла, прямо как ты! Я слышала, что тебя так Космос называл. Маша вдруг обняла его и чмокнула в щечку. Непередаваемое и несравнимое ни с чем чувство счастья переполнило сердце Виктора. Только ребенок умеет любить настолько искренне и бескорыстно, только он может так свято доверять и верить. В её голубых глазах, в которых Витя так часто узнавал самого себя, нет лжи. Она боготворит своего отца и весь этот мир, а он так боится однажды разочаровать её. Когда она вырастет... Витя просто не сможет уберечь её от всего. Уже сейчас он невольно задумывается о том, как будет выпроваживать её женихов с порога, как будет доставать её своей строгостью и занудством. А он обязательно станет занудой! Прижав малышку к себе, Пчёлкин поцеловал её в мягкие светлые волосы. – Какая прелесть, – улыбнулась Лена, вдруг появившаяся в гостиной. – Ну что, сладкая парочка, пора баюшки. Только сначала соберите игрушки. – Мам, а можно мы оставим? Мы домики не достроили, – попросила девочка, глядя на Лену жалобными глазами. – Да, мам, можно? – подхватил шутливо Витя. – А то звери уже заплатили за домики, мы не можем их сейчас сломать. – Да, – подтвердила Маша. Лена рассмеялась и сказала: – Хорошо. Раз уж они заплатили, тогда ладно. – Ура! Спасибо, мамочка. – Машунь, давай закругляйся. Спать пойдем, а то время уже много, – тут же напомнила мама. Девочка начала что-то шумно закладывать в коробку и расставлять домики со зверятами в ряд. Пока она была увлечена этим, Витя подошел к жене и тихо прошептал на ухо: – Я её уложу, а потом приду – и мы поговорим. По коже Лены вдруг пробежала вереница мурашек. – Слушай, Пчёлкин, я и так уже себе места не нахожу, – задрожал её голос. – О чем ты хочешь поговорить? – Узнаешь, – он поцеловал её в уголок губ, а затем вернулся к дочери. – Ну чего, киндер, идем спать? – Самолетиком! – крикнула девочка и прыгнула на руки к отцу. – Пассажиры ремни пристегнули? – спросил Витя, подхватывая девочку. – Да! – Телефоны отключили? – Да! – Тогда вперед! Где крылья? – Бж-ж-ж, – Маша расправила ручки в стороны, изображая самолет, когда Витя, крепко удерживая, поднял её над головой. Таким образом они всегда отправлялись спать, когда папа укладывал. Лена не могла насмотреться на них! Такую счастливую дочь она видит только с отцом. У них общие шутки, общие игры, общие приколы, известные только им одним. Хоть и мама о них тоже знает, но она ни за что не сделает точно такой же «самолетик», как папа, и никогда не посадит на плечи, как папа, и даже сказку у неё не получится прочесть так, как читает ей папа. Лена сидела у зеркального комода и расчесывала каштановые волосы, которые, подобно шелку, блестели при тусклом свете ночника. Она с замиранием сердца ожидала Витю. Счастье не могло уже больше помещаться в ней одной, его непременно хотелось разделить с Витей. И вот, наконец, в спальню вернулся Пчёлкин и тихонько закрыл за собой дверь. Лена обернулась к нему с нежной улыбкой. – Уснула? – спросила она. – Угу. Обняла медведя, которого ей Кос подогнал, – и баюшки. Даже сказка не понадобилась. – Она сегодня уморилась. – Да, устала крошка, – согласился Витя, усаживаясь на постель. Лена заметила, что его что-то терзает; он немного хмур и озадачен. – Ты, может, уже начнешь свой важный разговор или будешь ждать, когда я состарюсь? – не выдержав больше молчания, настояла она. – Лен, ты только... не подумай ничего такого. Но... я бы хотел, чтобы вы некоторое время пожили за бугром. Девушка выронила из рук расческу, и звук упавшего предмета как будто пробудил её ото сна. – Ты в своем уме? Зачем нам там жить? – Да погоди ты паниковать. Пойми, жизнь сейчас неспокойная, и… – Вить, ты меня пугаешь. А когда это жизнь была спокойной? Да я распрощалась с ней, когда вышла за тебя замуж. – Да... Но я вообще не об этом! – Витя не знал, как лучше ей все объяснить. – В последнее время столько всего навалилось, и я знаю, что ночами ты не спишь, Лен. – Я не сплю, потому что тебя дома нет… – Даже когда я дома. Я не слепой и не глухой. Ты плачешь, и очень часто, а в последнее время так вообще ходишь вся бледная. Лен, я волнуюсь за тебя. Я знаю, сколько тебе всего пришлось перенести из-за меня, из-за братьев… Короче, я подумал, что будет лучше вам временно пожить где-нибудь в теплых краях. Тебе надо развеяться, расслабиться. Лена сдержанно вздохнула. – Ага, то есть ты подумал, да? Опять подумал только ты… Прекрасно. Знаешь, из-за чего я плачу? Вот из-за таких вот твоих глупых затей. Никуда я не поеду! Без тебя – это во-первых. А во-вторых – на ранних стадиях беременности не рекомендуются перелеты. – Я примерно этого и ждал, так что... – Пчёла вдруг осекся на полуслове и недоуменно скосился на Ленку. – Погоди. На ранних стадиях чего? – Ты отлично понял, чего. Тебе не послышалось. – С этими словами Лена открыла ящик, из которого выудила справку, выписанную Катей, где зафиксированы положительные результаты анализов, первое фото УЗИ, а затем передала это Вите. – Я беременна, Пчёлкин. Месяц почти. Он взглядом пробежался по листочку, в котором ничего не понял, затем взглянул на фото, в изображении которого было лишь маленькое темное пятнышко. Он поднял на супругу глаза и нервно сглотнул, затем перевел взгляд на её плоский живот. – Ты пошутила сейчас? – Какие шутки, балда? – безобидно сказала она. – У тебя фото в руках. Более весомое наглядное доказательство будет месяца через два. Отложив медицинскую бюрократию, Витя медленно приблизился к Лене и несмело потянул её на себя, положив ладонь на её живот, будто проверяя, не обманывают ли его. Он мягко поцеловал девушку в лоб, а затем покрыл поцелуями все её лицо. – Девочка моя... Почему ты молчала? – Я пыталась рассказать... Хотела сегодня, а ты начал плести всякую ерунду про отъезды, про теплые края. – Прости. Я просто больше не могу смотреть на то, как ты мучаешься. Никакая другая не вытерпела бы жизни со мной. – Дурачок ты... Именно поэтому с тобой я, а не какая-то там другая. Я люблю тебя! – И я тебя люблю, солнышко. Всех вас люблю.