Время близилось к полудню, когда такси остановилось у роддома. Оля, Лидия Васильевна и Катя – все, как одна, вышли из машины на ватных ногах. Впереди ждала тяжелая встреча с Леной Пчёлкиной, и никто из этих женщин не имел понятия, чем она обернется и как закончится. Лидия Васильевна все ещё содрогалась от слез, вытирая их с щек насквозь промокшим платком, так, что те стали совсем багровыми. Катерина поддерживала пожилую мать Лены под руку. Олю слегка пошатывала. Она пожалела, что не глотнула спирта у Кати; быть может, сейчас она бы чувствовала себя чуть более уверенно.
– Саш, мы подъехали. Ты где? – Белова звонила мужу, голос которого изменился до неузнаваемости, – стал словно безжизненным, потерявшим всякую яркость и ритм. Даже охрип немного, как показалось Ольге. Она стиснула руку в кулак. Услышав Сашу, сама едва не расплакалась. – Хорошо, тогда мы ждем.
– Ну что, приедет он? – поинтересовалась Катя тихонько.
– Да, сказал, минут через двадцать будет на месте, – кивнула Оля.
– Наверное, стоило нам самим все рассказать дочке, – проговорила Лидия Васильевна, наивно полагая, что способна это сделать, – Саше и так сейчас тяжело, столько сил нужно, чтобы все это вынести... – Она отчасти понимала, что уже через несколько минут или часов её Ленке будет не менее тяжело. Каждый раз, когда она пыталась представить себе картину, как они заходят к ней в палату и с трудом подбирают слова, чтобы сообщить о трагедии, Лидию Васильевну пробирала дрожь. Мать всегда стоит на защите своего ребенка, но случаются вещи, от которых защитить нельзя, и все, что останется, это беспомощно наблюдать.
– Он сам так решил, – ответила Оля, – но мы будем рядом. Сейчас только мы и дети у неё и остались.
«И это немало», – добавила она про себя, о вслух сказать не решилась.
Белова вдруг вспомнила: когда ребята обвинили Витю в предательстве и собирались убить, он попросил её сообщить Ленке о том, что больше он к ней не вернется. Чувство долга на миг вспыхнуло и тут же погасло. Она и тогда бы не смогла, хоть и дала обещание...
– Олюшка, а как же Витины родители? Они уже в курсе? – спросила Лидия Васильевна. За своих сватов она волновалась ничуть не меньше. Валентина и Павел до безумия любили своего единственного сына; страшно представить, что творится у них на душе в эту самую секунду. Нет ничего ужаснее, чем пережить собственного ребенка.
– Думаю, да. Саша что-то говорил... Вроде бы родителям Вити и отцу Космоса сообщили сразу же.
– А у Валеры родные знают?
– Да у него не было никого... Родителей нет, братьев, сестер – тоже. Только Тамара у него была, её родители тоже в курсе.
– Ладно, идемте, – сказала Катя, – а то вдруг Ленка нас в окно увидит раньше времени. Нужно Сашу дождаться.
Втроем они направились в здание, а позже обосновались в кабинете Екатерины, и каждая с замиранием сердца ждала приезда Александра. Лена даже не подозревала, что её родные уже прибыли и вот-вот зайдут в её в палату с трагическим известием, она сидела возле кроватки Леши и с теплой улыбкой любовалась им.
«Все-таки зря Витька говорит, что сын похож на неё, – подумалось вдруг ей, – вот же: нос папин, губы тоже, только волосы темные и глаза карие. Но глазам свойственно меняться. Да и вообще пока рано судить о том, в кого пошел мальчик. Будет похожим на обоих. Пожалуй, этот вариант устроит всех.»
Больше Лена никому и никуда не звонила, а покорно ждала своего часа, потихоньку одевалась и собирала вещи, порой выглядывала в окно – вдруг приехал раньше. Она даже немного успокоилась, утешила себя банальными отговорками, и ей стало капельку легче. Тем не менее, упрямые дурные мысли настойчиво ломились в голову, и Лена держала дверь, как могла, пыталась их перебить чем угодно, любой несущественной мелочью.
Саша приехал в роддом. Охране он велел остаться на улице, и верный Шмидт с тревогой посмотрел ему вслед. Он не понимал, откуда Белов черпал силы; только что буквально он говорил с родителями Пчёлы, которые сходят с ума от горя, потом заехал к отцу Космоса, и вот теперь прибыл к жене Вити. Его босс – стальной человек, по крайней мере, он делает все для того, чтобы так думали окружающие, но внутри у него все разрывалось на части от боли, несравнимой с физической. Он бы вряд ли почувствовал, если бы кто-то сейчас подкараулил его прямо тут, за углом, и всадил в сердце нож, или пустил в лоб пулю. Возможно, он бы даже был этому кому-то сильно благодарен за такое избавление.
Белова, по всей видимости, уже ждали. Как только он вошел, подбежавшая врач попросила его сдать верхнюю одежду и накинуть халат. Он сделал все, как требовалось, и направился в кабинет Кати. Навстречу ему женщины поднялись со своих мест.
Увидев у порога супруга, Оля тут же кинулась в его объятия. Спрашивать о его состоянии значит не спрашивать ничего. Взгляд его поник, он был бледен, как полотно, будто вся кровь разом отлила от лица, руки его слегка дрожали. Он тоже волновался, он все пытался по дороге придумать, как лучше донести до Лены о случившемся, но в конце концов понял, что никакие слова не смягчат удара.
– Может быть, нам повременить? – предложила Катя несмело. – Придумаем что-нибудь хотя бы на один день, подержим их еще здесь.
– Что мы придумаем, Кать? А что потом? Какой в этом смысл? Позже ей будет только больнее узнать обо всем этом, мы сейчас дадим ей пустую надежду. Нет... – Белов не мог пойти на такой шаг.
– Ты пойми, она родила несколько дней назад. Последствия после такого стресса могут быть непредсказуемы и для неё, и для малыша, – продолжала уверять тетка.
– Я понимаю. Я все понимаю. Но у нас нет выхода, как бы ни старались, как бы нам этого ни хотелось, мы не сможем уберечь её от этого стресса. Вити больше нет. – Грудь сдавило от нестерпимой боли, когда он произнес эти слова. Руки сжались в кулаки. Он сам с трудом сдерживался, чтобы не закричать, прямо как тогда, на улице, у тел братьев.
Не согласиться с Беловым было невозможно. Завтра или сегодня, но Лена узнает правду.
– Ну что, идем тогда? Все? – Оля поочередно посмотрела на Катю, потом на Лидию Васильевну. Откладывать это просто нельзя.
– Да, только у неё в палате маленький. Я сейчас скажу Свете, пускай она его заберет, – Катя вышла первая из кабинета, за ней направились остальные. В груди у всех сердца то ускоряли ритм, то замирали и будто бы останавливались.
Светлана вскоре забрала Лешу под предлогом дополнительного осмотра перед выпиской. Лена немного сомнительно отнеслась к этому, ведь в первый раз никаких дополнений не требовалось, но сына все же отдала. Она забеспокоилась о его здоровье, ссылаясь на свои частые волнения, но акушерка поспешила её утешить, к тому же мальчик был полностью здоров.
Лена собирала оставшиеся мелочные вещи, как вдруг в палату заглянула Катя.
– Привет, Лен, – сказала она, стараясь не подать виду, как же сильно она трясется от волнения.
– Ой, привет, – радостно улыбнулась Пчёлкина. Следом за Екатериной в палату вошли Саша, Оля и мама. – Привет! Как же я рада вас видеть! – Ленка обняла всех по очереди. Все-таки не прогадала. Действительно приехали всей большой и дружной семьей. Однако самого главного человека в ней она не наблюдала. – А где Витя? Чего он не заходит?
Ответом было скорбное молчание. Присутствующие гости опустили глаза, и даже Саша не решался сказать хоть слово.
– Чего молчите-то? – усмехнулась Ленка весело. – Сюрприз мне готовит, да? Он за дверью? Пчёлкин, заходи! Я обо всем догадалась!
– Лен, его здесь нет, – наконец подал голос Белов. В горле у него мгновенно пересохло.
– Нет? А где он? – уставилась на него Лена. – А, поняла! – она рассмеялась и приблизилась к окну, ожидая увидеть его в там, возле машины с миллионом роз, со связкой воздушных шаров, с надписью у роддома, кричащей о любви. Но там было пусто. Только серый асфальт.
Снова молчание. Признание казалось немыслимым, абсурдным. Все четверо будто чего-то ожидали, может быть того, что Лена сама догадается. Но она только хлопала глазами непонимающе, изучая мрачных гостей.
– А, я поняла, – нервно улыбнулась девушка, – вы вчера праздновали, он в стельку и поэтому не приехал, да? Ну, так и скажите, что он просто не в состоянии! – Это общее молчание начало слегка её напрягать, эти тусклые, поникшие взгляды заставили сердце в груди сжаться в комок. – Господи, ну скажите уже хоть что-нибудь! – в отчаянии добавила она.
– Леночка, родная моя, сядь, – к дочери подоспела Лидия Васильевна. – Девочка моя, ты должна кое-что знать…
– Что случилось, мам? Не пугайте меня ради Бога.
– Ленка, прости... – Белов втянул воздух сквозь зубы. – Сегодня ночью Витю убили.
Пчёлкина недоумевающе потупила взгляд. Эти страшные слова ворвались в неё и больно ударили, но она не ощутила боли, нет, она не поверила.
– Саш, ты... Я все понимаю, вы все приколисты ещё те, но такими вещами не шутят, – на губах снова задрожала улыбка. Руки её в ту же секунду похолодели, она заделала волосы за уши и недоверчиво покосилась на Белова, замеревшего, будто каменное изваяние. – Ты что говоришь? Что ещё за глупости?
– Лен, это не шутка... – с сожалением признал Белов. – Это случилось сегодня ночью: Космос, Витя, Валера, Тамара – они все погибли...
Все это звучало нелепо, ненормально. Все это было похоже на какую-то трагическую концовку доброй сказки – да, именно сказки. Ольга почувствовала, как напрягся её муж, и сильнее сжала его руку. Нет ничего хуже, чем ощущать свое явное бессилие в ситуации, когда твои родные убиваются страданиями. Она видела, как Ленка мгновенно изменилась в лице, побледнела и тут же поднялась с постели, практически вынырнув из объятий матери.
– Стоп! Подожди, Саш, это ошибка. Этого не может быть, нет, не может, – затараторила она, отскочив к стене. – Саш, ты что-то напутал. Он мне звонил. Витя мне звонил. Сегодня ночью он мне звонил, рассказал о твоей победе.
– Леночка...
– Нет! Нет, его не могли убить! Он мне звонил, Саш, понимаешь? Оля, мама, Катя, он мне звонил, вы слышите?! – она сорвалась на крик, глаза её бегали из стороны в сторону, мельком оглядывая горестные лица присутствующих. Она искала в них мерцание улыбки, искала подвох, но находила только следы слез, глубокую печаль и неподдельную скорбь.
– Леночка, девочка... – Лидия Васильевна сделала попытку приблизиться к ней.
– Нет, не трогай меня! – вскричала Лена, выставляя руку вперед, а после, помолчав немного, схватилась за голову. – Этого не может быть! Не может быть! Они не могли... Нет...
– Лена... – позвала Оля. – Леночка, это так.
В виски вступила острая боль; девушка ощутила, что все её конечности ослабли. Она, подкосившись, едва не упала, но так никого и не подпустила к себе. Потерев виски, привыкнув к гуду в голове, она снова запричитала, что этого не могло случиться…
– Нет... Нет, нет! – воскликнула она. Лишь на секунду представив, что это правда, Пчёлкина начала медленно сходить с ума. – Я не верю! Зачем вы мне лжете?! Зачем?! Витя! – внезапно она сорвалась с места и рванула к выходу, но Саша вовремя успел её поймать.
– Галя, успокоительное! Срочно! – Катя ринулась к двери. На её зов отреагировали сразу же.
– Отпусти меня! Не трогай! Это все ты! Ты виноват! – Лена сопротивлялась в руках Белова и пыталась оттолкнуть его. – Я тебе не верю, слышишь?! Не верю! Он жив! Я тебе не верю! – она кричала во весь голос, пытаясь вырваться, и билась в истерике. Оля более не могла смотреть на это, она выбежала из палаты и разразилась слезами в коридоре. В ушах все ещё звенел душераздирающий крик подруги. Мимо неё проскочили врачи во главе с Екатериной.
Подоспевшая медсестра с успокоительным несколько минут не могла сделать Елене укол. Держать пришлось втроем. Она выла от боли, не слышала ни единого голоса, что звучали рядом. Мать прижала её к своей груди, и выбившаяся из сил та разрыдалась. Сквозь плачь все ещё отчетливо слышалось: «Витя! Я не верю!»
Лидия Васильевна что-то шептала ей, поглаживая по спине. Катя сидела рядом, а Саша в этот момент стоял у окна и смотрел на пасмурное небо. В глазах закипали злые слезы. Братья... Все мысли были только о них, о людях, которые были его семьей, которых он больше никогда не увидит.
«Как же теперь нам жить без вас?» – спросил он, неотрывно глядя на небо, словно оттуда сейчас в ответ на него посмотрят они и хоть что-то ответят.
***
...Время потеряло счет, жизнь словно остановилась. Все вдруг замерло, и движения вперед просто нет. Смысла не имеет больше ни настоящее, ни будущее, а прошлое вызывает только ноющую, нестерпимую боль. И она парализует тело, она запрещает двигаться, но и в движении словно смысл кончился.
Осознание приходило очень медленно. И она не прекращала ждать его. Сколько они уже не виделись? Два дня... И с каждой новой минутой это расстояние от их последней встречи до сегодняшнего момента все расширяется, а ждать больше нечего, дальше жизнь будет течь без него. Без него... Господи, как страшно это признавать, произносить. Нет, она этого не вынесет, никогда не сможет смириться. Как же это – просыпаться без него, засыпать без него, дышать без него? На кого он оставил её здесь, в очередной раз не сдержав обещания? За что он с ней так поступил? Почему не забрал с собой?
Внезапно раздался плач Леши, который и вывел Лену из её горестных и безысходных мыслей. Дети... Маша и Леша. А как же они будут без него?
Она забилась в кресле, словно испуганный котенок, и зажала уши руками. Она не могла слышать этого, она больше ничего не могла слышать в этом мире. Без его голоса все теряло смысл.
Горячие слезы вновь покатились по щекам, девушка вся сжалась в комок, обняв себя руками.
На дворе был уже вечер. Лене кое-как удалось успокоиться. Оставаться в роддоме она наотрез отказалась. Её и Лешу отвезли к Лидии Васильевне. Ехать в особняк на Рублевку, возвращаться в их с Витей дом были не в состоянии ни мама, ни Лена, ни даже Катя, которая не хотела оставлять Пчёлкину в эти минуты. Она не прогадала: помощь с новорожденным была необходима. Пару раз Катя заходила к Ленке в комнату и заставала её в одной и той же позе, она просила её попробовать покормить малыша, но та не могла даже сдвинуться с места, силы будто высосали из тела, а вместе с ними, как и следовало ожидать, ушло и молоко.
Катя была права: после сильнейшего стресса, который все ещё в действии, произошли и пагубные последствия. Спасти положение могли только детские смеси для первого кормления.
Лидия Васильевна только недавно вернулась от родителей Вити, не проведать их она просто не могла. Убитые горем Павел и Валентина до сих не могли поверить в случившееся, как и все остальные. Но осознание в конце концов добивало их, и отречься от правды было невозможно.
– Ну как? Уснул? – спросила женщина у вошедшей на кухню Кати.
– Да, все в порядке, спит. Повезло, что такой спокойный мальчик родился. Лену проведала.
– Как она?
– Не спрашивайте. Лица нет. Смотрит в одну точку, молчит, забилась в кресле, как щенок, и ни звука. Про Машу я ей сказала, чтобы не волновалась, но даже тогда она и ухом не повела.
– Господи, как бы чего дурного не сотворила, – перекрестилась Лидия Васильевна. – Нельзя её одну оставлять.
– Я в её комнате сегодня расположусь, не будете против?
– Да конечно же, Екатерина Николаевна! Я и не знаю, как вас отблагодарить, если бы не вы… Я одна просто бы не справилась, – едва ли не плача, сказала женщина.
– Ну, тихо, тихо, какие могут быть благодарности, – отмахнулась та. – Ладно, я к Ленке пойду. Вы правы, как бы чего не сделала. Не хочу вас пугать, но она сейчас в таком состоянии, что в одиночестве ей быть нельзя.
Лидия Васильевна вздохнула и рухнула на стул, взглянув на иконы и прочитав про себя молитву. Наверное, впервые в жизни она ничем не могла помочь единственной дочери – ни словом, ни делом. Теперь, что бы кто ни говорил, легче ей станет только спустя длительное время. Оно-то все лечит…
***
Оля, как и обещала, вечером приехала к бабушке. Она была приятно удивлена, когда услышала, что дети играют наверху, и им весело. Однако Елизавета Андреевна рассказала: Маша весь день говорила о папе и даже рвалась ему позвонить; с трудом удавалось её отвлечь.
– Бабуль, нельзя ей пока домой. Ленка сама не своя. Пусть хоть немного придет в себя, она и разговаривать не может, а ребенку ведь как-то надо спокойно объяснить отсутствие папы...
– Оставь их обоих у меня. А завтра видно будет, – предложила добродушная старушка.
– Придется... – удрученно вздохнула Белова. – Ладно, поздно уже, пойду я их уложу, а потом домой поеду. – Оля оставила недопитую чашку чая и направилась наверх. В её комнате на полу расположились Ваня и Маша, рисуя цветными карандашами.
– Привет, ребятня, – весело улыбнулась Оля, едва заглянув в комнату.
– Мама, привет! – воскликнул мальчишка и подбежал к матери. Ольга крепко обняла сына, а затем взяла на руки Машу.
– Тетя Оля, мы сейчас к маме с папой поедем, да? – спросила она с непоколебимой надеждой в детских глазах. Разрушать это надежду было больно, но Оля была вынуждена сделать это.
– Нет, Машунь, домой мы поедем завтра. А сегодня уже очень поздно, мама сильно устала после роддома и ей нужно немножечко отдохнуть, так что ты останешься сегодня у бабушки Лизы, хорошо?
– Хорошо... – вздохнула девочка печально. Если бы не её покладистый характер, наверное, пришлось бы туго. – А завтра папа приедет?
– Нет, завтра за тобой приеду я, Машунь, и отвезу тебя домой. Так, хватит на сегодня вопросов. Ваня, Маша, давайте укладываться спать.
Дети послушно поплелись в разные комнаты. Ваня заснул быстро, а Маша все ещё ворочалась с боку на бок; девочке безумно хотелось домой, к родителям, в свою комнатку, но осуществить эти простые детские желания не предоставлялось возможным сегодня.
После того, как дети благополучно уснули, Ольга поцеловала бабушку на прощание и отправилась домой. Один из охранников Белова, имени которого Оля не знала (по-видимому, он теперь был вместо Макса), привез её на Рублевку.
С улицы Оля заметила, что в доме не горит свет. Неужели Саша ещё не вернулся? Девушка очутилась в прихожей, где тускло светила настенная лампа. Она направилась на кухню ускоренным шагом и замерла на пороге, увидев окончательно поникшего Белова, который сидел за столом в пальто, уткнувшись лицом в ладони. Казалось, будто он задремал. Перед ним – Оля рассмотрела – лежало больничное полотенце, что прежде она видела, пистолет и пустая бутылка из-под виски со следами крови. Очевидно, что эти вещи были собраны с места убийства ребят...
Звенящая тишина заполнила каждую комнату огромного особняка. И Саша решился её все-таки нарушить:
– Как Ванька? – едва слышно произнес он, и Белова медленно выдохнула.
– У бабушки спит. Я уложила, и Машу – тоже, – отозвалась супруга и тихонько прошла к мужчине. Обняв его сзади за плечи, она прижалась к его спине. Сказать было нечего... Слова беспомощны, ничего нельзя вернуть и изменить. Она лишь могла дать ему понять, что он не один, что она с ним рядом и никуда не уйдет, покуда бьется её сердце.
– Как же я устал от всего, Господи Боже мой!.. Жить не хочется... – проговорил Белов совершенно спокойно и совершенно серьезно. Его тон, его словно чужой осевший голос напугал Ольгу, в груди у неё сжалось сердце. Нет, что же он говорит? Как он может? Разве ему совсем не для кого жить? Это не так! Далеко не так!
Девушка села рядом с ним и тихо заговорила:
– Сашенька, родной мой, я тебя очень прошу, соберись. Ради меня, ради Ванечки. Ты нам очень нужен, слышишь? Если ты не будешь сильным – мы все погибнем... – На глазах Оли блеснули слезы. – Я прошу тебя.
Исподлобья взглянув перед собой, Белов едва заметно кивнул и накрыл своей ладонью теплые и нежные руки Ольги. Он обязан собраться, он обязан выстоять. Эта тварь, убившая его друзей, ещё не до конца уничтожила его самого, и сил на защиту своих единственных родных, на месть за братьев ему хватит!
***
Бессонная ночь сводила с ума: закрывая глаза, Лена мгновенно оказывалась рядом с ним, в одну секунду возвращалась в прошлое и ощущала себя в его крепких и теплых объятиях, из которых ей никогда не хотелось выбираться. У неё не получалось уснуть даже на пару минут, она то и дело ворочалась, а потом все же легла на спину и уставилась в потолок. Слезы медленно бежали к её вискам и разбивались о подушку. Она старалась не всхлипывать, чтобы не разбудить Катю, которая спала не так уж и крепко, находясь в постоянном напряжении.
Голова от слез ужасно болела, просто разламывалась на части, усталость брала свое, но Лена упрямо противостояла ей. Она все никак не верила: Витя разговаривал с ней по телефону перед самой гибелью, она и предположить не могла, что в последний раз слышит его голос. Мысли плавно перетекали от одного к другому: Маше нужно будет как-то сказать обо всем, чтобы девочка понапрасну не ждала возвращения папы, но как же сообщить такое ребенку? необходимо вернуться в их дом, чтобы не стеснять маму в этой квартирке, но оказаться там и столкнуться со всем, что связано с Витей, – мучительно... Она вопреки всем правдам и неправдам будет ожидать его прихода, будет разогревать ужин и машинально набирать его номер. Она не сможет привыкнуть к мысли, что он больше не придет. А ребята... Боже, ведь и Космос, и Валера, и Тома погибли вместе с ним. Маша ведь и по крестному будет скучать, она его любит до безумия, ну как ей скажешь? Космос... Кос, как же так? Валера с Томкой... Поверить в это просто вне всяких возможностей: он только пришел в себя спустя год комы, он уверенно поправлялся, и внезапно все рушится; а Томочка – за что она погибла? только потому что была рядом с мужем? Но ведь это несправедливо! Совсем несправедливо!
Нахлынули воспоминания ушедшего прошлого: свадьба Саши и Оли, где она и познакомилась с самоуверенным свидетелем Витей, которого все вокруг звали запросто – Пчёла – обаятельный, веселый, остроумный и наглый парень покорил её сердце; потом взрыв в подъезде, отданный платок, который и стал причиной их новой встречи; свидание в ресторане, первое разочарование в кафе, когда оба поймали друг друга на лжи; потом снова ссора, потом он спас ей жизнь, потом страстное примирение. Ну а после отказаться от его предложения она не посмела. Лена больше не представляла себе жизни без него, а оказалось, что она существует, только вот жизнью это уже не назовешь...
Сон сморил её ближе к утру и тут же затянул в пучину, созданную воспоминаниями и ужасным горем. Ей снился он, сидящий на её постели, смотрящий на неё и нежно улыбающийся, иногда она, просыпаясь, заставала его именно таким. Он протянул свою ладонь к её лицу, чтобы убрать упавший локон и смахнуть застывшую слезу. Она открыла глаза и рванула к нему, но в ту же секунду он исчез, а ладонь поймала неосязаемый воздух...
– Витя! – с криком она села на подушках и тупо смотрела на пустую постель. – Витя!
На крик Лены в комнату тут же забежала Катя.
– Тихо, девочка, тихо, – она поймала её, когда та едва ли не упала с кровати, и заключила в объятия.
– Он здесь был, Кать! Он жив, слышишь? Он только что тут сидел, он здесь был! – рыдала она, убеждая женщину.
– Леночка, успокойся, тебе приснилось, девочка моя, это только сон, – Катя гладила её по щекам и пыталась привести в нормальное состояние. – Тише, тише, посмотри на меня. Посмотри. Это был сон, Лена, лишь сон.
Наконец до неё начали доходить слова Екатерины, и она вновь сотряслась от точного удара. Лишь сон… Надо же, а ведь она была уверена, что весь вчерашний день и есть страшный сон, а то, что привиделось ей минуту назад, – чистая правда и явь.
