***
Лена, облаченная в траурное платье, кормила маленького Лешу из бутылочки специальной смесью. Лицо девушки больше напоминало камень: такое же серое и как будто не подающее признаков жизни, она даже глазами почти не моргала. Она разглядывала своим потухшим и безжизненным взглядом на своего новорожденного сына, нежно удерживая его на руках и чуть покачивая. Лидия Васильевна тихо зашла в гостиную. От одного только вида дочери хотелось зареветь, что и говорить про остальное... – Молоко так и не появилось? – спросила она. Лена лишь покрутила головой. – После завтрака он должен уснуть, хорошо бы проспал эти два часа. – Не надо детям там быть, мам... – А на кого ты их оставишь? – вскинула брови матушка. – Одну я тебя точно не отпущу. – Мама, да ты что? – Лена воззрилась на мать, и глаза её непроизвольно расширились. – Как я это Машке все объясню? Нет, я пока не готова к этому! Да и куда детям на кладбище? Ладно, Леша еще маленький, но Маша... Нет! Никогда! Лидия Васильевна присела рядом с дочерью, обняв её за плечи. – Леночка, ей надо с папой попрощаться. – Нет, – прозвучал твердый ответ девушки. – Он никуда не ушел, он её не бросал, и прощаться ей с ним не надо. – Но ведь Вити не будет больше с ней рядом, ты же это понимаешь? Лена сидела к матери в пол оборота, но почувствовала этот её взгляд, напоминающий взгляд врача из больницы для душевно больных, который пытается выявить у своего пациента признаки психического заболевания. – Не смотри на меня так. Я не сумасшедшая, я все понимаю. Но я верю, что он с нами – со мной, Лешкой и Машей. И Маше я это объясню, чуть позже, но объясню. Я не хочу, чтобы она даже на йоту была близка к тому ужасу, что творится в этом мире. А на счет похорон: я знаю, кому ребят можно оставить. Возьми малыша и подай-ка мне телефон, –Лена, кажется, впервые за последние дни рассудила трезво. Лидия Васильевна исполнила просьбу дочери незамедлительно. Та набрала какой-то номер и через секунду заговорила: – Нина, привет, это Лена Пчёлкина, узнала? Нет, не спрашивай ничего, умоляю... Слушай, сегодня похороны, мы сейчас уже выезжаем, ты не против посидеть с моими? Маленький накормлен, сейчас уснет, так что... Ага, спасибо огромное, Нин. Сейчас мама моя их приведет. Отложив телефон, Лена пояснила: – Дом напротив. Орловы там живут, они почти вместе с нами въехали, так что мы давно знакомы. У них тоже двое, Маша с ними дружит, они часто гуляют вместе. Мам, отведешь? – Отведу, конечно. Я быстро. – Лидия Васильевна помчалась одевать Машу, а маленького Лешу собрала Лена. – Бабушка, а почему вы с мамой в черном? – спросила девочка, пытаясь застегнуть пуговицы на своей шубке. – Так надо, Машунь, так надо. Давай, я тебе застегну. – А мама нас заберет от тети Нины сегодня? – Конечно, заберет. То есть я вас заберу. Мы ненадолго уедем, ласточка, ненадолго. Лидию Васильевну с детьми встретила светловолосая девушка с короткой стрижкой. – Тетя Нина, привет! – Маша, кажется, была не так уж и расстроена. – Привет, Марийка, давай беги к Вике с Артемкой, они тебя ждут, – отослала её добродушная соседка. – Здравствуйте, – обратилась она к женщине, – как там Лена? Горе-то какое, Господи... – Не дай Бог, – покачала головой Лидия Васильевна. – Спасибо вам большое за услугу, вы уж простите, что пришлось вас потревожить. – Ну что вы! Даже не обсуждается, у нас-то детишкам и лучше будет, нечего им на таких мероприятиях делать, – Нина осторожно забрала из рук женщины спящего мальчика. – Не переживайте, все будет хорошо. – Спасибо вам еще раз, – поблагодарила Лидия Васильевна и дождалась, когда девушка скроется за дверью своего особняка. В этот же самый момент к дому подъехал черный «Джип» и коротко просигналил. Женщина сразу же догадалась, что это за ними. Из машины вышел Шмидт, с которым она уже давно была знакома. Он, как всегда, скромно поздоровался. – Ну, что, пора? – Да, – грустно кивнул мужчина. Лидия Васильевна вернулась в дом и обнаружила дочь, сидящую на диване и смотрящую в одну точку. – Леночка, пора, – тихо сказала она, но девушка вздрогнула и стала ещё бледнее прежнего. Она с трудом поднялась на ноги и, дойдя до стены, то ли споткнулась, то ли пошатнулась, едва не упав. Мама поддержала её под руки. – Ты что, Лена? Ты в порядке? – Да, все в норме, – кивнула она и неспешно, словно любое движение отдается ей адской болью во всем теле, начала надевать пальто и повязывать черный платок.***
Лена была словно неживая, горе парализовало её. Ей казалось, что сегодня последний день её жизни. Хотя в какой-то степени именно так и было. Сегодня день прощания, который она не забудет никогда, как и все те дни, годы, которые они провели с Витей вместе. Всю дорогу до кладбища Лена бездумно смотрела перед собой, пальцы то и дело теребили мокрый от слез платок, а стук безутешного сердца проносился эхом в голове. Четыре катафалка, за которыми ехал их Джип, не спеша продвигались к кладбищу. Народу было много – все в черном. Но для Лены в этот момент не существовало никого, даже матери, которая ни на секунду не отпускала её руки. Гробы начали выгружать из автомобилей. – Осторожнее с сыном, – строго проговорил Юрий Ростиславович. Рядом с ним стояла Люда, лицо которой было красным и мокрым от слез. Она до сих пор не могла поверить в случившееся, как и все здесь присутствующие. – Он мне предложение сделал, – тихо сказала она, и отец Космоса прижал к себе безутешную невесту, так и не ставшую женой его сына. Лена видела, как плачут родители Томы над гробом единственной дочери, как мрачные мужчины в черном со скорбными лицами выгружают гроб Валеры. Она взывала к Господу, моля о том, чтобы все происходящее сейчас оказалось злым и страшным сном. Однако все её молитвы остались без ответа, все продолжалось – и скорбь, и слезы, и горе. Лена вместе с матерью стояла у гроба Вити, и её ладонь покоилась на гладком дереве. Рядом убитые горем плакали родители мужа, и Лена услышала причитания Валентины Степановны: – Что же теперь делать-то, а? – вопрошала она у мужа сквозь рыдания. – Я ведь даже носочки ему связала, а он и ни разу не одел. – Ну, успокойся, успокойся, – твердил Павел Викторович в ответ. – Бог дал – Бог взял. Лена невольно взглянула в небеса, и слезы на её щеках заблестели на солнце. Все собрались в этот печальный день, чтобы раз и навсегда проститься с ребятами. Здесь была и Катя, и Елизавета Андреевна уже приехала. И только Саши и Оли пока что не наблюдалось. Из-за их отсутствия церемонию не начинали. – Шмидт, Саша где? Народ-то волнуется, – к Дмитрию подошел один из охранников. – Сейчас, через десять минут будет, – ответил тот спокойно. В этот же момент у него зазвонил телефон. Это был Белов. – Я уже в дороге. Как там обстановка? – поинтересовался Белый. – Да все собрались. – Передай, чтобы начинали без меня, а я скоро буду, – сказал Саша, и Шмидт пообещал исполнить просьбу. Церемония взяла свое начало. Священник отпевал ребят, и в полной тишине звенела его монотонная молитва. Сердце в груди Лены дрожало, сама она еле могла устоять на ногах и крепче сжимала мамину ладонь. «Неужели это все? Неужели это конец, Витя? Как теперь мне жить без тебя?» – то и дело повторяла она про себя, не сводя глаз с гроба. Но ответом было безмолвье, и только священник продолжал читать молитвы. Зажмурив глаза, девушка прислушалась к биению сердца; хрустальные слезы сползли с щек и разбились о гладкое дерево гроба. Конец… Внезапно раздался мужской голос у самого въезда, прерывая относительную тишину и пение священника. Лена вздрогнула и взглянула в толпу, через которую пробивался мужчина с лысиной на голове и в больших очках, что были надвинуты на нос. – Господа! Господа! – воскликнул он, останавливая процессию. Взгляды всех присутствующих вонзились в него. – Друзья, – спокойно продолжил он, и голос его задрожал, – только что сообщили: на въезде в Москву убит Александр Белов. Все, как один, суетливо бросились куда-то, растерянно оглядываясь по сторонам, причитая и вздыхая так, будто тонули в воде, хватая ртом воздух. Охрана Белого не знала, куда именно держать направление и что вообще делать. И лишь немногие так и остались стоять на месте, как вкопанные, пытаясь пережить очередную ударную волну. Среди таких была Лена. – Оленька! Оля! – закричала Елизавета Андреевна и ринулась к машинам, вслед за остальными, но абсолютно не представляла, куда ехать. Новость, буквально врезавшаяся во всех, как острый нож, сводила бедную бабушку с ума. Через минуту кто-то позвал на помощь, сообщив, что со старушкой плохо. Катя упала в обморок сразу после того, как услышала о страшной трагедии. – Мам, что же это?.. – дрогнул голос Лены, и она разрыдалась на плече у матери. Это была последняя капля. Одно мгновенье полностью сломало её жизнь, а теперь уничтожило даже её обломки. Лучшая, единственная подруга, её муж и ребенок погибли. Она более не могла сдерживать в себе эти рыдания, мучительные слезы вырвались наружу. Резкая боль ударила в голову, перед глазами потемнело. Лена потеряла сознание. – Господи, Боже! Доченька, что с тобой? – Лидия Васильевна едва ли успела её поймать. На помощь тут же подоспел Павел Викторович. Девушка очутилась в благоприятной тишине, темноте и спокойствие, и откуда-то издалека лишь могла слышать голоса родных, зовущих её. Рукой она ощутила прикосновение чьей-то ладони, и почудилось ей, будто Витя обнял её и прижал к груди. Вот только наяву и в реальности это была заботливая мама.***
Весна 1999 года. У каждой истории есть свой конец... Он неизбежен, но чаще всего не определен. И когда одна история заканчивается, за ней начинается другая... Жизнь пишет нам порой не самые счастливые сценарии, сталкивает нас не с самыми лучшими героями, а иногда с теми, в ком смысл жизни для нас и заключается. Он заключался в Вите, но теперь, когда его не стало, когда никого не стало, отдушина Лены лишь в её детях – сокровище, которым Бог наградил её. Закончился теплый март, за ним уже спешил цветущий апрель. Снег почти весь растаял, а последние дни солнце радовало жителей столицы своей ярчайшей улыбкой. Весна благополучно взяла свое очередное начало. За последние две недели случилось ещё одно страшное событие – умерла Елизавета Андреевна. Её тогда увезли в больницу прямо с кладбища во время похорон. После того, как она узнала о гибели единственной внучки и единственного правнука, прожила она лишь несколько дней. Сердце старушки не выдержало такого стресса. Похороны Елизаветы Андреевны были организованы Леной, её мамой и Катей. Одиночество же не посмело войти ни в дом Пчёлкиной, ни в её сердце. Рядом с ней всегда были близкие и каждый день давали ей понять, что она не одна. Ей все больше казалось, что все, кто остался от одной большой семьи, сейчас сплотились воедино. Наверное, так и было. Им всем необходимо было держаться вместе, чтобы справиться с горем, чтобы поддержать друг друга. И только одно изо дня в день терзало её – взгляд Машеньки, исполненный детской надежды на возвращение отца. Едва ли не каждую ночь Маша пробуждалась со словами: «Мне папа приснился. Он скоро придет?». А Лена в который раз не знала, что ей ответить, оставалось только приласкать девочку, убаюкать, вновь уложить в постель и в очередной раз разрушить надежду ребенка, сказав, что папа не придет. Лена по-прежнему не представляла, как сообщить, как объяснить ей, почему папа больше никогда к ней не вернется. Лена с детьми оставались жить в особняке на Рублевке, хотя она безумно хотела переехать оттуда, так как невыносимо было каждый день сталкиваться с воспоминаниями, каждый день забываться и ждать Витю домой. Через некоторое время Лидии Васильевне все же удалось уговорить дочь пожить пока у неё. Шмидт, как ни странно, продолжал помогать Ленке и её детям. Нет, он не работал на них, а просто считал своим долгом быть рядом, если им что-то понадобится, он же чуть позже отыскал для Лены и ребят приличную трехкомнатную квартиру, куда они и переехали, где и начали свою новую жизнь. В особняк с тех пор Лена больше не возвращалась. Даже сейчас она не знает, что сталось с этим богатым жильем, которое Витя когда-то приобрел для них. Каждый день она с детьми приезжала в гости к Валентине Степановне и Павлу Викторовичу, и старики были несказанно рады внукам и невестке – они все, что теперь у них осталось, а ещё их общие воспоминания о Вите. Наверное, благодаря Ленке и деткам они справлялись со своим горем, постепенно возвращались к жизни, видя, как подрастают они, как все больше и больше они становятся похожи на единственного сына. На кладбище, на могилы к ребятам Лена ходила каждый день. Иногда одна, иногда с матерью, там она всегда заставала кого-то из братвы, кого-то, кто был с ними знаком. Они просто стояли – долго – смотрели на мраморные памятники со строгими фотографиями молодых и красивых ребят. Похоже, что некоторые из этих братков знали и жену Вити, а даже если и не знали, то догадывались, и каждый, кто был в курсе, выражал вдове свои соболезнования. Лена же проводила на могилах больше часа, молча сидела, а про себя говорила с ними, со всеми. Люда, однажды приехавшая в гости к Лене, поведала и о своей судьбе: из «Фонда Реставрации», из-за которого в криминальном мире разрастается настоящая грызня, она уволилась сразу же после случившегося, на её место Саша тогда временно поставил Юлю в надежде, что Люда все же вернется, но та и не собиралась этого делать; а совсем недавно Люда узнала, что беременна. Отцом будущего малыша был Космос, и в этом Люде не нужно было даже убеждаться, ведь, кроме него, не было в её жизни больше мужчин, с которыми бы дело доходило до серьезных отношений. Помимо этого, Люда не забывала приглядывать за Юрием Ростиславовичем, часто навещала его, и осталась теперь единственной отрадой в его одинокой жизни. Он с нетерпением ждал именно внука. Из новостей в тот же прощальный день Лена узнала, как именно погибли Саша, Оля и Ваня. Они как раз ехали на кладбище, когда их автомобиль был взорван на мосту. Машину разорвало на части, она свалилась в реку, а тел депутата Государственной Думы и его семьи так и не обнаружили. До сих пор ничего и неизвестно. Они просто испарились, словно их и не было никогда в этом мире... И теперь о том, что они вообще жили когда-то, могли рассказать лишь фотографии в альбоме Лены. Из-за гибели подруги, её мужа и сына, из-за всего случившегося за последнее время Лена просто изнывала от горя. Она старалась не показывать этого на людях, она все прятала в себе, а как только оставалась одна – чаще всего только ночью – то все сдержанное за ушедший день внутри выплескивалось наружу горькими слезами... Она потеряла всех... Если к мужу и его друзьям она может прийти на могилы, то к Беловым – нет. Они остались жить только в её памяти и сердце, и больше никаких следов...***
Этим утром Лена отправилась гулять с детьми. Поначалу Лидия Васильевна не хотела отпускать их одних, но Лена уверила, что все будет хорошо. Тем не менее женщина видела, что дочь совершенно изменилась: погас в её глазах огонек, любовь к жизни будто испарилась, такое ощущение, будто бы она жила лишь из надобности, но никак не из желания. Лена же не замечала за собой всего этого, она даже не пыталась вернуть себя прежнюю, той Лены уже нет, она ушла вместе с Витей, вместе с Космосом, Валерой и Тамарой, Олей, Сашей и Ванечкой. Осталась другая, осталась просто Лена, просто одинокая вдова и мама двоих детей. Маленький Лешка мирно посапывал в коляске на свежем воздухе, он любит спать на прогулках, тем более, если сытый. Порой Лена ему завидовала: малышу не пришлось испытывать то ужасное горе и ему не предстоит услышать, что его папа больше не придет к нему, так как он и вовсе не помнит папы, в отличии от Маши. А она папу безумно любила и продолжает любить; его рядом нет уже больше месяца, и не прошло ещё ни одного дня, чтобы Маша не спросила о нем. Каждый день она рисует его и говорит, что, когда он приедет, она ему подарит свои рисунки. А Лена, ночью разглядывая картинки дочки, плачет над ними. Каждый день Маша намеревается ему позвонить, просит маму набрать номер, но мама не знает, как объяснить ей, что там, где сейчас живет папа, телефонов не бывает... Они втроем гуляют на Воробьевых горах. Лену давно уже тянуло сюда, здесь они часто гуляли всей семьей. В этот день, как и в прошлые дни, Маша попросилась залезть на парапет и посидеть на нем. Лена всегда была против этого, хотя знала, что Витя ни за что не позволит ей упасть, но сегодня девушка дала свое согласие и усадила дочку на парапет, крепко обхватив рукой. Они встали у раскидистого ясеня, и Маша с удовольствием разглядывала город с высоты, поэтому и не увидела, как глаза матери наполнились слезами. – А помнишь, как мы тут вместе с папой гуляли? Я по нему скучаю. Он скоро вернется? – вдруг спросила девочка, и Лена слегка вздрогнула. Нет, так нельзя, рано или поздно дочке придется рассказать правду. Нельзя постоянно избегать этих вопросов и отмалчиваться. Тогда Лена развернула дочку к себе и посмотрела ей прямо в глаза как можно нежнее и ласковее. – Машенька, понимаешь, папа... больше не сможет к нам вернуться, – сказала она, чувствуя, как сердце сжалось в груди от погрустневших детских глаз и от собственных слов. – Почему? Он нас бросил? – Нет, малыш, нет, он нас не бросил. Он нас очень любит, Машунь, очень, – Лена запнулась, не зная, как лучше объяснить это ребенку. – Просто... Так сложилось, и папе пришлось уйти далеко-далеко, высоко-высоко, дочка, на самое небо. А оттуда вернуться уже нельзя, понимаешь? – А зачем он туда ушел? А как же мы? Почему он нас не взял? – для девочки это казалось немыслимым. Нет, не то, что папа ушел, а то, что папа ушел без них. – Нам туда нельзя, Маш. Папа теперь живет на небе, но, знаешь, он видит нас оттуда, и он всегда будет рядом с нами. Ты должна помнить, что папа всегда рядом с тобой. Он тебя очень сильно любит, – сказала Лена, поглаживая светлые волосы девочки. Маша подняла глазки к небу, но ничего не увидела там, кроме беззаботно плывущих облаков и шустро пролетевшей птицы. – Мам, а как же папа будет там без нас? Он совсем один… – Лена проследовала за её взглядом и сквозь слезы улыбнулась. – Нет, доченька, он там не один. Рядом с ним Космос, тетя Тамара, дядя Валера, дядя Саша и даже тетя Оля с Ванечкой. – И они тоже не вернутся больше? И Космос? И Ваня? Слезы Лены бурным потоком стекали по щекам, она не могла сдержать их, скрыть от дочери. Ответить ей не было сил, слова застыли где-то внутри, и выговорить их было невозможно... – Ты поэтому так часто плачешь? – спросила девочка и обняла маму. Лена сняла её с парапета и крепко прижала к себе. – Я не буду больше плакать, Маша, не буду, – пообещала она, и, вздохнув, набралась сил и терпения, чтобы остановить слезы. – Мам, а может быть, они ещё вернутся? Может быть, надо просто подождать? – Снова надежда загорелась в глазах ребенка. – Мы же любим папу, и если мы будем очень-очень ждать, то он вернется к нам, правда? – Пойдем, доченька, пойдем, – Лена взяла её за руку и грустно посмотрела на небо. Со временем девочка привыкнет, вырастит и поймет. Всему свое время… Они покинули любимое место, побрели дальше и не заметили, как в ту же минуту туда, где они стояли, подошел одинокий человек, прятавший руки в карманах черного пальто. На голову надвинута черная кепка так, чтобы глаза спрятаны были в тени козырька и чтобы ни один прохожий не узнал его в лицо. Одинокий человек положил ладони на холодный парапет и стянул обычные часы с кожаным ремешком со своего запястья. Он неотрывно смотрел в даль и перед глазами видел картину далеко ушедшего 89-ого года, видел так четко, будто бы все было только вчера. Лица, лица каждого из них всплыли в памяти. Лица его друзей. Лица, которые невозможно забыть. Слова, которые он говорил тогда, он помнит до сих пор, помнил их на протяжении этих долгих лет. «– Братья, по-любому, спасибо вам, я... Я вас никогда не забуду, – говорит Саша, прижимая окровавленную ладонь к своему пулевому ранению. – Братуха, перестань! – одергивает его Фил. – Ты чего, помирать что ли собрался? – Да хорош ты! – отмахивается Космос. Пчёла молчаливо и ободряюще кладет руку ему на плечо. – Клянусь, что никогда и никого из вас я не оставлю в беде, – продолжал Белов, даже не слушая возражения друзей.» – Что никогда и никого из вас я не оставлю в беде, – повторяет он слова из прошлого, которые никогда не умрут в его памяти, которые слышатся прямо сейчас в его голове. «– Клянусь всем, что у меня осталось.» – Клянусь всем, что у меня осталось. «– Клянусь, что никогда не пожалею о том, в чем сейчас клянусь, и никогда не откажусь от своих слов, клянусь. – Клянусь, – Фил выставил ладонь. – Клянусь. – На его ладонь легла ладонь Саши. – Клянусь. – Поверх – ладонь Пчёлы. – Клянусь. – И ладонь Космоса.» – Клянусь, что никогда не пожалею о том, что был вашим другом, и никогда не забуду вас, братья! – тихо проговорил Саша, не сводя глаз с горизонта. После этого он разбил часы о парапет и выбросил их прочь с обрыва, даже не прослеживая за тем, куда они полетят. Время остановилось здесь, на этом самом месте, остановилась жизнь – прошлая жизнь. В конце поставлена точка. Впереди пустота – такая же, что и в душе. Хотя Саша уже не чувствует своей души – он ощущает себя опустошенной плотью. Осталось завершить последнее – спрятать свою семью. Больше ни секунды не задерживаясь, навсегда оставляя прошлое здесь, пряча его где-то в недрах своей памяти и сердца, Белов уходит.