— Не Жуань, — строго произнёс мужчина в тяжелых светлых одеждах, возвышаясь над съежившемся мальчиком, и хлопнул ладонью по висящей на его поясе сабле, будто попытался заставить её замолчать. Названный Не Жуанем ребёнок поднял голову, старательно жмуря глаза, чтобы не заплакать, и кивнул подбородком, показывая, что готов слушать — видимо, в этот раз отец не собирался щадить его, наказывая сына так, как положено главе Ордена. — Ты наказан, ты ведь помнишь?
Не Жуань вновь облажался. В свои пять лет он очень плохо читал, умел писать лишь несколько иероглифов, что было недопустимо для наследника места главы Ордена, а сейчас Не Жуань случайно сжёг свиток — из-за своей неуклюжести он много раз портил тетради и учебные свитки, но те можно было восстановить. Сейчас же он не подлежал восстановлению, и Старейшины возмутились: мальчишку нужно наказать, негоже ведь будущему хозяину Нечистой Юдоли вести себя подобным образом.
Несмотря на всю внешнюю строгость, глава Ордена Не отказался высечь его ферулами или прутьями, поэтому придумал наказание, которое могло тронуть сердце маленького негодника — у а-Жуаня была страстная тяга к девичьим вещицам, особенно, к веерам. Если лишить его парочки таких штук, то и до него дойдет, что ему нужно было менять себя.
Мальчик шмыгнул носом.
— Отец…
— Я сожгу три твоих веера, — продолжал отец, не останавливаясь даже тогда, когда у маленького Жуаня покраснели щёки от сдерживаемого плача. — Можешь выбрать, какие именно, я не тороплю тебя. И не плачь, а-Жуань, ты же знаешь, что не должен этого делать, — напоследок мужчина небрежно потрепал мальчика по голове и ушёл, даже не произнеся стандартного «не расстраивайся». — Твои эмоции — твои враги.
Не Жуань прячет своё лицо в ладошках, надеясь на то, что отец не успел заметить покрасневшие уголки его глаз и блеснувшие там слёзы, и шумно всхлипывает. Стоящий до этого рядом с отцом юноша спешно бежит, запинаясь в подолах своей парадной ханьфу, опускается перед ним на колени и с сожалением сглатывает вязкую слюну вины, оглядываясь воровато, словно за малейшее подобие ласки его могли высечь розгами.
— Гэгэ, — плакал Не Жуань. Не Минцзюэ подхватил брата на руки, прижал к себе, стараясь не кривиться, когда маленькие острые пальчики впивались в его плечо с такой силой, что у юноши сводило зубы от боли, и неловко погладил мальчишку по спине. — Я не хочу так жить, гэгэ, — а-Жуань начал тереть кулаками красные глаза, и Не Минцзюэ невольно замер, услышав подобные слова от пятилетнего ребёнка, — мне так страшно, гэгэ… Все те старики желают мне смерти, чтобы я не успел стать главой Ордена после тебя, они говорят, что я жалкий, что лучше бы мама задушила меня в колыбели…
Юноша получше перехватил младшего брата, чтобы тому было удобнее сидеть на его руках, и пообещал себе, что никогда больше не позволит никому обижать его а-Жуаня (Хуайсана, поправляет себя Минцзюэ, и хмурится решительно).
Даже если ему самому придётся уподобиться отцу, он сделает так, чтобы ничьи чужие слова не смогли заставить мальчика лить слёзы. Хуайсан вырастет достойным главой Ордена и после его, Не Минцзюэ, смерти сможет вознести их клан над другими.
***
Се Сюли проснулась, отплёвываясь от чужих воспоминаний, будто от прогнившей изнутри локвы, косточка которой сморщилась от старости и засохла, а мякоть покрылась плесенью и кислила на кончике языка, и тут же зашипела, когда прострелившая виски боль с новой силой ударила по голове обухом — во рту всё пересохло, будто вчера она всю ночь пила и даже не думала останавливаться. Однако она была практически на сто процентов уверена в том, что не приняла на грудь ни одной капли ни прошлой ночью, ни этой… Даже больше: алкоголь Се Сюли пробовала в последний раз больше месяца назад, и то в малых дозах — был какой-то праздник, вроде Дня холостяков… Или это был День моря в честь мореплавателя Чжан Хэ? Она совершенно запуталась во времени, потому что мешанина в голове мешала нормально думать и формировать мысли.
Интересно… её отравили? Се Сюли слышала, что сейчас есть такой препарат, который при вводе в тело может оказывать «пьянящий» эффект, но не думала, что ей придётся испытать его на себе. Она… вообще ничего не помнит. Ох.
«А как меня вообще зовут?..»
Се Сюли поворочалась на своей постели, ощущая позвоночником необычайную твёрдость, и вновь вернулась в лежачее положение, однако быстро ойкнула — стоило ей коснуться подушки, что-то с мягким, тихим звоном столкнулось с её затылком.
Видимо, под её головой было что-то твёрдое и большое, совсем не похожее на пол или какие-то вещи, поэтому Сюли тут же запустила руку под подушку, стремясь достать мешающий предмет. Яркая бутылка, больше походящая на пухлый бочонок для вина, встретила её солнечным бликом, который отскочил от стенок кувшина и вернулся, резанув по глазам лезвием. Сам сосуд был смольно-чёрным, однако узоры и не пропускающая влагу ткань отличалась ярко-красным цветом, как и нити, которыми была перетянута ткань на горлышке. От кувшина пахло… спиртом.
— Это что ещё такое?.. — прошептала она, потирая глаза ладонью, и тут же сжала руку в кулак, недоверчиво осматривая длинные пальцы. Её ладони… такие чистые и бледные, даже аккуратные. Переведя взгляд на длинный рукав, метнувшийся вслед за кистью, Се Сюли подавила в себе вопль: кто переодел её в эти странные одежды?!
Неужели её действительно украли? Да кому же она могла понадобиться…
— Это Улыбка Императора.
Се Сюли испуганно вскинулась от мягкого звука чужого голоса, который, несмотря на бархатистость, прозвучал довольно резко и громко в нарушаемой лишь чужим сопением тишине. На пороге стоял молодой мужчина — нет, парень, совсем ещё юноша — и окидывал внимательным взглядом устроенный подростками кавардак. На его бледном лице не отражалось ни грамма злости от увиденного, лишь искренний интерес и мягкость, даже немного волнения, будто его действительно грызла мысль не «что они тут устроили», а «все ли в порядке?».
— Кто… — Сюли прищурилась, однако юноша лишь мотнул головой и некрасиво перебил её:
— Не Хуайсан, — кажется, пожалев на секунду о том, что поступил так грубо, он дёрнул уголком губы и смежил брови, но продолжил, зная, что не заканчивать предложение будет ещё невежливее, — что здесь произошло?
Она растерянно оглядела комнату. В обнимку на одной кровати спали двое парней одного возраста с ней и чуть помладше стоящего впереди человека в траурных одеждах, и ханьфу на них разительно отличались — у одного имело пурпурный оттенок, другой же явно предпочитал чёрные и алые цвета. У громко сопящего юноши, закинувшего ногу на своего приятеля, из уголка рта стекала капелька слюны, которая образовывала мокрый след прямо на волосах второго. В комнате оглушительно пахло спиртом.
«Что за костюмированная пьянка», — растерянно подумала она.
— Я… не знаю? — честно прошептала Се Сюли, после чего еле смогла оторвать взгляд от стоящего перед ней в смятении человека. Тот был и вправду красив: точёное узкое лицо, аккуратный нос и острый подбородок, ровный лоб, не испорченный морщинами, красивые взволнованные светло-карие глаза, на которые падала тень от пышных ресниц, и красиво очерченные бледно-розовые губы придавали ему вид не тронутого яркого алмаза. На лбу красовалась белоснежная лента, которой тот, по видимому, перевязывал волосы; длинные чёрные пряди ниспадали на плечи и струились водопадом аж до поясницы. Её это сразу очаровало: редко можно встретить красивого парня с длинными волосами, который за ними ещё и ухаживает правильно. Если посмотреть на этого человека со стороны, то на языке будут крутиться лишь одни слова: благонравный, добродетельный и глубокоуважаемый за свои способности уже в таком раннем возрасте. На периферийном уровне Се Сюли подумала о том, что это тот самый человек, которого выбирают старостой в группе просто потому что.
Судя по всему, он был старше её на несколько лет точно, поэтому она мысленно окрестила его «гэгэ».
Парень глубоко вздохнул.
— Вам повезло, что здесь оказался не мой брат, иначе ферул вам было бы не избежать… — несмотря на то, что Се Сюли все ещё не понимала практически ничего, всё равно ощутила некое облегчение от его слов. Но тут же резко напряглась, когда гэгэ продолжил: — Но и я не люблю, когда правила моего Ордена нарушают. Поэтому я жду тебя, Не Хуайсан, в своём кабинете в середине часа лошади.
«Час лошади?», — Се Сюли смежила брови, напряжённо вглядываясь в ровный лоб поклонившегося юноши, который украшала белая лента с узором облаков, и вновь оглядела его с ног до головы. — «Я давно не слышала этого. Кажется, в последний раз часы страж использовал профессор Цянь. А ему уже семьдесят… Наверное, это какая-то секта. Или этот парень ученик при храме, поэтому он и соблюдает старый этикет. И что у него за форма речи? Это тайваньский диалект?».
— Я что-то пропустил? — сонно заморгал один из юношей, стоило красивому человеку со светлой лентой, которой тот перевязывал свои волосы и лоб, уйти, и выполз из того клубка тел, который образовался в результате масштабной попойки. — Не-сюн, ты выглядишь, — он прищурился и широко зевнул, пытаясь прогнать дрёму, — странно. К нам кто-то заходил?
— Не знаю, кто ты, кто тот парень и кто этот, в теле которого я проснулась, — пробормотала она, пряча лицо в ладонях. — Но у меня из-за всех вас серьёзные проблемы.
***
Юношу звали Не Жуань, вежливым было мягкое и приятное слуху «Хуайсан». Не Жуань рос ребёнком тихим, соответствуя значению своего имени в быту, и, в принципе, врагами обзавестись не успел. Информацию эту Се Сюли… то есть, Не Хуайсан (пора бы уже привыкнуть к тому, что это имя — теперь её, точнее, его) смог получить от парней, в одной комнате с которыми ему повезло проснуться.
К телу Не Жуаня Се Сюли привыкла довольно-таки быстро, да и начала она называть себя «им» спустя пару часов после своего первого пробуждения. Скорее всего, виной этому была слишком скучная жизнь, которую пришлось прожить Се Сюли, поэтому за возможность сделать что-то, в корне отличающееся от её обычного жизненного цикла, она схватилась двумя ладонями, словно Брюс из американского фильма — за верёвку, которая была обмотана вокруг луны.
Не Хуайсан жил в Древнем Китае. Для жителей этого времени Китай, естественно, никакой не древний, но вот для Се Сюли, жившей в двадцать первом веке в современном Китае, он казался чем-то далёким и давним, о чём уже практически все забыли. Здесь были и заклинатели, и существа, которых можно считать мифическими, и даже летающие мечи.
Они даже сами практиковали магию — с помощью какого-то Золотого ядра, которое, по идее, находилось даже в этом теле. Звучало забавно и странно, но… Ему понравилось. На то, чтобы привыкнуть к подобным отличиям от
её его родного времени, ушло несколько дней, в течении которых он безбожно пил с Вэй-сюном — весёлым юношей, который не знал слова «спокойствие», и его вспыльчивым братцем Цзян-сюном.
В тот день, когда он только очнулся в теле Не Хуайсана, ему пришлось лгать про потерю памяти (его даже хотели отвести к лекарю, убеждая его в том, что это было последствием «искажения ци», и ему срочно нужно было лечение, но Хуайсану удалось убедить парней в том, что с ним всё в порядке) и выслушивать долгие лекции. А потом идти к тому красивому юноше — Вэй-сюн и Цзян-сюн очень долго смеялись, когда он случайно сказал «горячему» — и выслушивать нудную лекцию на тему полового воспитания, а после переписывать какие-то правила, переводя их с чжуаньшу (этот чёртов язык не дал покоя Сю Сюли, когда она училась в университете на языковом факультете, а теперь преследует его, когда он стал совсем другим человеком!) на традиционный китайский.
Того юношу звали Лань Сичень — и, назвав его горячим, Не Хуайсан ни разу не соврал. Лань Сичень был Первым нефритом ордена Гусу Лань и, кажется, должен был стать следующим главой этого же Ордена. Весьма интересная и приятная личность, но его знаки внимания несколько смущали. То есть, для парней это, наверное, было нормально — однако для сидящей внутри тела Хуайсана Се Сюли сохранение лица было очень сложным занятием.
Он потянулся, оправляя смявшиеся одежды, и вылез из цзинши, морщась от холода — за горами уже занимался рассвет, а утренний туман покрывал землю где-то за пределами Облачных Глубин, поэтому видимость была практически нулевая. Торговец уже, наверное, спит… Вот приспичило же Вэй Усяню выпить вина с утра! Пока он доберётся до Цайи, солнце уже полностью вышагнет на небосвод своими большими лапами и с легкостью покроет всё светом. Хуайсан, конечно, тоже молодец — надо же было проиграть ему в кости!
Не Хуайсан зевнул.
— Доброго утра, Не Хуайсан.
И подскочил на своём месте, едва не закричав от испуга. Он медленно обернулся, нервно улыбнулся Лань Сиченю, который внимательно оглядывал его своим мягким взглядом, и сделал несколько шагов назад, отодвинувшись от молодого мужчины на пару чжанов.
— Цзэу-цзюнь, — Не Хуайсан спешно склонился в поклоне, старательно пряча трясущиеся пальцы правой кисти в уважительном жесте и выставляя обе руки вперёд. Ладони едва вновь не запутались друг в друге (как это было в первый раз, когда он попытался поприветствовать кого-то из адептов Гусу), однако в этот раз Не Хуайсан почти красиво выполнил приветствие.
До стоящего перед ним Первого Нефрита ему, конечно, как до Столицы в неудобной позе… Но и это было каким-никаким, но прогрессом!
Лань Сичень мягко улыбнулся и повторил его действия менее нервно.
— Не Хуайсан. Как твоя спина, не болит? — и тут же скользнул ладонью по позвоночнику сверху-вниз, чуть нажимая кончиками пальцев там, где было сильное напряжение. Не замечая того, как юноша замер, он обеспокоенно провел кончиками пальцев по выпирающим позвонкам, а после перешёл на мышцы чуть выше правой лопатки. Несколько дней назад он просидел в неудобной позе в библиотеке, переписывая правила, практически целые сутки, поэтому волнения были оправданы… Но какое же это смущение! Наверное, у него даже вспыхнули мочки ушей. — Вот тут ты напряжён. Где-нибудь болит?
— Цзэу-цзюнь, — беспомощно пролепетал Не Хуайсан, чувствуя, как язык предательски заплетается. Лань Сичень выглядел воистину взволнованным — и от этого ему становилось ещё хуже. — Я ещё не делал разминку, поэтому и…
Послышалось уж слишком расторопное шуршание одежд, и тут же из цзинши выскочил сонный Вэй Усянь, жалуясь на свою спину, которого, наверняка, растолкал Цзян Чэн. Воспитанник Юньмэна тут же заметил его, поэтому подскочил на месте так, словно не он только что стонал от боли в суставах, и помахал ладонью, совсем не замечая стоящего рядом Лань Сиченя.
Несмотря на довольно-таки ранний рассвет, на улице всё ещё было прохладно, значит, ещё не было даже шести. Не Хуайсан подавил жалобный стон.
— Хуайсан! — «Вэй-сюн!» — радостно вспыхнуло в его голове. Вэй Усянь был способен вытащить и себя, и других из любой передряги, даже не теряя при этом улыбки, поэтому Не Хуайсан рассчитывал на него так, как не рассчитывал на себя. — Цзэу-цзюнь, — Вэй Ин весело склонился в спешном поклоне, после чего вновь выпрямил спину и подмигнул. — Позволите мне украсть его?
Лань Сичень мягко кивнул, разглядывая юношу из Юньмэна с кончиков растрёпанных волос до пяток неправильно надетых сапог, после чего сложил руки в уважительном жесте приветствия.
— Приятно видеть, что вы встали в столь раннее время. Едва-едва пробил час кролика.
— Обычно я поднимаюсь к шестой страже, — со смехом согласился Вэй Усянь. — Но в этот раз мы с Не-сюном завалены работой с самого утра по уши! Старик, — юноша вдруг вылупил глаза, понимая, что сболтнул лишнего, и Не Хуайсан спешно прокашлялся, надеясь отвлечь этим внимание Лань Сиченя. Неловко вышло… Вэй Ин сцедил смешок в кулак и тоже кашлянул пару раз, после чего продолжил: — То есть, почтенный учитель Лань всё ещё в отъезде, но это не значит, что мы должны лениться! Сейчас мы идём в библиотеку и… И? — он вдруг замолчал, не зная, что придумать, и перевёл взгляд на Хуайсана, который так и кричал: «справляйся теперь сам!».
Не Хуайсан быстро закивал, распахивая веер и начиная им обмахиваться, после чего дополнил:
— И будем переводить свитки, написанные основателями наших Орденов, на чжуаньшу?
— Да! Именно!
Сичень мягко и тихо рассмеялся.
— Похвально. Ну, не смею больше отвлекать вас от дел.
Они расторопно поклонились, прощаясь, и поспешили в другую сторону от Первого нефрита. Сердце едва не выпрыгнуло из груди Не Хуайсана, поэтому он шумно вздохнул и приложил одну ладонь к груди, а второй вытащил из-за пояса расписной веер.
— Вэй-сюн, — заныл он, обмахиваясь веером. — Если бы не ты, мне кажется, обычной ферулой я бы не отделался. Сам бы не додумался солгать… Или просто испугался бы, — он нервно хихикнул.
— Да ладно тебе, — Вэй Ин подхватил его настрой и весело хмыкнул, подставляя лицо под потоки ветра — Хуайсан добродушно закатил глаза, но направление поменял и махнул пару раз веером в сторону его лица. — Цзэу-цзюнь не такой, как Лань Чжань. Он ведь покрыл нас, когда узнал, что мы всю ночь распивали Улыбку Императора и даже не однократно выбирались за стены Облачных Глубин, верно? Поэтому не волнуйся! — Вэй Ин, блаженно улыбнувшись, хлопнул Не Хуайсана по спине, и тот едва сдержал надрывный кашель, подавившись воздухом. — Слушай, ты же падаешь при виде него! Он тебя будто соблазняет, а ты всё никак понять не можешь, — взглянув на его побледневшее лицо, Усянь звонко расхохотался, игнорируя недовольные взгляды уже бодрствующих адептов Гусу Лань — кажется, своим смехом Вэй-сюн только что нарушил пару-тройку правил.
Вэй Усянь был
её его отдушиной. С ним можно было заглушить горе алкоголем, вдоволь посмеяться, сбежать среди ночи из осточертевших уже по всем фронтам Облачных Глубин (после чего получить ферулой по ладоням. Получал, конечно, обычно только Вэй Ин, но лучше бы Хуайсана лупили так же, чем заставляли переписывать множественные тошнотворные правила), и не соблюдать надоевшую этику.
С Вэй Усянем можно было быть… собой?
Иногда ему казалось, что Усянь тоже был… не из этого времени. Возможно, он попал сюда ещё раньше Хуайсана, поэтому и смог привыкнуть к порядкам этого Китая?
— И что мне делать, — заныл он. — Я слишком хорошо ведусь на эти… соблазнения, если это можно так назвать.
— Ну, ты же рассказывал, — с охотой подхватил Вэй Ин, всё ещё сотрясаясь от смеха, который так и рвался наружу, — что он провёл с тобой
важную беседу насчёт того, что мальчикам нельзя спать вместе, конечно, после того, как заставил переписать правила Гусу. Спроси у него что-нибудь такое, отчего лицо Цзэу-цзюня покроется краской, а на душе будет такой стыд, что он мигом захочет выгнать тебя из Облачных Глубин, и можешь быть уверен, что до конца обучения он больше не будет тебя доставать! Или… — юноша заговорщически ухмыльнулся, — соблазни его.
Не Хуайсан захохотал.
— Соблазнить Лань Сиченя? А что, можно и попробовать!
Конечно же, это было шуткой. Кто в здравом уме попытается соблазнить будущего главу Ордена, который в добавок является мужчиной и самым завидным женихом? Хуайсан, между прочим, не шутил: в списке самых красивых заклинателей своего поколения Лань Сичень был на первом месте.
Интересно, сколько бедных девиц удушится в слезах, когда узнает о том, что ему сейчас предложил Вэй Усянь…
Кто-то мягко опустил ладонь на его плечо, и Хуайсан стремительно обернулся.
— Кого ты собрался соблазнять? — юноша, мимолётно словив сочувствующий и даже немного испуганный взгляд Вэй-сюна, почувствовал, как его сердце упало в желудок, и сглотнул вязкую слюну, заметив белоснежную лобную ленту Гусу Лань, украшенную рисунком пушистых облаков, которая пересекала ровный лоб неожиданного слушателя их разговора на довольно-таки интимную тему и не давала непослушным чёрным прядям упасть на красивое мужское лицо.
Кажется, ему конец.
