Незнайка

       — Я не хочу учиться, — заныл Не Жуань, разваливаясь на столе и утыкаясь носом в рукава своего ханьфу. Свиток укатился куда-то вперёд, после чего со стуком упал на пол. — Я хочу подержать в руках ту саблю! Она тяжёлая и красивая, а ещё на твоей что-то написано!       Не Минцзюэ улыбнулся и старым отцовским жестом хлопнул ладонью по сабле, которая висела у него на поясе, словно пытаясь приструнить оружие и похвастаться одновременно.       Юноша достал саблю из ножен, крепко сжимая рукоять, и провел стертой подушечкой пальца по боковому лезвию, чтобы не порезаться об острые края.        — На ней написано «Бася», — потёр Минцзюэ надпись, которая была выгрвирована на лезвии, словно та была грязной, и довольно осклабился, показывая ровный ряд зубов.       Не Жуань восторженно захлопал глазами.        — Быть под железной пятой? Классно… А когда у меня будет своя сабля?        — Когда ты сможешь самостоятельно держать Бася. А она ведь не самая тяжёлая, но тебя из-за неё тянет к земле…       Не Минцзюэ громогласно расхохотался, а Не Жуань надул щёки и губы, обиженно скрещивая руки на уровне груди.       Мальчик хотел было что-то сказать в своё оправдание, однако на поле вылетел какой-то адепт из отряда его брата — и ему пришлось замереть, потому что вид у него был действительно дикий. Лихорадочно трясущиеся конечности, капли пота, стекающие по его лбу и шее, и безумный взгляд выпученных глаз… Если бы на месте мужчины оказалась лисица, то Не Жуань с легкостью бы заявил, что у неё бешенство.       Но… Это ведь был человек.       Догадываясь, что происходит, Не Минцзюэ испуганно подскочил на ноги и закричал:        — Хуайсан, закрой глаза!       Не Жуань не послушался. Он огромными глазами смотрел на то, как знакомый адепт размахивает своим оружием — кажется, его самовольную саблю звали Нуань — отрубая головы и разрезая тела — дети, подростки и взрослые, мужчина не щадил никого и лишь что-то выл, тряся головой, словно у него были сильнейшие галлюцинации. Несколько других адептов Не подлетели к нему сзади и заломили его руки, однако это уже было бессмысленно: мужчина ослеп, бездумно смотря перед собой и пытаясь высмотреть хоть кого-то сквозь беспроглядную тьму.       Когда противники на его пути закончились, он упал на колени и начал бешено кашлять, кажется, задыхаясь от крови, которая душила его изнутри и грозилась выйти через цицяо. Так и произошло — багровая, пахнущая металлом, она брызнула из носа и рта, обильными сгустками орошая землю и одежду адепта, а после медленно начала вытекать из ушей. Мужчина повалился наземь, и его тело начало биться в предсмертных судорогах.       Когда тело адепта ослабло и перестало дёргаться, оставшиеся в живых высунулись и с горем оглядывали тела тех, кого не успели забрать с собой в укрытие. Державшие его мужчины отскочили и с сожалением оглядели тело друга, понимая, что в этот раз даже целитель не успела прийти, что уже говорить о быстром оказании помощи пострадавшему от мучительного искажения ци?       Не Жуань испуганно выдохнул, однако закричать ему никто не дал: адепты тут же начали перешёптываться, и он зажал себе рот ладонями, чтобы по-девчачьи визгливый вскрик не смог слететь с губ.        — Это из-за сабли?        — Уже шестое искажение ци за год… Что же такое творится?        — Кажется, эти глупые оружия не успокоятся, пока не изведут нас всех, — сказавший это мужчина оказался прибит к земле свирепым взглядом Не Минцзюэ, однако всё равно продолжил, но более тише: — Не Гулинь был самым молодым из нас… Как же отреагирует его невеста? Наверное, удушится с горя…        — Невеста Гулиня?! А что насчёт тех, кого он покромсал?! Чуаню еще нет шестнадцати, а а-Янь было всего лишь восемь!        — У Цунь-эрге была маленькая дочь и старая мать, которую он кормил во время службы… Кто же теперь будет приносить им деньги и еду?        — Гулинь не верил, что искажение ци сможет его убить. Он не соблюдал правила Ордена и проявлял слишком яркие эмоции, поэтому его Нуань вышла из-под контроля так скоро. Всё же, его сабля была обжигающе опасной, соответствуя своему имени…       Широкие ладони брата быстро накрыли его глаза, лишая Не Жуаня обзора, и Не Минцзюэ что-то закричал бормотавшим различную чушь адептам, которые пытались найти части тела, которые принадлежали определённому человеку. Кровь, десяток трупов и мучительно умерший хозяин — и это последствие использования кланового оружия?       Не Жуань в ужасе слепо смотрел перед собой, не смыкая глаз, и впился пальцами в ладони Минцзюэ.       «Я… не хочу иметь ничего общего с саблями…»

***

       — Лань Чжань, — выдохнул Вэй Ин и нервно рассмеялся, растрёпывая непослушные пряди, выбившиеся из его хвоста, на затылке, после чего бросил быстрый взгляд на Не Хуайсана, который его глаз, однако, избегал, прямо намекая на то, чтобы он решал эти проблемы сам. — А мы тут… Шутим.        — Ванцзи-сюн, — попытался сказать что-то Хуайсан, однако Ванцзи мигом смерил его холодным взглядом, после чего сухо кивнул — можешь не продолжать, я не слушаю.       Наследник Не оскорблённо вздохнул. Это какой-то новый способ унижения: делать это максимально вежливо, чтобы даже придраться было не к чему?        — Вы собираетесь что-то сделать с моим братом? — продолжил Ванцзи.       Вэй Ин глубоко вздохнул, словно был отцом, который набирался смелости перед разговором со своим сыном о том, что такое пестики и тычинки.        — Понимаешь, Лань Чжань… Бывает такое, что одним мальчикам нравятся другие мальчики, а не девочки… Это, понимаешь…        — Я знаю, кто такие обрезанные рукава.        — О, — многозначительно выдохнул он. И тут же расхохотался: — Лань Чжань, а ты не прост!       Не Хуайсан спрятал лицо в ладонях, отчаянно смущаясь. Будда. Лучше бы за подобным разговором застал какой-нибудь мелкий адепт из Гусу, чем сам Ханьгуань-цзюнь…        — Мне нравится Сичень-дагэ, да.       Возможно, это было ложью… А, возможно, правдой. Он ещё ни разу об этом не задумывался, потому что просто не видел в подобном смысла: естественно, ему, как Се Сюли, будут нравиться такие мужчины, как Цзэу-цзюнь. Но… как Не Хуайсану, ему вообще позволено испытывать симпатию к человеку такого же пола?       Но, так или иначе, им нужно было выкручиваться из этой ситуации.        — Не говори своему брату, хорошо?       Лань Ванцзи бросил на него холодный взгляд и буркнул себе под нос:        — Мгм.       И, к сожалению, ни он сам, ни Вэй Ин не знали, было ли это согласием или отказом.       Ладно, ладно. Лань Ванцзи не такой человек, верно. Зачем ему всё подряд рассказывать брату? Всё же, если он захочет поделиться такой историей, то просто намекнёт на то, что кое-кто сказал кое-что, а Сичень уже пусть сам догадывается. Или просто расскажет своим друзьям (у него ведь они есть?) за чашей вина.       Всё… хорошо.