Волчонок

Следующим утром Берта проснулась от шума на кухне. Шум этот не сразу донёсся до её затуманенного алкогольными парами мозга. Девушке потребовалось около минуты, чтобы начать различать среди шума голоса людей. Это были её брат, тётя Клара и сам глава семейства — Марк. — Я вчера чуть не задохнулась от перегарища, — возмущалась Клара. — Мало того, что сам напился, так ещё и сестру напоил! — Ой, тётя, я вас умоляю, — меланхолично отвечал Каспер. — Она сама, по доброй воле и напилась. И это было правдой. Одним стаканчиком Берта не обошлась, а потребовала ещё и ещё, пока не опьянела настолько, что её уже не держали ноги. — Ой, мамочки, — пролепетала она. — Мне… Ик!.. Пора пойти… Пос-с-с-спать… Ай! Она попробовала встать, но тут же упала на пол. — Ай, слабые вы все, бабы, — раздался пьяный смех Каспера. — Три-четыре стаканчика — и всё. — Да пошёл ты! — Берта попыталась ударить брата, но промахнулась и со всей силы въехала рукой в угол стола. Боль была резкой, она же несколько отрезвила Берту. Девушка захныкала и упала на пол, держась за ушибленную руку. — Ну-ну, сестрёнка, ты ещё зареви, как будто тебя за уши оттаскали, — добродушно усмехнулся Каспер, помогая сестре встать. — Пошли, пошли. Нечего на полу валяться. Не без труда, но он оттащил сестру в гостиную и уложил на диван. Что было дальше, Берта уже не помнила, поскольку почти сразу заснула крепким пьяным сном. — Хорош племянничек! — продолжала возмущаться тётя Клара. — Устроил тут какой-то притон! — Ну, тётя, всё ж хорошо, — продолжал Каспер, — Дядя, ты же адвокат, да? Вот и вмешайся! — Заткнитесь вы уже оба! — с раздражением сказал Марк. — Без вас плохо. «Это точно», — подумала Берта, чувствуя тяжесть во всём теле. Она попробовала приподняться, но всё тело как будто налилось свинцом. Берту пробирала дрожь, в глазах рябило, а глотка стала, точно наждак. — Каспер! — позвала она брата, и тут же взвыла от жуткой головной боли, которую осознала только сейчас. В её висках бешено пульсировала кровь, она чувствовала учащённый пульс, её тошнило от одной мысли о еде. Кроме того, болела ушибленная вчера рука. Она не могла даже толком пошевелить ей. — Берта, — вместо Каспера ответила тётя Клара. — Может, не пойдёшь сегодня на работу? В таком состоянии нельзя. Берта работала с приютскими детьми. С первых дней начальство высоко оценило её талант руководителя: она ловко командовала всеми, знала, как держать дисциплину. Дядя считал, что она просто копирует привычки родителей, но сама Берта просто старалась анализировать собственное поведение в детстве, вспоминала, чего она боялась, как её ставили на место, что она вытворяла и как отучалась. Можно сказать, сегодня Берта противопоставляла себя маленькую себе взрослой. — Да я справлюсь, — томно ответила Берта. Её штормило. Каждое неосторожное движение отзывалось болью в её голове. Чёрт побери, а ведь могут коллеги заметить и донести! Или, того хуже, начальница! Это было бы некстати. Берта сделала шаг за дверь и тут же в глазах помутнело. Лучше стать, как он надеялось, не может. Только не в ближайшие сутки. В голове вены снова гулко отдавали учащенным пульсом. Казалось, что голова вот-вот взорвется или что Берте грозит инсульт. Споткнувшись о порог на выходе из подъезда, она выпалила: — Чёртов день! Прохожий, спешащим шагом несшийся по улице, приостановился и посмотрел на нее. В глазах читался укор. А после, он снова поспешил по своей траектории. Дорога казалась ей особенно угнетающей. Уйма сомнений лезли ей в голову. И все эти мысли просто комом вставали в горле, хуже любого размышления о еде. Последние события плясали в голове, как маленькие чертики. И вскоре ощущения достигли такого предела, что она остро почувствовала приступ тошноты. И непонятно, накручено ли было это состояние или же отравление взяло свое, но ее вывернуло прямо посреди дороги на влажную брусчатку. Протирая рукавом рот, Берта почувствовала некоторое облегчение, но это было ненадолго. Состояние накатывало волнами, а омерзительный перегар вызывал отвращение не только о окружающих, но у и неё самой. Все тело ломило и выворачивало и в тот момент, когда она вошла в здание приюта. Состояние было отчаянным и отвратительным. Издали, в пролете дальней комнаты, мелькнула начальница. В ее руках была стопка каких-то бумаг. Она пробежала вперед, затем, осознав, что вошла Берта, попятилась назад. Выглянув из-за дверного косяка, она пристально посмотрела на нее и качнула головой, здороваясь. И ничего не заметила. Быть может, всеобщая подавленность затуманила ей разум или она подумала, что Берта настолько окутана горем и сломлена, что и внешне стала выглядеть такой подавленной. Худшее никому и не приходило в голову. Практически до середины дня Берте удавалось оставаться незамеченной. Но моментами ей становилось так плохо, ком в горле так сдавливал изнутри, что ей приходилось бегать в туалет и извергать все свои переживания прямо в леденящий белый агрегат. Сил уже не было совсем и моментами, присаживаясь, она будто проваливалась в сон на доли секунды. Именно этот момент и усыпил ее бдительность, ибо на протяжении всех этих часов она сторонилась детей и сотрудников. В один из таких моментов она подпустила своего подопечного слишком близко. Маленький мальчик подбежал к ней, чтобы чем-то поделиться, он воодушевленно прикрикивал и бежал к ней «Берта, Берта!». С детьми она старалась общаться как со своими. И почти все обращались к ней на «ты», при всей своей серьезности и ответственному подходу к воспитанию, она это позволяла. Это был Руди — мальчик, которого когда-то забрали из пьющей семьи. Не раз он становился свидетелем пьяных ссор и скандалов своих родителей. Когда отец начинал бить мать, Руди прятался под кровать, а стоило ему выползти, уже мать начинала рукоприкладствовать: — Вот так тебе, гадёныш! — приговаривала она. — Всё опять из-за тебя! А иной раз она его хватала за шиворот, и в пылу очередной ссоры грозилась убить. Руди умолял её о пощаде, плакал, даже срывал себе голос. Берта помнила, как его пару лет назад привели в приют, он ещё долго прятался от посторонних, приходилось его буквально «выковыривать» из-под кровати. Но главное, он на дух не переносил запаха перегара. Мальчик, подбежав к ней практически вплотную, резко отпрянул. Вытаращив глаза, он оторопел и молча смотрел на Берту. Запах перегара не просто поразил, но и напугал его. Что уж говорить, прошлое у каждого ребенка было невероятно тяжелым, у многих такой ядрёный «аромат» вызывал самые отвратительные воспоминания. Он продолжал молча смотреть какое-то время, а после завизжал. Берта всячески старалась его успокоить, перепугавшись сама не на шутку. — Тише! Ну чего ты…. Тише, говорю! Все в порядке, ничего страшного не происходит! Но ребенок продолжал отчаянно кричать. И пытаться утихомирить бедолагу уже не имело никакого смысла. На крик сбежались все остальные воспитатели и да… Начальница тоже шла во главе этой свиты. -Что тут такое происходит?! , — сердито поинтересовалась начальница. — Какого черта?.. Берта не знала, что сказать. Вскочив со своего стула, она просто замолчала и виновата опустила глаза в пол. — Да что происходит, я тебя спрашиваю?! Подойдя ближе, всем все стало ясно. Запах был настолько сильным, что вызывал рвотные спазмы у женщин, подошедших ближе. На лицах виднелось неприкрытые презрения и отвращение. — Знаешь, Берта. Это уже слишком. Все мы сейчас в ужасе от происходящего и можно себе позволить пропустить стаканчик, но это не выход! Тем более, как ты смела заявляться сюда, к этим несчастным детям, в таком состоянии?! Совсем голову потеряла! Чтобы ноги твоей тут больше не было! Только по доброте душевной разрешаю тебе по собственному желанию уйти! Сопротивляться Берта не стала, она понимала, насколько ее поступок был отвратителен и безответственен. Да она сама бы не спустила такого, будь на ее месте кто-то другой. В голове крутилось множество оправданий, но всем им не было места тут, в этом самом месте, где дети ищут обитель и понимание среди этих женщин. Там, где они ищут любви и защиты. На глазах у Берты появились слезы. В них смешался и стыд, и осознание масштаба ее проступка, и боль от того, что это место ей все же придется покинуть. Собрав в котомку парочку своих вещей и старую металлическую кружку, она медленным шагом, в слезах, переступила порог этого заведения. Прощения ей не было, как и работы. И по дороге домой она осознала еще одну сторону этого кошмара — зарабатывать больше негде, а в такой нелегкий для страны период она вряд ли найдет достойную замену этому месту. Теперь в ней поселился ужас. Дорога домой казалась невыносимой. Когда она вошла на порог, нашла в доме она лишь Каспера, поникшего над очередным стаканом. «Снова за своё», — подумала она. И села рядом. Каспер медленно поднял свой взгляд на нее и пристально посмотрел на ее заплаканное лицо. После поглядел на часы. Три часа дня. Рановато для окончания рабочего дня. Он и без слов понял, что случилось. Тяжело выдохнул и прижал ее к себе одной рукой. Настолько крепко, насколько ему позволяли силы. Берта заливисто разрыдалась у него на плече. — Ну же. Ну же. Ну чего ты? Все хорошо будет, родная. Вон, я же держусь. Изо всех сил держусь, — сказал утешительно Каспер и тут же опрокинул еще один стакан. Прошло около часа, пока она не успокоилась. Все это, что происходит с ней, казалось ужасным, просто кошмарным сном. Но конца ему не было видно. Опустив усталые глаза, она схватила бутылку и решительно налила себе стакан. Каспер встрепенулся и запаниковал. — Что. Что это ты делаешь, черт возьми?! — Раз уж я потеряла практически все, дай хоть забыться на один день, — сурово бросила фразу в ответ Берта и опрокинула уверенным жестом свой стакан. — Не хватало еще убиваться всю ночь. Рыдать я уже устала. Сил нет. Каспер промолчал. Задумался. А после недовольно причмокнул и отвернулся к окну. Его мысли тоже улетели куда-то в даль. А, точнее, в самую глубь его души. Где были только боль, скорбь и страдания.