Волчонок

— Вот здесь клади его! — скомандовал Бруно, — здесь сынок бургомистра похоронен. Недели три назад помер от этой новой заразы, ещё до итальянцев. Полгорода на похоронах были, теперь половина из них тоже болеют. А мамочка его каждый день на могилу приходит, поэтому утром нашего Виктора найдут и похоронят, как надо. Представляю, как она будет утром визжать. Ребята опустили тело Виктора на свежую могилу, прямо среди цветов. — Ну что ж, — вздохнул Бруно, — мы сделали всё, что смогли, кормили, поили, но малец помер от болезни. Может быть, ему даже повезло больше, чем нам. Пойдёмте! Франц робко спросил: — Можно я сбегаю ещё в одно место? — Это куда? — с подозрением спросил рыжий Карл. Франц смутился: — Да тут недалеко, вот в том конце кладбища у меня мои вещи и ещё у меня там… — Что? — с интересом спросил Бруно. — У меня там собака. — Ещё чего! — возмутился Карл, — ещё собаку твою кормить! — Нет, — успокоил его Франц, — эту собаку кормить не надо, она сама себя кормит, вот посмотрите. Он уверенно вёл новых товарищей к могиле Герды Хаусвальд. Медведь почуял приближение своего друга ещё издали. Сначала раздалось радостное повизгивание, а потом Медведь исполнил свой коронный номер: прыгнул издали Францу на грудь, мелькнув в темноте, как огромная тень. Слабый мальчик не устоял на ногах и плюхнулся на раскисшую тропинку между могилами, а Карл и Бруно брызнули в разные стороны. После терпеливых уверений Франца, который немного гордился такой собакой, мальчишки всё-таки решились приблизиться. — Да, собака знатная… — протянул Бруно, — она может нам пригодиться. Было заметно, что он уже начал обдумывать, как такая собака может быть полезной их коммуне. Для Франца началась совсем другая жизнь. Всё относительно наладилось, и даже четвероногий друг был рядом. Медведь произвёл в убежище маленьких бродяжек фурор. Каждый норовил его погладить и чем-нибудь угостить. О том, что в тяжёлые времена трудно кормить ещё и собаку, да ещё и такую большую, и речи не было. Медведь купался во всеобщем внимании. Но на день он в подвале не оставался. Он и ночью норовил убежать, и если б Франц не прижимал его морду к дырявому матрацу, наверняка бы ушёл в первую же ночь. Собаке в подвале не нравилось. Франц несколько раз по просьбам собравшихся рассказывал, как Медведь в своё время сумел отыскать его в приютском лазарете, как он пытался накормить его, принося то баранью ногу, то задушенную летучую мышь. Интересно было то, что среди членов «клуба» приютских детей не было. Почти все собравшиеся были дети беженцев, потерянные или брошенные на дорогах войны, или жертвы испанки, у которых умерли родители. Некоторые из них совсем недавно учились в школе, умели читать и считать, помогали родителям в домашнем хозяйстве. Кто знает, что случилось бы с этими домашними детьми, если бы они не смогли собраться вместе. Первые дни Франц поправлялся, оставаясь в убежище. Главным его ощущением было удивление и восхищение организаторскими талантами Бруно, так как Франц понимал, что дружеские и доброжелательные отношения среди детей держатся на нём одном. Малыши Бруно боготворили. При этом они безропотно отдавали всю свою дневную добычу в общий котёл. Что касается более старших детей, тут было сложнее. Внешне они проявляли то же повиновение Бруно, но Франц сомневался, что у вожака среди них есть настоящие друзья, которым он бы мог доверять полностью. За показным уважением проглядывала махровая зависть. Мальчишки и девчонки признавали его несомненный ум, его предприимчивость и жизненный опыт, который, как видно, был побольше, чем у остальных детей, но по сути, Бруно был в этой компании одиночкой, как и сам Франц. Франца очень занимал вопрос, почему Бруно обманул своих товарищей, подменив чёрные камни на белые? Может быть, он почувствовал в этом мальчишке родственную душу, а может быть, просто пожалел Франца, понимая, что один он долго не продержится. Одним из многочисленных хороших качеств Бруно, несомненно, было великодушие. Или он не хотел огорчать Клауса, который Франца привёл? Клаус был в этой компании на особом положении. Он не ел со всеми, видимо, питался дома. Он приходил всегда во второй половине дня, приносил самые разные вещи и продукты и потом со своей неизменной улыбкой наблюдал, как дети радуются его приношениям. Часто Клаус пытался что-то рассказывать, но его почти никто не понимал. Дети отмахивались от дурачка, и только Бруно важно кивал ему в ответ: «Да, Клаус. Да неужели, Клаус? Как интересно!» При этом Франц был абсолютно уверен, что Бруно, как и другие, ничего не понимает в бормотании Клауса. Иногда Бруно и Клаус уходили когда-то вместе. После этого в подвале случались особенно богатые обеды и ужины. Вообще Франц убедился, что питаются члены сообщества, или как любил говорить Бруно — «клуба», очень неплохо.Пожалуй, даже лучше, чем кормили в приюте. Находясь в первые дни постоянно в подвале вместе с Эльзой, которая, похоже, вообще никуда не выходила из убежища, ведя хозяйство и ухаживая за больными, Франц пытался найти ответы на многие вопросы. Девочка отвечала уклончиво. Единственное, что Франц от неё узнал, эта была краткая биография Бруно, причём нельзя было поручиться за её правдивость. Бруно был сыном какого-то богатого то ли нотариуса, то ли адвоката. Он учился в гимназии, и ездил с родителями на курорты и в Вену на каникулы. Потом его отца обвинили в каком-то мошенничестве и посадили в тюрьму, мать умерла с горя, а Бруно старые друзья его отца — люди непростые и обеспеченные — устроили мальчиком на побегушках в закрытый мужской клуб. Там мальчик проработал год, пока клуб в связи с военным временем не прекратил своё существование. В этом заведении он присмотрел многие обычаи, которые теперь пытался ввести в детскую коммуну, где с первых дней по праву стал вожаком. Насколько мог судить Франц, свой авторитет Бруно сохранял благодаря количеству своих приверженцев, а не благодаря их полезности для клуба. И Тиль, и Рыжий наверняка с удовольствием бы свергли предводителя, попытавшись занять его место, но никто из девочек, которые все поголовно были в Бруно влюблены, и никто из малышей, которых было довольно много, их бы не поддержал. Иногда по вечерам Бруно рассказывал всем про приключения весёлого вора Розентабля и его прекрасной невесты Розалинды, а иногда даже занимался с малышами сложением. Он чувствовал свою ответственность за товарищей и нёс её с гордостью. Прошло четыре или пять дней. Франц настолько окреп, что решил в первый раз пойти «на работу». Его никто никуда не гнал, свою порцию еды он получал исправно, но мальчик сам чувствовал себя обязанным приносить пользу клубу. Заниматься попрошайничеством ему очень не хотелось, о чём он по секрету накануне вечером решил поведать Бруно. Бруно приподнял брови в весёлом удивлении: — А кто тебе сказал, что мы попрошайки? — Ну как же… — робко протянул Франц, — я же сам видел. Вот Тиль и другие… Вот эта маленькая девочка в клетчатом пальто… — Вильгельмина Кречмер, — с важным видом подсказал Бруно, — так что она? — Да, вот эта Вильгельмина, она выпрашивала хлеб у булочной. Такой спектакль разыграла! — Да, у Минки артистический талант, — с добротой заметил Бруно. — Значит, вы всё-таки попрошайки, — настаивал Франц. Бруно засмеялся: — У каждого своя роль. Уж тебя-то мы просить не заставляем. Тем более, если ты сам этого не хочешь. — А что же я буду делать? — недоумевал Франц, — я столько раз пытался найти работу, в этом городе, но все меня только гонят. — Дурачок, — засмеялся Бруно и потрепал Франца по голове, как маленького, — завтра пойдёшь с нами и всё узнаешь. На следующее утро они вышли в город ещё затемно. Францу из кучи одежды и обуви подобрали тёплую фуфайку и вполне целые башмаки. Его ботинки, которые когда-то купила ему Фрида, уже давно износились и «просили каши». Франц подозревал, что новая обувка ранее принадлежала несчастному Виктору или ещё кому-нибудь из умерших детей, но он предпочёл не уточнять это. Медведь шёл рядом с Францем, радуясь, что, наконец, они могут гулять вместе. — Хороший пёс, — бормотал Бруно, машинально поглаживая собаку по голове, — умный пёс. На улицах города дети разделились. Довольно большая группа пошла к пекарне, остальные по двое, по трое разбрелись по окрестностям. Бруно, Тиль, маленькая Минка и Франц с Медведем направились прямо к зданию бывшей мужской гимназии, где сейчас разместилась итальянская воинская часть. Напротив находился пивной ларёк, и вокруг него всегда толпились солдаты. — Ну что ж, пришёл твой час, — весело обратился к Францу Бруно, — твой Медведь умеет стоять на задних лапах? — Не знаю, — недоумённо ответил Франц, — не пробовал. — А что он умеет делать такого, чего не умеют другие собаки? — Лаять умеет по команде, лапу подавать… — перечислял Франц. Лицо Бруно не выражало воодушевления. — Ладно, — в конце концов, сказал он, — эта собака сама по себе так хороша, что все смотреть на него будут. Они уже были на месте. Ларёк с пивом только открылся. Франц заметил, что за то время, когда он болел, в городе прибавилось народу. Жизнь, несмотря на присутствие итальянских войск, стала больше похожа на довоенную. Да и погода радовала. Яркое солнце выглянуло из-за туч и осветило круглые булыжники старинной площади и кружевной иней в канавке вдоль забора. — Ты можешь приказать Медведю, — спросил Франца Бруно, чтобы он понарошку напал на Минку? — Да, конечно, мы с ним раньше так часто играли, — удивлённо ответил Франц, — а зачем это? — Да, зачем это? — забеспокоилась Минка, — а вдруг он забудет, что это понарошку и укусит меня? — Нет, он не укусит! — обиделся за друга Франц, — он никогда не обижает маленьких.  — Вот и хорошо! — весело объявил Бруно и объяснил остальные подробности своего плана. И вскорости все собравшиеся у пивного ларька солдаты и проходящие по площади местные жители увидели страшную картину: огромная, страшная собака набросилась на маленькую девочку и тут же повалила бедняжку на землю. Девчонка орала, как резаная, среди народа поднялась паника, а кто-то из солдат высказал предположение, что собака бешеная и её надо пристрелить. Но тут откуда-то выскочил мальчик лет девяти и объявил, что собака совсем не собирается причинить вред девчушке, а наоборот — хочет с ней поиграть. Мальчик подал упавшей девочке руку и заставил свою страшную собаку подавать лапу, кланяться, ложиться, вставать и лаять по команде. Второй мальчик, постарше, стоял рядом и сначала кричал, призывая добрых людей посмотреть на безобразие, а потом восхищённо цыкал языком, восхваляя достоинства учёной собаки. Вокруг них собралась немалая толпа. Франц с радостью принимал похвалы, адресованные Медведю. Он никак не мог понять, в чём же состоит план Бруно. Неужели он думает, что прохожие сейчас начнут кидать им мелочь, как странствующим циркачам? Но для этого Медведь умеет слишком мало, вряд ли кто-то захочет его наградить монеткой. И вдруг он заметил, что Тиль не стоит рядом. Это худая фигура мелькала среди толпы, ввинчиваясь в неё, как штопор. Наконец, люди, привлечённые неожиданным представлением, начали расходиться. Ребята отошли в боковую улицу, где к ним присоединился Тиль. — Ну как? — заинтересованно спросил его Бруно. — Вот! — Тиль засунул руку в карман и приоткрыл его, показывая товарищам. В кармане лежало довольно много денег, начатая пачка табака и курительная трубка. — Ну вот! Я же говорил, что это очень ценная собака, — обрадовался Бруно. Разве мы собрали бы столько без неё? — А я говорил, что это очень ценный Тиль! — недовольно ответил Тиль, разве вы собрали бы столько без меня с одной только своей собакой? — Мы ценим тебя, Тиль, — немного укоризненно сказал Бруно, — но ты и сам знаешь, что собака увеличила в несколько раз добычу, и риска для тебя сегодня почти не было. — Так что же это… — поражённо воскликнул Франц, — что же это за работа! Получается, что вы просто… воры??? — Слушай, Итальянец, — фыркнул Тиль, — что это за приют у тебя был, что ты ничего не соображаешь? — Нормальный приют, — пробормотал сбитый с толку Франц, — при католическом монастыре. — Ах, при монастыре…- захохотал Тиль, и даже маленькая Минка усмехнулась. Но Бруно оставался серьёзен. — Перестань ржать, Тиль, — резко одёрнул он товарища, — понимаешь, Франц, мы не воруем. Мы мстим врагам. Они лишили нас семей и нормальной жизни. Мы вынуждены скитаться без еды и крова над головой, так что же нам делать? Нам надо отомстить врагам. Мы это и делаем. Воровство у врага не является воровством. Это наша месть. Франц задумался и решил, что Бруно прав. Не зря рассказывали, что отец Бруно был успешным, дорогим адвокатом.