Волчонок

— А где твоя собака? — внезапно спросила девочка. Франц грустно вздохнул и сказал правду: — Медведя отравили Карл и другие. — Но зачем?! — неприятно поражённая произошедшим, закричала Минка, — Медведя все любили, он так нам помогал! Помнишь, как мы с ним отвлекали внимание, а Тиль таскал в это время кошельки у итальянцев? — Помню, — ещё горестнее вздохнул Франц, — а зачем, я тебе не смогу ответить. Наверное, они отравили Медведя потому, что эта собака была умнее и благороднее их всех вместе взятых. — Их бог наказал, — убеждённо заявила Минка, которая раньше никогда не отличалась сколько-нибудь заметной набожностью. — И в этом им повезло, — заметил Франц, — я искал их, чтобы отомстить. Только выходит, что теперь мстить некому. Ты точно знаешь, что они умерли? — Да, мне это сказала сестра милосердия, которая ухаживала за ними в больнице. Ещё она сказала, что они давно были заражены испанкой. И могли заразить всех нас и даже меня. И тебя. Ребята помолчали. Франц почему-то не верил, что болезнь может добраться и до него. Проходящая мимо женщина опустила в протянутую руку девочки мелкую монетку. Минка машинально сжала грязный кулачок и предложила: — Пойдём, купим булку. — Нет, у меня есть ещё кое-какие дела, — отказался Франц и повернул к западной окраине города, где он когда-то встретил мальчика по имени Оскар. Сегодня Оскара на крыльце не было. Впрочем, было уже довольно поздно. Возможно, мама Оскара уже проснулась и нашла для своего сына более полезное занятие, чем спуск на воду кораблей из бутылочных пробок. Франц упорно продолжал торчать возле дома Оскара, полагая, что тот всё равно когда-то выйдет на улицу. Оскар был единственным знакомым Францу местным домашним мальчиком, который хорошо знал город, и Франц справедливо полагал, что поддерживать это знакомство ему полезно. Через несколько часов терпение Франца вознаградилось. Оскар выбежал на крыльцо, на ходу нахлобучивая шапку, со словами: — Да, мама, я всё помню, я только туда и назад. Увидев Франца, Оскар неподдельно обрадовался. — А где твоя собака, — сразу же спросил он. «Видимо, теперь каждый встречный будет мне напоминать о Медведе», — грустно подумал Франц и не ответил Оскару. Вместо этого он спросил сам: — А когда вы играли с ребятами там, в том доме с привидениями, вы никого там не видели? — Ага! — злорадно закричал Оскар, — ты тоже видел призрака! — Нет, — задумчиво произнёс Франц, — это был не призрак, это было что-то, пожалуй, похуже. — Да нет же! — настаивал Оскар, — это был призрак инсбрукской волчицы! Что может быть хуже и страшнее! Ты читал рассказ «Кентервильское привидение»? Там про них очень хорошо написано. — Понимаешь… — замялся Франц, — я не так уж хорошо читаю. Нет, меня, конечно, учил отец, но потом он ушел на войну и там его убили. А мама умерла. И больше меня никто не учил. А потом я пришёл в этот город. Я думал, что найду здесь родственников, но никого не нашёл. — Но разве ты не ходил в школу? — удивился Оскар. Глаза у него стали такими большими, что Францу показалось, что они сейчас вывалятся на дорогу. — Нет, — ответил он, — не все же дети ходят в школу. — У нас все! — категорично объявил новый друг и добавил ещё категоричнее: — Если ты плохо читаешь, тебе срочно надо пойти к моей маме. Она тебя научит. Она говорит, что скоро у нас опять откроются школы. Только она боится, что теперь детей будут учить на итальянском языке. А она учительница немецкого, и может стать совсем не нужной. Но, может быть, итальянского языка и не будет. Этого пока не знает никто. Пойдём! Оскар схватил Франца за рукав и потащил обратно в сторону своего дома. Он ни на секунду не сомневался, что его добрая мама захочет взяться за обучение маленького бродяги. Ведь не вина Франца в том, что его до сих пор никто не определил в школу.

Из дневника Ингрид Лауэр

«Я часто задумываюсь, как будет жить мой восторженный доверчивый ребёнок в этом суровом прагматичном мире. Недавно он притащил домой своего ровесника с твёрдым убеждением, что я немедленно обязана обучить его грамоте. Не знаю, почему, но этот мальчик вызывает у меня не слишком приятные чувства. Он, безусловно, вежлив, у него привиты основные нравственные приоритеты, видимо, родители были не только набожными, но и высокоморальными людьми, но этот ребёнок (зовут его Франц Нойманн) чрезвычайно скрытен. Несмотря на свой уже немаленький педагогический опыт, я так и не смогла выведать у него, где и с кем он живёт, как оказался в Инсбруке, ведь, судя по его произношению, родился он на юге. Да и выглядит скорей как итальянец, чем как австриец. Честно скажу самой себе, если бы не незамутнённая вера моего мальчика в мою доброту, я бы ни за что не стала связываться с этим Францем Нойманном. Нет, я не думаю, что он украдёт у нас серебряные ложечки или Библию моей матери. Мне просто не нравится его взгляд, весь его внешний облик. Но если бы меня кто-то спросил, чем именно мне не нравится этот ребёнок, я бы, наверное, не нашлась, что ответить. Есть что-то неуловимое, как будто уже когда-то виденное мною. Возможно, он на кого-то похож. Но убей меня Бог, если я могу сказать, на кого. И, несмотря на всё это, я должна признать, что мальчишка очень талантлив. Даже если учесть, что отец когда-то учил его грамоте, скорость запоминания у него просто поразительная. Он отлично соображает, умеет делать выводы и всегда найдёт, что сказать. Я занималась с ним всего три раза, а он уже читает «Кентервильское привидение» Оскара Уайльда — один из любимых рассказов Оскара. Если школы всё-таки откроют, я буду рекомендовать его во второй класс. Мне не очень нравится, что Оскар хочет учиться с ним в одном классе, но у меня нет причин в этом отказывать. По возрасту мальчики — ровесники. К тому же Оскар по секрету мне вчера рассказал, что Франц однажды спас его от хулиганов. Этим летом для Франца началась странная жизнь. Днём он промышлял на улицах или ловил рыбу. А вечерами, три раза в неделю, ходил к фрау Ингрид заниматься. Перед этими посещениями он обычно долго приводил себя в порядок. К счастью, погода стояла тёплая, а вода в реке была чистая. Хуже дело обстояло с одеждой, он не мог явиться к матери Оскара в том рванье, в котором просил подаяние и таскал тяжёлые корзины за деньги. В конце концов, пересилив себя, Франц снова отправился в убежище на кладбище. Там, среди грязных рваных тряпок, собрал себе по углам относительно приличный костюм, который потом долго стирал в реке и сушил на солнышке. Мама Оскара всё равно смотрела на него с подозрением и без конца задавала вопросы вроде «где и с кем он живёт». Но Франц, как ему казалось, очень ловко, переводил разговор на другие темы. Оскар дал ему книгу про Кентервильское привидение, но книга большого впечатления на Франца не произвела. Она рассказывала о совершенно другой жизни, в совершенно другое время и в совершенно другой стране. Кентервильское привидение было глупое и доброе, а страшная женщина, которую он видел в доме Зигелей, была злая и пугающе много о нём знала. Несмотря на весь испытанный тогда ужас, Франца тянуло в этот дом. Часто он проходил мимо него по противоположной стороне улицы. Но заходить за разрушенный забор боялся. Оскар познакомил его ещё с несколькими мальчиками, которых знал почти с рождения. Эти мальчики Францу не понравились. Они были слишком доверчивые и наивные. Они не могли ни заработать денег, ни поймать рыбу. И вообще шагу не могли ступить без своих родителей. Фройляйн Лауэр учила Франца чтению, арифметике, истории и чистописанию. И если с первыми тремя дела шли прекрасно, чистописание Францу не давалось. Перо оставляло огромные кляксы, которые он тут же размазывал рукавом, буквы валились на сторону, учительница хмурилась и говорила:  — Старайся, Франц! Франц и так старался, но ровных, красивых строчек, как у Оскара, у него не получалось. С наступлением осени ходить на учёбу Франц перестал. Городские школы так и не открыли. Фройляйн Лауэр устроилась гувернанткой в богатый дом, и теперь у неё почти не было свободного времени. Обучение продолжали только старшие классы мужской гимназии и народная школа при церкви. Однажды Франц заглянул на занятия этой школы и с удивлением встретил там очень многих своих знакомых по клубу. От них он узнал, что за Эльзой неожиданно приехали родственники, какие-то необыкновенно богатые господа в лакированной коляске. Каким образом девочка из такой богатой семьи оказалась на улице, для всех осталось загадкой. Здоровье Эльзы было навсегда подорвано жизнью в сыром подвале, и вряд ли она когда-нибудь захочет вспомнить о своих недавних товарищах. Учёба в народной школе Францу не понравилась. Заключалась она в основном в пении псалмов и произнесении нараспев слогов из потрёпанной азбуки. Всё это ему уже было неинтересно. Поэтому больше в школу при церкви Франц не ходил. Становилось всё холоднее. Франц начал подумывать о зимнем убежище. Несколько раз его приглашал в ученики сапожник, с которым у Франца с самого начала сложились неплохие отношения. Но Францу очень не нравилась жена сапожника — огромная скандальная баба, которая очень любила лупить своего низкорослого мужа по шее его же изделиями. Безусловно, она была бы против, если бы супруг привёл домой какого-то базарного попрошайку. Однажды, к своему удивлению, Франц увидел на улице Инсбрука Каспера. Но до чего же не был похож этот Каспер на того подтянутого военного! Сейчас Каспер выглядел опустившимся пьяницей, глаза у него были красные, а в чёрных волосах, несмотря на его молодость, серебрились седые волосинки. Кажется, Каспер не узнал Франца, а Франц и не стал напоминать об их знакомстве. Пьяниц он не любил. В конце концов, приютила его торговка пирожками. Женщина чрезвычайно глупая, но добрая. Рано утром, когда весь город ещё спал, она замешивала тесто, и к тому времени, когда люди шли на работу, выносила на улицу свой лоток. Франца она подобрала, как люди порой подбирают бездомных щенков или котят. Но тут же пристроила его к делу. Он таскал воду, готовил фарш для пирожков, следил за выпечкой, когда хозяйка ложилась вздремнуть. Регулярная работа Францу не нравилась. Время, проведённое на улице, уже наложило свой отпечаток на его личность. Он был вольной птичкой, и ежедневная рутина вызывала у него тоску и раздражение. Но деваться было некуда, наступила зима. Оскара и его друзей он теперь почти не видел. Мальчики так и не пошли в школу, но фрау Ингрид задавала своему сыну столько домашних заданий, что Оскару было никогда гулять. Однажды хозяйка послала Франца на рынок купить капусты. Выбрав несколько тугих кочанов, он уже хотел возвращаться домой, как вдруг замер на месте. На несколько шагов впереди стоял Тиль. Живой и невредимый. Более того, Тиль занимался привычным для себя делом — в этот самый момент он опускал руку в карман какого-то мужчины в барашковом пальто. Возмущению Франца не было предела. Вот он, его самый главный обидчик! Который так и не получил по заслугам за смерть Медведя! И чем же он занимается? Он ворует у ни в чём не повинных людей! Не думая, что он делает, Франц схватил кочан капусты и изо всей силы метнул в голову Тилю. Стоящий на скользкой мостовой Тиль поскользнулся и упал бы, если бы рука, засунутая в чужой карман, которой он машинально за этот карман схватился. Господин в барашковом пальто резко дёрнулся, схватил Тиля за руку и заорал неожиданно тонким голоском:  — Воры! Держите вора! Вокруг них тут же стала расти толпа. Франц обошёл толпу по кругу, подобрал свою капусту, спрятал её в мешок и стал издали наблюдать за происходящим. Очень скоро к обворованному господину и его обидчику подошли двое полицейских и офицер итальянской армии. Франц не слышал, о чём шёл разговор, но издали видел, как Тилю связали руки за спиной и повели в сторону полицейской управы. Франц провожал их некоторое время. Упускать Тиля он не собирался, считая, что Медведь ещё не вполне отмщён. Когда Франц через пару дней пересёкся в городе с Минкой и рассказал ей о том, что Тиль жив, девочка упорно не хотела верить.  — Но как же так? — твердила она, — я же слышала своими ушами! Франц вздохнул. Он давно заметил, что избежать расплаты чаще всего удаётся тем, кто виноват больше всех, а наказываются часто совсем невиновные или мало виновные люди. Возможно, все остальные участники неприятного происшествия действительно умерли, а вот Тиль, который всех спровоцировал, остался в живых.