Волчонок

Маркус расспрашивал ребят совсем не потому, что надеялся, что кто-то из них что-то расскажет ему о кражах. Он больше обращал внимание на поведение детей, их интонацию, чем на их слова. По своему опыту он уже знал, что, если ребёнок говорит неправду, он может быть сколь угодно убедителен, но выдаст себя облегчённым вздохом или плутоватой улыбкой. Причём эти проявления, обычно бывают уже после того, как допрос конкретного мальца заканчивается, и полицейский переключает своё внимание на других детей. В этот раз инспектору не повезло. Все ребята выглядели одинаково пришибленно, все (пожалуй, кроме Франца) старательно таращили глаза, изображая честность. Конечно, у каждого из них на душе было немало мелких прегрешений, но следовало с огорчением признать, что к недавним дерзким кражам из самых богатых домов приютские дети не причастны. Маркус на прощание ещё раз тепло кивнул Францу и напомнил ему: — Так ты же не забудь, мы ждём тебя завтра на праздник! После его ухода Франц ощутил такой подъём духа, что сидеть на месте ему было совершенно невозможно. Его пригласил сам инспектор! Теперь уже не может быть сомнений, что его действительно ждут. И не только одна Минка, а вся семья! Но как же быть с подарками? Купить подарки было не на что. С тех пор, как он поселился в приюте и стал ходить в школу, у Франца почти не было свободного времени для того, чтобы заработать хоть какие-то деньги для себя. Приютское начальство следило, чтобы дети не болтались без дела. А ведь он ещё ходил к Минке и занимался с нею. Но идти без подарков на Рождество нельзя. Мама Фрида это точно бы не одобрила. Ничего не стоило отпроситься на время у фрау Вернер и побежать на рынок, может быть, кому-то нужна помощь. Но с некоторых пор Франц разлюбил там бывать. Слишком много неприятных воспоминаний было связано с этим местом. Да и Маркус когда-то сказал ему очень строго, чтоб он не шатался по рынку, а лучше учился. И тут Францу в голову пришла чрезвычайно удачная, по его мнению, идея. Учились приютские в обычной школе, среди домашних детей. И вот буквально вчера один такой домашний мальчик — Фриц Петерс хвастался деньгами, которые получил на Рождество от своих многочисленных родственников. Больше Фрицу хвастаться было нечем. Он не отличался ни хорошим здоровьем, ни живым умом, ни старанием в учёбе. Стоит ли говорить, что школьные успехи Фрица оставляли желать лучшего. Школьный математик — строгий и въедливый Бекермайер — дал этому мальчику последний шанс — решить за рождественские каникулы все те задания, которые он не решил в классе. Если же это задание будет, по обыкновению, проигнорировано, то несчастный Фриц, возможно, вообще будет исключён на ближайшие полгода из школы для того, чтобы снова вернуться с сентября в тот же класс. В классе все знали, что Фриц сам с заданием по математике ни за что не справится. Мальчики даже заключали пари — увидят ли они Фрица после каникул или нет. Некоторые говорили, что за Фрица попросит его отец — богатый, толстый мясник. Но их оппоненты доказывали, что мясник не слишком любит своего сына, который был на него так разительно не похож — худой и бледный, с заносчивым глуповатым лицом. Зато во Фрице души не чаяла его матушка, а вместе с нею и все её братья и сёстры, которых было очень много. Часто эти тётки и дядья задаривали племянника даже в ущерб своим детям, считая, что мальчик такой слабенький и болезненный гораздо больше нуждается в карманных деньгах, чем их румяные и весёлые дети. И вот к этому мальчику и отправился Франц с утра с намерением предложить ему сделку: Фриц делится карманными деньгами, полученными от родственников, а Франц делает за него домашнее задание по математике. Математика Францу давалась легко. И даже если в задании будет пара ошибок, Франц справедливо полагал, что это не удивит математика. Вряд ли он ждёт, что Фриц сделает всё отлично. И хотя время приближалось к ужину, Франц отпросился у дежурной воспитательницы под предлогом помощи товарищу и отправился к Фрицу домой. Он совершенно случайно недавно узнал, где живёт этот мальчик, но дома у него никогда ещё не был, да и в классе разговаривал с ним хорошо, если раза два. Но дело того стоило, больше денег раздобыть было негде. Сначала всё шло как нельзя лучше, так как двери ему открыл сам Фриц. Щёки у маленького лентяя были вымазаны сахарной пудрой, видимо, он заранее начал пробовать рождественские угощения. — Я тут хочу предложить тебе кое-что, — начал Франц с независимым видом. Фриц откусил от булочки, зажатой в левой руке, и посмотрел на одноклассника недоумевающе. А Франц продолжал, стараясь говорить, как можно убедительнее: — Ты ведь знаешь, у меня неплохо идёт математика. А у тебя задание на каникулы. Давай так — я тебе всё задание решу, а ты мне дашь половину денег, которые тебе надарили на Рождество. Фриц, продолжая жевать, буднично спросил: — А ты правильно решишь? — Не знаю, — честно ответил Франц, — но знаю, что часть из того, что тебе задали, точно будет решена правильно. Это даже лучше. Я думаю, что Жердь не поверил бы, если б всё было сделано верно, и подумал бы, с чего это ты так резко поумнел. Фриц, всё так же жуя, развернулся и ушёл вглубь квартиры. Ну и как это понимать? Франц недоумевал. Согласен он или нет? Если согласен, то почему ушёл и ничего не ответил? Обиделся? Да нет, не похоже. Может быть, он пошёл за тетрадью с заданием и деньгами? Минуты шли, а Фрица всё не было. Франц не решался его окликнуть или пройти в квартиру. Он так и переминался с ноги на ногу у дверей, и тут в коридоре показался сам мясник — огромный детина с руками, напоминающими свиные окорока и с такими же свиными глазками. Вслед за отцом, почти полностью спрятавшись за его могучей спиной, шагал тощий Фриц. Франц заметил, что в руке у него уже другая булочка. — Так кто тебя научил, проходимец, выманивать у детей подаренные им деньги?! — устрашающе взревел мясник. — Нет-нет, геррПетерс, как можно твёрже ответил Франц, я вовсе не выманивал деньги у вашего сына! Я просто предложил ему помощь по математике! — Но ведь ты ему говорил про деньги! — наседал на мальчика хозяин дома. — Я просто думал, что когда я ему помогу с заданием, Фриц сам захочет меня как-то отблагодарить, — попробовал доказать свою правоту Франц. — Это с каких таких денег? — хохотнул мясник, — мой сын пока сам не зарабатывает, да и зарабатывать будет, как я вижу, нескоро. Мясник бросил презрительный взгляд в сторону своего сына, но Фрица это ни капельки не обеспокоило, он всё так же продолжал жевать. Франц понимал, что дело принимает нехороший оборот. Поэтому начал, как мог, исправлять положение. Он спросил: — Так вы позволите помочь вашему сыну? — Отчего же не позволить? — неожиданно миролюбиво ответил мясник, — видит бог, он в этом нуждается. Только и делает, что вот булочки трескает. При этих словах Фриц получил ласковый подзатыльник, и его голова качнулась на тонкой шейке, как будто собираясь отвалиться. — Так приходи после праздника, позанимайся с ним, — предложил мясник, — а если дело пойдёт, я тебе сам заплачу. Ну, а если не пойдёт, извини. Это было совсем не то, на что надеялся Франц. Он-то думал, что получит деньги с Фрица сразу и пойдёт на праздник в семью Маркуса, как порядочный гость, с подарками. А задание за каникулы, уж как-нибудь сделает. А теперь получалось, что он не только остаётся на Рождество без денег, так теперь на нём ещё и повисла тяжкая обязанность втолковывать математику туповатому однокласснику. — А нельзя ли нам начать заниматься прямо сейчас? — в отчаянии спросил Франц. — Нет, сейчас уже поздно, Фриц уже полон булочками, боюсь, что математика в него сегодня уже не влезет, — захохотал великан. Франц пытался ещё как-то убедить мясника в необходимости срочного начала занятий, но привело это только к тому, что ему неожиданно дали булочку и две горячих сосиски. — Ты приютский, я же вижу, — объяснил мясник свой порыв, — а в приюте вы всегда, небось, голодные. Как ни пытался он переубедить герра Петерса в том, что в приюте кормят неплохо, и деньги нужны ему совсем для другого, тот только хохотал и, в конце концов, ласково вытолкал его на улицу со словами: — После праздника приходи, будете заниматься, а сейчас беги, а то в приюте тебя, наверное, потеряли. Возвращаясь в приют, Франц не ждал ничего дурного, так как считал, что все неприятности этого дня уже исчерпаны. Особенно стыдно было вспоминать свои беспомощные попытки убедить отца Фрица в том, что приниматься за занятия нужно в этот же вечер. «Ведь видно же было, что он смеётся надо мной, что же это я…», Франц тряс головой, стараясь вытряхнуть из неё стыдное воспоминание. Но в приюте его ждал ещё один неприятный сюрприз. Там, оказывается, все уже знали о том, что с ним только что произошло! Причём знали в самом извращённом, перекрученном виде. — Когда ты отпрашивался в город, я и не думала, что ты направляешься к этому несчастному Фрицу Петерсу (прости, Господи). Да, мальчик не семи пядей во лбу, но дурачить его и требовать деньги, которые ему подарили близкие на Рождество, это низко! — возмущалась дежурная воспитательница. — Но ведь всё было совсем не так! — Франц едва не плакал. Сколько раз за свою короткую жизнь он уже попадал в такие истории, и никогда ему не удавалось что-то доказать взрослым. — Но как вы… — наконец, начал он задавать вопрос, который вертелся на языке. — Как я узнала? — проницательно закончила воспитательница. — Да, я ведь шёл быстро, никуда не заходил… — Ты, наверное, забыл, что мы живём в двадцатом веке, — назидательно подняла палец воспитательница, — и в нашем приюте на прошлой неделе установили телефон. Очень полезное изобретение, между прочим! Звоню я по телефону мяснику, чтобы заказать потроха к рождественскому обеду воспитанников, и что же я слышу? Что Франц Нойманн только что собирался лишить сына мясника подаренных денег! — Но ведь я действительно собирался ему помочь, — вздохнул Франц, — а деньги мне были нужны для того, чтоб купить подарки для семьи инспектора Пеца… Воспитательница фыркнула: — Я думаю, семья инспектора Пеца вполне обойдётся без подарков от тебя. Что это ещё за дурацкие фантазии?! Франц решил, что спорить дальше чревато неприятными последствиями завтра. Ещё пара попыток доказать свою правоту, и он вообще будет лишён завтра возможности выйти в город, а значит и пойти к Маркусу. Поэтому он просто пробормотал ожидаемое от него извинение и отправился спать. Как и просила Минка, Франц пришёл в квартиру Маркуса заранее. Подарков от него, конечно, никто, и правда, не ждал, но он всё-таки пришёл не совсем с пустыми руками. Он принёс самодельные цепи из цветной бумаги и фонарики из старых конфетных коробок, которые в приюте детей учила делать сама фрау Вернер. Всё это было с восторгом принято и повешено на ёлку. Ёлка — огромная, под потолок стояла в углу комнаты, и запах от неё был восхитительный. Так получилось, что это была первая ёлка в жизни Франца. В Триесте в приюте ёлку не ставили по понятным причинам, ёлки в тех краях не растут, и Фрида на Рождество обходилась порой веточек пальмы. Поэтому этот такой красивый семейный обычай был для Франца в диковинку. Минка же, наоборот — о ёлках знала практически всё. Со знанием дела она рассказывала, что ночью, когда все уснут, на Землю к детям спустится маленький Христос и принесёт подарки. — А взрослым он подарков не приносит, — делилась своими знаниями девчонка. Она критически оглядела Франца и добавила: — Но тебе он, наверное, всё-таки что-то принесёт, ты ещё не совсем взрослый. А потом, на Новый год нам принесёт подарки ещё и святой Сильвестр! Франц улыбнулся. Он наслаждался теплом, праздничными запахами и предвкушением вкусной еды. И хотя он давным-давно не верил ни в какого святого Сильвестра, ему тоже хотелось верить в чудо. — Пока маленький Христос соберётся что-то подарить Францу, мы ему сделаем подарок сами, — сказала Яна и повязала ему на шею тёплый шарф, который сама недавно связала. Франц не помнил, поблагодарил ли он её. Счастье было таким полным и всеобъемлющим, что он плохо соображал. Потом пришёл сам Маркус и привёл с собой Роберта Хунека. — А что он в одиночестве, что ли будет Рождество праздновать? — весело спросил он у Яны, — семьёй-то пока не обзавёлся. Хозяин и гость отправились на кухню варить пунш с корицей — непременный напиток любого австрийского Рождества. Вино было не лучшего качества, но зато корицу достать удалось самую настоящую. Яна бегала по квартире в нарядном платье, собирала на стол. Вот и обещанные пироги с яблоками. Вытащили граммофон, И Минка уже приготовилась крутить ручку, чтобы усилить праздничное настроение, но вдруг раздался короткий и решительный стук в дверь. — Это, наверное, Диана, — крикнул Маркус из кухни, — я сам сейчас открою.