Волчонок

Глядя на улицу, Франц почти не обращал внимания на то, что происходило вокруг него в кофейне. Вечерело и при свете цветных фонариков лица посетителей казались особенно интересными и загадочными. Волшебные запахи кофе и сладостей делали эти лица расслабленными и мечтательными. Казалось, что все присутствующие здесь на какое-то время забыли о трудностях послевоенного времени, и просто наслаждаются праздничной атмосферой. Но всё-таки пора было уходить. После недавнего скандала в доме Маркуса и наказания в приюте, Франц решил не рисковать и вернуться в приют вовремя. Он уже собрался выходить из ароматного тепла кофейни, но обернувшись к двери, увидел странную женщину. Незнакомка была очень маленького роста. Кроме того, она была чрезвычайно худа и бледна. Франц в последние годы повидал немало больных и истощённых людей, но эту женщину среди них выделял необычно яркий, прямо-таки сверкающий взгляд огромных, густо подведённых глаз. Обычно, люди, которые от недоедания и болезни доходили до истощения и глаза имели потухшие, тусклые. А тут… Несмотря на щуплость фигуры, посетительница привлекала всеобщее внимание, и, похоже, ей это нравилось. Она красиво откидывала голову назад, картинно смеялась, что-то лукаво шептала на ухо своему спутнику — угрюмому субъекту в чёрном, и щурила свои сияющие глаза. «Странная она какая», — подумал Франц, пробираясь между столиками к выходу. В то время, как ноги несли его к двери, голова как флюгер оборачивалась к незнакомке. Когда он уже открывал дверь, женщина, наконец, обратила внимание на его пристальный взгляд и улыбнулась ему почти покровительственной улыбкой. Эта улыбка как бы говорила мальчику: «Да, я знаю, что я очень хороша. Я понимаю твой интерес. Он естественен, потому что ты мужчина, хоть и маленький. А я красивая женщина. Всё правильно» Улыбка незнакомки подействовала на Франца, как удар тока, который прошиб его от макушки до пяток. И не только потому, что женщина была удивительная, и она на него обратила внимание. Эта улыбка и прищур подведённых глаз вдруг в один миг показались Францу такими родными, что он испугался. «Что это? Кто она? — вертелось в голове у мальчика, пока он шёл к зданию приюта, не замечая летящего ему в лицо снега — уж не заболел ли я? Сроду со мной такого не было!» Ощущение и правда было непривычным и волнующим. А когда Франц потянул на себя огромную, тяжёлую приютскую дверь, он сразу увидел Минку, которая дожидалась его внизу в коридоре. — Ну где ты ходишь! — возмущённо накинулась на него девчонка, — жду тебя здесь, жду… Эй, Франц, что с тобой? — Ничего… — пробормотал Франц, глядя на неё, как на призрак. Дело было в том, что теперь и улыбка Минки, и прищур её огромных блестящих глаз показался ему таким же волнующим, как у неизвестной женщины в кафе. Девочка недовольно нахмурилась, не понимая, что происходит с её другом, но тут же оживилась: — Ты у нас свой подарок забыл! Держи! — Минка протянула Францу шарф, связанный Яной, — а ещё вот угощение. Для приютских. Пойди, раздели всем по-честному. И она сунула ему в другую руку увесистый узелок со съестным. Франц смотрел на неё пристально и даже с некоторым облегчением. То, что улыбка Минки вызывает у него такую же реакцию, как улыбка незнакомки, показалось ему хорошим признаком. «Это же Минка. Я знаю её сто лет. Она такая же, как всегда. Всё нормально, видимо, я просто немного простудился, и у меня небольшой жар» — Да что с тобой такое! — наконец всерьёз разозлилась Минка, — я это всё притащила, в такую погоду, а узел, между прочим, тяжёлый потому что там кастрюля (вернёшь её потом), а ты и не рад?! Ты заболел что ли? — Да, — произнёс наконец Франц задумчиво, — наверное я заболел, наверное, у меня жар. Минка тут же деловито положила ему на лоб свою маленькую тёплую ладошку. — Неправда! — провозгласила она со знанием дела, — нет у тебя никакого жара. Лоб у тебя совсем холодный. Вот когда я недавно болела, у меня был горячий… А ты здоровый совсем. Нечего столбом стоять, неси наверх угощение. А завтра Яна зовёт тебя опять в гости. А противной Дианы не будет. Ты её так напугал! Она сказала, что ты какой-то Зиндель или Бимбель, я не запомнила. А Маркус сказал, что она выжила из ума, если такое говорит. Она и замолчала. Сидела надутая, как курица на яйцах и компресс к голове прижимала! — Зачем компресс? — спросил Франц. — Так она же ударилась сильно головой. Ты ей отпустил, а она не ожидала этого, упала и ударилась. Сама виновата — надо было на ногах стоять! — Сильно ударилась? — Ага, кровь текла. У неё шрам там под волосами, она им и ударилась. Франц почувствовал, что идти к Маркусу после случившегося, несмотря на то, что инспектор специально звонил сегодня в приют, чтоб избавить его от наказания, ему совершенно не хочется. Даже, если там не будет Дианы. Диана была ему глубоко неприятна. Он не мог простить её за то, что она сказала о его приёмной матери, даже не зная её. Но и себя простить он тоже не мог. Он испортил семье инспектора праздник. Если бы он повёл себя более умно и сдержано, можно было бы разрешить конфликт миром. Ведь не зря ему не раз говорила мама Фрида, что в споре всегда побеждает самый спокойный человек. А Бруно, помнится, говорил, что самый успешный человек — это самый спокойный человек. Зачем он так вспылил? Что теперь делать? По-хорошему надо было бы извиниться перед Дианой, но Франц понимал, что не сделает это никогда в жизни. А вот извиниться перед Яной и Маркусом… Почему бы и нет. Ведь они не сделали ему ничего, кроме хорошего, а он нарушил их покой в праздничный вечер. Минка уже давно убежала, а он всё стоял, раздумывая внизу лестницы, положим у ног принесённый Минком узел. — Франц, а ты чего здесь стоишь, почему не идёшь к ребятам? — услышал он позади голос фрау Вернер. Она прибежала на работу по какой-то неотложной надобности и увидела своего воспитанника с выражением глубокого раздумья на лице. Франц не спешил отвечать и оборачиваться на её голос. Он подумал: а вдруг теперь все особы женского пола будут производить на него такое необычное впечатление, как незнакомка в кофейне. Но нет. Фрау Вернер — это была просто фрау Вернер. Никакого «удара тока» от её взгляда и её деловитой улыбки Франц не испытал. — Семья инспектора Пеца передала нам угощение, — пробормотал он поднимая узел. — Замечательно! — просияла начальница, — так чего же ты стоишь? Неси скорей всё наверх, — она сама взялась за край узла, и они вдвоём внесли его в столовую. Франц молча шёл за фрау Вернер. Опять в его голове всплыла Диана и доселе неизвестная ему фамилия: Зигель. Правда, Минка назвала фамилию неточно, но он ведь слышал её раньше, только не мог вспомнить, где. Интересно, а как девичья фамилия фрау Танненбергер? А что если… — Скажите, фрау… — мальчик осёкся. Интуиция подсказывала ему, что эту фамилию ему лучше не упоминать. — Да? — А вы… Вы давно знаете фрау Танненбергер? — его уверенность в том, что хромоногая великанша и есть его мать, несколько пошатнулась в последнее время, но он хотел хотя бы для очистки совести проверить всё сам. — Со школы ещё. А ты зачем интересуешься? — Да вот… Напоминает мне она кого-то… — Ох… И кого же? Знаешь, ты мне тоже кого-то усиленно напоминаешь. «И я даже знаю, кого», — подумал Франц, а женщина на секунду застыла. Её лицо стало белее мела. — Что ты сказал? «Неужели я это вслух произнёс»? — подумал мальчик. Судя по выражению лица начальницы — да. — А? — изобразил удивление Франц. — Ты что-то сказал? — Да так… Задумался просто. Я ведь не Нойманн вовсе… Может, даже и не найдёныш… Теперь подозрения окрепли. Вот, даже сама начальница приюта пугается, когда заходит разговор о его происхождении. Даже когда дети шумной ватагой кинулись к Францу, мальчик не перестал думать о великанше. Нацепив улыбку, он торжественно объявил, что это им — от Яны, от Маркуса, от Минки и от всех остальных. Товарищи по приюту радостно кинулись разбирать угощение, а Франц отошел в сторону. Он считал, что это правильно. Ведь он уже ел разные вкусные вещи в гостях. Франц просто любовался общей радостью, стоя у стены. И опять в его голове всплыл образ хромоногой великанши — единственной из тех, кто ему до сих пор не говорил, что он похож на кого-то, кто не смотрел на него, как на неведомую зверушку и не отводил глаза. Попалась, кукушка! Если ты моя мать… Франц и сам не мог сказать, что будет, если он убедится в том, что его матерью является именно эта женщина. Но чувствовал, что ничего хорошего не будет. Его и самого иногда удивляла собственная реакция на некоторые вещи. «Мало ей не покажется», — думал Франц, засыпая в этот вечер. Шли весёлые, суматошные дни зимних каникул. Каждый день приютских детей ожидали сюрпризы. Однажды булочник прислал им целую большую корзину коржиков. А на следующий день фрау Вернер решила повести своих подопечных кататься с гор. Благо погода для этого была самая подходящая. Какой-то знакомый начальницы выделил детям большие старые сани, в которые они могли поместиться почти все и в которые потом все вместе впрягались, чтобы тащить их обратно в гору. А у Франца появился странный секрет. Каждый вечер он отпрашивался у дежурной воспитательницы и посещал площадь у кафе Кауффельдта. Заходить внутрь мальчик не решался, так как у него не было денег. Эту проблему он собирался решить в самом скором времени с помощью уроков с толстым Фрицем — сыном мясника. Но пока он просто смотрел сквозь витрину, надеясь увидеть в кафе ту женщину, которая так его поразила, когда он был здесь с Каспером. Торчал у витрины не он один. Так как в ней были выставлены все возможные сладости, которые могла предоставить горожанам послевоенная зима, витрина всегда была, как мухами, облеплена маленькими детьми. Франц выглядел постарше большинства из них, но, в общем-то, и он смотрелся тут вполне естественно. Но только он сам знал, что интересовали его совсем не кренделя с маком и даже не торты со взбитыми сливками. Удивительная женщина всё не приходила. Почему-то Франц был уверен, что это только вопрос времени — она обязательно придёт в то же самое кафе и сядет за тот же самый столик. Незнакомка даже снилась мальчику — её маленькая, хрупкая фигурка и лукавый прищур застряли у него в мозгу острой занозой. Во сне казалось, что ещё немного, ещё пару секунд, и он, наконец, поймёт, откуда он знает эту женщину, но именно в этот момент он обычно просыпался. И вот, наконец, Францу повезло. В этот день он пришёл к кафе позже обычного. Разноцветные фонарики загадочно и заманчиво перемигивались за стеклом. Маленькие горожане всё так же стояли, облизываясь, у витрины, но было их сегодня немного, видимо, некоторые уже ушли по домам. Франц глянул в окно поверх голов малышни и тут же увидел свою незнакомку. Она сидела совсем за другим столиком, боком к окну, и её тонкий профиль казался насквозь просвеченным праздничным освещением. Женщина оказалась ещё более миниатюрной, чем он её запомнил с прошлого раза. Глаза её так же густо были подведены чёрным и так же сияли. Казалось, что от этих глаз идут лучи по всему небольшому помещению. В этот раз за столиком вместе с незнакомкой сидели несколько человек весьма интересной наружности. Здесь был старый лавочник в клетчатом, побитом молью шарфе, который смотрел на прекрасную женщину подобострастно, были два молодых человека, которые, наоборот, обращались с нею панибратски. Франц никого из них не замечал, глядя только на женщину. Каждое её движение казалось ему невыразимо прекрасным, а от лукавого, манящего взгляда он сходил с ума. Разговор за столиком шёл довольно оживлённый. Спутники женщины активно жестикулировали, периодически взрывались громким смехом и, очевидно, подшучивали над старым лавочником. Видимо, они были небедными людьми, так как перед ними стояли бокалы для шампанского, маленькие пузатые рюмочки и несколько бутылок с ликёрами, а дама два раза заказывала себе разные пирожные. Франц забыл о времени. Он очнулся только тогда, когда небольшая компания, расплатившись с хозяином кафе, направилась к выходу. Оглянувшись, Франц увидел, что остался перед витриной совсем один. Все маленькие сладкоежки, наверное, отправились спать. Мальчик думал, что женщину проводит домой кто-то из её спутников, но оказалось всё не так. Компания распрощалась у входа, и каждый отправился своей дорогой. Франц шёл за ней, как привязанный. Где-то на краю его сознания шевелились какие-то оправдания в том духе, что сейчас женщине лучше не ходить по улицам одной, а он крепкий и рослый мальчик, сможет, если что, её защитить, но на самом деле он шёл за ней просто потому, что не мог идти в другую сторону. Женщина свернула в старую часть города и стала петлять в узких переулках. Франц отставал от неё шагов на семь-восемь. К ночи похолодало, и небольшой снежок, который накануне засыпал улицы, поскрипывал под ногами. Мальчику казалось, что впереди него идёт не взрослая женщина, а маленький, хрупкий ребёнок. Но он тут же вспоминал её взрослый, лукавый взгляд, и его прошибал пот, не смотря на морозную погоду. Внезапно женщина остановилась и резко обернулась. Франц, не ожидавший этого, почти налетел на неё. — И зачем ты идёшь за мной, мальчик? — спросила она заинтересованно и немного насмешливо. — Я… — Франц не мог ничего сказать от неожиданности. — Что «я»? — переспросила женщина уже немного сердито, — тебя кто-то попросил следить за мной? — Нет-нет, — яростно замотал головой Франц, — совсем нет! Меня никто не просил. Я сам! — Что сам? Сам решил следить? Зачем? — голос её звучал странно, в нём явно чувствовались какие-то потусторонние нотки. Незнакомка нетерпеливо стучала по заснеженной мостовой носком хорошенького сапожка с меховой опушкой и хмурила брови. И вдруг Франц с изумлением понял, что она чего-то боится! Это его настолько поразило, что он даже схватил незнакомку за рукав: — Нет, не думайте! Я не хулиган, я наоборот! Женщина выдернула свою руку и засмеялась: — Что «наоборот»? Не хулиган, а хороший мальчик? Но всё-таки скажи, хороший мальчик, зачем ты за мною следишь? Франц вздохнул. Объяснить истинную причину своего поведения он не мог, незнакомка ему бы всё равно не поверила. — Я увидел, что вы совсем одна, — наконец, сказал он упавшим голосом, — и решил вас немного проводить. Ведь уже поздно… — Ты всех одиноких женщин провожаешь? — спросила она по-прежнему насмешливо. Франц молчал. Молчала и женщина, как будто о чём-то размышляя. Затем она неожиданно весело тряхнула головой, отчего из-под меховой шапочки выпал белокурый локон и сказала: — Впрочем… Я не против. Можешь проводить меня. Ты знаешь, где я живу? Франц хотел сказать, что знать это он никак не может, так как видит её во второй раз в жизни, но он только отрицательно покачал головой. Незнакомка сверкнула на него своими огромными глазами с подозрением, но ничего не сказала и, не торопясь, пошла дальше. Теперь Франц шёл рядом с нею, разве что на шаг позади, так как действительно не знал, куда идти. Постепенно женщина развеселилась. Она поглядывала на мальчика со всё большим удовольствием, как будто ей в голову прямо сейчас пришла очень удачная шутка, которая должна повеселить и его тоже. — Расскажи-ка мне о себе, — предложила она. Франц начал рассказывать, сначала очень сбивчиво и малопонятно, потом увлёкся, и речь его потекла рекой. — Приютский, значит… — задумчиво пробормотала она, а затем с интересом спросила, — а есть у тебя здесь родные или друзья? Франц, не вдаваясь в излишние подробности, рассказал ей, что в Инсбруке, по слухам, жила когда-то его мать, и что, возможно, в этом городе и остались его родственники, но найти их пока ему не удалось. А друзья… После случая с Дианой он так и не отважился сходить к Маркусу и теперь предполагал, что они с Яной вряд ли захотят считать Франца Нойманна своим другом. Поэтому в разговоре с незнакомкой он ограничился только фразой про то, что есть в городе пара семей, где к нему отнеслись хорошо, но этих людей вряд ли можно считать его друзьями. Услышав всё это, незнакомка как будто ещё больше повеселела, стала держаться намного развязнее. — И я, знаешь, тоже одна на всём белом свете, — призналась она. — Но у вас-то друзья есть, — заметил Франц, имея в виду её спутников, с которыми она угощалась в кофейне. — Да, — быстро подтвердила женщина, — когда я говорила о том, что совсем одна, я говорила о своих бедных мамочке и папочке, которые погибли от рук жестоких итальянцев. Голос женщины задрожал, и Франц вдруг понял, кого ему напоминает незнакомка. Она сейчас была очень похожа на Минку! На его маленькую подружку, когда та разыгрывала свои небольшие представления перед итальянскими солдатами! Поэтому в тот день, когда он увидел в первый раз эту женщину, такой же самый «удар током» он почувствовал и при встрече с Минкой. Вот что не давало покоя ему все эти дни! Но ведь родители Минки умерли. Франц когда-то сам видел на кладбище их могилы. Кто же тогда эта женщина? Родственница? Может быть, родители Минки прибыли в город незадолго до войны именно для того, чтобы найти родных? Ведь Минка всегда твердила, что они не были местными и «приехали из другого города» Пока все эти мысли вихрем проносились у мальчика в голове, его спутница продолжала болтать. Она уже рассказывала о своих друзьях, которые все весьма уважаемые люди, всегда поддерживают её в тяжёлые моменты. Услышав эту фразу, Франц подумал: «Такие хорошие друзья, что никто из них даже не захотел проводить вечером домой?» Но вслух он ничего не сказал, продолжая размышлять, какое отношение имеет эта женщина к семье Минки. Что имеет, он был полностью уверен, достаточно было посмотреть на то, как она щурит глаза — вовсе не потому, что у неё были какие-то проблемы со зрением, а просто из кокетства. Мелькнула неприятная мысль о том, что незнакомка, скорей всего, с ним не вполне честна, и явно имеет на него какие-то виды. Так как именно так всегда выглядела Минка, когда помогала Тилю и остальным потрошить карманы итальянцев. Но по большому счёту Францу было всё равно. Ему просто нравилось идти рядом с этой женщиной. Он даже не особо вслушивался в то, что она ему говорит. Какая разница? Не прогоняет — и ладно. А вопрос о том, что незнакомке было от него нужно, выяснился довольно быстро. — Понимаешь, — говорила она, — мои друзья всегда помогают друг другу. Вот завтра, например, один наш друг переезжает, и мы все сговорились помочь ему перенести вещи. Только не знаю, успеем ли мы. Друг освобождается от своей службы только в девять вечера, а новый хозяин квартиры хочет въехать в одиннадцать. Мебель и некоторые другие вещи он уже перенёс на новую квартиру, остались мелочи, которые мой друг собрал в узлы, но я даже не знаю, успеем ли мы перенести всё… Франц молчал. Его спутница поглядывала на него с некоторой досадой. Видимо, она ждала, что мальчик сам предложит свою помощь. А он не делал этого не потому, что боялся работы или не привык помогать людям, а только лишь от смущения перед этой женщиной. В этот самый момент в его голове вертелось множество вопросов: почему новый хозяин хочет въехать именно в одиннадцать часов вечера, ведь ничего бы не случилось, если бы он переселился в новую квартиру на следующий день утром, почему друг женщины не перенёс свои вещи сегодня вечером, вместо того, чтоб беззаботно сидеть в кафе, и наконец — чем в таком физически тяжёлом деле, как переноска домашнего скарба, может помочь такая низкорослая, хрупкая женщина, больше похожая на ребёнка. Но Франц опять не проронил ни слова, пока незнакомка сама не предложила ему в конце концов: — Не хочешь ли ты поучаствовать в нашем общем деле? Ты познакомишься с моими друзьями и станешь нашим верным товарищем. У нас один за всех и все за одного. Читал про мушкетёров? Про мушкетёров на тот момент Франц ещё не читал, но девиз ему был понятен. Примерно то же самое говорил членам своего «клуба» Бруно. — Ну так ты согласен? — тормошила его незнакомка. И тут Франц, наконец, разлепил губы и горячо ответил: — Да, конечно! Женщина ласково ему улыбнулась и потрепала его по плечу: — Как тебя зовут, малыш? «Малыш», который был ростом даже немного повыше незнакомки, представился: — Франц Нойманн. — А я Э… Эльвира, — быстро произнесла женщина, — вот мы договорились. Это хорошо, потому что мне уже, если честно, надо убегать. Я тебя буду ждать в половине девятого завтра у входа в кафе. Смотри не опаздывай. Она быстро обернулась, широкая юбка мазнула подолом Франца по ногам, и женщина исчезла в одном из ближайших парадных, причём произошло это так быстро, что Франц даже не заметил, в каком именно.