***
В доме генерала Дитер почувствовал, что адски голоден. Он был готов хоть свою куртку сожрать, а из столовой, как назло, доносился запах свежеприготовленного обеда. В коридоре скоро показалась и сама генеральша, крепко сбитая дама средних лет, ростом где-то на голову ниже самого Земанна. Глаза водянистые, почти прозрачные, заглядывающие, казалось бы, в самую душу. В этом она определённо походила на своего мужа. Через её темные волосы всё отчётливее пробивалась седина, в целом, она выглядела как раз на свой возраст. — Ну, знакомься, — Земанн приковылял к жене, — Лотта, моя жена. Она помнит меня ещё с того времени, когда я в лейтенантах ходил. А это, — он указал на Дитера, — солдат из моей дивизии. До последнего стоял. — Это прекрасно, — генеральша явно не знала, как реагировать на присутствие незваного гостя, да ещё и смотрящего на неё диковатым, пустым взором. — Дитер Ланге, — представился гость. — Сегодня только вернулся. — Хотело это цыганьё разоружить всех, а он приказал сжечь арсенал. Ланге передёрнуло. Он снова вспомнил паническое бегство, как солдаты разбегались кто куда. Дивизия таяла буквально на глазах, и когда уже они достигли расположения части, осталось меньше батальона. — Ну всё, нам кранты, — сказал Хоффманн, — связи со ставкой нет, скорее всего, война окончена. Кто хочет уйти — идите, никого не держу. В самой части царил полный хаос — арсеналы были распахнуты настежь, склады ГСМ никто не охранял. И вот всё это отдать итальянцам? Шиш им! От мёртвого осла уши! — Так, слушай мою команду, — обратился он к солдатам своего взвода, — Ломай оружие! Врагу не должно достаться ни одного целого ствола! Придёт если — взорвать к чёртовой бабушке! Цистерны с ГСМ сжечь. Чтобы ни капли не осталось! Работа была нехитрая — разобрал винтовку, вдарил камнем — и капут, нет оружия. Дитер словно обезумевший, ломал одну винтовку за другой. Но он не мог сосредоточиться — слишком многое требовало скорейшего уничтожения. Не доломав винтовки, он бросился к базе ГСМ, и вскоре на землю полилась вся горючка. Действовали они лихорадочно, Дитер даже потерял счёт времени. А когда подошли итальянцы, встрепенулся. — Внимание! Вы окружены! — произнёс итальянский офицер с акцентом. — Немедленно сдайте оружие. Выходите с поднятыми руками. Всем гарантируем жизнь. — Сдать, значит? — Дитер поднялся на забор. — Погодите, господин офицер, сейчас… Сейчас… — Он подтянул вверх ремни, и в те же секунду на землю полетели сломанные винтовки. — Подавись, цыганьё! — задорно кричал Ланге, не осознавая, что рискует расстаться с жизнью. — Жги арсеналы! Всё до последнего патрона! И тут же цистерны вместе с бараками охватило пламя. Что было дальше, Ланге не помнил. Он очнулся только в камере. — Ну, что мог, сделал. А дальше что… Расстрел, наверное, — говорил он сам себе. Пронесло. Смерть снова миновала Дитера, хотя вряд ли он мог назвать «жизнью» два года в каменном мешке, где он чувствовал себя буквально погребённым заживо. — Ну, что там с нашими? Не узнавал? — Да как бы я узнал? — обречённо спросил Дитер. — Дитрих жив, хвала богам. Про остальных не в курсе. Онт уже прошли в столовую, и Ланге едва сдерживался, чтобы не наброситься на обед. Земанн видел эти натужные попытки и не удержался от насмешливого комментария: — Чего аристократа из себя корчишь? На фронте тоже, небось, по чайной ложечке ел? Генеральша снова бросила недовольный взгляд на Земанна и его гостя, но не сказала ни слова. Она просто молча наблюдала за мужем и его гостем, как они за обедом вспоминают пройденный путь и травят байки о своих похождениях, мешая быль с небылицами. Видимо, привыкла за столько лет. — Ладно, — Ланге решил, что больше нет смысла здесь задерживаться. — Побегу пока. Надо ещё найти где подработку хотя бы. А то обнесли меня… — Вот как? Ну, погоди-ка… Земанн ушёл куда-то, а вскоре вернулся с бумажными купюрами. — Вот тебе на первое время. Ну ты заходи, если соскучишься. Наш дом для гостей всегда открыт. Так для Дитера началась уже совсем другая жизнь. Он мыкался туда-сюда, ища подработку. Попутно он пытался как-то навести порядок в доме, пришедшем в ужасное запустение. Это требовало и сил, и средств, а денег у Дитера было в обрез. Даже есть ему порой приходилось через раз. Наверное, так себя чувствуют бездомные. К Земанну он не заходил уже — не хотел лишний раз его тревожить. Вообще, он был горд — не говорил никому о своём положении, хотя наблюдательные соседи видели, что Ланге вертится, как белка в колесе. Так шёл день за днём. В один из воскресных дней Дитер решил навести порядок во дворе. В кои-то веки у него появилось время расчистить весь тот хлам, что скопился. Соседи, как всегда — сплетничали между собой. Вот до уха Ланге донёсся голос, который он уже слышал вчера, запомнившийся ему акцентом, не свойственным для здешних мест. — Вот поэтому я запасаюсь всем впрок. Я слышала — сойдёт лавина, так сиди и жди, пока расчистят. Подвоза нет, на что надеяться? У меня мука всегда припасена. В это время Ланге заметил, что через пролом в огород спокойно, как к себе домой, зашёл мальчик лет трёх-четырёх. — Эй, ты что тут делаешь? — встрепенулся Ланге, — тебя не учили, что нельзя без спроса в чужие дома вламываться? Он подошёл к мальчику вплотную и посмотрел с высоты своего роста. Ребёнок в страхе попятился. — Нечего тебе тут делать. Выходи. В следующий миг мальчик в голос заревел, а та женщина, что минуту назад говорила о запасах муки, вдруг резко подлетела к Дитеру и, загородив собой мальчика, оттолкнула Ланге. — Ты что, скотина, творишь?! Ребёнку угрожать вздумал? Да я тебя… — Эй! — Дитер был возмущён такой наглостью, — что-то я не помню, чтоб мы на брудершафт пили, — это, во-первых, а во-вторых, ваша кровиночка в чужие огороды вламывается! Я спокойно попросил его уйти. А вы? Бывшего унтер-офицера трясло. Только что он принял решение — никаких гостей, никаких контактов пока — и вот, пожалуйста! — А я не вижу, что, у тебя мотыга в руке?! Угрожать вздумал?! Ну я засужу тебя! Сейчас же сдам полиции! Ишь, солдатня… Все вы с пулей в голове, от вас одни неприятности, да лучше бы… — продолжала женщина, азартно размахивая руками. Она резко осеклась, увидев предупредительно поднятый кулак бывшего штабфельдфебеля. — Ещё слово — не посмотрю, что женщина. Юлия оторопела — Ланге выглядел устрашающе. Медальные черты лица бывшего унтер-офицера безобразно заострились, он выглядел совершенно диким. В другой ситуации, несомненно, Дитер попытался бы договориться, но сейчас, после произошедшего вчера… — Давай, давай, зови быков. Пусть они тебе и расскажут, что бывает с теми, кто без спросу в чужие дома вламывается. Или привыкла, что у тебя муж — размазня безвольная? Да, я с пулей в голове. Ты права. Уяснила? Всё, брысь. Мне ещё надо двор расчистить, — Ланге нарочно не смягчал свою речь, но чувствовал, что если эта особа сейчас не уберётся, он и в самом деле не сможет себя контролировать. К счастью, Юлия (а это была именно она), подхватила Вилли на руки и, фыркая от возмущения, как вскипевшая на огне кастрюля, отступила с ним в дыру в ограде.***
Берта даже не притронулась к своему какао. Ей неожиданно стало интересно, о чём они там судачатся. Эрик рассказал немногое, и понятно, почему — там, на фронте, полегли его братья. А ещё и племянника потом румыны повесили. Писатель всё больше мрачнел, а когда вспомнил своего непутёвого младшего брата, и вовсе выдал: — Чтоб ему икалось! — Ну дела! Ты ж говорил, что горой друг за друга. — Были. Но если бы ты видел, каким он стал, ты бы захотел ему хорошенько врезать. — А… Вот у меня тоже случай был. Ещё когда при Изонцо там сидели себе в окопах, над нами поставили какого-то дуболома. Ходит всё, нудит, ну, полбеды, что тупой, так ещё и откровенно издевается над всеми. Ну, слава богу, его быстро сменили. Потом уже нас опять в Карпаты бросили. Ну а потом и румыны… Да уж, растоптали их, как клопов! Хотя… Как ты там говоришь? Была ли от румын польза? Конечно была! На них наши новобранцы тренировались в стрельбе по движущимся мишеням! — А они бы быстро спелись с чехами, — рассмеялся Эрик. — Союзник, которого только врагу и пожелаешь. — Ну уж нет, это тогда не война получится, а избиение младенцев какое-то, — вставил Каспер. — Кстати, ты же знаешь про волчонка? — спросил он уже тише. — Конечно, — посерьёзнел Эрик. — Видел его недавно. Какой-то он потерянный совершенно… Я бы позвал его в гости, но боюсь реакции Эммы. Я-то ей растолковал, что это не он, что произошла ошибка… Вроде поверила. Но мы с ним видимся. Мелким он нравится. Эрик знал не понаслышке, что значит нести на себе клеймо родителей. В родном Залаэгерсеге все знали его, как сына уголовника. Его отец, Балинт, провёл полжизни за решёткой, само собой, детей его презирали. Ещё когда к Тимее сватался один молодой доктор, его родители устроили скандал — не хотели, чтобы в их семье появилась дочь уголовника. Но Тимею это ничуть не задело — она давно нашла утешение в братьях и младшей сестре. Золтан тогда предложил «вывернуть папашу наизнанку», чтобы не распускал язык, но Тимея его отговорила. С трудом отговорила. Затем Эрика и Виктора постоянно задирали в гимназии. Но от Эрика вскоре отстали — никто не хотел себе сомнительной славы того, кто смеет трогать отличника и гордость всей гимназии. Эрик был умён не по годам, а вот Виктор звёзд с неба не хватал. Кроме того, скоро наловчился мухлевать, за что одноклассники его не любили, а однажды чуть не устроили тёмную, когда поймали на том, что он подменил карту в колоде. Потом и Золтан сел, и Ники свернула на кривую… Да, приятного в этом мало. Город маленький, все у всех на виду. — Значит, ещё не всё потеряно… — задумчиво произнёс Каспер. — Вот бы наша волчица удивилась, узнав, что мы тут с её сыном нянчимся, а иначе и не скажу! — Получается, вы и ваш отец — его единственная защита, — тихо произнёс писатель, вновь чувствуя болезненный укол совести. Зачем он только лгал в глаза Баумгертнерам? Почему не открылся им? Получается, из-за него теперь на этого мальчика всех собак спустили. А за что? За то, что его мамаша когда-то стольких людей угробила, а он ещё и до омерзения похож на неё! — Сейчас наводим справки, ищем родственников, — ляпнул Каспер, не думая даже, что наступит Эрику на больную мозоль. — Я знаю, где они! — воскликнул вдруг писатель, а Берта метнулась к столу, за которым сидели Эрик и Каспер. — Ну? Кто они? Где живут? Берта чувствовала, что вот-вот сердце выскочил из груди. Она ждала этого момента, наверное, не меньше, чем сам Франц. Неужели у мальчика остались настоящие, а не мнимые родственники? Отец говорил, что Франц не похож на Густава, и он сомневается в родстве Нойманна с лесничим, и, видимо, сходил к нему чисто для очистки совести. — В Граце, — сухо ответил писатель. — Супруги Карл и Амалия Баумгертнер.