Волчонок

К генеральскому дому Дитер добирался на ватных ногах. Ему казалось, что генерал — лишь плод его больного воображения, что настоящий Земанн пал там, под Витторио-Венето, погиб вместе с Австрией. А что же остальные? Может, его и в тюрьму не сажали? может, он и Каспера не встречал? А может, он застрял в чистилище? Когда он подошёл к знакомому уже дому, он позвонил. Дверь открылась, и Ланге, не поднимая головы, спросил: — Простите, а не здесь ли живут Земанны? — Эй, дружище, ты чего? — послышался знакомый голос. Дитер с трудом заставил себя поднять взгляд и столкнулся нос к носу с… Генералом Земанном! Он выглядел точно так же, как и во время их последней встречи. И нога у него тоже была деревянной. — Так вы… Вы живы? А вашу жену, вроде, Лоттой зовут? Генерал пощёлкал пальцами перед лицом гостя. — Всё с нами в порядке. А ты совсем как будто забыл о нас… Эй, да ты напряжён! Лотта, дай-ка нашему гостю валерьянки! Ланге был измотан. С трудом подбирая слова, он рассказывал о случившемся. Генерал, слушая этот монолог не проронил ни слова. А фрау Земанн, кажется, перекрестилась. — Вот ведь напасть какая… А ты верен себе — вечно с плеча рубишь. Ты напоминаешь мне нашу Алисию. Точно такая же беспокойная, чуть что не по плану. Ты на эту истеричку внимания не обращай, а сам лучше пойди и отдохни — на свежую голову больше сообразишь. И не стесняйся нас — заходи на огонёк почаще. Я что ли не помогу своему сослуживцу? Генерал снова достал из кармана несколько купюр: — Ты бери, не стесняйся, мы же свои люди. Дитер нехотя взял деньги, и решил привести себя хоть немного в порядок. В кои-то веки ему выпала возможность побриться. Он с наслаждением срезал эти противные кусты щетины, придававшие ему вид опустившегося бродяги, и занёс было бритву над головой, но тут же опустил, решив, что без волос у него будет совсем уж бандитский вид. А в сочетании с тёмными кругами под глазами… — Ну хоть немного на человека похож, — произнёс он вслух. — Да. Знаешь, в такой ситуации нельзя пренебрегать чужой помощью. Сам ты пропадёшь здесь. — Я уже написал Джине и Фердинанду, — произнёс Ланге сквозь зубы, пристально глядя на себя в зеркало. — Может, приедут ещё… — Так… А почему же ты решил, что убил ту женщину? Ты не похож на сумасшедшего. Я навидался контуженных, но ты-то? — Так меня тоже, — хмуро ответил Ланге, не поворачиваясь даже к собеседнику. — В голову прилетело. Чуточку бы левее, — и всё. — Да, ты просто в рубашке родился. Кстати, если хочешь сад обустроить, Лотта тебе поможет — она в цветах разбирается, будь здоров. У неё отец флорист, сама она тоже это любит. — Спасибо, господин генерал, — Ланге ощущал себя, как на допросе. — Слушай… А может, тебе это приснилось просто? — Наверное. Я… Я всё ещё слышу взрывы. И вижу их. То холодно, то жарко… Не могу уснуть. Всё это прекрасно слышала генеральша. Лотта Земанн, несмотря на свой строгий вид, была доброй женщиной. Если бы ей кто-нибудь сказал, что всю жизнь она занималась благотворительностью, она бы только насмешливо фыркнула, так как слово «благотворительность» глубоко презирала, как и презирала тех людей, которые обычно ею занимались. Но как-то так получалось, что вся её жизнь, подчинённая службе мужа, была служением добру и помощью тем, кто нуждался. Спустя несколько дней после визита Ланге в дом генерала она как-то за ужином обратилась к мужу:  — Я вот всё думаю об этом парне. Как ты думаешь, здоров ли он? Я имею в виду психическое здоровье. Генерал оторвался от газеты, вытянул худые ноги к камину и спросил невинным тоном:  — О каком ты парне думаешь, дорогая?  — Не надо притворяться, что ты меня не понял, — фыркнула Лотта, — конечно же, я говорю о Дитере Ланге, который недавно приходил к нам. Генерал помрачнел и пожал плечами:  — Должен сказать тебе, что среди моих уцелевших подчинённых я не назову ни одного, кто бы был полностью психически здоров. И я даже скажу тебе, как называется эта болезнь. Это болезнь побеждённых. Что же касается Ланге… Да, он мне показался странноватым. В прежние времена я его знал не таким. Но что мы можем сделать? Разве мы можем ему помочь в этом?  — Неужели ты думаешь, что я бы стала заводить этот разговор, если бы у меня не было действенных мыслей на счёт Дитера? — иронично заметила генеральша.  — Да уж куда мне догадаться, — ласково улыбнулся жене Земанн, — наверняка у тебя уже есть по поводу него какой-то план.  — Да тут и думать нечего, — Лотта энергично ударила кулаком по колену, обтянутому серым шёлком, — я имею в виду полкового врача Фогеля.  — Он жив? — удивлённо приподнял брови генерал.  — Конечно! Он не только жив, но и в данный момент живёт в Зальцбурге! Тебе не мешало бы побольше интересоваться судьбой своих бывших сослуживцев, дорогой мой!  — Но откуда тебе это известно? Ведь ему, наверное, уже сто лет! Лотта усмехнулась и объяснила:  — Во-первых, не сто, а под восемьдесят. Он ещё вполне бодр, хотя, конечно, нуждается в помощи. Я иногда захожу к нему по старой памяти. Ты, наверное, забыл, как он когда-то помог мне во время вторых родов.  — Забудешь такое… — вздохнул генерал, — да, старина Фогель тогда оказался на высоте. И вздумалось же тебе рожать в такое неудобное время, почти на месяц раньше назначенного срока, да ещё и прямо на позициях! Только ведь он не специалист по психическим болезням.  — Но он и не специалист по акушерству, — заметила генеральша, — он просто хороший врач. К тому же, он столько видел носителей этой «болезни побеждённых», как ты её называешь, что наверняка знает, что с этим делать.  — Вряд ли Ланге согласится обратиться к врачу, — задумчиво произнёс генерал, — как ты, наверное, заметила, он очень горд, он даже ни разу не зашёл к нам за эти дни, видимо, считает ту небольшую денежную помощь, которую я ему дал, долгом, и не придёт, пока не сможет вернуть этот долг.  — С этим я знаю, что сделать, — самодовольно усмехнулась Лотта, расправляя складки на платье, — ведь Ланге не только горд, но и добр, а старый Фогель действительно нуждается в помощи, например, в заготовке дров. Генерал с сомнением покачал головой:  — Но ведь старик ушёл в отставку ещё до того, как Дитер Ланге пришёл на службу!  — Это даже лучше, — заметила Лотта, — Ланге не будет воспринимать его, как врача, а только, как бывшего военного, служившего в полку до него, и которому нужно помочь. Старый Фогель уютно устроился у окна с пятнадцатым томом «Внутренних болезней» на коленях. Строчки расплывались перед глазами, зрение подводило, но это ему не мешало вспоминать наиболее интересные случаи из его полковой биографии. Если бы он захотел, он бы написал такой же многотомник, в котором были бы не теоретические рассуждения и таблицы, а самый настоящий военный опыт, которого так иногда не хватает молодым врачам, впервые попавшим в армию. Но писать не хотелось. Вот если бы был человек, который записывал бы то, что он говорит, кто-то вроде секретаря… Старый врач размечтался. Перед глазами вставали толстые тетради, полные его воспоминаний, интересных случаев из практики, отрывков историй болезней, потом представилось, как будто бы всё это уже издано, и вот он уже едет в Вену получать премию от ассоциации военных врачей. Внезапно мечты прервал тихий стук. Кажется, он задремал. Старик открыл глаза и уставился на входную дверь, в которую уже энергично входила Лотта Земанн. Дверь он уже много лет не запирал. Никаких ценностей в доме не было, а кому нужны медицинские книги, половина из которых написана на латыни? Лотту он уважал и немного побаивался. Всё-таки, генеральша. Правда, периодически он доставлял себе удовольствие, вспоминая, какой испуганной и покорной была эта генеральша во время своих вторых родов, которые ему выпала честь принимать. Но позволял так себе забавляться он не часто. Такие воспоминания следовало спрятать подальше. Между тем фрау Земанн уже, кажется, начала излагать суть дела, с которым к нему пришла. Начало её речи ускользнуло от внимания старика, и теперь он начал слушать особенно внимательно.  — … он ещё молодой парень, просто жалко смотреть, что с ним происходит, — вещала генеральша.  — Но в чём это проявляется, каковы симптомы? — задал старик вопрос, который никогда не подводил. Лотта задумалась, потом начала рассказывать:  — Ну вот, взять, например, последний случай, из-за которого он даже попал в полицию. Его обвинили в краже какой-то муки, которую (я уверена), он и в глаза не видывал. А сам он почему-то возомнил, что взят за убийство женщины, которую, разумеется, не убивал. Когда же увидел эту женщину живую и невредимую, упал в обморок. Старый Фогель досадливо поморщился:  — Как всё сложно… Он бы предпочёл, чтобы какого-то парня беспокоил бы осколок, застрявший в ноге, а не такие вот странные проявления. Он ведь всё-таки не психиатр. А генеральша продолжала:  — Я думаю, вы быстро разберётесь, как ему помочь, — оптимистично заявила она, — ведь в вашей обширной практике наверняка происходили подобные случаи. Фраза об обширной практике Фогелю польстила.  — Да-да, — пробормотал он, — случалось всякое… Вот как раз сегодня утром я вспомнил… Генеральша знала, что если старик начнёт вспоминать случаи из своей военной практики, это закончится не скоро, а ей надо было ещё сбегать в лавку и что-то решить насчёт обеда.  — Да-да, именно об этом я и говорю! — повысила она голос, — я же знала, что вы сумеете с этим справиться! — её улыбка стала ещё более оптимистичной, и старик понял, что рассказать об интересном случае не получится. Он тут же сник и нахохлился, как больная сова.  — Хорошо! Присылайте его, этого, вашего, ну как там его… — старый врач щёлкнул пальцами, будто вспоминая имя, которое прослушал в начале разговора.  — Дитер Ланге, — весело и отчётливо сказала Лотта, — кстати, он поможет вам с дровами. И ещё у меня небольшая просьба.  — Ещё просьба? — спросил старый врач недоумённо, — но какая же?  — Понимаете, доктор Фогель, он очень горд, нельзя ли удержать в тайне то, что мы с мужем обеспокоены его психическим состоянием? Я пришлю его к вам, как к старому однополчанину, которому нужно помочь с заготовкой дров.  — Ну, конечно, фрау Земанн! Об этом можно было бы и не предупреждать, — строго ответил Фогель, — конечно же, я поведу себя вполне профессионально. Правда, я не обещаю, что смогу ему помочь. Но постараюсь. Едва за генеральшей закрылась дверь, он тут же написал на полях книги: «Дитер Ланге». На память надежды уже не было, теперь главное — не забыть, в какой книге и на какой странице сделана надпись. Старый врач достал из стола линейку и заложил книгу. Ланге, несмотря на все свои усилия, с трудом справлялся с маленьким садиком. Подаренные генеральшей луковицы пионов и саженцы роз никак не хотели приниматься. Почва была сухая и каменистая, несмотря на то, что у соседей всё росло, как на дрожжах. Генеральша застала его за выкорчёвыванием огромного валуна, который невесть каким образом оказался торчащим посреди огорода.  — Бог в помощь, Дитер, — весело окликнула она его, — как продвигается работа? И не дожидаясь ответа, продолжила:  — У нас с мужем к вам просьба. Здесь неподалёку живёт старый полковой врач Фогель. Не пытайтесь вспомнить, вы его не знаете, он ушёл в отставку ещё до того, как вы поступили на службу. Этому врачу крайне нужна помощь такого молодого и сильного человека, как вы. Он совсем один, жена умерла, детей, насколько я знаю, у них никогда и не было. Не сможете ли вы сходить к нему в ближайшее время и помочь хотя бы с заготовкой дров? Ланге вздохнул и угрюмо кивнул. С одной стороны, работы было полно и у себя в доме, но с другой стороны, он был рад отвлечься. Расспросив генеральшу подробно о том, где искать доктора Фогеля, он убрал в сарай свой нехитрый садовый инвентарь и отправился знакомиться с бывшим полковым врачом. Доктор показался Дитеру очень старым и совсем беспомощным.  — Да, да, Лотта говорила мне, что вы любезно согласились прийти на помощь… — бормотал он, шаркая ногами. Ланге таращился на ряды книг, одна из которых лежала раскрытой на столе, придавленная линейкой. «Это же сколько надо всего перечитать, чтобы стать врачом?» — думал он. Доктор продолжал бормотать:  — У меня, знаете ли, сейчас провалы в памяти, старость уже, забываю самые обычные вещи. У вас не бывает провалов в памяти? Ланге помолчал. Вряд ли этому старику интересны его провалы, впрочем, он же, кажется, врач. Не мог же он забыть вообще всё, что учил когда-то. Может быть, он что-то подскажет?  — Да, бывают, — признался он, продолжая таращиться на книги.  — Сейчас это бывает и у молодых, — заметил Фогель равнодушно, — но таких неприятностей, как доставляет старость, у вас, конечно, нет. Вот, например, бессонница. Я мучаюсь бессонницей уже много лет. Вот засну, а потом просыпаюсь в жару и поту, не бывает у вас такого? Дитер вздрогнул. Доктор так чётко описал то, что случилось с ним этой ночью! Действительно, он заснул довольно быстро, а потом проснулся в жару и в поту, с ощущением дикого ужаса, с колотящимся сердцем, и первые минут десять никак не мог понять, где находится. Почему-то ему казалось, что он в окопах, и итальянцы сейчас пойдут в атаку. Он только молча кивнул:  — Бывает.  — Сейчас мы выпьем чаю, — неожиданно предложил доктор, — только в послевоенное время, знаете ли… Ни крупицы стоящего чая найти невозможно. Травки всякие собираю.  — Это ничего, — кивнул Ланге. Он вспомнил, как в детстве у них в семье тоже пили травяной чай. Однако вкус этого чая оказался не таким, как он помнил с детства. У него был знакомый привкус боярышника и ромашки, однако была и какая-то незнакомая горечь.  — Что здесь? — спросил он, невольно поморщившись.  — Всего понемножку, — пожал плечами старый врач, — от бессонницы, нервы успокаивает, вот, например, валерьяна помогает при мигрени, вороний глаз при судорогах и нервном тике, корень сельдерея — от бессонницы…  — Надо же, — усмехнулся Дитер, — я думал, сельдерей только в суп кладут, так же, как и пастернак.  — Да-да, пастернак, — тут же подхватил доктор Фогель, — пастернак тоже хорош при нервной возбудимости. А вы пейте, пейте чай. Вот послушайте, что мне нужно сделать. Я думаю, что если вырубить все лишние кустарники в конце сада, на первое время дров мне хватит. Вы можете приходить ко мне два раза в неделю, нет, лучше три. Во всяком случае, сейчас лучше три.  — Да я и каждый день могу, — пожал плечами Дитер.  — Нет-нет! — неожиданно энергично возразил врач, — каждый день будет слишком много. Три раза в неделю. Понедельник, среда и пятница, впрочем, у меня есть ещё к вам одно предложение. Денег пока у меня нет, но может, они появятся после. Если бы вы захотели приходить ко мне ещё и по воскресеньям… Я бы хотел кое-что записать, из своей практики, знаете ли, разные случаи своей службы… Это может кому-нибудь пригодиться. Вы ведь умеете грамотно и быстро писать?  — Не очень быстро, — ответил Ланге, — но я попробую. С каждой минутой старик казался ему всё моложе и моложе. В эту ночь, сражённый чаем старика, Ланге отлично выспался. И утром чувствовал себя намного сильнее и бодрее, чем раньше. Нельзя было сказать, что он полностью избавился от своего недомогания, но чувствовал он себя в это утро намного лучше.