Волчонок

Франц с размаху грохнулся на булыжники и пребольно ударился коленями. Пистолет от удара вылетел из его руки и отлетел в сторону, где его ловко подхватил какой-то парень в одежде мастерового. Вокруг упавшего мальчишки мгновенно образовалась небольшая толпа. Франц поднял голову и огляделся вокруг, пытаясь понять, кто же подставил подножку, но понять это не представлялось возможным — все лица, окружающие его, имели почти одинаковое выражение нездорового любопытства. — Женщину остановите, она должна дать показания в полиции, — услышал Франц из-за чужих спин чей-то рассудительный, солидный голос. — Да! — живо подтвердил мальчик, — остановите её! Её надо задержать! Она стреляла в нас — меня и моего друга. Он хотел вскочить, и продолжить свою погоню, но тут стоящий рядом мужчина крепко схватил его за локти со словами: — Не так быстро, парень, подождём полицию. Пусть они разбираются, почему это ты носишься по городу с пистолетом. Франц едва не застонал от бессилия. Ну что это такое! Стоит только ему подумать, что всё хорошо, как на его голову снова начинают сыпаться неприятности. — Да это она стреляла из пистолета! — пытался он втолковать присутствующим, — я просто подобрал его! — Ну вот и хорошо, что подобрал, — спокойно говорил прохожий, впрочем, продолжая держать Франца за локти, — вот подойдёт полицейский и всё ему расскажешь, ты в неё стрелял, она в тебя — полиция разберётся. Внезапно в плотной стене столпившихся вокруг Франца людей началось какое-то движение. И встревоженный голос Михи Вайса долетел до ушей Франца: — Пустите меня, да пустите же вы! — Что тебе, мальчик надо? — Куда ты лезешь? — Эй, парень, ты чего толкаешься? — раздались недовольные голоса вокруг. — Пустите, его, это мой друг, — устало проговорил Франц, — он был со мной, когда в нас стреляла эта женщина, он всё может подтвердить. Но не успел Михи, прорвавшийся к Францу через толпу, даже с некоторыми потерями для своего костюма, и рта раскрыть, как по толпе снова раздались возгласы: — Её задержали! — В парке остановилась. — Едва не падала, больная что ли… — Совсем дыхалка у тётки никуда не годится, пробежалась и едва дышит… — Да где же полиция? — Идут! Идут! — Ведут эту женщину? — Где? Где? Франц, воспользовавшись тем, что его страж, увлечённый происходящим, немного ослабил хватку, встал и приподнялся на цыпочки, стараясь увидеть задержанную женщину поверх голов. Это ему не удалось, так как люди всё прибывали. Многие вообще не знали, что произошло, но присоединялись к толпе, надеясь увидеть что-то необычное. — Слушай, мне это совсем не нравится, — шепнул Франц, обращаясь к Михи, — если так дальше пойдёт, нас разорвут на части. Ты-то чего тогда остановился? Мы бы уже могли поймать её. Товарищ ничего не ответил. Но было видно, что и он малость струхнул, видя, как наседают на них со всех сторон. Поэтому Франц испытал огромное облегчение при виде долговязой фигуры знакомого ему патрульного Роберта, который прорывался к ним сквозь плотное кольцо людей. Роберт не церемонился с зеваками, распихивая их налево и направо. В конце концов мальчики обнаружили, что толпа заметно поредела. — А, так это опять ты? — воскликнул патрульный почти весело, увидев Франца, — ну что опять случилось? Этот мальчик-катастрофа был ему, конечно, знаком, как и всему полицейскому участку. Но ответил полицейскому не Франц, а Вайс. — В нас стреляли, — сказал он, — подло, из-за дерева, когда мы через лес шли к лесничеству к его деду. Михи кивнул на Франца. — Вот как? — заинтересовался патрульный, — и кто же в вас стрелял? — Это вот этот мальчик бежал с пистолетом! Вот пистолет! — вмешались сразу несколько свидетелей. — Да, это он, представляете, бежит с пистолетом в руке за несчастной женщиной по главной улице, люди кругом, а он несётся, глаза сверкают… — Это правда? — спросил полицейский у Франца. Франц нетерпеливо кивнул и заговорил: — Её надо задержать, я бежал с пистолетом, потому что пистолет она бросила, не могли же мы там его оставить, вдруг бы его дети нашли или ещё кто… — Да, это я сказал Францу, чтобы он взял пистолет, — подтвердил Михи. — Так, ребята, пройдёмте-ка в участок, там всё и расскажете, — миролюбиво предложил Роберт и лукаво подмигнул Францу, — а то давненько ты у нас не появлялся. С ними шло довольно много людей — свидетели, а так же те, кто вели остановленную неподалёку в парке незнакомку. Поэтому Франц по дороге так и не смог разглядеть её. Когда же они оказались лицом к лицу в приёмной полицейского участка, Франц вздрогнул. Никогда, никогда он не видел раньше этого бледного одутловатого лица. Но почему же в глазах женщины горит такая ненависть? Франц даже отвёл глаза, настолько дико смотрела на него незнакомка. Михи же, наоборот, смотрел на неё вполне спокойно, изредка печально вздыхая. Возможно потому, что полный ненависти взгляд был направлен не на него. А Франц всё думал и вспоминал. Нет, конечно, её саму он не знает. Но всё-таки… Кое-что в её лице кажется знакомым. Может быть, изгиб бровей, разрез глаз… На кого же она похожа? Через приёмную то и дело проходили полицейские. Некоторые из них кивали и улыбались Францу, как знакомому. Мальчику было очень неловко, постоянно хотелось объясниться, оправдаться, рассказать всем, кто его видел, как всё произошло, но это, конечно, было невозможно. Время шло. Все следователи пока были заняты. Совершенной неожиданностью стало появление в участке Вайса-старшего. Видимо, папаше донесли доброжелатели, что сын оказался в полиции. Возмущённый родитель явился в полицию в крайне дурном расположении духа, готовый рвать и метать, однако весь его пыл пропал впустую, так как Михи тут же отпустили, взяв с него обещание зайти в участок завтра и дать свидетельские показания. Пока отец негодующе что-то на прощание выговаривал патрульным, Михи присел на стул рядом с Францем и сказал: — Ты не сердись на меня, что я тогда остановился. Я ведь думал долго после того, как ты решил, что следят не за тобой, а за мной. — И что? — угрюмо отозвался Франц. — Ну я навоображал себе невесть что… — Да что тут можно навоображать? — Понимаешь, я подумал, что вдруг это она… — Да кто она?! — раздражённо воскликнул Франц. Михи сегодня сам был на себя не похож. И хотя Франц вполне отдавал себе отчёт, что друг спас ему сегодня жизнь, не злиться на него сейчас он не мог. — Я думал, что это моя мать, — просто ответил Михи, — думал, что она вернулась, но боится прямо прийти домой, ты же видишь, какой у меня отец… Я думал, что она за мной издалека наблюдает, следит, как я живу… Я думал, что ей не всё равно. Франц присвистнул и спросил: — Но зачем твоей матери было бы стрелять в нас? — Не в нас, а в тебя, — поправил Вайс, — эта женщина стреляла точно в тебя. Я шёл на несколько шагов позади, и в меня попасть она точно не хотела. Но я не думал тогда ничего, не спрашивал себя, зачем ей это нужно. Просто погнался за ней, хотел снять капюшон, лицо увидеть… Ну а потом капюшон и сам слетел, и я. — Я долго буду тебя ждать? — раздался голос Вайса-старшего. — Я пошёл, расскажешь мне всё завтра! Товарищ выбежал за двери вслед за отцом, и Франц остался один. Стрелявшую в него женщину уже несколько минут допрашивали в одном из кабинетов. За ним, как ему казалось, никто не следил, и мальчик подумал, что о нём забыли. Но именно в этот момент дверь кабинета открылась, и Франц увидел высунувшуюся в коридор голову инспектора Хунека: — Франц, ты здесь? Зайди-ка сюда. Мальчик переступил порог кабинета и увидел, что незнакомка сидит посередине комнаты на стуле в очень странной позе: ноги под длинной плотной юбкой широко раздвинуты, а голова закинута назад на спинку стула. Приглядевшись, мальчик увидел, что каждая её нога пристёгнута к ножке стула наручниками, так же закованы и заведённые назад руки. Опасливо поглядывая на неё, Франц прошёл в кабинет и сел подальше на стул у стены. Он поймал глазами взгляд инспектора и с облегчением увидел, как инспектор тихонько стучит себе пальцем по виску, говоря ему, Францу, что женщина, напавшая на них с Михи, малость не в себе. А может быть, и не малость. Этот неожиданный жест как будто согрел мальчика. Инспектор будто включил его в свои доверенные лица, это было очень приятно. — Итак, Франц, — проговорил инспектор Хунек, — скажи мне, знаком ли ты с этой женщиной. При этих словах женщина подняла откинутую назад голову и снова уставилась на мальчика своим ненавидящим взглядом. — Давай, Франц, отвечай, не бойся, — проговорил инспектор. Франц пожал плечами: — Да я и не боюсь… Как её зовут, я не знаю. И раньше не видел её. Мне на минутку показалось, что видел когда-то раньше, но нет. Наверное, это был просто кто-то похожий. Но я знаю, что это она стреляла в нас в лесу. — Ты не знаешь меня, но я знаю тебя! — неожиданно выкрикнула женщина, как будто выплюнула камень в сторону Франца, — ты мне всю жизнь сломал, это из-за тебя всё! Удивление Франца было таким огромным, что он, хоть и не хотел, но снова посмотрел на незнакомку: — Из-за меня? Что «всё» из-за меня??? — Да, из-за тебя и из-за твоей мамаши! — продолжала буйствовать задержанная. Ах, вот оно что! Опять мамаша. Лица из прошлого, к которому он не имеет никакого отношения. Наверное, эта женщина пострадала в том пожаре. У кого-то, как у гренадёрши, пострадало тело, а у этой несчастной разум. Франц вздохнул и отвернулся. — А ну тихо! — крикнул Хунек женщине и совсем другим, мягким и доброжелательным тоном обратился к Францу. Мальчик спокойно и почти монотонно рассказал обо всём, что случилось в лесу, а потом на улице. Ему казалось, что день длится бесконечно. Каким далёким казался экзамен, его гениальный план с использованием обезьянки Сильвии, негодование математика, вмешательство Берты… — Это тот пистолет? — прервал его мысли инспектор. — Да, — кивнул головой мальчик, — признаться, я вообще никогда, даже во время войны, не видел больше такого пистолета. — А ты много видел оружия? — поинтересовался Хунек, но тут же перебил сам себя, — тебе не надо будет сдавать отпечатки пальцев, они есть в нашей базе с прошлого раза, а вот эту фрау мы попросим… — Не собираюсь я сдавать никакие отпечатки! — тут же вскинулась женщина. На неё никто не обратил внимания. Инспектор дал Францу почитать протокол, но мальчик ничего не понимал, бродя по серым строчкам отпечатанного на машинке текста. Всё это для него было слишком. Видимо, понимая его состояние, Хунек задумчиво произнёс: — Думаю, на сегодня мы прервёмся. Если тебя не затруднит, приходи завтра к нам со своим другом Вайсом, мы уточним некоторые детали. А сейчас я найду кого-нибудь, кто проводит тебя в приют. — Но я вполне могу дойти и один, — усмехнулся Франц, — не маленький. — Не думаю, что это хорошая идея, — ответил полицейский, — однажды по легкомыслию твоей учительницы ты уже отправился домой один отсюда. Не хотелось бы вспоминать, как потом мы искали тебя по окрестностям несколько дней. И Хунек снова подмигнул Францу. Мальчик неожиданно для себя самого покраснел от стыда. Заметив это, Хунек сказал: — Но с другой стороны, если бы ты не сбежал тогда из приюта, ты бы не нашёл в лесу девочку Эрику и не спас её. А город лишился бы не только одной юной горожанки, но и умилительной истории о маленьком герое. Ещё раз подмигнув, полицейский вышел и вскоре вернулся со своим тёзкой патрульным Робертом. — Вот он и отведёт тебя домой, — проговорил инспектор, — мне будет спокойнее. И не забудь зайти к нам завтра! Уходя, Франц ещё раз посмотрел на сидящую посередине кабинета женщину. В этот миг она, кажется, пребывала в полной прострации. И глянув на её отрешённое лицо, мальчик неожиданно понял — девочка! Маленькая девочка, которая так ловко умеет карабкаться по деревьям. Как её зовут, Элла? Кто она ей? Неужели дочь? Не хотелось бы. Франц молча шагал рядом с высокорослым патрульным, как под конвоем. Если девчонка — и правда дочка задержанной, получается, что он и ей принёс беду. Зря он сегодня позволил себе подумать, что всё хорошо. Разве может быть всё хорошо у сына инсбрукской волчицы? Проклятие лежит на нём с самого рождения и будет лежать всю его жизнь. Как ни старается он быть обычным мальчиком, не делать ничего плохого, всё равно он приносит людям только одни несчастья.