Волчонок

К моменту ухода Франца задержанная немного успокоилась, но чувствовалось, как она напряжена. — Промахнулась… А жаль… Выродок должен сдохнуть! — Это признание? — уточнил Кляйн. — Да, давайте! Пишите там, что угодно! Крысы кабинетные! Чтоб вам повылазило! — вновь начала кричать Аннель. Роберт почувствовал, как буквально закипает от негодования. Много раз ему попадались неадекватные преступники, которые начинали бравировать или хамить. У инспектора с такими, обычно, разговор был недолог. А эта… Чёрт возьми, второй детский труп за год! Мало им убийства малолетнего воришки, теперь, наверное, хоронили бы и Франца, к которому Хунек успел проникнуться симпатией. Знал его, разумеется, больше по рассказам Маркуса — «собиратель мелочи» по-прежнему наведывался к своим подопечным. Фукс всё хорошо просчитала: выбрала место, откуда удобно целиться, и где есть множество путей отхода. Даже если кто-то и услышал бы выстрел, самого стрелка мог и не заметить. Не промахнись фройляйн Фукс… А не она ли прирезала Хауффа? Чёрт возьми, это мысль! Если умеет стрелять, то может, и с ножом обращаться — тоже! — Вы что, оглохли? — рявкнула Аннель. — Давайте уже! Ведите сюда и прокурора, и присяжных! Я готова! Хунек, ни слова не говоря, подошёл к подоконнику, и, взяв лейку, подкрался к задержанной и налил ей воды за шиворот. Так он приводил в чувство допрашиваемых. Аннель взвизгнула и буквально подскочила на месте. Кажется, сработало. — Вы с ума сошли! — закричала она. — Что вы творите?! — Что надо, то и делаем, — отрезал Хунек с плохо скрываемым раздражением. — Так, фройляйн, или мы говорим откровенно, или за вас заговорят улики! — Снимите с меня кандалы, — прошипела Аннель. — Я вам не лошадь! — А кушаний из ресторана не принести? — с насмешкой спросил Хунек. — Показания давать будете? — Предоставь это мне, — прервал его Кляйн. Он собирался поговорить не для протокола, благо хорошо знал семью Фукс. Точнее, не столько он, сколько его жена. Можно попробовать разговорить эту женщину. Вдруг она что-то ещё расскажет. Хунек вышел и закрыл дверь, прислушиваясь к тому, что там происходит. А некоторое время там стояла мёртвая тишина. Очевидно, комиссар ждал, пока Фукс успокоится. Он молча смотрел на задержанную, и, по прошествии нескольких минут, снял таки у неё с ног кандалы. В этот момент он думал о Монике, своей жене. — Господин комиссар, вам просили передать, — в кабинет постучался постовой. Мартин забрал у него узелок с тормозком, но обедать пока не было времени. Он думал об Аннели. Сам он знал семью Фукс опосредованно. Эти люди очень дорожили своей репутацией, но, кажется, немного упустили в воспитании старшей дочери, Аннелизы. Зато Биргит лелеяли, и наверняка это не нравилось старшей. Вроде жена упоминала об этом. Надо бы её разговорить. — Ну что, Аннель, разговаривать будем? Как ты до жизни такой докатилась? Бить сестру — вот она ты, и ладно бы одна, так с подругами же! Тогда уж надо было с родителей начинать — они же ей всю ту любовь, что могла бы предназначаться тебе, отдали ей. А помнишь, математик тебя с поличным поймал, когда ты Биргит ставила кляксы в тетрадь? Надо было это делать дома, а не в учительской. Очень глупо ты тогда попалась, Аннель. Задержанная мигом изменилась в лице. Откуда этот въедливый комиссар знает столь любопытные подробности? Он не похож на собирателя сплетен. — Я думала, полицейским некогда сплетни собирать, — Аннель отвела взгляд, уставившись на дверь. — Верно, мне, — Мартин сделал акцент на этом слове и жестом выпроводил стенографиста, — а вот другие с удовольствием это сделают. — Ну и кто же ваш… Хм… Источник? — с плохо скрываемым раздражением спросила Аннель. — Я е…ё… Знаю? — Может быть. А может и нет, — уклончиво ответил Кляйн. — Ну, вы рассказываете, я так поняла, она училась со мной в одном классе. Или знает нас. — Может быть… — А может и нет, — закончила за комиссара Аннель. — Ну так что, откуда вы всё это знаете? Может, вам жена рассказала или какая другая родственница? — В десятку, — меланхолично ответил Кляйн. — Вам фамилия Данц о чём-нибудь говорит? — Ха… Вот уж у кого язык без костей… И длинный не в меру, — вздохнула Аннель. — Это вы про кого? Про Монику, или про Юлианну? — решил уточнить комиссар. — Да обе. Видно, что родные сестрички. Что бы ни произошло — всё знают. Вечно суют свои носы, куда не просят. Им нельзя доверять секреты. — Ну, с Юлианной я не так близко общался, а вот Моника — да, любит посплетничать. Частенько приседала мне на уши, — решил поддержать беседу Кляйн. — Из неё вышел бы неплохой осведомитель. Так как вы дочку-то свою назвали? — Элла, — на лице Аннелизы прорезалась улыбка. — Может, если бы не она, я бы точно пропала. Ещё когда с тем солдатом жили, помню, привёз он с собой какие-то лекарства. Говорит, попробуешь — ничего не боишься, море по колено, а в атаку рвёшься вперёд всех. Я попробовала как-то. Прямо почувствовала, что крылья выросли. Скажи мне «фас» — пойду всех рвать. Вот настолько у меня разум отключился. Потом уже, помню, закончились эти лекарства, меня буквально на части рвало. Я кричала и билась в конвульсиях — так было больно. Я от боли сошла с ума, и кажется, головой в стену впечаталась. Врачи потом сказали, что меня под забором нашли. Я просила отпустить меня, а доктор в ответ выдал: «Чтоб ты опять на эту гадость подсела и ребёнку своему навредила? Вот тебе! Учти — будешь буянить, к кровати на ночь привяжем». Вот так-то… Продержали меня в больнице долго. А у меня как будто пелена с глаз слезла. Я не находила себе места, пока не почувствовала шевеление. Кое-как на дорогу домой наскребла, ну и поехала. Мать в слёзы — мало того, что дочь — наркоманка, так ещё и с брюхом приехала. И всё бы ничего, но ведь не венчанная же! Ага, тоже мне… Не сочтите меня ханжой, но… Послушайте, вас не смущает, что мужчины требуют от жён пожизненной верности, пока в трактирах под красными фонарями шатаются? можете считать меня ханжой, но я скажу: «от ханжи слышу». Ну а мама после рождения Эллы стала мягче как-то. Уже не пеклась о чести семьи. Да и вообще, кого сейчас удивит женщина, одна тянущая детей? Вот настоящее королевство вдов у нас сейчас. Скажи кому, что я вдова — и проверять не станут. Так-то, господин комиссар. — Так, и сколько же сейчас Элле лет? — продолжал разговор Кляйн, ожидая момента, когда можно будет огорошить собеседницу. — Пять должно исполниться осенью, — снова просветлела Аннель. — Читать пока учится… Но ей не очень даётся. — Что ж, я думаю, вы не будете возражать, если после суда над вами кто-то расправится с Эллой! Вот так, — комиссар вытащил пистолет и приставил дуло ко лбу задержанной, и та зажмурилась. — Строго по законам вендетты. Если вы считаете себя в праве расправляться с детьми за грехи родителей, то почему бы и с вашей дочкой такое не провернуть? — Вендетта только на мужскую линию распространяется! — резко воскликнула Аннель, чувствуя, что комиссар нащупал у неё Ахиллесову пяту и теперь умело туда давит. — Плевать. Если вы одиннадцатилетнего мальца захотели пристрелить, то не удивляйтесь, если и с вашей дочерью сто-то подобное случится. Верно? В это время за дверью стояли сам начальник участка и инспектор Хунек. Они прекрасно слышали, что происходит в кабинете. — ай да Мартин! Моя школа, — самодовольно заметил Дитрих. — Ты, Роберт, тоже учись. Вот так вот и надо молчунов раскалывать. Правило первое: заболтать. И снова он прислушался к тому, что происходит в кабинете. — Горе тому, кто нарушит принципы вендетты! Его презирают сильнее, чем того, кто начал кровную вражду. Убивая из кровной мести, нужно глядеть виновнику в глаза, чтобы он знал, за что погибает. И всегда — за пределами его жилища. Никто и никогда не позволял себе расправляться с детьми — законы вендетты это категорически не приветствуют. Впрочем, Аннель, ты сама наплевала на эти законы. Знаешь же, кто такой этот волчонок? Бродяга со стажем, навидавшийся всякого! Думаешь, ему будет время разбирать, виновна ли Элла в том, что натворила лично ты? — Н-нет… Не смейте, — Аннель уже потеряла самообладание. — Да, а ты думала, кто вырастет у волчицы? Только такое же чудовище. Ты упустила шанс, а он будет действовать наверняка. — Хватит, хватит! — Аннель уже рыдала в голос, видимо, представив, что обозлённый Франц уже высматривает Эллу и готовится в любой момент напасть, приготовив дубину или заточку. В это время Дитрих снова повернулся к Роберту: — Правило второе: не успокаивать. Думаю, клиент созрел. Пошли. Начальник участка довольно резко вошёл в кабинет, после чего дежурный унтер-офицер отстегнул наручники, а Роберт вместе с полицейским подхватили перепуганную Аннель под руки и потащили с собой. Они вошли в небольшую комнату, где стояло чучело, напоминающее человека. Роберт вручил Аннели нож и сказал: — Бей. — Ч-что… — Аннель ещё не отошла от шока. — Ну, давай! Режь! Или за сохранность чучела боишься? Только после этого Аннель решилась. С размаху она всадила в чучело нож. Кляйн и Дитрих уставились на Хунека, а тот, оценив и размах, и траеторию движения ножа, и угол, под которым он вошёл в чучело, скептически покачал головой. — Очень по-дилетантски. Те, кто знаком с техникой забоя скота, бьют иначе. Нет, это не она. Вот тут-то Аннель окончательно проснулась. Оказалось, ей хотели пришить ещё и убийство того бродяги! Нет уж, господа, не выйдет у вас ничего! — Я требую встречи с адвокатом, — неожиданно уверенно заявила она. — Будет вам адвокат, фройляйн, — заверил Хунек, — а пока, — он кивнул дежурному унтер-офицеру, — уведите задержанную.