Биргит с интересом слушала рассказ Моники, попеременно косясь на детективов. На какой-то миг она забыла, для чего, собственно, она здесь.
— А что случилось с этой женщиной? Для чего нужна я?
— Фройляйн Аннелиза Фукс подозревается в покушении на убийство, — отчеканил Дитрих. — Наша задача — как можно быстрее получить от неё признательные показания, иначе последствия могут быть крайне непредсказуемы.
Девушка мгновенно побледнела. У неё похолодели руки и спёрло дыхание. Каспер рассказывал ей, конечно, что у отца свои тараканы в голове, но чтобы вот так…
— Я? В камере с убийцей? — Биргит резко вскочила, от чего гримёр выронил кисть. — Вы… Вы с ума сошли?.. Да ни за что!
Моника смотрела на Дитриха квадратными глазами, а тот, как ни в чём не бывало, продолжал смотреть на Биргит. Как резко угас её энтузиазм, однако!
— Он что, не ввёл её в курс дела? — осторожно спросила Моника.
— Шеф верен себе, — тихо произнёс Кляйн.
— Биргит, ты ведь согласилась работать под прикрытием, не так ли? Издержки задания, ничего более, — наседал Дитрих. — Да и чего тебе бояться в камере? Конвой не спит, тебе не придётся быть начеку всё время. Вот если бы я тебя в банду внедрял, был бы смысл опасаться за жизнь. А так — тьфу, лёгкая прогулка. Считай это своим двухдневным отпуском.
— Господин комиссар, — вмешалась Моника. — Вам не кажется, что это бесчеловечно — помещать совсем ещё девчонку в камеру к убийцам?
— Успокойтесь, фрау, — всё уже просчитано, — Дитрих испытывал лёгкое раздражение от того, что Кляйн-старшая решила вмешаться в их разговор.
Когда-то точно так же Катрина Зигель сломала блестяще выстроенную комбинацию, вмешавшись в разговор тогда, когда Анна уже готова была расколоться — это читалось в её глазах. Теперь же «подсадная утка» может легко соскочить. Дитрих видел, что Биргит колебалась, и может, ему бы удалось её быстро уговорить, но Кляйн-старшая сильно усложнила положение.
— Вообще-то, порядочный полицейский сразу предупреждает людей, прежде чем отправлять их на опасное задание, — Моника встала прямо позади Биргит, оттеснив опешившего гримёра.
— А вот на планирование времени у нас нет, — парировал Дитрих. — Поверьте, всё уже просчитано, и я уверен, Биргит отлично вживётся в роль. Поймите, если мы не получим признания, последствия могут быть крайне непредсказуемыми — нельзя позволить зверю вырваться из клетки.
— Я всё понимаю, но к убийце… В камеру… — растерянно бормотала Биргит, не чувствуя уже под собой земли.
— Это как минимум кошмар! — снова встряла Моника, оставляя Татсбергу, Хунеку и Кляйну роль зрителей в этом жарком споре. — Неужели у вас нет другого, более подготовленного человека? Например, жены полицейского, или, на худой конец, уголовницы какой? Почему вы именно Биргит хотите в клетку засунуть? Не лучше ли было бы кого-то поопытнее? Хотя бы даже и меня!
— Я бы с радостью, — ответил инспектор, — но Фукс вас в темноте узнает.
Этот дежурный ответ заставил Монику замолчать. Конечно, она прекрасно осознавала, что Аннель надо расколоть и побыстрее, иначе кто знает, что ей потом взбредёт в голову. А ведь этой женщине она доверяла свою дочь… Моника часто приходила домой загвазданная и ободранная. Вечно они с Эллой куда-то лазали, Однажды даже на телеграфный столб полезли. Точнее, полезла Элла, а Моника решила вслед за ней попробовать. Хорошо хоть Кляйн-старшая вовремя пришла, а то неизвестно, чем бы это закончилось. Аннель потом бубнила вялые оправдания, и Кляйн-старшая предпочла замять конфликт.
А теперь вот, как всё обернулось…
— Время работает против нас, — продолжал наседать Дитрих. — Кроме того, в тюрьме всяко безопаснее, чем, скажем, в банде, где если раскроют — готовь гроб. А тут охрана рядом. Все у всех на виду. Кстати…
Инспектора вдруг осенило. Он вспомнил, что Каспер однажды обмолвился о каких-то проблемах в семье Биргит из-за чего она вынуждена часть своего жалования отдавать отцу, чтобы он хоть частично мог рассчитаться с долгами.
— Биргит, — Дитрих склонился над девушкой, — я слышал, у твоего отца какие-то проблемы с долгами.
— Да, — Биргит опустила голову. — Приходится всем вместе…
— Это решаемо! Поможешь — одной проблемой будет меньше.
— И что же вы сделаете? Выплатите долг за нас?
— Я, как полицейский, могу любому помочь решить проблемы. А кому-то — организовать, — Дитрих лукаво подмигнул Кляйну. — Итак, услуга за услугу: ты помогаешь разговорить фройляйн Фукс, я помогаю твоему отцу разобраться с долгами. Идёт?
— Но это же шантаж! — вновь вмешалась Моника.
— Выбора нет, — настаивал Дитрих.
Повисла гробовая тишина. Татсберг и Хунек делали вид, что их это вообще не касается. Да и что бы они могли сделать в такой ситуации? Комиссар насупился и, ссутулившись, сунул руки в карманы брюк. Дитрих не прекращал сверлить взглядом официантку, пока гримёр стоял, не понимая, что ему делать дальше.
— Поддерживаю! — резко прервал неловкую тишину Кляйн.
Все уставились на комиссара, и тот, выдержав паузу, выпрямился и подошёл к супруге:
— Вас, шеф.
Моника осталась в меньшинстве, и, по-видимому, ей ничего не оставалось, как сдаться.
— Хорошо. Я попробую, — уже увереннее ответила Биргит.
***
Аннелиза сидела в камере, согнувшись в три погибели. Она была полностью погружена в свои мысли, лишь изредка вздрагивая, будто её пронзали удары тока. Лампа предательски моргала, создавая неприятное напряжение.
Ещё недавно Аннель парировала в комнате допроса, чётко заявляя о своей невиновности, но сейчас… Сейчас девушку раздирали собственные мысли. Слова адвоката заверили её в лучшем итоге следствия, но сердце её не покидали слова Кляйна.
«Вендетта», — это слово резануло ей слух тогда, и сейчас тупой болью отзывалось в сердце. Этот выродок доберётся до её дочери? Мамаша убила Биргит, сломала жизнь всей семье, а теперь, похоже, Аннель лишится последней своей нити в мир! Элла — это всё, что держит её на этом свете. Нет уж, она выдержит завтрашний допрос! Этот въедливый бык не знает, на что способна мать ради своего ребёнка!
— Вы правильно сделали, что не признались ни в чём, — сказал ей Паретц во время встречи. — Это нам на руку. По сути, при желании дело развалится на раз-два. Мы имеем дело с Хунеком, а у него с окружным прокурором давно отношения натянутые. Так что, сохраняйте спокойствие, фройляйн — я решу этот вопрос.
— А что с ним не так? — искренне недоумевала Аннель.
— Ходят слухи (а дыма без огня, как мы знаем, не бывает), что инспектор Хунек занимается фальсификацией доказательств, неэтично ведёт себя с задержанными, которым даже не предъявлено обвинение. Прецедент уже был, и поверьте, ему это точно выйдет боком.
— Но тот мальчик… Он же видел меня тоже…
— У страха глаза велики, — улыбнулся Паретц. — Он может утверждать, что видел именно вас на том самом месте? Кроме того, слышали бы вы, как он ругался с отцом… Едва ли он захочет, чтобы его сын оказался вовлечён во всё это. Как бы то ни было, наши шансы довольно высоки. Советую вам отказаться от дачи показаний: во-первых, вы не обязаны себя обличать, во-вторых — в этом случае вы точно не взболтнёте лишнего. Следствию не за что зацепиться. Ждите завтрашнего дня.
Она всё прокручивала в голове их разговор, мельком представляя лицо своей Эллы. Маленькая, несчастная, она не может расплатиться жизнью за грехи матери. Но что может сделать её мать здесь, сидя в камере? Ничего. Эта мысль была последней каплей и слёзы по лицу заключённой покатились рекой. Её мать, дочь… Они обе могли стать жертвами этого несправедливого суда.
— Я не могу… Я не могу этого допустить! Элла… Я обязательно вернусь к тебе. Обязательно…
***
Биргит терпеливо сидела перед зеркалом, наблюдая, как её преображают. На первый взгляд, ничего не изменилось, кроме причёски, но вот вроде как вмятина под глазом появилась. Со своей любимой японской заколкой, подаренной родителями, пришлось расстаться. Теперь у неё были кое-как собранные волосы, прядь которых назойливо падала на глаза. Девушка уже устала дуть на них, но пошевелиться, пока её гримировали, не смела.
— Тебя зовут Биргит Буркштайлер, ты убила своего отца. Подсела в поезд и буквально на подъезде к Инсбруку зарезала его, — инструктировал Дитрих официантку.
— Фу, ну и гадость, — поморщилась Биргит. — А за что зарезала-то?
— Твой отец, будучи пьяным, задушил мать, но отделался недолгим тюремным заключением, якобы не доказан был умысел. До того регулярно бил и тебя, и её.
— Даже представить страшно, — пролепетала Биргит.
«Сразу видно — из хорошей семьи», — отметил про себя Дитрих.
— Прошли года, ты узнала, что он, выйдя из тюрьмы, женился, у него есть дети, в общем, всё хорошо. Однажды ты его приметила… Ну, или как-то так. В любом случае, в участке мы займёмся твоей… Хм… Легендой.
— Отлично! Я постараюсь попасть в образ, — заверила Биргит, а Кляйн шепнул инспектору:
— Крови бы ей на шею. Или руки.
— Может, кого-то к мяснику за кровью пошлём? — поинтересовался Дитрих.
— У меня есть идея получше, — многозначительно улыбнулся Кляйн и удалился из комнаты. В следующий миг он вернулся с остро отточенной бритвой и полоснул себя по руке. Кровь брызнула так, что капелька попала Биргит в глаз.
— Что вы делаете?! — испугалась девушка.
— Мартин, ты что творишь?! Ты хоть продезинфицировал лезвие? — больше с удивлением, чем с испугом спросил Дитрих.
Моника же завизжала от страха.
— Порезы не глубокие, — заверил жену Мартин. — Неси йод и бинт. Заживёт быстро.
— Браво, господин комиссар! — похвалил коллегу Дитрих. — Вот она, моя школа! Ну что ж, нам пора. Встретимся в участке и обсудим детали.
