Волчонок

Следующее утро началось с запаха горячих оладий. Франц приоткрыл глаза и потянулся. В окно вливался яркий солнечный свет. Деда в комнате уже не было. Его постель была аккуратно застелена. Франц соскочил с кровати, быстро оделся и высунул голову в коридор. К своему удивлению, он услышал с первого этажа, где располагалась кухня, раскатистый смех лесничего и тоненькое хихиканье тётушки. «Вот ведь разошлись старики», — подумал мальчик даже с некоторым осуждением. По его мнению, пожилые люди должны были вести себя более серьёзно. Когда Франц спустился на кухню, он увидел, что тётушка сидит у стола и протирает чашки посудным полотенцем, а лесничий стоит у плиты, жарит оладьи на двух сковородках и одновременно рассказывает смешные случаи из жизни охотников. — О, Франц проснулся! Доброе утро, милый. Вот Штефан отстранил меня от приготовления завтрака, да ещё и рассказами забавными развлекает, — краснея от смущения, быстро проговорила хозяйка. — Конечно, — спокойно ответил дед, могу же я помочь такой приятной даме. «Штефан? Даме?» — Францу осталось только удивляться. А лесничий между тем продолжал: — А глупее всех начальство. Однажды до войны к нам высокое начальство даже из Вены приезжало. Да все с титулами, не абы кто. Всё бароны всякие. Пошли мы с ними на кабанов. Гости мои сбились в кучу, галдят, спрашивают, когда кабаны придут, чтоб стрелять их. А кабаны ведь тоже не дураки, попрятались. Сказал «охотникам», чтоб замолчали. Идём, идём, кабанов нет, гости притомились, уже не галдят, а тихонько ноют. А тут и кабаны впереди показались. Я вперёд на них смотрю, а баронам своим вполголоса говорю: «Все ко мне, ко мне скорее!» А они застыли — ни шагу. Пришлось самому стрелять. А гости меня потом спрашивают: «Герр лесничий, а зачем вы кабанов к себе подзывали, а если бы они вас послушали?» Вскоре к веселью присоединился и Франц. К началу завтрака на кухне стоял такой хохот, что стук входной двери никто не услышал. И только когда тень легла на накрытый стол все обернулись к двери. На пороге стояла Грета. И вид её не предвещал продолжения всеобщего веселья. — Кто это? — спросила женщина, кивком головы указывая на старого лесничего, одетого в фартук её матери. — Штефан Энке, родной дед Франца, — представился гость, склонив голову. Но Грета даже не глянула в его сторону. Она шагнула в кухню и накинулась на мать: — Мало того, что тут опять ошивается выродок этой… Анны, так ты ещё и впускаешь в дом какого-то его деда! Ты проверила его документы? Не удивлюсь, если они тебя обворуют и сожгут дом. Или ты не помнишь, что устроила его мамаша? Грета указала на Франца демонстративным жестом и продолжила бушевать: — Притом, когда я в прошлом месяце попросила тебя походить к нам, посидеть с больными внуками, ты отказалась! — Но ведь у мальчиков была корь, а я не болела в детстве корью. Взрослые болеют гораздо тяжелее, чем дети, я бы могла просто умереть, — бесхитростно пролепетала тётя Амалия. — Но принимать этого выродка да ещё и с каким-то чужим дедом ты не боишься! Хотя неизвестно, что за болезни у них! Потому что тебе вот как с ними весело! Ты просто эгоистка! — Не смей обижать тётю! — неожиданно даже для себя самого подскочил к Грете Франц. — Да какая она тебе тётя?! — возмутилась Грета, — если уж на то пошло, то это я — твоя тётя. Если ты, конечно, действительно сын Анны. И я, как тётя, не хочу тебя видеть в этом доме. Моя мать больна, ей хватает забот с жильцами, уходите отсюда немедленно! — Ага! А сидеть с вашими детьми она не больна, а здорова? — съязвил Франц. Но тут он почувствовал на своём плече тяжёлую ладонь деда, которая развернула его и оттолкнула от Греты. — Уважаемая фрау, — мягко, но серьёзно сказал старик, — мне кажется только сама хозяйка может решить, уходить нам из этого дома или нет. Это ведь её дом, правда? А она, насколько я успел заметить, совсем не против, если мы ей немного поможем. Вот я только что приготовил завтрак. Не хотите ли к нам присоединиться? Или вы тоже пришли чем-то помочь, и у вас нет времени завтракать? Грета уже открыла рот… и тут же закрыла его обратно. Кричать и обвинять мать ей почему-то расхотелось. В старике чувствовалась неожиданная мудрая сила. А ведь и правда — в последнее время она относилась к матери, как к бесплатной няньке для своих мальчишек и приходила к ней только поесть и поплакаться на судьбу. Ей и в голову не приходило прийти, чтоб просто помочь больной матери по хозяйству. — Но я вас не знаю, — сбавила тон Грета, — и это моя мать и мой родной дом. — Предлагаю начать сначала и познакомиться. Я готов рассказать о себе всё, что вас интересует, — улыбнулся старик, — только всё же лучше сделать это за завтраком, а то оладьи остынут. Стефан скосил глаза на Амалию и с удовольствием заметил, что женщина смотрит на него с восхищением. — Да нет, я лучше зайду потом, — фыркнула Грета. Свою злость она выместила на входной двери, которой, уходя, хлопнула так, что с потолка в коридоре посыпалась штукатурка. — Ничего, она скоро вернётся, — с мягким спокойствием говорил Штефан, намазывая оладьи вареньем. Ей ведь тоже нелегко пришлось, муж погиб, дети ещё маленькие… Вот характер и испортился. Она неплохая женщина, ведь у такой матери не может быть плохих дочерей. Амалия только краснела и несмело улыбалась. Да, совсем не так Франц представлял себе посещение Граца. Каждый день они с дедом что-то делали в доме Амалии — прибирали в подвале, штукатурили и красили коридор, рубили впрок дрова для кухонной печи. За две недели пребывания у тётушки Франц получил множество полезных хозяйственных навыков, которые не смог бы получить в приюте. А самое главное, он вблизи наблюдал изумительную историю зарождавшейся поздней любви двух много повидавших, но не потерявших душевной свежести людей. Никогда раньше он не видел деда таким активным и весёлым. Амалия же вообще расцвела, было заметно, что даже легкие последствия удара, которые были заметны в день их приезда, практически исчезли. Штефан был прав. Грета действительно вернулась. Она с несколько воинственным видом в тот же вечер привела в дом своих детей, объявив, что они очень давно не виделись с бабушкой. Мальчишки после болезни были такими грустными и измождёнными, что Францу стало их жалко. Амалия тут же стала кормить близнецов, а Франц демонстрировать им способности чижика. Как ни странно, троюродные братья уже не проявляли к нему враждебности, может быть, у них просто пока не было на это сил. Старики довольно быстро перешли между собой на «ты». В последний вечер, отправив Франца спать, они сидели на кухне и смотрели в сторону затухающего очага. — У меня отличная усадьба, немного запущена, правда… Сама понимаешь, столько лет без хозяйки, — рассказывал Штефан. — Но у меня дом, жильцы, хозяйство… — несмело возражала Амалия, — да и Грета без меня не сможет. Девочка так тяжело работает, одной работающей женщине с двумя детьми очень сложно! — «Девочка» уже давно взрослая фрау, вдова погибшего офицера, за которого она, по-видимому, получает пенсию. Не так уж плохи её дела. Возможно, если она перестанет с каждой мелкой проблемой бегать к матери, она, наконец, окончательно повзрослеет. На пенсию наймёт детям няню, да и сама подумает о том, как устроить свою личную жизнь. — Ах, если бы это было так просто… Ты иногда пугаешь меня. Штефан. — Нет, Амалия. Я просто тебя… Я просто хочу сделать тебя счастливой. «Вот это да…», — Франц, который вовсе не собирался спать так рано, ошарашено присел на пол свежеокрашенного коридора, где он подслушивал разговор. В первый раз он наблюдал за ухаживаниями двух влюблённых. По иронии судьбы это были пожилые люди, которым не нужны были дорогие подарки и громкие слова для того, чтобы доказать свою симпатию. В принципе, им вообще не нужны были слова. И думая о развитии своих отношений, они говорили не о себе, а только о своих близких. Пожилой ухажёр не приносил своей избраннице букетов и не читал стихов, а просто поддерживал её, веселил и занимался мелким ремонтом. Этот образец влюблённого человека навсегда запал в душу Франца. Он чувствовал, что такое проявление любви гораздо яснее и действеннее, чем любое другое. Если, конечно, человеку нужна именно любовь, а не пустой блеск. Этот образец, спустя долгие годы он будет повторять и в своей любовной истории. — Я не могу не ехать, — между тем продолжал Штефан, — я обещал Францу. Да и друзья ждут меня, мы не виделись более тридцати лет, и кто знает, выпадет ли возможность увидеться снова. — Да, да, конечно! Обязательно нужно ехать, тебя же ждут! — поддерживала его Амалия. Но тон её при этом был беспомощным и детским. За две недели она так привыкла, что этот спокойный, весёлый и сильный человек рядом, что уже плохо представляла свою жизнь без него. — Но я скоро вернусь, — продолжал лесничий, — съезжу в Вену, потом отвезу Франца домой и вернусь за тобой. — Но может быть… Впрочем, мы ещё поговорим об этом, — решительно прервала себя Амалия и добавила с детским лукавством, — а может быть, после Вены тебе и не захочется возвращаться. Что толку загадывать заранее. Что ответил дед, Франц не слышал. Ему вдруг резко расхотелось дальше подслушивать разговор двух влюблённых стариков. Взросло вздохнув, он отправился спать. Вена поразила Франца шумом, обилием людей и красотой. Этот город как будто был создан для того, чтобы им любоваться. Хотя с окончанием войны прошло совсем немного времени, Вена, как птица Феникс, омылась, отряхнулась и расцвела заново. На вокзале их встретили друзья деда — два коренастых, деловых старика, причём один из них, к удивлению Франца, носил генеральский мундир и имел свой собственный автомобиль. Это чёрное лакированное чудо произвело на Франца неимоверное впечатление. Мальчику раньше не приходило в голову, что автомобиль может принадлежать кому-то одному, на правах собственности, другое дело полиция или, например, служба бургомистра… — Да, наш Петер далеко пошёл, — с удовольствием кивнул в сторону своего старого друга лесничий, заметив восторг Франца, — до генерала дослужился. — Пожалуй только ты, Штефан, остался верен первоначально выбранной профессии, — заметил генерал, садясь за руль. — И вы сами будете управлять автомобилем? — не выдержал Франц. — Конечно, ведь это не так уж трудно. Каждый может этому научиться. Они мчались на сверкающем автомобиле по таким же сверкающим улицам, полных таких же сверкающих витрин, гуляющей разодетой публики и невероятно красивых зданий. Франц вертел головой во все стороны, а старики то и дело похлопывали друг друга по плечам и хохотали без видимой причины. Франц ещё на вокзале заметил, что его дедушка несколько отличается от своих венских друзей. Их-то и стариками назвать язык не поворачивался. Они были совсем по-другому одеты и держались гораздо уверенней. Перед ними все открывали двери, между тем, как его дед был из тех, кто сам открывал всегда дверь перед дамами и носильщиками с поклажей. «Эх, были бы у меня деньги, — уныло подумал Франц, — я бы тут приодел старика. Вот тут какие все нарядные» И словно подслушав его мысли, один из дедовых друзей сказал: — Ты, Штефан, немного отстал от моды в своём лесу. Внука твоего приодеть бы надо, да и себе приобретёшь что-нибудь. Завтра сходим. По тому как погрустнел дед, мальчик понял, что денег на приобретение одежды у него совсем нет. Поэтому Франц храбро вмешался в разговор: — Мы вообще-то сюда совсем не для этого приехали. Старики рассмеялись. — А где чего же? — Как для чего? Дедушка — вас повидать, а я… А я хочу посмотреть, где тут у вас учат на врачей. — Так ты, юный друг, хочешь стать врачом? — Да. Я хочу этого уже давно. Полгода или больше. — Да, это изрядный срок, — снова рассмеялись старики, хотя смеяться, по мнению Франца причин совсем не было.