Волчонок

Старик оглядел огромное красивое здание и вздохнул: — Дай бог, дай бог… Обучение стоит, наверное, немало… Потянем ли?.. Потом он встрепенулся и сказал Францу: — Тебе пока надо думать не об университете, а о гимназии. То, что ты сдал экзамены ещё ни о чём не говорит. Знаешь, сколько нерадивых учеников отчисляют за неуспеваемость в первом классе? Франц отнёсся к этому вопросу легкомысленно. Он-то был уверен, что учиться будет хорошо, ведь у него теперь есть цель в жизни, друзья и близкие люди, которых он никак не может подвести. Они в него верят. А раньше в него не верил никто, только называли из раза в раз выродком. Они ещё немного посидели на скамейке. Штефан отдыхал, а Франц задумчиво чертил на утоптанной земле концом прутика чьи-то лица в фас и профиль. Почему-то все изображения были похожи на Берту. Заметив это, Франц подумал, что наверное, и правда скучает по учительнице. За последний год жизни она стала одним из самых значимых людей его жизни. Дед с внуком уже собирались уходить, как тут Франц увидел быстро приближающего к ним того молодого человека, который рассказал ему о Зигмунде Фрейде. Юноша весело помахал им издалека, показывая, что хочет, чтоб они задержались. — Кто это? Студент какой-то? — недоумённо спросил у внука старый лесничий. — Да тут один… — неопределённо ответил Франц, сам не понимая, что молодому человеку от них надо. — Я надеялся, что вы ещё не ушли, — весело, хоть и слегка задыхаясь от быстрой ходьбы, сказал тот, потом добавил, обращаясь, в основном к деду, — доктор Фрейд хотел бы с вами поговорить. — Доктор Фрейд? — с удивлением переспросил старик. Франц заметил, что, по всей видимости, деду имя его сегодняшнего собеседника откуда-то знакомо. — Да, пойдёмте, если вы не против. Хорошо, что я вас ещё застал, иначе доктор бы сердился, а характер у него, знаете… Они зашагали по скверу к входу в здание так быстро, как старик мог себе позволить. Медицинский факультет изнутри был не менее красив, чем снаружи. Франц с благоговением разглядывал портреты знаменитых учёных на стенах, широкую мраморную лестницу и служителя в красивой ливрее, который взял у них в гардеробе их шляпы. Франц не был наивным деревенским мальчиком, который подобной обстановкой был бы вообще подавлен. Здание приюта, в котором он жил в последнее время, тоже было старинным и красивым. И лестница там была ненамного проще. Но там над лестницей витал дух бедности и сиротского обеда, состоящего чаще всего из тушёной капусты, а тут — дух настоящей науки. Они поднялись на второй этаж, прошли по длинному, усланному ковровой дорожкой коридору и остановились перед высокой дубовой дверью. «Интересно, а где все студенты?», — думал Франц, удивляясь безлюдности здания. Он ещё не знал, что летом у студентов, как и у школьников бывают каникулы. Их сопровождающий тихонько постучал в дверь костяшками пальцев и, услышав невнятный ответ, пропустил их вперёд. Они оказались в небольшом помещении, по всем стенам которого располагались шкафы с книгами. Только у окна стоял массивный письменный стол с удобным креслом и обычная медицинская кушетка, обитая кожей, такие Франц уже видел в больнице у доктора Штрауса. Доктор Фрейд встал из кресла, пожал руку деду и пригласил его сесть, указав на кушетку. — У меня к вам, возможно, будет небольшое, но выгодное предложение, — сказал он, обращаясь только к Штефану. Франца он теперь как будто не замечал. Мальчик неловко потоптался перед письменным столом, а потом отошёл к книжным полкам и стал рассматривать корешки книг. Большинство книг были не на немецком, что Франца очень удивило. Доктор между тем говорил: — Для начала я хотел бы показать вам вот это. Когда увидел вашего внука, я сразу подумал, что где-то видел его. Он правда, попытался меня разубедить, но у меня фотографическая память на лица. Это о нём? Дед привстал и взял в руки какой-то большой лист, дальнозорко отдаляя его от глаз. «Газета, — догадался Франц, — неужели этот знаменитый доктор получает здесь инсбрукскую газету, в которой было написано о «храбром мальчике, который спас девочку от диких кабанов в лесу»? Францу стало очень неловко. Он вспомнил все свои неприятности, которые происходили с ним после той публикации. Но по лицу Штефана не было видно, чтоб ему показали именно ту статью. Вместо гордости за внука лицо старика выразило отвращение и почти ужас. — Да, — ответил он невыразительно и отложил от себя подальше газетный лист. — Я так и думал, — азартно сказал доктор и глаза его блеснули из-под седых бровей. — Но мальчик не имеет к этому никакого отношения! — горячо сказал Штефан, — я его дед по отцу, а жил он почти всегда в приюте, за исключением того времени, когда его усыновила одна добрая женщина… — Как вы может быть слышали, в числе прочего меня интересуют вопросы наследственности, — продолжил доктор спокойным убедительным голосом. Потом он прервал самого себя: — Впрочем, нашему юному гостю наверняка скучно слушать наши взрослые разговоры. Карл, возьмите мальчика и покажите ему аудитории. Он ведь, кажется, собирается в будущем здесь учиться. Молодой человек, которого доктор назвал Карлом, взял Франца за руку и вывел в коридор. Мальчику было очень неприятно, что его выставляют за дверь, как нашкодившую собачонку, но что он мог поделать… Хотя аудитории произвели на Франца большое впечатление. Его восхитил амфитеатр, в виде которого были расположены студенческие скамьи и высокая профессорская кафедра. Он даже начал мечтать, что в гимназии, куда он только что поступил, будет такое же устройство. А почему бы и нет? Ведь это гимназия, а не какая-то обычная школа. Когда они вернулись в кабинет, Штефан уже запросто беседовал с доктором о прошедшей войне. С его лица исчезли страх и настороженность, как и со стола исчезли газетные листы. — Знаешь, Франц, — сказал старик немного виновато, — вот доктор Фрейд изучает психологию. Это такая наука, которая говорит, почему люди ведут себя так, а не иначе. Мы немного поговорили с ним о тебе. Он очень тобой заинтересовался. Не хотел бы ты ещё несколько раз прийти к доктору Фрейду, чтоб он с тобой побеседовал? Он предлагает это делать не бесплатно. Франц поначалу не понял. Он решил, что это они с дедом должны платить доктору за эти беседы. Мальчик уже было открыл рот, чтобы отказаться. Ведь как ни интересен ему был этот человек, но Франц понимал, что старый лесничий и так слишком много своих средств тратит на вновь обретённого внука. Но тут доктор добавил: — Думаю, что суммы, которую я собираюсь тебе заплатить за наши встречи, вполне хватит на первый семестр твоего обучения в гимназии. Франц промолчал. Он не считал теперь возможным отвечать, ведь за своё обучение в любом случае будет платить не он сам. Дед, сочтя его молчание знаком согласия, весело хлопнул рукой по столу доктора: — Ну… значит договорились. Я приведу его завтра к вам после полудня. — Не стоит, дедушка, — ответил Франц, — я и сам приду, я запомнил дорогу, а ты лучше побудешь со своими друзьями. Услышав эту его фразу, доктор почему-то нахмурился и посмотрел на Франца недоверчиво, как будто сомневался в том, что он говорит. — Да, это такой парень, — с удовольствием прокомментировал Штефан, он быстро всё запоминает и схватывает. Они снова вышли на ярко освещённую солнцем улицу и направились к своей гостинице. Вспомнив о том, что Франц раньше отказался от обеда, дед купил ему пирог с почками в промасленной бумаге. С трудом удерживаясь от того, чтобы начать есть прямо на улице, Франц размышлял, что деньги доктора точно не будут лишними. Но если бы не это, он, скорей всего, не согласился бы ходить на таинственные встречи. Дело было в том, что он не мог определённо сказать, нравится ли ему доктор Фрейд. Впрочем, встречи оказались чрезвычайно короткими. Сначала доктор просил Франца лечь на кушетку. В первый раз они поговорили о жизни Франца, о его предпочтениях, мечтах и друзьях. Но с этим доктором ему вовсе не хотелось быть таким же откровенным, каким он был с доктором Штраусом. Хотя доктор Фрейд и не настаивал на полной искренности, продолжая задавать вопросы своим тонким, невнятным голосом, как бы не слишком интересуясь ответами. После он проделал и вовсе странную штуку, предложив Францу сцепить руки в замок, переплетя пальцы. — Вот так, — и доктор показал сам, в каком положении должны быть руки. — А теперь, — продолжил он, — ты не можешь разомкнуть руки. — Конечно, могу! — живо откликнулся Франц, действительно размыкая руки. Он не понимал, зачем доктор его разыгрывает. — Удивительно… — пробормотал доктор Фрейд. — Да что же тут удивительного? — Францу немного надоело участвовать в действиях, смысла которых он не понимал, — каждый может это сделать. — Ты действительно уникальный человек, — ответил доктор, — да будет тебе известно, что сделать это, находясь под моим внушением, может только один человек из двадцати. А если учитывать твой возраст, то вообще… — доктор надолго задумался. На следующий день разговоры не возобновлялись. Доктор просто предлагал Францу лечь на кушетку, закрыть глаза и представить себе что-то приятное. Франц обычно представлял оладьи, которые пекла его названная мать Фрида и их недолгую, счастливую совместную жизнь в Триесте. Не то, чтоб больше ему не было что вспомнить приятного, или он был голоден, просто это воспоминание погружало его в тёплую светлую дрёму. Доктор тут же говорил, что они «прекрасно поработали» и отпускал Франца к деду. Только на третий раз мальчик заметил несоответствие во времени. Встреча, которая казалась ему такой короткой, продолжалась на самом деле не меньше часа. В конце недели доктор Фрейд сказал Францу, что узнал всё, что хотел, и велел на следующий день прийти с дедом. Их разговор, который мальчик бессовестно подслушал, приникнув ухом к неплотно закрытой двери, Франца озадачил. Доктор говорил: — Признаться поначалу я думал, что парень притворяется. Все они в этом возрасте хотят быть не собой, а кем-то другим. Но нет. Вам досталось настоящее сокровище в лице такого внука. — Ну, это я и сам знаю, парнишка хоть куда… — начал говорить Штефан, но доктор не обратил на его слова никакого внимания. — У него выдающаяся память, поразительные способности к анализу и систематизации. Но что удивительно, помня о его наследственности, у него очень чётко выверенное понятие нравственности. Между нами, его мать, несмотря на чудовищность совершённого ею преступления, была тоже выдающаяся личность. Ужасная, но очень способная. А здесь, по крайней мере на данный момент, мы сталкиваемся с ещё большим потенциалом личности, но всё что там было минус, здесь идёт в плюс. Франц не совсем понял к чему тут математические знаки, он только разобрал, что доктор говорит о нём хорошо. Что у него хорошие способности. Об этом говорил не только этот доктор. Франц и раньше не один раз слышал от разных людей, что со своей памятью он мог бы учиться получше и всё такое. Но только сейчас эта условная похвала вызвала у него тревожное, неприятное чувство, как будто ему за шиворот запустили каких-то холодных насекомых. И подтверждая это, доктор Фрейд продолжил: — На вас лежит огромная ответственность. Есть ли у мальчика ещё родные? Могут ли они разделить её с вами? — А как же, есть конечно, — уверенно ответил дед, — вот тётка у него есть, приятная особа, мы как раз от неё сюда приехали… — Это хорошо, — перебил старика доктор, — потому что ему сейчас очень нужны хорошие примеры и твёрдое, доброжелательное воспитание. Он может стать в будущим отличным врачом, выдающимся учёным, верным семьянином, но без должного руководства он может точно так же стать и не менее выдающимся злодеем, не менее опасным, чем его матушка. Но не будем думать о плохом. Вот оплата за сеансы. Доктор передал деду конверт, старики пожали друг другу руки, и Штефан вышел в коридор так быстро, что Франц едва успел отскочить от двери. — Тяжёлый он какой-то человек, — сказал дед, поёжившись. Франц был с ним согласен. Они вышли в сквер перед медицинским факультетом, сели на лавку и заглянули в конверт. Денег было даже больше, чем нужно было на оплату гимназии. — Вот и хорошо, — обрадовался старик, — форму тебе купим не подержанную, а новую. Хочешь, да? Он тут же выбросил из головы всё, что говорил ему знаменитый доктор про его внука. Кто их разберёт, этих столичных светил — дал денег — и спасибо.