Волчонок

— Куда взяли?! В приют?! Зачем? Франц пожал плечами. Он сам недавно едва справился со своей проблемой. Ему было чрезвычайно сложно отказаться от своего такого чёткого и, как казалось раньше, правильного расписания жизни. Но разговор с фрау Вернер, а особенно походы к доктору, показали мальчику, что жить можно и по-другому. И для того, чтобы достичь своей цели вовсе необязательно всегда и во всём быть первым и непогрешимым. Первоначальные опасения, что доктор сказал приходить для того, чтобы делать Францу уколы, не подтвердились. Иногда они почти не разговаривали. Доктор просто брал Франца за подбородок, поворачивал лицом к свету и говорил что-то вроде: — Ну что, всё идёт, как надо. Порозовел, поздоровел. Занимаешься ли физкультурой? Ни с кем не поссорился, а? Ну, верю, верю. Придёшь в следующий раз в четверг в половине четвёртого. И смотри, не опаздывай! Франц не опаздывал. Поначалу он старался, чтоб на эти визиты у него уходило времени по минимуму. Но из этого ничего не получалось. Идти приходилось через весь город. А доктор часто не мог сразу уделить ему время. Случалось, что Франц по часу ждал его в маленьком больничном садике, от скуки пиная носком ботинка льдинку. Поэтому на выполнение уроков Францу оставалось не более трёх часов, что, по сути, и являлось правильным. Постепенно Франц полюбил эти долгие далёкие прогулки. Он уже не подгонял себя и не пытался по дороге повторять стихи и математические формулы. Как когда-то давно, ещё до поступления в гимназию, он снова начал любоваться очертаниями гор на горизонте, архитектурой старинных домов и вознёй птиц на кронах деревьев. Самое интересное, что он продолжал оставаться первым учеником почти по всем предметам, а запоминать информацию ему стало даже легче, чем раньше. Учителя снова хвалили его за удивительную память и выдающиеся аналитические способности, которые сделали бы честь и взрослому. А Франц и чувствовал себя совсем взрослым. Наверное, это заставило его прийти к собирателю мелочи с разговором о Минке. Ещё год назад он бы, наверное, сохранил в тайне визит старой подружки. Не дело посвящать взрослых в дела детей, взрослые всё равно ничего не понимают, считал он тогда. Теперь другое дело. Минка выглядела бледной, худой и несчастной, Франц даже испугался, увидев её. — Они что там, тебя совсем не кормят? — спросил он с грубоватым смешком. — Кормят, — отвела глаза девчонка, — вот вчера два больших кулька конфет купили. — Что-то незаметно, что у тебя такая сладкая жизнь. Минка дёрнула плечом и сказала: — Я вот чего пришла: скажи, в приют всех принимают, у кого умерли родители? — Да тебе-то это зачем? Встретила кого-то из клуба? Надо помочь? — Да нет, не совсем из клуба… Ну в общем… Я бы сама хотела. — Зачем? Ты же живёшь в семье? Все наши считают, что тебе очень повезло. — Мне? Повезло? Только им со мной не повезло. И тут Минка начала рассказывать Францу обо всём, что случилось за последние месяцы. О бессонных ночах, о ленивой няньке, которая только и делает, что спит возле печки, когда Минка уходит в школу, о Берте, которая боится брать ребёнка на руки, о том, как в одно прекрасное утро ей вспомнилась прежняя вольная жизнь, о восхитительном чувстве свободы, которое она испытала, когда таскала из магазинов разные вещи, и о жутком чувстве стыда, которое она испытывает сейчас. Теперь Франц всё это спокойно и методично пересказывал Маркусу, сидя напротив него на стуле для задержанных и глядя в окно. — Она хочет в приют не потому, что ей у вас плохо, хотя ей у вас сейчас действительно плохо, она хочет уйти, потому что вас подвела. Ей стыдно, понимаете ли… — Я даже не предполагал, что у неё такие мысли, — пробормотал поражённый услышанным Маркус. — Конечно, — буднично подтвердил Франц, — Минка во время оккупации участвовала в общих «спектаклях», воровала и попрошайничала. Но раньше, даже когда она была очень голодной, она воровала только у врагов. Многие тогда так делали, считая, что это не стыдно. А так, она не была испорченной воровкой. Вполне нормальная была девчонка, хорошая, весёлая… — То есть ты хочешь сказать, что это жизнь в моей семье заставила её пойти воровать уже не у врагов, а у вполне добропорядочных граждан? — Да, — ответил Франц и посмотрел прямо в глаза Маркусу. Полицейского прошиб холодный пот. «Ну и тяжёлый взгляд у парня», — в который раз мимоходом подумал он, основная же мысль была другая. «Как мы — полицейский, который считается специалистом по малолетним нарушителям и педагог «довоспитывались» до того, что хороший, неиспорченный ребёнок снова начал воровать? — Что же делать? — пробормотал Маркус скорее про себя, чем вслух. Но Франц, услышав его, ответил почти беспечно: — А вы няньку поменяйте. Наймите кого-нибудь более опытного и ответственного. А Минку от забот о младенце попробуйте освободить. И увидите — всё наладится. Она хорошая — Минка. Вам с нею повезло. Мальчик встал, понимая, что больше ему в этом кабинете делать нечего. Уже уходя, он посоветовал: — А конфеты эти вы спрячьте подальше, чтоб она не видела их. А лучше отдайте нашим приютским малышам. То-то им будет радость. А для Минки они — укор и напоминание о том, как она вас подвела. И Франц вышел, неслышно прикрыв за собой дверь. На следующий день, вернувшись из школы, Минка была очень удивлена. Вместо старой фрауБрейгель в квартире её встретила молодая полная женщина с весёлыми глазами василькового цвета. — Я ваша новая няня, — сказала она нараспев, — сейчас будем обедать. Минка обвела взглядом кухню. В квартире как будто стало светлее. Девочка не могла сказать, что изменилось, все вещи вроде бы стояли на своих местах… Как будто бы услышав её мысли, новая нянька сказала: — Уж не знаю, кто раньше присматривал за тобой и братиком, моя хорошая, но эта женщина, по всему видно, не перетруждала себя. Присматривал? За нею? Минка расхохоталась и смеялась, так долго, что новая нянька нахмурилась. — Нет, вы не думайте, что я ненормальная, — сказала Минка новой няне, — но то, что вы сказали, действительно очень смешно. — Уж не знаю, как я буду с этим чудом хозяйственности расплачиваться, — озабоченно сказал Маркус вечером, имея в виду новую няньку, — по глупости накупил ещё конфет этих. Думал, что после этого Минка уж точно воровать не будет… — А вы разве с новой нянькой не договорились заранее? — удивилась Берта. — В том-то и дело, что нет. Мне пришлось на днях задержать её сестру за непристойное поведение в публичном месте. Вот она и предложила мне свои услуги, услышав, что я няньку ищу. — Ну вот видишь, как всё хорошо устроилось, пробормотала Берта, уткнувшись в его плечо и засыпая. Она действительно верила, что всё у них устроится. Они ведь, несмотря ни на что, любят друг друга. А это надо вставить после поездки Франца с дедом: До начала занятий оставался почти месяц. Дед, доставив Франца в приют, почти сразу же уехал обратно в Грац. — Тебе не о чем беспокоиться, — сказал он Францу при прощании, — за первый год обучения в гимназии оплачено, чуть позже я пришлю тебе ещё денег на учебники. С начальством вашим я переговорил, у тебя будет отдельная комната, чтобы ты мог спокойно заниматься. Я должен вернуться в Грац, Амалия нуждается во мне. Ты же видел, какие у неё дочки… — Кошмарные дочки, — подтвердил Франц, — хотя внуки ещё хуже. — Вот-вот, — озабоченно сказал Штефан, — надо помочь бедной женщине. «Помощник нашёлся», — усмехнулся про себя Франц. Он прекрасно понимал смысл взглядов, которые старики бросали друг на друга. — Конечно, мы с Амалией будем во всём тебе помогать, — продолжал бывший лесничий, — я буду писать тебе. Надеюсь, что и ты будешь нам писать так часто, как только сможешь. Проводив старика на вокзал, Франц неторопливо шёл по улице, размышляя, чем бы ему заняться. После Вены улицы Инсбрука казались узкими и тесными. Знакомые навстречу не попадались. Как Франц узнал вчера, Михо Вайс с отцом уехали на несколько дней на рыбалку на горное озеро. Некоторые приютские дети тоже были разобраны родственниками на каникулы. Мальчик уже решил вернуться в приют и заняться живым уголком, но тут заметил впереди знакомую фигуру. — Каспер! — окликнул он. Да, это был Каспер. На нём была новенькая парадная форма начальника расчёта. Поначалу Франц не знал, что значат эти новые знаки различия, но Каспер ему объяснил. Начальник пожарного расчёта — это уже что-то. Видно было, что трудный период в жизни Каспера остался позади. Они зашли в кафе Кауффельдта, где Франц, усмехнувшись, увидел, как Касперу строит глазки одна из официанток. Было заметно, что этих двоих уже связывает что-то большее, чем отношения официанта и клиента. Перехватив его взгляд, Каспер быстро завёл разговор на другую тему: — Ты знаешь, моя сестра Берта, а ваша учительница биологии, кажется, решила покончить со своим свободным статусом. — Да? — удивился Франц. Он никак не мог представить себе независимую, гордую, резковатую Берту в качестве чьей-то жены. — А за кого она вышла замуж? — спросил мальчик. — Ты его хорошо знаешь, — ответил Каспер уклончиво, и она не совсем вышла замуж. Просто… Ему была нужна помощь, у него недавно погибла жена, ну и… В общем они стали жить вместе. Сейчас это уже не считается чем-то предосудительным. Гражданский брак, слышал? Вполне в духе времени. «Да что он, как будто передо мной извиняется, — недоумевал Франц, — мне-то какая разница, с кем там сошлась Берта» — Нет, не слышал, — ответил он Касперу, — но, наверное, им обоим так лучше. — Вот именно, — радостно подхватил его собеседник, им так лучше. Я тебе рассказываю, чтоб ты не очень удивлялся, когда узнаешь и не осуждал их сильно. Особенно его… — Да что такое! — воскликнул Франц, — почему я должен кого-то осуждать, кто он? — Это полицейский. Маркус Пец. Я же говорил, что ты его знаешь. Внезапно перед глазами Франца поплыл туман. И в этом тумане проступило мёртвое лицо Яны. — Но как же так? — спросил он растеряно, — ведь Яна погибла совсем недавно… — Так иногда получается у взрослых людей, — мягко ответил Каспер, — встретились, полюбили друг друга… — Полюбили? Но ведь Маркус любил Яну? А теперь он так быстро полюбил Берту? — Это — их личное дело. Мы не имеем права их осуждать. Они оба заслуживают счастья. Тем более детям будет так лучше. Маркусу нужен кто-то, кто бы помог ему с детьми. Его сёстры, конечно, принимают участие, но у них свои семьи. А Берта вроде не против… Ты знаешь, Минка так взялась за воспитание Рика — либо дорого посмотреть. Нет, серьёзно, она очень помогает Маркусу. Но, конечно, ей не справиться одной, она ведь сама ещё слишком мала для такой нагрузки. После встречи с Каспером Франц не знал, как он будет смотреть в глаза Берте, когда начнутся занятия в гимназии. Ведь уже было известно, что она переходит туда преподавать всё ту же биологию. Слишком ещё были сильны воспоминания о жутком потрясении, которое он испытал после убийства Яны. Эти воспоминания смазались и померкли за время путешествия в Грац и Вену, но сообщение Каспера снова вернуло их беспощадную яркость. Как человек, который первые свои годы провёл в окружении монахинь, Франц на некоторые вещи смотрел крайне целомудренно. Поэтому совместное сожительство мужчины и женщины вне брака само по себе казалось ему чем-то диковинным. А тут ещё Маркус! По мнению Франца он должен был сейчас оплакивать погибшую Яну, а не заводить новый роман. Да ещё и с кем — с Бертой. Женщиной, которую некоторые даже принимали за его мать. Размышляя таким образом, Франц к вечеру решил, что ему очень везёт в жизни на необычных людей и необычные обстоятельства. «Когда я стану старым, — думал мальчик, засыпая, — я обязательно про всё это напишу книгу. А если я не успею, то, может быть, эту книгу напишет про меня кто-то другой».