Death with Dignity

      В день их первой встречи Шарлатан очень разозлился на Данте за то, что тот не дал ему проклясть Вальдеса. Существо устроило скрипачу масштабное внутреннее кровотечение, и юноша потом еще долго не мог прийти в себя. Данте с того момента отошёл на задний план, и управление телом полностью перехватил Шарлатан. Он весьма увлекся этими догонялками и вечно следовал по пятам за вампиром, однако за всё это время не перекинулся с ним ни единым словом.       В день, когда была назначена встреча в закрытом ресторанчике на юге Франции, власть над телом забрал себе Данте. Это можно было понять по его застенчивой улыбке и по тому, как он заправлял за ухо длинные пряди волос, когда нервничал. Скрипач появился словно из-под земли в своем аккуратном смокинге и белоснежных перчатках. Часы на золотой цепочке очень красиво гармонировали с отблеском его золотых глаз, однако сам юноша чувствовал себя несколько неловко. Первым делом он извинился за бестактность Шарлатана, который ни на минуту не оставлял Ротгера в покое и вечно следил за ним, хотя сам Данте честно пытался помешать этому. Вальдес несколько воодушевился, ибо был бесконечно рад приходу юноши, тем более если он владеет своим телом. Не сказать, что Шарлатан ему не понравился, вовсе наоборот, сего персонажа вампир считал своим соперником, игроком, с которым можно хорошо развлечься, и преследование показалось ему замечательной идеей, ибо то разогнало скуку. — Ну что вы, не оправдывайтесь. Полагаю, это весьма справедливые неудобства, ибо, должно быть, вам после моего ухода досталось, — с той же спокойной интонацией произнёс он. Казалось, за эти дни мужчина лишь сильнее раззадорился, и сейчас смотрел на собеседника с тем холодным от природы довольством и азартом, с которым обычно смотрят за игрой игроки в покер, — Думаю, ваш визит означает неизбежность моего проклятия, — слова эти прозвучали словно риторически, с ноткой некоей удовлетворённости, будто это было и вовсе не болезненно, словно Ротгер трактовал что-то. Он любезно налил юноше вина, а сам пил другую алую жидкость, более тягучую, ибо за время ожидания и его медленной трапезы кровь остыла. Этим незатейливым жестом он показал некую свою готовность к участи проклятого. Шляпа его лежала рядом, а на ней кожаные перчатки, которые Вальдес снял чтобы в случае непредвиденного поведения собственного тела не разорвать вещь. — Так вы позвали меня за этим? — усмехнулся Данте, садясь рядом и осушая свой бокал, — Полагаю, у вас действительно не было другого выхода. Сосуд задумчиво повертел в руках бокал. Он вовсе не собирался проклинать Вальдеса так сразу — пока Шарлатан задремал, юноша решил рассказать вампиру о снятии проклятья. — Послушайте, — практически шёпотом начал Данте, наклонившись к Ротгеру, как будто собирался доверить ему какой-нибудь секрет, — я поведаю вам то, что может спасти вас от скорой кончины. Если вам однажды надоест наше с Шарлатаном общество, то знайте, мы боимся лунного света. В особенности полнолуния. Если вы, будучи проклятым, выйдете на улицу в полнолуние, то Шарлатан сам покинет ваше тело. Правда, после этого мы растворимся… На несколько суток… Но я должен был вас предупредить, — договорив это, скрипач поставил бокал на стол, — Что ж, тогда начнем, — юноша скинул с себя смокинг и хрустнул пару раз костяшками пальцев, — Шарлатан спит, так что сегодня вашим проклинателем буду я. Вампир слушал с каким-то рассеянным вниманием, однако взгляд его был по-прежнему сдержан и холоден. Он был вновь поражен той искренностью и самоотверженностью юноши, ибо понимал, насколько болезнен страх, насколько может быть трудным пересилить то, чего страшишься. — Благодарю, возможно, когда-нибудь я действительно этим воспользуюсь, — спокойно произнёс Вальдес. Казалось, вид его навсегда принял это размеренное состояние покоя, где царит уныние. Однако, когда речь зашла о проклятии, он заметно воодушевился, чуть приподнявшись навстречу золотоглазому, однако с кресла не вставая. — Полагаю, в вашем исполнении это пройдет менее болезненно, — это звучало скорее комплиментом, пусть и в странной замысловатой форме, впрочем, весьма в стиле чудачеств этого вампира. Он сел относительно ровно, сложив руки в замочек, однако на лице его читалось некоторое довольство под этим невозмутимым спокойствием, — В таком случае, приступайте. Данте молча кивнул и стянул перчатки с рук. Поначалу ничего не происходило, но это только на первый взгляд — если приглядеться, то можно было увидеть, как тонкие пряди волос сосуда, стали левитировать над плечами, источая тёмный дым. То же самое происходило и с чёрной ленточкой на шее. Постепенно дымиться так начали руки, ноги, грудь, глаза, и спустя какое-то время юноша полностью превратился в сгусток тёмной материи, напоминающей очень плотный табачный дым. Из этого чёрного облака вытянулись две туманные руки и открыли рот Вальдеса. Только после этого Шарлатан стал просачиваться внутрь, что со стороны выглядело довольно жутко. Вампир вновь облокотился на спинку кресла, предварительно расстегнув верхние пуговицы рубашки, дабы впоследствии не чувствовать удушья или же сгладить сие ощущение. Хоть вид его оставался невозмутимым, глаза выражали восторг, сравнимый даже с непостижимым азартом, что испытывают наркоманы в преддверии новой дозы или же серийные убийцы перед очередной жертвой. Дискомфорт и некая болезненность, что он испытывал, выражались в том, как начинало напрягаться его тело, как на руках начинали вздуваться вены. Но при этом лицо Вальдеса в редком случае могло лишь выразить сдавленную улыбку, да и то исключительно в те моменты, когда было особенно невыносимо. Процедура по своей сути безболезненная, но причиняющая некоторый дискомфорт, даже несмотря на то, что Данте всегда подходил к ней крайне деликатно. Наконец скрипач завершил процесс всасывания и остановился в лёгких. Послышался всё такой же тихий и спокойный голос юноши: — Сэр, как вы себя чувствуете? В ответ на вопрос Данте вампир хрипло вздохнул, словно проверяя этим нахождение Шарлатана. — Не хуже, чем, когда меня сжигали в медной фигуре быка, — с тем же хриплым смехом ответил мужчина, а после хрустнул шеей, проводя языком по сухим губам. Он застегнул манжеты и пуговицы, а после расправил плечи, что с виду было не особо заметно, однако в организме своем сейчас он расправлял все косточки. Голова несколько шла кругом, а посему Ротгер предположил, что взятие трости в этот раз было решением удачным. — Я так понимаю, теперь вы пребываете во мне? — поинтересовался он, хотя скорее риторически и из большой вежливости. Данте создал свою уменьшенную копию и стал искать, как бы поудобнее устроиться и не повредить альвеолы. Что золотоглазого удивило, так это то, насколько просторно было в этих легких. Пока юноша осматривался, он чуть было не задел находящееся рядом сердце, но вовремя сохранил равновесие и остался неподвижен. — Сейчас вы можете упасть в обморок, так что заранее прошу прощения, — отозвался изнутри Данте и, сделав такое предупреждение, принялся поглощать энергию вампира. Сейчас он делал это еще не в полную силу и только для того, чтобы восстановить собственные ресурсы, но Вальдес уже мог почувствовать легкое головокружение и онемение пальцев рук и ног. Обычно поглощением занимался Шарлатан и делал это резко, так, что носители с первых секунд падали на колени, но сегодня процессом руководил Данте и более адекватно распределял нагрузку на носителя. Вампир усмехнулся и, почувствовав головную боль, невольно присвистнул, что выражало крайнюю степень его азарта и того неподдельного довольства, что он получал от новых ощущений, коими пытался затмить скуку. — Благодарю, что предупредили, — вежливо поблагодарил он юношу, а после ушёл в раздумья, чувствуя скорее тот же дискомфорт, однако далеко не боль, — Вы так осторожничаете… Должно быть, сдерживаться изрядно трудно, — заметил Вальдес, рассуждая несколько отрешённо, ибо в такие моменты раздумий в нем говорило уныние. Однако почувствовав, что вот-вот отключится, он чуть повёл плечами, думая, как сего избежать. Как нельзя кстати послышался щелчок двери, и в зал вошел явно забывший что-то молодой человек. Он сразу смог заметить во тьме горящие холодом глаза вампира, а посему поспешил поинтересоваться, что же тот делает. — Приношу свои глубочайшие извинения, сударь, но, к сожалению, мне придется вас убить, — несмотря на холод и ужас высказывания, Ротгер по обыкновению своему был вежлив и учтив. Руки его стали длиннее, вновь начиная оканчиваться тонкими когтями, в то время как ледяной, но спокойный взгляд был устремлен на молодого человека, что будто в трансе медленно подошёл и встал перед тем на колени, откинув голову. Завладеть рассудком человека было несколько проще, а посему во время особенного упадка сил Вальдес этим пользовался. Остриём когтя он вскрыл человеку шею, откуда кровь медленно, поддерживаемая сей час вампиром, перелилась в бокал. Осушив его, он восполнил утраченную энергию, а потом ещё и ещё, пока не обескровил жертву полностью. Таким образов он смог поддержать свое состояние и напитать ныне живущего внутри Шарлатана. Однако несколько бокалов он пить не стал, а перелил те в бутылку и, закрыв, оставил на столе. Это было сделано специально, по расчету, исходя из опыта. Выдохнув, вампир цокнул языком, а после принялся устраивать тело в своём стиле дабы оставить его полиции, что вдвойне развеяло ему скуку, позволяя забыть на мгновение своё уныние. Данте с Шарлатаном с явным любопытством наблюдали за действиями вампира. Во-первых, это был первый проклинаемый, который фактически не сопротивлялся. Во-вторых, скрипача сильно подзадоривал его азарт. — А вы на удивление адекватны, — с некоторым уважением заметил золотоглазый, не вмешиваясь в действия вампира, — к тому же, я впервые наблюдаю столь изящный процесс распития крови, — это было сущей правдой. Обыкновенно вампиры, одержимые Шарлатаном, беспорядочно бросались на своих жертв и кусали их точно дикие звери, так что зрелище, представшее сейчас его глазам, если не поражало, то по крайней мере умиляло. Шарлатан не переминул воспользоваться моментом и поглотил приличную часть энергии, доставленной вместе с кровью, но делал это, растягивая удовольствие, точно богатенький дворянин на званом ужине. Вампир лишь усмехнулся, с некой театральностью поклонившись, а после делая характерные для своего почерка разрезы на теле жертвы, после чего выворачивая в определенном порядке иссохшие органы. И пусть картина сия могла внушать отвращение, сам Вальдес принимал свое творение за нечто прекрасное, ибо оно в точности соответствовало хаотичному порядку его задумки. — Поверьте, на званых ужинах и вечерах распитие выглядит куда более замысловато, — спокойно произнес он с некой ноткой благодарности, ибо подобные комплементы, бесспорно, подпитывали его эго, — Более крови пока нельзя, иначе организм испытает потрясение, — пояснил вампир, заранее оповещая, что в ближайшие несколько минут крови больше не будет. Ни один здравомыслящий вампир с чувством собственного достоинства не станет выпивать жертву до последней капли, ведь такое количество крови было равносильно передозу тяжелыми наркотиками, а потеря контроля над своим разумом и телом была невыносима. Вложив в горло черный георгин, Ротгер уложил тело так, как ему было нужно, а после его руки приняли обыденную форму, и он вытер с них кровь шелковым платком. — Если все наелись, предлагаю завершить трапезу и отправиться домой, — возвестил он, надевая кожаные перчатки и шляпу, готовясь к уходу. Юноша с трепетом проводил глазами цветок, отправившийся в горло жертвы и, опомнившись, поспешил ответить: — Прекрасная идея, только… — Данте на мгновение умолк, как бы ища в зале то, о чем хотел напомнить, и тут же продолжил, — только прихватите с собой мой смокинг… Я оставил его на прежнем месте. И действительно, в кресле, где до этого расположился вампир, остался один единственный черный предмет одежды, от которого скрипач избавился, чтобы проще было наложить проклятие. Было бы попросту моветоном оставить такую дорогую вещь в ресторане, да еще и без своего владельца. В любом случае, юноша надеялся, что Вальдес отнесется к его просьбе с пониманием. Вампир в согласии кивнул, а после взял корзинку, что давеча приметил на кухне, и сей час сложил туда смокинг и бутылку крови. — Конечно, — добавил он к своим действиям, дабы изъяснить их, то ли по привычке, то ли потому что считал это надобностью. Облокотившись на трость, Вальдес направился к выходу, чуть постукивая по трости пальцами, что выказывало его несколько шутливое и хорошее расположение духа. — Вы на всё время останетесь внутри меня, или иногда будете радовать своим обществом и видом? — поинтересовался он. При всем спокойствии интонации его голоса в нем читались нотки колкого ехидства и даже некоторой насмешки, что господин с завышенным самомнением, а по предположениям Ротгера Шарлатан был именно таким, мог сравнить с укоризненным обвинением в паразитизме, что могло тронуть его эго. Шарлатан, проснувшись на мгновение, только усмехнулся словам вампира, так как это его нисколечко не задевало, чего нельзя было сказать о юноше. Он только поджал губы и промолчал, не находя что ответить на такое замечание. Хотя, ему было не привыкать — пусть Вальдес и высказал это в довольно мягкой форме, Данте постоянно слышал в свою сторону обвинения в паразитизме. Но, в конце концов, не он выбрал себе такую форму существования. Выйдя на мостовую, вампир расправил плечи, а после растворился во тьме, перемещаясь в свой дом в Лондоне. Во время «перелета» тело его сжималось изнутри, в один момент испытывая разнообразие трансформаций, от чего весь вид его, если бы тот не растворился для взгляда, в прямом смысле ходил ходуном. Появившись через долю секунды у себя в прихожей Вальдес снял шляпу и повесил свой пиджак вместе со смокингом юноши на вешалку. — Прошу прощения за неудобства, надеюсь, с вами всё в порядке, Данте? — спокойно, хоть и с ноткой беспокойства, поинтересовался он, акцентируя свое внимание именно на золотоглазом, ибо в том, что Шарлатан уже так перемещался, у него сомнений не было. В течение всего «путешествия» скрипач не проронил ни слова, а лишь болезненно сжимался. Это правда, подобные перемещения были для него в новинку, но юноша не собирался говорить об этом. Как только Вальдес вернулся домой, Данте тоже решил выйти наружу. Для этого он обернулся всё тем же темным дымом и сквозь кожу Ротгера просочился во внешний мир. Когда он вновь вернулся в человеческий облик, можно было заметить, что его руку к руке вампира приковывают черные дымчатые наручники, а голова как-то неестественно наклонена на бок. Впрочем, юноша довольно быстро «вправил» ее на место. Дом Вальдеса был мрачен и холоден, состоял из множества коридоров, лестниц, зал и проходов. Он был вытянут и устроен в одной цветовой гамме, в архитектуре преобладал стиль раннего барокко, к коему был склонен Ротгер. Хлопком он зажег свечи в парафиновых лампах, заставляя комнаты открыться глазу. Взглянув на юношу, вампир вначале дружески улыбнулся, однако после в его взгляде можно было заметить некоторое беспокойство, ибо вид собеседника показался ему удрученным. — Мои слова чем-то вас огорчили, mon ami? — поинтересовался он, хоть его вид и оставался неизменно спокойным. Обратился Вальдес к нему на французский манер, ибо относительно недавно он бывал во Франции, где мог перенять некоторые выражения. Однако в Англии это ему вовсе не мешало, ведь и среди аристократии Лондона любили выражаться по-французски. Мужчина чуть повел рукой, дабы смокинг опустился на плечи скрипача. В нем Ротгер находил интересного собеседника, а скромность и замкнутость юноши придавала ему таинственности, чем сильнее разжигала азарт и интерес вампира. На вопрос Вальдеса Данте только отрицательно покачал головой, взглянув на него из-под полуопущенных ресниц. — Нет, Mon Seigneur … Я в порядке, — стоит заметить, что золотоглазый не знал в совершенстве ни одного иностранного языка, но фразочку-другую мог вспомнить. В отличие от Ротгера, он не привык много говорить по своей воле - за него это обычно делал Шарлатан. Юноша поправил на плечах смокинг и наконец-то оглянулся, стремясь рассмотреть роскошный дом, в котором он теперь временно будет проживать. Вальдес несколько облегченно прикрыл глаза, а после вновь вернул себе безэмоциональную сдержанность и спокойствие. — Рад это слышать, — с той же интонацией произнес он, направляясь к погребу. Весь дом, как и его обитатель, были пропитаны невероятным унынием и скукой, от которой в этом безмолвии страдали. И хоть дом выглядел праздно и чисто, весь источал безысходность. Данте, точно шарик на веревочке, последовал за Вальдесом в погреб с бутылками крови. — На завтра меня пригласили на званый ужин у миссис Падалеки. В Италии у нее есть закрытое поле для гладиаторских боев, над которым она построила подобие зрительского зала-ресторана, — начал вампир, спускаясь по лестнице в холодное помещение, что было несколько сырым. На длинных стеллажах стояли бутылки с надписями группы крови и года сбора, так сказать. Кровь он любил пить из бокала за разговором о бытие или под звуки музыки. Данте снова выжидающе молчал, глядя на Ротгера снизу-вверх и внимательно его слушая. Скука внутренней обстановки его нисколько не заботила — находиться в первородном пространстве после изгнания было куда скучнее. Когда вампир стал говорить о званом ужине в Италии, он склонил голову на бок в задумчивости и стал его слушать. Попутно он пробежался взглядом по богатству погреба и тихонько присвистнул, и это, скорее всего, реагировал Шарлатан. Сорвав заготовленную этикетку, Ротгер написал на ней сегодняшнее число и группу крови жертвы. — Надеюсь, вы не откажетесь пойти со мной? — с некой надеждой поинтересовался он, однако не позволяя себе излишних эмоций, ведь это могло быть грубым. Конечно, Вальдес и так понимал, что юноша, как и Шарлатан, отныне его сопровождают, однако надеялся, что Данте сможет пойти с ним, владея собственным телом, а посему составить явственную компанию. Казалось, проклятие он переносил с некой радостью, ибо у него появился собеседник, да и вся эта история в целом скрашивала скуку. Конечно, такими темпами вампир мог показаться безумцем, однако был, есть и всегда останется в своем уме, лишь при наличии варианта избавиться от уныния его разум загорался идеей, что порою затмевала здравый смысл. На вопрос Вальдеса юноша ответил не сразу, так как хотел быть предельно честным. Хорошенько все обдумав, он пришел к выводу, что Шарлатан не захочет терпеть столько времени, не захватывая власть, но на этот раз не стал идти на уступки. — Думаю, «Я» смогу присутствовать, — отвечал Данте, скрестив руки на груди, — а паразит может потерпеть несколько дней, как я терпел. Благосклонный ответ заметно воодушевил вампира, от чего тот улыбнулся, и выражение скуки на его лице сменилось удовольствием. — Рад… Очень рад это слышать, — хоть голос его и был по обыкновению сдержан, даже при всем его официозе проскальзывала взволнованность и радость. В ответ на слова вампира о том, что ему будет приятна такая компания, Данте только бесшумно усмехнулся. Ему все еще было непривычно подобное обращение, потому что вместо вежливых просьб он обыкновенно слышал прозвища вроде «паразит» или «черная слизь». Во всем поведении Вальдеса скрипач пытался отыскать подвох, ведь хоть он и уважал мужчину, до полного доверия было еще ох как далеко. Вальдес направился к выходу из погреба. Промеж стеллажей промелькнул перекресток, в середине которого, окруженная каменным кругом, была подвешена, как ни странно, нога. На ноге было множество улиток, что, казалось, облепили ее полностью. У каждого свои причуду, у Ротгера — подача еды. Будучи вампиром, он мог создавать себе пищу по всевозможном виде, и на это у него была целая вечность. Выходя из погреба, юноша проводил взглядом улиточную ногу и только растерянно повел глазами. Всё-таки вкусовые предпочтения у Ротгера были весьма своеобразные. Или же это потому, что Данте впервые встречал адекватного взрослого вампира — обычно ему попадался легкомысленный молодняк, к тому же острый на язык. Поднявшись, Вальдес взглянул на карманные часы, помечая, что уж скоро утро, и ему пора бы на отдых. — Мне нужно немного отдохнуть, — оповестил юношу вампир, дабы обозначить, что сейчас он уйдет спать. Не сказать, что ему это особенно требовалось, однако либо ты будешь безмозглым монстром, бросающимся на всё живое, либо будешь сдержан, но станешь прибегать к разнообразию занятных уловок, чтобы поддерживать здравие ума. Услышав о том, что Вальдес собирается на покой, сосуд лишь понимающе кивнул. Он обратился черным дымом и, просочившись сквозь кожу внутрь, ответил оттуда своим тихим голосом: — В таком случае, добрых сновидений. Мужчина благодарно кивнул, а после уже с толикой одиночества во взгляде направился к своей опочивальне. Находилась она в восточной части дома, вдали от коридора и выходила балконом и большими окнами на город, однако те всегда были плотно закрыты из-за светобоязни владельца. Бережно сняв в перчатки и уложив те в комод к другим парам, Вальдес снял пиджак и галстук. Все это было разложено по отведенным местам, куда складывалось и на протяжение многих лет, поддерживая непрерывный порядок в угоду педантичности вампира. Хоть в комнате и присутствовала кровать, на ней никогда не лежали. Подле стоял гроб, простой, деревянный, несколько потрепанный и совершенно не вписывающийся в интерьер всего дома. Однако в нем была некая обжитость. Открыв крышку, Ротгер аккуратно туда лёг, вытянувшись во весь рост, а после закрыл, отправившись на покой. Спал он в гробу по двум причинам, одной из которых были воспоминания, а другой — безопасность. Юноша, устроившись в его лёгких, тихо-мирно ждал, пока вампир уляжется спать. Пока была такая возможность, он подключился к зрению Вальдеса и еще некоторое время рассматривал его комнату и спальное место. Дизайнерское решение в виде деревянного гроба несколько позабавило Данте, но не более того. В конце концов, он видел вампиров и по-забавнее. Наконец Ротгер уснул, и скрипач поменял расположение тела. Шарлатан, видимо, тоже проснулся и решил немного поговорить. — Ты не хочешь ему ничего сказать? — спросил он юношу, но на уровне сознания, так, чтобы вампир их не услышал. — О чем ты? — так же сухо и так же подсознательно переспросил Данте. — Брось притворяться. Сам ведь знаешь, что тебе месяц-два осталось. Золотоглазый при этих словах как-то пусто уставился в одну точку, не находя что ответить. Действительно, он прекрасно знал, что срок этого тела уже подходит к концу. -…знаю. Даже если так, зачем мне ему говорить? — Какой глупый, глупый, глупый, — юноше показалось, что Шарлатан нагло усмехается, глядя на него, — может, мне забрать его тело в качестве следующего сосуда? — Нет… — Данте внезапно побледнел и затрясся всем своим крошечным телом, — ты не посмеешь!.. Но Шарлатан не дал скрипачу договорить и щелчком погрузил его в тяжелый сон, близкий к обмороку. Существо, воспользовавшись ситуацией, решило занять его место.