Death with Dignity

      Скрипач, слегка кивнув, прошел в комнату, которую ему указал мужчина. Он никогда еще не был на маскарадах, поэтому такая идея его весьма заинтересовала. В очередной раз юноша подивился богатству аксессуаров, хотя, казалось бы, пора уже привыкнуть. Итак, когда вампир скрылся за ширмой, Данте развернулся и приступил к поиску маски. Шарлатан тоже подключился. «Возьми вон ту, с золотой окантовкой, — нашептывало существо, — она отлично подойдет к нашим глазам». Сосуд осторожно снял с полки белую лаковую маску, глазные проемы которой были подведены золотом, образующим не то лепестки, не то слезы. Как ни странно, вкусы юноши и тени в одежде совпадали, так что Данте одобрил выбор Шарлатана. Парень обернулся к Вальдесу, когда тот показался из-за ширмы. — Отлично выглядите, Mon Seigneur, — прокомментировал он, почти не меняясь в лице. Свою фразу также вставил и Шарлатан, сверкнув глазами, — вечер обещает быть интересным. Вампир лишь учтиво поклонился и азартно блеснул глазами, пусть это чуть ли не мгновенно скрылось за спокойствием. — Вам обоим должно быть интересно, — заметил он, а после взял лежащую на столе маску, что уже, видимо, одевалась не раз. Она была лакированной и черной, закрывающей глаза, однако лишь на половину лица, образуя полумесяц. Та половина, на которой была маска, выражала улыбку. Вальдесу казалась эта маска занятной хотя бы потому как он никогда явственно не улыбался, в отличии от маски, которую надевал. Держа ее в руках, он взял шляпу и трость, — В таком случае, нам пора, — с тем же спокойствием произнес вампир, сохраняя невозмутимый вид, хотя выбор Данте его весьма заинтересовал. Он вышел из комнаты, подходя к парадной и прежде выпуская на улицу компаньона. Был уже глубокий вечер, и улицы были пусты. Щелкнув пальцем, Ротгер вызвал один из экипажей. Подъехав, возничий взглянул на него холодным взглядом горящих во тьме глаз, однако, столкнувшись с таким же унылым взглядом мужчины, лишь поклонился и пропустил внутрь, вежливо поздоровавшись. Обычно бойкой была молодежь, а более старшее поколение испытывало друг к другу уважение. Наконец юноша явственно понял, насколько быстро бежит время в стенах этого внушительного дома — он и оглянуться не успел, как наступил бархатный вечер. Обычно в это время суток телом руководил Шарлатан, однако в этот раз Данте вежливо попросил его отсидеться и не вылезать. Вновь пропустив юношу вперед, вампир сел следом. Скрипач зашел в экипаж, учтиво кивнув извозчику, и практически сразу погрузился в свои мысли. Ему крайне редко приходилось бывать на светских раутах, и каждый раз он волновался как школьник. Это было практически незаметно внешне, особенно если юноша молчал, но реакция его на все мгновенно обострялась. — Надеюсь, вас не побеспокоит изрядное количество персон, приглашенных на ужин? — поинтересовался Вальдес с неким волнением, ибо в первую очередь перед ним стояло удобство заинтересовавшего его собеседника. Сейчас Данте из размышлений вывел голос Ротгера. Парень, слегка вздрогнув, обернулся и, подумав, ответил: — Все в порядке, пока ко мне не подходят все подряд, — юноша взглянул на мужчину из-под полуопущенных ресниц, — не думаю, что мне придется много с кем говорить… Так что все хорошо. Вампир лишь чуть кивнул в согласии, а после облокотился на спинку обшитых кожей сидений. — Надеюсь, — признался он, ибо поведение общества от него нисколько не зависело. Однако мужчина полагал, что гости вечера будут благосклонны и учтивы хотя бы потому, что это вампиры более старшего возраста, но ему всегда казалось, что на дам это никак не влияет. Особенность подобного экипажа была в более плавном перемещении, однако с непривычки могла изрядно кружиться голова. Но жаловались редко, ибо обычно существа перемещались самостоятельно и тело их уже привыкло к подобным условиям. Для Данте способы перемещения вампиров были уже не в новинку, так что экипаж не заставил его плохо себя чувствовать. Какое-то время Вальдес был занят одним вопросом, что крутился в его голове, заполняя мысли. А дело было в том, что он не мог предположить, кем является юноша, ибо Шарлатан и он — существа разные, да и сама тень заявила о том, что тот служит лишь оболочкой. Ротгер мог порой заметить клыки у своего друга, что наталкивало его на мысль о сходности сущности, однако в то же время клыки были атрибутом множества других подлунных существ. Но задать этот вопрос он предпочел не сегодня, не завтра и даже не в близком времени. Скрипач же прислонился головой к окну и, прикрыв глаза, полностью ушел в себя. Причем в прямом смысле. Шарлатан создал особенное измерение внутри сознания юноши, где они могли обсуждать важные вопросы, находясь в своей истинной форме. Сюда же на несколько суток они отправлялись после очередного изгнания. Первородное пространство, как это называл Данте. Со стороны казалось, что сосуд спал, хотя на самом деле он вел очень оживленный диалог со своим альтер-эго. — Я очень тебя прошу, — повторял юноша, — веди себя вечером адекватно и дай мне руководить телом. — Почему ты против этого? — возмущалось существо, — мы ведь уже прокляли одного вампира, я не могу больше никому навредить. — Да, но… Как бы сказать… — Данте на мгновение притих, — ты всегда все портишь! Тень, впав в ярость, увеличилась в размерах и кинулась на скрипача, и в этот момент он проснулся. Только теперь юноша заметил, что экипаж остановился. — …М? Мы приехали…? — сонно осведомился Данте. Вампир улыбнулся, замечая, что его спутник прикорнул и сейчас в неком замешательстве. — Да, мы на месте, — спокойно произнес он, открыл дверь, вначале выходя сам, а после выпуская юношу, помогая ему спуститься. Экипаж уехал, а они предстали перед монументальным зданием, походящим на Колизей, однако закрытый и куда меньших размеров. Сосуд, выйдя наружу, решил отбросить на сегодня свою чрезмерную застенчивость. От сего места веяло тьмой и холодом, впрочем, как и от любого общественного места вампиров, тем более вампиров, умеющих управлять собой, а не маленьких клыкастиков. Юноша расправил плечи и чуть более уверенно поднял голову, оглядывая представшее перед ним здание. Мрачная атмосфера нисколько не смутила его, а только заставила жадно расширить глаза. Внутрь их провели изуродованные создания, однако Вальдесу это казалось обыкновенным, и он надеялся, что его компаньона это не смутит и не испугает. Все же он волновался, представляя Данте его обществу, хотя бы потому, что понятия красоты были здесь неимоверно размыты. Данте даже с некоторым умиротворением разглядывал странных созданий и могущественных вампиров, как бы находя в их облике нечто прекрасное. Вообще, для него не существовало ничего уродливого, даже самые ужасающие вещи он воспринимал скорее как величественные и немного пугающие, но уродств ни за чем не замечал. В парадной их встретило персон двадцать, дамы и кавалеры, и все в масках. В помещении и во всем здании висела кромешная тьма и настолько тяжелая аура, что застывала и сковывала легкие, поселяясь в рассудке. Мужчина позволил и себе расслабиться, что заставило воздух наполняться жгучим холодом и бьющей в рассудок жестокостью, коей по природе была пропитана его сущность. Сверкающие кровожадностью взгляды сменялись холодными и отрешенными. К ним подошла дама в маске ворона, чуть улыбнулась, поклонившись перед Ротгером, что и тот проделал в ответ. — Господин Вальдес, очень рада вас видеть. Надеюсь, сегодняшнее представление поднимет вам настроение, — женщина говорила спокойно, однако голос ее был пропитан осторожностью, пусть это никак не выражалось. Скрипач вопросительно посмотрел на женщину, подошедшую к ним. Он учтиво ей кивнул, затаив улыбку, и с неизменным выражением лица выслушал ее приветствие. Юноша спрятал одну руку за спину, в душе надеясь, что наручников, которые приковывали его к вампиру, никто не заметил. — Миссис Падалеки, ваши бои всегда оставляют лишь хорошие воспоминания. Говорят, вы снова невесту ищите, — заметил вампир, на что дама тихо засмеялась, прикрываясь веером. — Полно вам. Это только вы после двух неудачных попыток ударились в тоску, а я просто предпочитаю не влюбляться. Вальдес на это лишь чуть блеснул глазами и улыбнулся. — Я видел в любви интерес, — с той же невозмутимостью произнес он, на что дама согласилась, быстро переключаясь на другую тему. Все здесь было пропитано взаимоуважением и страхом друг к другу. — Вы, стало быть, друга привели? — поинтересовалась она, уже направляясь к трибунам, куда шли и вампир с сосудом. — Да. Но, думаю, вам следует спросить это у него лично, — заметил Вальдес с неким леденящим укором, от чего женщина осеклась и взглянула на Данте. Наконец, когда миссис Падалеки перевела взгляд на него, лицо его дрогнуло в улыбке. Шарлатан тоже решил поздороваться. Он сверкнул золотыми глазами из-под маски, приложил руку к груди и чуть поклонился. — Данте, к вашим услугам, — представился юноша раздвоившимся голосом, какой обычно бывает, когда он и тень управляют телом вместе. Дама смутилась, услышав раздвоенный голос, она напряглась, готовясь защищаться, ибо в этом обществе даже самую малость следовало брать на учет, ведь никто не знает, когда одному из гостей захочется убить всех остальных. Однако прежде чем она что-то сделала, вампир аккуратно взял ее за руку, растворяясь в этой тьме, чуть возвысился над ней, наклонился и что-то тихо сказал, от чего на лицее ее появилась нервная улыбка, скрывающая настороженность. — Данте… Очень, очень рада видеть вас на своем скромном ужине, — с некой робостью проговорила женщина, украдкой поглядывая на Вальдеса, что к тому моменту вновь отдалился и теперь взирал на нее все с тем же холодом. Воспользовавшись моментом, когда барышня и Вальдес отвлеклись друг на друга, Данте подавил Шарлатана и вернул себе свой обычный голос, дабы больше не было неприятных сюрпризов. Он снова благосклонно кивнул ей и уже принялся рассматривать другую публику, также сюда приглашенную. Вампир повернулся к юноше, незаметно дотронувшись его руки, дабы немного растворить наручники во тьме, чтобы те никого не смущали. — Думаю, нам пора. Скоро начнется представление. Кто в этот раз наш мясник? — перепрыгнул с темы на тему мужчина, на что дама оживилась и проводила их к ложу, по дороге рассказывая о сегодняшнем. — Господин Гаус в этот раз выдвинул своего Голема, он еще спрашивал, одобрите ли вы его красный колпак, но я сказала, что для вас зрелище важнее, — протараторила она. Своды возвышались над головами вампиров, позволяя вместить тьму, что закрывала статуи и барельефы. — Вы как всегда правы. К тому же, такой яркий элемент отвлечет внимание жертвы, — заметил Ротгер, отвечая благосклонно, дабы та не особо нервничала. И хоть с виду он был спокоен и весьма учтив, внутри несколько напрягся из-за нервозности барышни. Для скрипача своеобразное удовольствие представляло находиться в обществе адекватных персон, коими нельзя было назвать молодых клыкастиков. Его никто не трогал, и всем своим видом юноша напоминал сытого трехцветного кота, которого наконец-то оставили в покое. Они прошли в возвышающиеся над ареной балконы, некоторые из которых были отделены от других ширмами и арками. Сев в одном из таких, вампир вытащил из кармана два небольших бинокля, коими обычно пользуются в театрах. Поднявшись на балкон Данте устроился рядом с мужчиной. В душе он надеялся, что ничего шокирующего ему видеть не доведется, иначе несколько часов придется провести с закрытыми глазами. — Скоро начнется представление, так вам будет лучше видно, — пояснил он сосуду, ободряюще тому улыбнувшись, ибо Данте был единственным, чья персона его здесь интересовала. — Сколько по времени оно будет длиться? — осведомился его собеседник, принимая бинокль. На самом деле такое устройство ему было ни к чему, так как зрение Шарлатана было близко к совершенному, но из вежливости отказываться он не стал. Вальдес оправил свою маску, а после чуть склонился к юноше, дабы тому ответить. — Все зависит от того, как долго продлится бой. Иногда жертвы дают отпор, однако обычно это редкость, — спокойно произнес он с той же сдержанностью, однако, несмотря на это, в голосе его чувствовался азарт. Вскоре на арене показался ведущий. Он раскинул руки, громко объявляя: — Добрый вечер, дамы и господа! Сегодня нашим блюдом будут двойняшки, но не какие-нибудь, а полукровки! Не беспокойтесь, это не каннибализм, а даже если и так… Все мы знаем, сколь вкусны! — ведущий исчез, а на сцене появились двое несчастных, которые явно не осознавали, где находятся. Юноша издал чуть слышный вздох, в котором едва считывалось раздражение, и, подняв бинокль к глазам, принялся взирать на происходящее. Речь ведущего и появление двойняшек едва ли возмутили в нем какие-то чувства, но подсознательно Данте готовил себя к чему-то серьезному. Они рычали, метались из стороны в сторону, прижимаясь друг к дружке и с надеждой наблюдая за смотрящими на них, ища хоть в ком-нибудь поддержки. Однако зрители лишь аплодировали, смотря с холодом и жестокостью, желая зрелищ. Ротгер глядел с неким интересом, пусть все еще в унынии. На арене появился мужчина под два метра ростом. Он был весь изрезан и исшит, точно состоял из разных кусков. На голове неровной формы был красный колпак. Поначалу молодые вампиры пытались ему дерзить, ругаться, огрызаться, однако громила лишь смеялся и не позволял уйти далеко. Он орудовал массивным лезвием, что с характерным звуком рассекало воздух. Однако вот оно наткнулось на одного из вампирят и с лязгом отрубило тому руку. Послышался душераздирающий крик, исполненный боли и отчаяния. Юноша нервно дернул бровью, когда его слух пронзил вопль полукровки, но не стал отводить взгляд. А вот Шарлатан буквально упивался зрелищем. Он был падок на различного вида жестокости. Они будили в существе какие-то первородные инстинкты, как во времена, когда он еще был молод, голоден и не сдержан (прямо как сейчас). Гости чуть возмутились тому, что им портят ужин таким халатным отношением к жертве. А Вальдесу начинало становиться интересно, и он наклонился вперед. Голем, что в этом представлении играл роль палача, с неудержимым хохотом гонялся за одним из полукровок, покуда другой истекал кровью, жалобно скуля. От этих криков и развязного поведения на лице вампира проблеснуло отвращение, однако не столь сильное чтобы ослабить интерес, который волей-неволей разбавлял его скуку. Вид его по обыкновению был сдержан и холоден, однако все его внимание было сконцентрировано на происходящем на арене, хоть на эмоциях это никак не проявлялось. Наконец, одна из жертв наловчилась и отрубила громиле ухо, от чего тот с негодованием взвыл и, потеряв всякую сдержанность, разрубил ту пополам. Именно этот всплеск эмоций ожидал Вальдес и в этот момент даже позволил себе еле заметную улыбку, кровожадную и леденящую, однако та быстро скрылась под толщей спокойствия. По окончании представления жертв унесли на готовку, а громилу увели на привязи. Все собрались в гостиной, где расселись на креслах, диванах, кушетках, кто-то приютился на балках под сводами потолка, обычно это были относительно юные барышни с корнями ведьм, а к Данте и мужчине вновь подошла миссис Падалеки и поинтересовалась, понравилось ли им представление. — Всё прошло, как всегда, прекрасно. Сопротивление лишь добавило остроты и интереса, — ответил Ротгер, опередив ее вопрос, а после, выдержав паузу, с азартом в голосе добавил, — Приготовьте мне палача. Дама смутилась и, сглотнув, переспросила: — Господин Вальдес… Вы хотите съесть Голема господина Гауса? — да, возможно, это было дикостью даже для таких гурманов, однако вампир прямо-таки загорелся этой идеей, еле сдерживая свое любопытство и волнение. Он желал испытать те искренние эмоции, желал вкусить их, понять, как их чувствовать. Возможно, искренность и свобода чувств были его больной темой, однако вряд ли кто-нибудь спросит его об этом напрямую. — Вы не ослышались, я хочу испить Голема. Не думаю, что мистер Гаус будет против, — с той же холодной четкостью и спокойствием произнес вампир, выказывая всю серьезность своего выбора. Дама лишь поклонилась, что-то пробормотав в согласии. Вальдес же сел в кресло, приглашая присесть подле себя юношу. — Как вам представление? Подождите, скоро подадут ужин… Только теперь, когда вампир наконец обернулся, он мог заметить, что Данте стоял, привалившись спиной к стене и зажав одной рукой рот. По белоснежной перчатке вновь струилась кровь, но на этот раз гораздо обильнее. Тем не менее, ему все-таки удалось отнять руку от лица и вымучить улыбку. — Всё бы превосходно, вот только… — с трудом отвечал на поставленный вопрос юноша, тяжело переводя дыхание, — …Шарлатан разыгрался. Действительно, существо было в крайнем возбуждении с середины представления, пока окровавленная жертва носилась по кругу. Когда же Голем разрубил одного из двойняшек пополам, Шарлатан пришел в бешенство. «Выпусти меня! — твердил он парню, когда тот вместе с Вальдесом покидал балкон, — я не завтракал, выпусти меня! Мне срочно нужно подпитать себя энергией, понимаешь? Я чувствую неконтролируемую жажду!» Тень не унималась ни на секунду, однако и юноша не собирался сдавать позиции — он просто не мог себе представить, что сделает голодный Шарлатан с Ротгером. Хотя, «голодный» — это еще мягко сказано. И вот теперь, когда организм Данте начал сдаваться под давлением существа, он понятия не имел что ему делать и как быть. Замечая, в каком состоянии находится юноша, вампир с холодом осмотрел занятых друг другом существ, что и внимания не обращали на окружение, а после поднялся, подходя к нему, аккуратно придерживая и усаживая его в кресло. — Прекратите. Разве вы не понимаете, что ваша же импульсивность погубит и вас, и мальчика, — голос его был до колкости леденящим, даже с ноткой некого тихого негодования. Вальдес обращался вовсе не к Данте, а к сидящему внутри Шарлатану, — Потерпите немного, в скором времени подадут ужин, и, если у вас получится незаметно просочиться, вы сможете напитаться вдоволь, — это не было просьбой, ибо тон отличался некой повелевающей интонацией, хоть речь его была все так же спокойна и сдержана. Ротгер сел подле скрипача, придерживая его за плечо и обращая лишь на него все свое внимание: — Друг мой…вы ведь вампир, не так ли? — вдруг спросил он, однако на то были причины, ибо у мужчины были некоторые соображения. Вальдес понимал, сколь безрассудно было идти вместе с кровожадным, необузданным существом на столь жестокое шоу. Однако здесь сыграл роль его эгоизм, ибо он помышлял лишь о собственном развлечении, а теперь винил себя за подобную оплошность. Вампир достал платок и приложил к крови, дабы та впиталась, а после передал его сосуду, чтобы он смог сделать это самостоятельно. Придерживаемый вампиром, Данте опустился в кресло и принял платок. Он кашлянул еще пару раз, силясь остановить кровь, что пока плохо получалось. Пока юноша хотел что-то ответить, контролем над речевым аппаратом завладел Шарлатан, и это было для него полной неожиданностью. — Какая разница? Мальчишке и так меньше двух месяцев осталось, — злобно огрызнулось существо, заставив Данте резко побледнеть, — чем раньше он откинется, тем лучше для меня. Он слишком сильно сопротивляется моему влиянию. А насчет вампира… — Шарлатан тихо рассмеялся своим демоническим голосом, в то время как у скрипача уже слезы на глаза наворачивались, — …да, раньше он был вампиром, причем первым проклятым. Когда мое тело умерло, парнишка стал нулевым носителем. А это… ничтожество даже не знает, кто он и зачем родился. Юноша силой заставил тень замолчать и снова завладел контролем над телом. Он, как бы защищаясь, скрестил руки перед лицом и подался назад, как будто отражал невидимый удар, хотя на самом деле он просто боялся смотреть Вальдесу в глаза. Мужчина на мгновение даже не смог сдержать удивления, однако позже всё же скрыл его, взглянул на юношу, замечая, сколь тот бледен, и понимая, что он может и после с ним об этом поговорить, но не сейчас, ему слишком больно. Вампир похолодел, будучи разгневанным поведением Шарлатана, однако гнева своего не высказал, ибо легкомысленному и импульсивному ребенку бессмысленно было трактовать высокие морали. Тем более такому аморальному существу. — С вами мы поговорим дома. А сейчас нужно исправить то что вы натворили, — голос его был холоднее обычного, и если раньше он сдерживался, дабы не выходить за рамки вежливости, то сейчас пренебрег ими, что свидетельствовало о высшей степени его недовольства. Он аккуратно снял одну из перчаток, а после дотронулся рукой до руки сосуда, — Простите, что из-за моего вопроса вам пришлось такое пережить. Однако, полагаю, сказанное Шарлатаном — истина, а посему нам придется об этом поговорить, но не сейчас. Давайте для начала исправим ваше состояние, — вновь спокойно, и даже мягче обычного произнес Ротгер. От его руки по телу юноши начал распространяться холод, а температура, что у вампиров и так изрядно низка, сошла вплоть до минуса, от чего на коже начал образовываться иней. Данте, полностью подавленный всем тем, что сказал Шарлатан, сжался, точно беспомощный ребенок. Он не мог ничего толком сказать в свое оправдание и только выронил две крупные слезы, тут же вытирая глаза кулачками. Всем своим существом он теперь ненавидел Шарлатана за то, что это ОН сделал его ТАКИМ. В добавок ко всему его испугала интонация Ротгера, так что худшее положение трудно было представить. Юношу прошибла резкая дрожь, когда он почувствовал, что всё его тело леденеет. Это было слишком неожиданно, и он растерянно поднял голову, не понимая, что происходит. — Не беспокойтесь, это пройдет. Горячая кровь дает практически моментальное насыщение при минусовой температуре, — пояснил он, а после аккуратно убрал руки от лица Данте, положив их на колени, ибо в таком состоянии двигаться было весьма проблематично. Вскоре принесли кровь. Официанты ходили меж гостей, разнося бокалы. Свой Вальдес отставил в сторону, а второй приложил к губам скрипача, тонкой струйкой вливая кровь, заставляя его выпить. От горячей крови будто бы шел пар при соприкосновении с кожей, а ее тепло распространялось по всему телу с моментальной скоростью, принося насыщение. Ротгер надеялся, что этого ненадолго хватит, чтобы утолить жажду разбушевавшегося внутри Шарлатана. Существо внутри жаждало крови несмотря на нравоучения мужчины. Наконец, когда бокал с кровью оказался у уст Данте, он зажмурился, а Шарлатан, ликуя, поглотил все до капли. Это был необычный способ кормления тени, который сосуд раньше не использовал, но это могло хотя бы избавить вампира от участи рухнуть в обморок на публике. Наконец юноша отстранился и, восстанавливаясь, немного оттянул шейный платок чтобы было легче дышать. — Простите, Mon Seigneur, — виновато проговорил Данте, вновь опустив голову, — я не смог сдержать Шарлатана… Вампир облокотился на спинку кресла, а после взял свой бокал и сделал несколько глотков, отводя взгляд, дабы осознать вкус и прочувствовать эмоции палача, однако вдруг снова посмотрел на собеседника: — Не беспокойтесь. Как вы себя чувствуете? — с толикой волнения в голосе поинтересовался он, внимательно разглядывая юношу, оценивая его состояние. Хоть Вальдес этого и не показывал, он был в смятении и гневе от слов Шарлатана. Однако, это он оставит при себе, по крайней мере сейчас, — Думаю, нам пора домой, дабы ваше состояние не ухудшилось. Данте, вам стоит отдохнуть, — с тем же спокойствием произнес мужчина и положив свою руку на руку юноши, желая услышать его мнение по этому поводу. После он поднялся, оправляя свой костюм, а после протягивая руку другу, дабы помочь ему подняться. Ротгер не знал, как утешить юношу, однако был уверен, что без Шарлатана шансов выжить у него куда больше. Он задумался о том, как убить тень. Конечно, не сегодня, не завтра и даже не через два дня, однако однажды это должно у него получиться. У скрипача появилось ощущение, будто тонкие жилистые пальцы обхватили шею — так перехватило дыхание от обиды. Он не принял руки и встал сам, болезненно закусив губу и отведя взгляд. Шарлатан внутри уже успел насытиться и окончательно утихнуть, в частности из-за того, что предчувствовал дома нагоняй. Пока он решил сохранять тишину и по возможности создать впечатление невинной овечки. Вампир не мог не восхититься искренней обидой, горечью, не мог не заинтересоваться теми эмоциями, в которых видел проявление свободы. Однако не показал ничего на своем лице, ибо это было бы уже низко. Бессовестно низко и оскорбительно по отношению к юноше, которого он уважал. Долго сосуд не мог вымолвить ни слова и только виновато всхлипывал, злясь на самого себя за то, что дал слабину. Наконец он утвердительно кивнул, признавая идею Вальдеса разумной. — Хорошо, пойдемте, — едва слышно выговорил он, и в голосе его прозвучало что-то настолько горькое, что даже у тени внутри что-то ёкнуло. Вальдес вызвал экипаж, и они тихо уехали, предварительно простившись с хозяйкой, что уже, кажется, привыкла к таким скорым его отбытиям. В полнейшей апатии Данте проследовал за мужчиной на первые этажи, а затем и в экипаж. Казалось, он совершенно не слушал Ротгера. — Не убивайтесь из-за этого, вы не виноваты, — наконец произнес он после долгого молчания, украдкой взглянув на Данте, однако после с тем же спокойствием стал смотреть куда-то вдаль, в пустоту, понимая, что тому, возможно, хочется побыть наедине с собой. Он понимал, что юноша несчастен, понимал, что тот слишком многое держит в себе, как и все в нежном возрасте. В молодости все мы излишне эмоциональны, но это ли не прекрасно? — Я благодарен вам, что вы составили мне компанию за ужином. Теперь вы можете поспать. Полагаю, сейчас вам это необходимо, — заключил Ротгер, желая, чтобы его компаньон ушел на покой, дабы восполнить силы и справиться с сильной обидой во сне. В ушах у скрипача звенело, а голова гудела как медный гонг, так что он и вправду вырубился как по щелчку пальцев. Всю дорогу до дома юноша тихо дремал, склонив голову на бок, постепенно восстанавливаясь от обильной кровопотери и приступа паники. Он не знал, станет ли ему легче ото сна, но ощущение скованности по всему телу точно пройдет. Данте и так страдал от сильной тревоги, а теперь поведение Шарлатана только усугубило ситуацию — он понятия не имел о том, что теперь делать с информацией о своем происхождении. И, в конце концов, есть ли у него хоть какой-то шанс избавиться от тени и при этом не умереть самому? Вампир лишь удрученно вздохнул, аккуратно снимая с юноши маску, а после и с себя самого, выбрасывая их во тьму, через которую они вернулись на свое законное место в доме. Он не мог никак помочь Данте, по крайней мере на данный момент, а если и мог, то не навсегда. Конечно, за годы жизни Вальдес узнал, казалось бы, все на свете, мог прочесть на любом языке, все знания мира были у него в голове, что и подтолкнуло его к унынию, однако о Шарлатане было слишком мало информации, не говоря уже о том, как его убить или изгнать. Спустя время экипаж остановился возле дома Ротгера. Тот вышел, аккуратно взяв сосуд на руки, а после зашел внутрь. Он старался идти крайне тихо, дабы не разбудить его, а потому чуть ли не парил в воздухе. Пройдя в одну из спален, вампир уложил юношу на холодную постель, от чего шелковые простыни поначалу чуть заскрипели с непривычки. Сам же Вальдес отошел к креслу, опускаясь в него и погружаясь в раздумья. Податливое тело скрипача, пропутешествовав от экипажа до кровати, довольно быстро согрело постель и утонуло в ней. Если ранее состояние юноши чем-то напоминало обморок, то теперь это уже был вполне спокойный сон — за несколько сотен лет молодой организм Данте не утратил свои свойства. Вообще, его сон проходил на удивление мирно — сосуд не ворочался и не издавал никаких звуков, вообще не подавая признаков жизни. Тем не менее, с его телом уже все было в порядке. Шарлатан же сидел, притихнув, и ждал, пока мужчина уйдет. Он явно не хотел начинать беседу сейчас, когда вампир был зол и несговорчив, но понимал, что однажды это ему предстоит. В конце концов существо умерило свои наблюдательские навыки и со скуки стало пересматривать сны юноши. При всем происходящем Данте почти никогда не снились кошмары. А если и снились, то это были по большей части одни и те же сюжеты, о которых говорить не приходится. Сейчас же перед глазами скрипача стояло самое тихое и спокойное поле без единой души; и не хотелось ни плакать, ни просыпаться.