Death with Dignity

Вампир спустя какое-то время успокоился, скрыв свою злость, которая хоть и скапливалась, но пока не выходила за рамки сдержанности. Он поднялся, достав из серванта бутылку крови и налив немного в бокал, а после поставил на тумбочку подле кровати. Вальдес предположил, что юноше осталось недолго потому как тень использовала его энергию в особо голодные времена, а поэтому, если постепенно подпитывать тело, Данте выживет. Раз уж он был вампиром, мужчине было куда легче его содержать, да и в таком случае у него появлялось время чтобы либо выгнать, либо убить Шарлатана. Ротгер скрестил руки за спиной и с задумчивым и унылым видом покинул комнату, выйдя за дверь, однако не отходя от нее далеко. Он лишь надеялся, что скрипач мирно отдыхает, а не мучается в агонии из-за пылкого характера сожителя. Мысли его сейчас кружили вокруг заклинаний древних ведьм первого ковена, ибо таковые могли убить даже древнейшее существо. Юноша не шелохнулся, когда Вальдес покинул комнату, и проспал мертвым сном до раннего утра. Видимо, Ротгер, уходя, не зашторил окна, так что едва занимавшаяся заря пробежалась по ресницам Данте и заставила его недовольно приоткрыть глаза. С сердитым мычанием сосуд перевернулся на живот и немного приподнялся на локтях чтобы оглядеть комнату. Он не помнил практически ничего после того, как они с мужчиной ушли с приема миссис Падалеки — даже обратная дорога всплывала у него в голове только кусками. Когда юноша уже более-менее пришел в себя, он сел на колени и опустил взгляд на тумбочку, стоящую рядом с кроватью. Бутылка с кровью. Слова тени вновь как громом отозвались в памяти. «Точно, — подумал Данте, беря в руки бутылку, — Шарлатан сказал, что изначально я был вампиром. Значит, я могу питаться кровью?» Он наполнил бокал до половины красной жидкостью и, поднеся к губам, с опаской глотнул. Конечно, юноша давным-давно позабыл вкус этой «живой воды», поэтому теперь для него всё было как в первый раз. Уже после первого глотка он поставил бокал обратно на тумбочку и закашлялся. Вкус был очень сильным и терпким, так что Данте аж зажмурился. Похоже на то, как если бы непривыкший человек попытался отхлебнуть крепкого алкоголя. Скрипач, так и не допив бокал, свесил ноги с кровати и пусто уставился в пол. Есть ли вообще смысл переходить на новый образ жизни, если смерть не за горами? Вампир остаток ночи провел за раздумьем, на досуге что-то играя на клавесине или перечитывая нужную ему литературу. На утро он поднялся, направляясь к комнате юноши, дабы поприветствовать его, а после отправиться на покой. Приоткрыв дверь, Вальдес сразу заметил лучи солнца, что пробились в комнату, от чего отшатнулся, машинально отдернув руку от двери и сделав пару шагов назад, дабы на него солнце точно не попало. Однако он был потрясен тем, что Данте это нисколько не смущало, что свидетельствовало о его способности находиться на свету. Лицо его на мгновение не было способно скрыть страх и смятение от увиденного, однако вскоре он все же пересилил себя и вернулся в состояние спокойствия и сдержанности. — Доброе утро, Данте. Вы…можете находиться на солнце? — в голосе его промелькнуло волнение. Раньше мужчина бы не предал тому значения, однако, раз юноша был вампиром, это все меняло. Ротгер бросил взгляд на недопитый бокал, дабы успокоиться, — Вы практически не позавтракали. Группа крови не понравилась? Юноша, погруженный в свою внутреннюю тишину, аж вздрогнул при внезапном появлении вампира. Еще растрепанный и теплый ото сна он обернулся к нему и тут же подскочил чтобы зашторить окно, так как вспомнил, что Вальдесу больно находиться на свету. Только сейчас Данте среагировал на вопрос и, задумавшись, ответил: — Ну… — начал он, склонив голову на бок, — я никогда не замечал за собой нетерпимости к солнечному свету. Наверное, Шарлатан кое-что изменил в моих характеристиках, подгоняя под свое существование, — теперь он еще и заметил, что наручники больше не приковывали его к мужчине. Это заставило сосуд озадаченно нахмуриться и перейти в другой конец комнаты, ближе к Ротгеру. Юноша посмотрел на свое запястье, потом на вампира, потом снова на запястье и тихо пробормотал, — Ничего не понимаю… — Данте помотал головой, снова поднял взгляд на Вальдеса, а потом перевел его на бокал, — Я… не совсем привык ко вкусу крови, знаете… — это прозвучало невероятно виновато и даже немного застенчиво, так как он понимал, что, возможно, поступил невежливо. Ротгер с благодарностью кивнул головой, входя в комнату, что сделал без промедления, как только занавес был опущен и свет больше не проникал внутрь. Он еще какое-то время смотрел в сторону окон с неким смятением, однако внимательно слушал юношу. Вампир не знал, больно ли ему самому на солнце или нет, ибо никогда не пробовал и не пытался, а попросту страшился, будучи пленником своих собственных надуманных проблем. Однако из мыслей его вывело замешательство скрипача, на которое он вскоре обратил внимание. Тогда мужчина и сам заметил, что наручников, сковывавших их, больше не было. Первым его предположением было то, что он забыл их вернуть из тьмы. — Возможно, я забыл их вернуть, — предположил он, однако наручников во тьме не оказалось, что повергло его в еще большее замешательство, — Полагаю, очередная выходка Шарлатана, — спокойно произнес Вальдес, желая успокоить юношу, дабы он сейчас не нервничал. Вампир чуть улыбнулся, с интересом и упоением наблюдая палитру эмоций на лице юноши, а после положил тому руку на плечо. — Ничего страшного, не беспокойтесь, — заверил он его, а после так же размеренно продолжил, — Мне кажется, Шарлатан пророчит вам такую скорую смерть, потому как вы себя не подпитываете. Вы такая же для него оболочка, и он черпает из вас энергию, которая уже на исходе, — Ротгер говорил с совершенно обыденным спокойствием и природным холодком, однако по отношению к юноше интонация его всегда была добрее, — Благо, вы вампир, и для вас пищи у меня достаточно. Если будете подпитываться — проживете дольше. По крайней мере до тех пор, покуда не решим, как вас разделить или убить вашего сожителя, — несмотря на изречения, голос его не дрогнул и даже не стал тише. Казалось, он говорил абсолютную обыденность, но вампир и не скрывал того, что собирался убить Шарлатана, ибо был не уверен, получится ли. К тому же, понятие здравых взаимоотношений было у него размыто, и уважение граничило с убийством. Сосуд озадаченно слушал мужчину, склонив голову на бок и пытаясь понять интонацию, к которой тот говорил. На юношу произвело мгновенное впечатление предложение Ротгера по поводу того, как он может спастись. Шарлатан никогда не говорил о том, почему Данте грозит смерть, но, вероятно, это действительно было потому, что его тело уже работало на износ. Это было заметно и по тому, как тяжело тот кашлял кровью всякий раз, когда существо на него злилось. Теперь юноша был полон надежды и обратил свой сияющий взор на вампира. Верно, Данте и сам подумывал над тем, что Шарлатана нужно убить, но он не знал иного способа кроме отравления лунными концентратами. Соответственно, это повлекло бы за собой летальный исход и для самого скрипача. Вставал логичный вопрос — а есть ли вообще выход? Вальдес чуть приподнял уголки губ, выражая свое довольство поднятием духа сосуда и его воодушевлением. Хороший настрой помогал, пусть и относительно (в такой-то апатии, что царила в доме). — Возможно, заклинания сходной древности с Шарлатаном позволят либо изгнать, либо убить его, однако об этом лишь после того, как вы полностью окрепнете, — опередил он юношу, отвечая на его волнение и предположительные раздумья. — А сейчас постарайтесь выпить еще немного, — вампир указал на бокал рукой, усаживая Данте на кровать, чтоб в случае передозировки с непривычки он мог упасть в постель, а не на пол, — Но не делайте больших глотков. Если бы вы кусали жертву, сквозь отверстия от клыков вы бы смогли выпить за один раз столько, сколько потребуется. В испитии из бокалов это труднее, поэтому делайте глотки как можно меньше, — с тем же спокойствием посоветовал он, после отстранившись и отойдя к терминалу, из которого достал небольшую бутылочку, открыл ее и налил содержимое в стакан для виски. Ротгер предпочитал выдержанную кровь, что была густа и темна, обладала разнообразием вкусов, но была слишком крепкой для молодняка. Он сделал несколько глотков, облокотившись на мебель позади и наблюдая за Данте, в то же время давая ему личное пространство. Делать нечего. Юноша послушно вернулся к кровати и снова взял бокал. Поднеся краешек к губам, он отпил немного и, зажмурившись от непривычного вкуса, стал ждать реакции Шарлатана. Однако тот, видимо, тоже выжидал и следил за тем, чтобы Данте не схватил передоз. Осталась примерно треть от того, что было налито. Скрипач решительно нахмурился, как ребенок, решивший выпить это ужасное молоко с пенкой залпом. Итак, юноша издал тихий героический «фух», вновь поднес бокал к губам и разом осушил то, что осталось. На удивление, сильной отдачи не последовало. Данте только помотал головой, выдав облегченное «брр» и со стуком поставил стеклянный сосуд обратно на тумбочку с чувством выполненного долга. Заметив, как тот залпом выпил остаток бокала, вампир поначалу с неким беспокойством отпрянул от мебели, на которую облокачивался. Однако ничего из ряда вон выходящего не последовало, так что он с облегчением допил собственный стакан и отставил его. — Хорошо. Мне пора на отдых, поэтому сейчас я вас покину, — произнес Вальдес, а после чуть приподнял уголки губ, поднимаясь и направляясь к двери, — Вы молодец, но до ужина лучше воздержитесь от крови, дабы не переборщить, — с тем же спокойствием попросил он Данте, а после открыл дверь и вышел, проходя по пустынным коридорам в свою спальню, вновь снимая перчатки, галстук, пиджак и прочее, оставляя трость. После мужчина вновь лег в свой гроб и, сложив руки в замочек для удобства, прикрыл глаза. Сосуд кивнул, проводил вампира взглядом и, когда дверь за ним закрылась, резко изменился в лице. Он нахмурился, скрестил руки на груди и повелительным тоном приказал: «Вылезай!» Все тело юноши задымилось, особенно грудная клетка. Этот темный дым тут же сконцентрировался в черную бесформенную фигуру, прикованную наручниками к Данте. Это был Шарлатан. Он не мог появляться в человеческой форме отдельно от скрипача, так что приходилось мириться с таким обликом. — Ну, и что ты собираешься теперь делать? — голос юноши приобрел непривычный повелевающий окрас, как будто он отчитывал существо, — ты осознаешь, что вовлек в это все постороннее лицо? Это должна была быть только наша проблема, а теперь под ответственность попадают и другие. Шарлатан виновато сжался, не поднимая взгляда своих белых глаз. — Теперь, если он попытается от тебя избавиться, я тоже умру! Раньше, чем положено! — Данте тяжело вздохнул и сжался, закрыв лицо руками, — Как объяснить, что любая подпитка бесполезна? — он немного посидел вот так вот, а потом внезапно схватил подушку и кинул ее в тень, — Это всё из-за тебя! Понял? Ты, кусок болотной тины! Юноша, выбив подушкой из Шарлатана всю дурь, наконец-то успокоился. Он вернул ее на место и, чихнув, недовольно покосился на существо. Данте снял с себя смятый смокинг, оставаясь в рубашке с шейным платком и жилете, и, держа черный предмет одежды в руках, бесшумно вышел из комнаты. Притихший Шарлатан темным облаком вился вокруг него и приводил его растрепанные локоны в порядок. Очевидно, тень очень явно осознавала, что его жизни угрожает опасность в виде Вальдеса и обиженного скрипача, так что старалась делать все возможное, чтобы смягчить его гнев, и даже вполне покорно переносила побои подушкой. Юноша еще не вполне хорошо понимал устройство дома и, конечно, не знал, в какой части здания находится комната, из которой он вышел. Поэтому Данте решил идти наугад, авось ноги приведут его к мужчине. Однако у ног были явно свои планы, так как спустя минуты четыре сосуд уже замер перед довольно внушительным библиотечным залом. Помявшись на месте, юноша все-таки вошел внутрь. Он мелькал мимо стеллажей, скользил кончиками пальцев по книгам, останавливался и пролистывал знакомые или просто интересные ему труды. Мужчина же отдыхал до полудня, после чего открыл глаза и приподнял крышку и, убедившись, что занавес опущен, уже спокойно поднял её. Он вылез и вновь по старому порядку стал одеваться, приводя себя в подобающий вид и лишь тогда выходя из опочивальни. Он с тем же обыкновением прошел по длинным темным коридорам, что извечно сворачивали и плутали подобно лабиринту, ибо так он повелел архитектору. Вампир спустился к парадной, проходя к двери и беря газету с новостями, в которую на этот раз было вложено письмо, заинтересовавшее его, от чего мысли по поводу заклинания отошли на задний план. Газету он отложил на стол в гостиной и, взяв нож для бумаги, аккуратно вскрыл адресованный ему конверт. Письмо было от его знакомого, с которым он был в хороших отношениях. Писал он с беспокойством, ибо другой старый друг Вальдеса, о коем уже пару лет не было слышно из-за развязного образа жизни и постоянного пьянства, на которого уже махнули рукой и более не пытались его вернуть, начал использовать свое знакомство с ним в своих целях, что было для мужчины неимоверно возмутительным. Письмо в момент было сожжено, а воздух на мгновение наполнился тьмой и жестокостью, что пропитывала стены и, казалось, поселилась в них давно. От гнева его со сводов, из пола медленно полезли разные бесформенные существа, однако тишина стояла все такая же оглушительная. Все закончилось так же неожиданно, как и началось, и Ротгер по обыкновению своему со спокойствием сидел в кресле, о чем-то думая, однако сдерживая эмоции. Более-менее уняв свой пыл, дабы не сорваться при банальном разговоре, мужчина поднялся и стал одеваться: шляпа, пальто, перчатки по-плотнее. Второпях он искал юношу, дабы оповестить его о своем уходе. Из тьмы в библиотеке Вальдес чуть ли не выпрыгнул. Там было множество книг, стеллажей, стоящих кругами у стен; разные жанры; литература, уходящая временем своего создания вплоть к началу времен, всё, когда-либо написанное. За исключением написанного в эти полвека, конечно же, этим вампир еще занимался. — Данте, в связи с некоторыми обстоятельствами мне нужно срочно уйти. Если есть возможность, не идите со мной, прошу, — с прежней вежливостью и спокойствием произнес он, однако голос его был словно сдавлен. Внезапное появление Ротгера заставило его вздрогнуть и даже отшатнуться, однако скрипач быстро совладал с собой. Вальдес надел шляпу, чуть остепенившись, являя собой само спокойствие и намереваясь покинуть свой дом уже не в спешке, а с достоинством и умеренностью. — Mon Seigneur, но… Могу я спросить, что случилось? — поинтересовался Данте, склонив голову на бок, принимая вид весьма озадаченный, однако тут же спохватился и стал извиняться, судорожно жестикулируя, — Хотя…нет-нет, простите меня, вы торопитесь… Раз Шарлатан избавил нас от лишних неудобств в виде наручников, то, так и быть, я останусь. Юноша еще пару раз кивнул самому себе и сжал в руках книгу в достаточно потертой обложке. Труд Вергилия, кажется. Вампир вначале поспешил к двери, но после остановился, чуть улыбнувшись, и обернулся, понимая, что его покидание ужасно невежливо, а таким пустякам как гнев негоже оказывать на него подобное влияние. — Не извиняйтесь. Мое поведение было недопустимым, так что это моя вина, — признал мужчина, подходя к сосуду и все же решая попросить прощения, — Я собираюсь убить разгневавшего меня вампира, что был мне дорогим другом. Желаю убить его со всей жестокостью, а посему не хочу, чтоб вы шли со мной, ведь знаю ваше отношение к насилию, — пояснил Вальдес. Говорил он довольно спокойно, а сквозь сдержанность пробивался жгучий холод, пропитанный ненавистью и лютой жестокостью, что была внутри. Данте, как это часто бывает у испуганных, временно впал в ступор, однако спустя несколько мгновений он уже пришел в себя и, немного отступив назад, тихо кивнул: — Хорошо, идите… — Я приду к утру, — сказал вампир напоследок, а после ушел. Ушел со спокойствием и достоинством, несмотря на съедающую его ярость, однако надолго ли такая учтивость. Шарлатан показался из-за спины сосуда только тогда, когда вампир скрылся из виду. — Ну и? — спросил он, — что сказал Вальдес? — Сказал, что ему нужно кого-то убить, — с некой странной интонацией в голосе ответил юноша, — пусть делает то, что ему нужно. Безусловно, Данте было не по себе. Он даже представить не мог, что должно было произойти, что мужчина решил убить своего собственного друга. Поначалу он даже хотел последовать за Ротгером, отложил книгу и на цыпочках прошел к двери, через которую тот ушел, но существо его остановило. — Не надо, — с этими словами оно обвило юношу черным облаком, не давая двигаться вперед, — разве ты не заметил, что он буквально кипит от гнева? Если он заметит тебя, то на этот раз точно сорвется и разорвет на куски. Данте вынужден был согласиться. Нехотя он двинулся обратно вглубь библиотеки и стал искать что-то, что могло его отвлечь. Выбор пал на «Здравый смысл» Томаса Пейна, который был даже в относительно новом издании по сравнению с остальными книгами, хранящимися в библиотеке. До следующего утра было ещё очень много времени, так что скрипач стал тянуть его так, как только мог. На Лондон уже медленно спускался вечер, однако солнце всё ещё одаривало его своими последними лучами, от которых вампир скрывался за плащом, уходя от света по уже потемневшим улочкам. Он со рвением и упорством сдерживал весь свой гнев, ибо показывать его было бы неприличным и вовсе невежливым по отношению к окружающим. Однако его эго, его гордыня и самолюбие были задеты, что не могло пройти бесследно, так что он провалился в тень и там переместился, позволив себе высказать всё своё негодование. Вальдес появился перед вампиром своего возраста, однако тот был потрёпан, излишне разодет и взъерошен. Был это мужчина грузный и весьма несуразный, когда-то внушавший страх и уважение. Сейчас же лицо его побелело, став не просто бледным, а даже слишком, ноги затряслись, а руки машинально прижались к груди, ограждая его от фигуры пришедшего. Он ждал, когда Ротгер придет, однако все же был весьма взволнован его разгневанным видом, что чувствовалось сквозь это леденящее спокойствие. — Здравствуй, Фергус. Как посмел ты…- с холодной сдержанностью начал Вальдес, однако вампир его перебил. — Ротгер! Вежлив, как всегда. Ты, наверное, негодуешь из-за моей маленькой оплошности? Ну, полно, не гневайся. Я ведь исправлюсь! — затараторил он, не давая Вальдесу вставить и слова, покуда тот не сделал шаг вперед, нарушая их дистанцию. — Ты посягнул на недосягаемое, и не единожды. Только гроб тебя исправит, — оледенение в его голосе переходило в сдержанный тихий гнев и ярость. Однако тот внезапно вытащил из кармана серебряный крест и непростительно близко поднес к вампиру, чуть ли не ткнув им ему в лицо. От неожиданности Ротгер невольно отшатнулся, чуть ли не отпрыгивая, в недоумении смотря, как Фергус ликует от радости и хохочет, тряся перед ним крестом, держа его весьма уверенно. — Значит, слухи не врут. Ты боишься этой железки! Всего лишь железки! А я в отличии от тебя свободен, поэтому и не боюсь! — голос его стал визглив, как у свиньи, а он все тряс крестом, истерично хохоча. Всё это время лицо Вальдеса было неизменно растерянным, однако со временем стало приходить в тихую ярость, столь лютую, что, казалось, наполняла воздух медью. Не сдержавшись, он позабыл о приличии и вежливости, так как здесь больше не перед кем быть вежливым, и сверкнул в темноте клыками. Вампир махнул рукой, резко отбросив того, к кому пришел, впервые за столь долгое время позволяя своей жестокости взять над собой верх. Лицо Фергуса исказил и сковал ужас. — Но…как же? … — шептал он в отчаянии, наблюдая, как оскал на лице мужчины сменяется кровожадной улыбкой, что сулила долгую и мучительную смерть. По рукам Ротгера потекла кровь, побежала по земле подобно ветвям раскидистых деревьев, убежала за дома. — Придите сюда, дети мои, и испейте неугодного мне до капли, убейте его разум и жизнь умертвите, — со жгучим, тихим, пронизывающим холодом произнес он. Земля затряслась, и со всех сторон, из окон, дверей и подпольев полезли существа, маленькие и изгнившие, передвигающиеся на четвереньках, хрипло, неистово крича, визжа, показывая зубы и клыки, выказывая гнев. Подобно полчищу саранчи заполнили они собой потолок, пол, стены, сходясь в кучу и окружая несчастного. И испили они его по приказу. Обычно Вальдес пользовался дурманом, пил жертв, покуда те словно спали, однако не здесь, не теперь. Нет, сейчас эти существа цедили из вампира всю кровь, забираясь в разум, лишая здравого рассудка, медленно и мучительно высасывая жизнь и саму суть его существования. И происходило все это в безмолвии, ибо воздух напитался тьмой, что густой массой засела в легких и не давала вздохнуть. Мужчина склонился над Фергусом, и последнее, что тот увидел, была жестокость и безразличие пустых глаз, блеск клыков. Вскоре нечисть разбежалась по могилам, склепам и прочему, оставив после себя лишь иссушенное тело. Лишь тогда Ротгер несколько успокоился, однако, для поучения другим, повесил тело вампира над домом, открывая его городу, что в такой поздний час уже пустовал. Повесил он его, как повесили Иуду, повесил с насмешкой, в знак расплаты за оскорбление. Вальдес вернулся к дому, уже с волнением и замешательством смотря на крест на полу, не решаясь ни поднять, ни прикоснуться к нему. Это было абсурдом, так как, по-видимому, атрибут не мог ему навредить, однако страх оставался. Это была явственная, вполне осязаемая эмоция, что не позволяла окончательно поддаться апатии. Его оскорбили не слова и не действия Фергуса, а неуважение к его величайшему страху. Это было надругательство над всепрощением, над тем несбыточным и трепетным, что, несмотря на ужас, было важным и неотъемлемым. Склонившись, вампир все же протянул руку, впервые дав надежде и неуверенности выйти наружу, однако тут же отдернул кисть, так и не притронувшись, похолодев, но вернув себе спокойствие. Вернулся он домой под утро, как и обещал, появившись в гостиной, в кресле, над чем-то раздумывая, не в силах сдержать уныния и подавленности. Сидел он с бокалом крови, а рядом лежал так и не тронутый серебряный крест.