Долг

Эрвин сидит склонившись над бумагами, перебирая очередные бессмысленные отчеты из столицы, когда в дверь его кабинета раздается деликатный стук. Он уже знает, кого увидит на пороге, устало потирает переносицу и, пытаясь скрыть раздражение, негромко говорит: «Входите» — Ты тут с самого обеда, уже вечереет, я решила принести тебе кофе, — улыбается его жена, осторожно присаживаясь на ручку кресла и запуская руку Эрвину в волосы. Такая нежная, такая добрая и внимательная. Другому мужчине было бы так легко любить ее. Другому, не Эрвину Смиту. — Я соскучилась, ты все время в отъездах, а когда появляешься дома, то днями напролет пропадаешь тут, в своем кабинете, будто прячешься от меня. — Ну что ты, милая, — приобнимает ее одной рукой Эрвин, а сам отводит глаза, потому что это правда. Он прячется, прячется от того, что ему стыдно даже смотреть на нее. Вся его жизнь — ложь, где за красивым фасадом одни только призраки, иллюзии счастья. И этот дом, и эта должность, и этот брак, все, что вызывало у других отчаянную зависть, нужны были лишь для одного — приблизить его к цели: освободить Парадиз, открыть дорогу в другой мир, разрушить чертовы стены и стать наконец свободным. Но иногда, особенно в такие минуты: теплой и уютной домашней пасторали, Эрвин не мог отделаться от мысли, что променял бы все это на единственный поцелуй человека, которого ему уже никогда не вернуть. Прошло немало времени, но эта рана ныла по-прежнему. Леви не поверил в него. Остался верным долгу и навсегда провел границу, переступать которую Эрвину было запрещено. Кресло главнокомандующего позволило Смиту получить доступ к секретным документам, которые проливали свет на истинную природу титанов и их связь с королевской семьей. Теперь он знал — его изначальный план был безумен и обречен на провал. Старая семейная легенда о его родстве с правящей династией была слишком зыбким фундаментом для такого масштабного плана. Рассчитывать на удачу тут мог только глупец, а Эрвин Смит глупцом не был. Революция внутри стен не дала бы ему ни черта, даже заполучив силу титана-прародителя, она могла оказаться попросту бесполезна в его руках. Эрвину нужен был член королевской семьи в ближайшем окружении для того, чтобы иметь возможность управлять неразумными титанами, после того, как он заполучит координату. Он знал всех незаконнорожденных детей Рода Рейсса, которых в Королевстве было несколько десятков, он сам помогал скрывать их, выбрать среди них подходящую партию труда не составило, а очаровать деревенскую простушку, ждущую своего принца, было и вовсе легче легкого. И теперь, острое чувство вины перед этим юным и невинным созданием тяжелым грузом лежало на сердце. И сотни, тысячи раз Эрвин повторял: «так надо», убеждая себя, что действует во имя высшей цели. Да, эта девочка — всего лишь инструмент, оружие, которое приведет его к победе, а Парадиз к свободе, но пока, он делает все, чтобы она была счастлива и ни в чем не нуждалась. И там же в старых документах и бесконечных засекреченных делах он прочел всю историю клана Аккерман. Единственное и главное предназначение которого было в том, чтобы охранять Короля и Парадиз от таких как Эрвин. Теперь он гораздо лучше понимал, какую опасность представляли для Рода чувства, вспыхнувшие между ним и одним из людей клана Аккерман. О, если бы Леви не дал слабину, если бы решился тогда, пять лет назад! Как много они бы уже успели сделать, как много достигли, а главное — они были бы вместе. Но он предпочел ему собственный долг и честь. И именно это заставляло Эрвина любить и уважать Леви еще сильнее, и ненавидеть его за то решение, за выбор, который он сделал за них обоих. Окончательно зачистив подземный город по указанию Эрвина, солдаты обнаружили тайные ходы на поверхность, ведущие прямо к морю, к самому порту, куда по-прежнему швартовались Марлийские корабли. Роду было плевать на внешнюю политику, его не интересовал остальной мир, и Эрвин был сам удивлен с какой легкостью ему удалось сформировать тайный отряд разведки прямо у него под носом. Самые верные армейские друзья, разделявшие его идеалы, нашли способ связаться с внешним миром и установить связь с тайно правящей семьей Марли — Тайберами. И вот уже который месяц, они готовили союзный пакт, который должен был открыть Парадизу двери во внешний мир. Военная мощь Марли была истощена, мир устал от бесконечных конфликтов. Эрвину удалось договориться с правительством Хизуру и других стран о том, что Парадиз поделит силу титанов между ними, отдаст секрет сыворотки, и когда каждый будет обладать таким оружием — в войне попросту не будет смысла, иначе весь мир заселят неразумные титаны, превратив его в ад на земле. Он верил в эту идею всем сердцем, и знал, что Король Род никогда на это не пойдет. Значит, единственное, что ему оставалось — забрать у него координату силой. А для этого ему нужен был этот брак, и эта женщина, что сейчас льнет к нему всем телом, робко выпрашивая ласку, и даже не подозревает, какую цену ей придется заплатить за близость с таким человеком, как Эрвин Смит. — Солнце скоро сядет, — шепчет она, зарываясь носом ему в макушку, — Оторвись от бумаг, прогуляйся со мной по саду. Мне нужно тебе кое-что сказать. Эрвин улыбается, поднимаясь из кресла, целомудренно целует ее в лоб и позволяет утянуть за собой: — Ну что же, миссис Смит, ваша взяла, ведите меня в сад. В саду уже стрекочут цикады, и пахнет жасмином и каким-то экзотическим цветом, что возвращает Эрвина в королевские оранжереи, где было так же влажно, душно и упоительно хорошо. Это дурманит, и, повинуясь порыву, он притягивает к себе жену, целует нежно и горячо, зажмуривает глаза, представляя себе совсем другого человека. Она отвечает ему со всей страстью, на которую способна ее невинность. Жмется упругой грудью: нежная, мягкая, совсем не такая, как… И это возвращает в реальность. Они занимаются сексом только в темноте. Эрвин ненавидит свечи, а еще он боится, что если жена увидит его лицо в эти моменты, то все поймет, и это невыносимо. И потому, на пике наслаждения, когда так хочется прошептать одно-единственное имя: «Л…» с губ слетает только вероломное, лживое «Л... любимая». Эрвин не зовет ее по имени почти никогда. С каждым днем ему все труднее скрывать свои чувства и играть эту роль, потому что времени осталось чертовски мало, и Эрвин, как и раньше, почти каждую ночь просыпается в холодном поту, потому что видит гигантский погребальный костер и серые глаза, которые исчезают за едкой черной дымкой. Иногда Эрвину кажется, что его умная, проницательная жена все знает, он читает это в ее тревожно-грустных взглядах, осторожных, робких жестах... вот как сейчас, когда она скользит пальчиком по узкому длинному шраму, пересекающему его ладонь, и это снова будит непрошеные воспоминания о бледной, алебастровой руке с королевской печаткой, чью ладонь пересекает точно такой же. Эрвину хочется на что-то переключиться, изгнать этого волоокого демона из своей головы, и потому тихо спрашивает: — Ты хотела мне что-то рассказать? — Милый, — едва-слышно говорит она, опуская руку Эрвина на свой живот, — Нас скоро станет трое. Я знаю, это будет мальчик. Такой же сильный и красивый, как ты. На какое-то мгновение мир замолкает, становится тихим, пустым и кристально-чистым. Эрвин чувствует, как его с ног до головы окатывает жаркой волной: у него будет ребенок. Он действует точно так, как от него ждут: подхватывает жену на руки, кружит и зацеловывает, изображая счастье, но внутри у него — только странная, чудовищная решимость, будто он пересек последний рубеж. Пожертвовать этой девчушкой, вывести ее с собой на поле битвы — одно, но собственным ребенком? Эрвин прислушивается к своим чувствам и с ужасом осознает — его это не остановит. У него есть только два пути — победа или поражение, свобода или смерть. И если все получится так, как он задумал, его сын не будет жить, как скот в загоне — он родится на свободном Парадизе, в новом мире, который построит его отец. Роду осталось совсем недолго, он тянет время из собственной трусости и малодушия, но так — у Эрвина будет шанс уберечь Леви от его рока и спасти весь остров. Он смотрит на сияющее радостью лицо своей жены, и не может понять, отчего, даже в такой важный для него момент, он не может перестать думать о судьбе Аккермана?