Что-то дикое зовет тебя домой

— Прекрасная работа. Этими словами глава администрации президента, Мария Хилл, подвела итоги встречи после того, как получила ответы на все дополнительные вопросы. Вручая рядовой Лорейн кожаный портфель с одобренными и подписанными документами, Мария Хилл благодарно кивнула, получив в ответ смущенную улыбку. Стив ужасно гордился своей помощницей: ей удалось представить свой анализ данных одному из самых требовательных руководителей — и получить заслуженную похвалу. Пирс же сидел в дальнем конце конференц-зала и молчал, пока Стив распинался у экрана, представляя стратегию общения с прессой для церемонии вручения Нобелевской премии. Он вроде и слушал, но как-то рассеянно, золотой наконечник перьевой ручки постукивал по линованному блокноту, оставляя ряд невидимых точек. За время своей службы в КНШ Стив трижды имел честь выступать перед президентом Соединенных Штатов. Каждый раз он чувствовал эмоциональный подъем, понимая, что хорошо сделал свою работу. Даром, что в остальное время эта работа не вызывала никаких положительных эмоций. Пирс всегда внимательно выслушивал его, задавал уточняющие вопросы, хотя было заметно, что работа данного конкретного департамента не кажется ему особенно важной. Стив его не винил. Что такое общение с прессой по сравнению с международной политикой или военной стратегией целого государства? Создание имиджа в глазах общественности — это всего лишь рутинная обязанность президента США, как и лидера любой другой страны. В случае Стива речь шла о правильном освещении боевых действий США за рубежом. Поэтому он говорил о выводе войск из России, охране нового трубопровода ВСТО и о Китае. Впрочем, о Китае сказать было особо нечего — об этой стране до сих пор толком ничего не знали. В самом конце он упомянул проект «Зимний Солдат», подробно рассказал о показателях охвата аудитории, рейтингах поддержки проекта, зачитал несколько вдохновляющих цитат из ключевых СМИ. Только тогда президент наконец поднял глаза. Но ненадолго — скользнул взглядом по сидевшим за столом и снова опустил взгляд на свой блокнот. Стиву часто приходилось выступать перед СМИ, расписывая достижения нынешней администрации. Но именно выступления перед самой администрацией заставляли его чувствовать себя танцующей обезьянкой. Репортеры хоть изображали интерес. — Благодарю за внимание, — сказал Стив Марии Хилл, а затем обратился к рядовой Лорейн, которая, помимо прочего, вела протокол заседания: — Наш офис отправит статьи и графики в электронном виде всем руководителям отделов по связям с общественностью, чтобы согласовать основные моменты до того, как мы… — Капитан, я слышал, что нашего Зимнего Солдата поселили в форте МакНейр, — внезапно перебил его Пирс, и все сотрудники Джей-5, включая директора Фьюри, подняли глаза от блокнотов и планшетов. Стив смотрел на Пирса, ожидая продолжения, хотя внутри все переворачивалось. Казалось, что сейчас на этот стол полетят доказательства, будут перечислены все правила, все законы, все табу, которые они с Баки так бессовестно нарушили. — Да, господин президент, — ответил Стив, молясь, чтобы никто не заметил секундной заминки. — Баки был перемещен туда без каких-либо проблем. — Он там сейчас? — Да, господин президент. — Какая жалость, — Пирс прищелкнул языком. Удивительно было видеть на его лице искреннее разочарование, особенно учитывая, как вел себя Баки в тот единственный раз, когда они встретились. А потом Пирс поднял голову, на губах его играла теплая улыбка — на взгляд Стива, даже слишком теплая. — Грустно, наверное, что теперь он больше не прикрывает вам спину. Стив сглотнул. Ни один из присутствующих не мог узнать правду. Никто даже не представляет, кем они стали друг для друга на самом деле. Известны только ярлыки: солдат и танцующая обезьянка, кот-инвалид и алкоголик в завязке. Стив позволил себе добродушно усмехнуться и махнуть рукой. — Не то, чтобы от него сейчас была какая-то польза. Хотя, честно говоря, я не против, чтобы с Пауэрпойнт вместо меня возился специально обученный кот-охотник. Шутка вызвала дружный смех. Пауэрпойнт считался общим врагом и оставался любимой темой для разговоров, ненависть к этой программе и ее косякам объединяла самых непримиримых политических противников. Самый безопасный способ перевести разговор в другое русло. Хотя Фьюри, внимательно следивший за реакцией Пирса, казался недовольным. Пирс же молча кивнул, постукивая ручкой. На несколько минут зал погрузился в тишину — не слышно было ничего, кроме этого монотонного стука. Пирс думал о чем-то, все почтительно замерли, чтобы не мешать. Наконец он подался вперед, чуть заметно прищурившись. — Я обратил внимание, что на последнее интервью Баки пришел в наморднике. Это было ваше решение? Стив открыл было рот, чтобы сказать правду, но краем глаза поймал взгляд Фьюри и решил высказаться дипломатичнее. Не стоило подставлять и начальство, и себя, признаваясь, что приказы этого самого начальства выполняются без особого энтузиазма. К счастью, и притворяться, и мгновенно менять тактику Стив отлично умел. — В Департаменте Джей-5 тщательно рассмотрели этот вопрос в рамках проекта и пришли к выводу, что стоит тщательно соблюдать все постановления, касающиеся поведения кошачьих. Не хотелось бы создать ложное впечатление, что Зимние Солдаты не подчиняются гражданским законам. Примерно это пытался донести Фьюри, когда вызвал Стива на ковер на следующее утро после того, как Баки напал на генерала Роджерса. В промежутке между нелицеприятными эпитетами и пафосными риторическими вопросами о том, чем Стив думал, принимая подобные решения, прозвучало что-то о соблюдении законов. То есть, строго говоря, Стив не то, чтобы врал. Председатель Комитета начальников штабов не выглядел впечатленным, Мария Хилл недоверчиво подняла бровь — ей не понравился слишком бодрый ответ. Если кто и мог с ходу распознать вранье, так это она — бывший директор ЦРУ все-таки. Пирс, однако, задумчиво кивнул, соглашаясь с объяснением Стива. — Я просто хотел убедиться, что церемония пройдет как положено. Если ему придется отвечать на вопросы о Движении Ваканды и Черной Пантере, не хотелось бы, чтобы его слова… — последовала многозначительная пауза, — были истолкованы неправильно. Через эту штуку они могут прозвучать невнятно. — Да, господин президент. Я понял вас. — Вот какие слова мне нравится слышать! — Пирс еще раз обвел взглядом присутствующих, надевая на ручку колпачок со звонким щелчком. Затем он поднялся, и все остальные поднялись вместе с ним. — С нетерпением жду, когда увижу вашего подопечного снова. Президент направился к выходу из комнаты, свита потянулась за ним. Стив мысленно выдохнул. Фьюри подошел к Лорейн — обсудить, откуда вызвать дополнительных сотрудников, чтобы распечатать и собрать брошюры. Сам факт выступления перед президентом всегда был причиной для стресса, а теперь еще предупреждение Баки висело на головой дамокловым мечом. Кстати, Баки нужно будет обязательно написать перед тем, как ехать в форт МакНейр — Стив долго находился с Пирсом в одной комнате, запах мог прицепиться к одежде. Но не успел он взять со стола ноутбук, как дверь снова открылась и в нее заглянул Пирс. — Капитан, я хотел бы увидеть вас в своем кабинете через двадцать минут, — обратился он к Стиву, потом перевел взгляд на Фьюри, который встал при его появлении. — Если ваше начальство не против, разумеется. — Конечно, мистер президент, — Фьюри строго кивнул Стиву, будто вопрос не был риторическим. Пирс подмигнул Стиву, делая вид, что не доверяет словам Фьюри, и дверь закрылась обратно. — Личная встреча с президентом, — защебетала Лорейн, открывая календарь Стива у себя в планшете. — Я немедленно включу ее в ваш график. Стив сунул ноутбук под мышку и вдруг наткнулся на хмурый подозрительный взгляд Фьюри. — Вам известно, о чем пойдет речь, сэр? — Нет, — Фьюри прищурил единственный глаз в сторону закрытой двери. Ему происходящее очень не нравилось. — Буду с нетерпением ждать вашего отчета, капитан. Вот теперь и в крови Стива забурлил адреналин. Он швырнул ноутбук обратно на стол, велел рядовой Лорейн отослать проект брошюры пресс-секретарю и быстро просмотрел список сотрудников, которых Лорейн добавила в список допуска по заданию Фьюри. Он покинул зону Джей-5, имея всего несколько минут в запасе. Пришлось почти бежать, чтобы уложиться в срок: предстояло пересечь кольцо D, выйти через кольцо E и перейти мост, обозначенный как Восьмой коридор. Вот там и будет библиотека Пентагона, в которой президент Пирс создал себе временный офис. Между прочим, в каждом крыле Пентагона для президента США были организованы специальные кабинеты. Но Пирс ими не пользовался. Ходили слухи, что когда его спросили об этом, он процитировал известного поэта, назвав себя вечным учеником. Но верить в такие слухи было бы слишком наивно, даже с учетом того, что речь шла об Александре Пирсе, известном любителе выражаться красиво и пафосно. Существовала куда более вероятная причина: в библиотеке Пентагона всегда было тихо. А еще отсюда открывался прекрасный вид на сад во внутреннем дворе. Будь у Стива выбор, он бы тоже устроил себе кабинет где-нибудь здесь. Оказавшись в светлом коридоре, Стив замедлил шаг. Пол тут был застелен блестящим белым ламинатом, а вход в библиотеку украшали колонны из светлого дерева. Кивнув библиотекарю за стойкой, Стив отправился наверх, туда, где раньше располагалась справочная библиотеки. И вот, ровно через пятнадцать минут после ухода из конференц-зала, он стоял перед огромными двойными дверями. В Секретной службе работали сотни людей, и дежурить перед кабинетом президента мог кто угодно. Но это оказался Джаспер Ситвелл, которого, разумеется, сопровождал Брок. — Роджерс, — Ситвелл холодно кивнул. Стив кивнул в ответ. Он мог бы поклясться: стоило ему отвести взгляд, Ситвелл демонстративно закатил глаза. Брок стоял как положено, по стойке смирно, руки за спиной. Можно было во всех подробностях рассмотреть шрамы на его лице — как и все коты Секретной службы, он имел специальное разрешение ходить без намордника. Невольно возникал вопрос: как Брок умудрялся выдерживать запах Пирса, сводящий Баки с ума. Единственное объяснение: при желании к нему можно было привыкнуть, если постоянно находиться рядом. Или так, или Баки все-таки ошибся. — Агент, — вежливо сказал Стив, хотя Ситвелл нарушил этикет, назвав его не по званию, а по фамилии. Дверь закрылась за его спиной, и Стив тут же щелкнул каблуками, салютуя президенту. Пирс уже отодвигал свой ноутбук в сторону. — Вольно, капитан, вольно, — отмахнулся он, выходя из-за стола. — Это неформальная встреча. Как будто желая подтвердить свои слова, он сунул руки в карманы серого костюма и покачался с пятки на носок и с носка на пятку. Губы растянулись в мягкой улыбке. Неформальная встреча? С президентом США? Ну да, как же. — Слушаюсь, господин президент. Стив честно кивнул, но в голову вдруг закралась мысль, что он впервые оказался наедине с Пирсом. И тут же стало слегка не по себе. Старомодный кабинет был оформлен в том же характерном пафосном стиле, что и многие правительственные здания. Книжные шкафы с изящной резьбой были забиты кожаными папками для документов. На стенах между шкафами висели портреты в золоченых рамах. В центре комнаты — огромный деревянный стол, расположенный так, чтобы сидящему за ним человеку было удобно смотреть в окно. Даже пахло здесь как в библиотеке какого-нибудь замка. Сложно было представить, что находишься в военном архиве, на верхнем этаже одного из самых охраняемых зданий в мире. Пожалуй, Стив предположил верно: Пирс просто выбрал себе кабинет поуютнее. — Просто хотел уточнить, — говорил тем временем Пирс, — как живется вам с, эм, Баки. Говорил, будто слегка смущаясь, будто его на самом деле интересовал ответ. Стив собрался было выдать привычную лабуду о том, как важно рассказать всему миру об успехе проекта «Зимний Солдат», но Пирс продолжил: — Ваш отец очень много сделал для открытия нового нефтепровода. И когда, вместо того, чтобы заниматься договорами о поставке материалов, которые мы получили из Москвы, он попросил двухдневный отпуск, чтобы встретиться с семьей на выходных, я очень удивился. — Я тоже, — выпалил Стив и тут же поймал себя за язык. Не место и не время откровенничать. К чему ведет Пирс? Тот вытащил руки из карманов, со вздохом одернул полу жилета, потеребил узел на полосатом галстуке. — Я знаю, о чем вы думаете, — сообщил он, посмеиваясь. — С чего это вдруг президент Соединенных Штатов решил поговорить о моем старике? Отрицать очевидное было бы глупо. Поэтому Стив молча ждал продолжения. — Поверьте, я прекрасно знаю, что это такое — когда семья не одобряет твоих поступков. Мой отец никогда не имел отношения к государственным службам, и когда я сказал, что устроился на работу в канцелярию окружного секретаря Род-Айленда, он не был в таком уж восторге. Я давно знаю генерала Роджерса, он сложный человек, — Пирс сделал паузу, полоснув Стива взглядом из-под густых светлых бровей, как тогда, во время презентации. — Но, полагаю, тот факт, что ты помогаешь гуманоидным кошачьим, изменил его мнение о тебе. Он гордится тобой, сынок. Как и я. Губы Стива дрогнули от удивления. Знакомое пламя надежды разгоралось в груди, но подозрение давило на плечи тяжелым одеялом. Что-то похожее говорил ему директор Фьюри. Классическая речь шпиона, который пытается завоевать твое доверие. Эта мысль заставила вспомнить о Наташе. Та часто поддразнивала Стива, утверждая, что он совсем не умеет притворяться. Но долгие годы тренировок не прошли даром — роль дипломатичного военного удавалась ему на отлично. — Спасибо, господин президент, — выдохнул Стив, якобы пытаясь скрыть смущенную улыбку, а затем вскинул подбородок. — Я тоже горжусь. Конечно, не собой, а тем, что коты получают еще один шанс быть полезными обществу после того, как преданно служили своей стране. — Конечно, — Пирс рассмеялся, несколько удивленный — очевидно тем, что Стив с ходу выпалил слова, которые он сам недавно говорил журналистам. Стив оглянуться не успел, как его крепко и тепло обняли. Шею кольнуло, совсем слабо, будто острым концом перышка. Ощущение тут же пропало, да и было ли оно вообще? Задуматься ему не дали — Пирс дружески похлопал его по плечу. Стив опустил взгляд на свои ноги: колени вдруг ослабли, ощущение было такое, будто он только что встал с кровати. — Прошу прощения, что отнял у тебя время, заставив слушать сентиментальные речи, — на лице Пирса играла усмешка. — Просто знай, что теперь ты часть семьи. Стив улыбнулся, чтобы заполнить неловкую паузу, а потом вдруг понял, что с ним уже попрощались. — Да, господин президент, — отчеканил он, салютуя, как положено. Действовать приходилось на автопилоте, мысли тяжело ворочались в голове. — Спасибо вам. Пирс отсалютовал в ответ, и Стив покинул кабинет, повторяя про себя каждую фразу этого странного диалога. Фьюри тоже говорил о его отношениях с отцом. Увидел синяк на челюсти, соединил два и два и пришел к логичному выводу, что генерал Роджерс вовсе не такой прекрасный семьянин, как все думали. Пирс же использовал другую тактику: он намеренно разжигал огонек, который никогда не гас в сердце Стива — надежду на то, что его отец изменится. Будто прочитал не просто мысли, а заглянул в сердце и раскрыл самые сокровенные желания, разбил кокон, в котором Стив прятался от мира, как яичную скорлупу. Если Пирс был искренним… Если сам президент Соединенных Штатов говорил с генералом Роджерсом о его сыне… Стив коснулся шеи — на ощупь та казалась горячей, хотя он не мог вспомнить, почему. Он чувствовал себя смущенным и растерянным, обнаженным перед миром. Президент Соединенных Штатов пытался поговорить с ним по душам. Зачем? Замечал ли он Стива раньше? Вероятно, он просто волновался о каждой детали церемонии награждения — что ж, уважительная причина. В личном деле Стива остались упоминания о полученных выговорах. В бедре неприятно кольнуло, шрам ошпарило застарелой болью как огнем. …а вдруг Пирс в самом деле беспокоился за него? В груди разлилась странная нежность. Это — президент. Человек, за которого Стив голосовал, человек, за которого голосовал его отец. И теперь он присматривает за Стивом по-доброму, по-отечески. Он ведь сказал, что Стив — часть семьи, и его голубые глаза тепло блестели. Так жаль, что Баки его ненавидит. Стив оглянулся на Ситвелла и Брока, которые демонстративно проигнорировали его. Это раздражало. Ситвелл перешел всякие границы, но прямо сейчас думать об этом не хотелось. Хотелось провести остаток вечера с Баки и забыть свой рабочий день как страшный сон. _______________________________ Стив с самого начала знал, что этот бой он проиграет. Баки был сильнее, быстрее, и ловкость его превосходила человеческую на порядок. А еще у него на левой руке сверкали пять острых, как бритва, когтей — то есть, разоружить его было невозможно в принципе. У Стива оставалось несколько секунд, чтобы составить план, пока Баки готовился к атаке. Преимуществ было всего два. Во-первых, он знал Баки лучше, чем кто-либо другой. Как он двигается, как он дерется, что он может, а что нет. Шансы на победу — нулевые, а вот просто выжить можно и попытаться, если выработать правильную стратегию. Но куда больше вдохновляла уверенность, что на самом деле Баки не собирается его убивать. Хотел бы — убил сразу, не колеблясь ни мгновения, и уж точно не просил бы уйти. Какая-то часть его мозга была просто обязана противостоять инстинкту, напоминать, что перед ним человек, которого он любит, которому доверяет, которого поклялся защищать любой ценой. Честно говоря, именно это удержало Стива на месте, когда от дикого, животного рева чуть не лопнули барабанные перепонки. — Бак, это я. Ты не… разве ты не узнаешь меня? — ком в горле мешал говорить. Стив осторожно шагнул вперед. Хорошо бы удалось успокоить его словами — всё лучше, чем драка. Но Баки смотрел на него расширенными от ужаса глазами, уши отведены назад — это означало, что сейчас он бросится. — Бак? Баки рванул с места как ракета. На улице шансов не было бы точно. Поэтому Стив не пытался выбраться наружу, а нырнул вперед, в кухню, больно ударившись коленом о шкафчик под раковиной. Баки извернулся, меняя траекторию прыжка прямо в воздухе, и врезался в холодильник. Не прошло и секунды, как он снова принял боевую стойку. Стив тоже попытался встать, но не успел. Ручка шкафчика впивалась под лопатку, путей для отступления не осталось. Баки уже летел на него — неудержимый ком ярости. Стив успел только вскрикнуть и подставить руку, метя в лицо Баки, прямо в оскаленный рот. Острые клыки вмиг проткнули зимнее пальто и рукав кителя, мощные челюсти сжались, дробя кости запястья. Оглушительная боль вымела из головы все планы, и Стив заорал. — Баки! Стой! В ответ послышалось яростное рычание, Баки сдвинулся назад, пытаясь оттащить Стива от шкафчика. Правильно, ему нужно было больше места для маневра, хищнику всегда удобнее бросаться на жертву сзади. Стив изо всех сил пнул его ногой, пытаясь оторвать от себя, но толку оказалось мало. Не важно, сейчас главное отвлечь внимание, чтобы случайно не отгрызли руку. В грудной клетке пузырем росла паника. Тело будто забыло, чему его учили, забыло, как защищать себя. В голове билась одна-единственная мысль: Красная комната. Он нашел Баки в Красной комнате, одичавшего до неузнаваемости, тот бросался на решетку, как животное. И его удалось остановить только… …а вот и новый план. Стив позволил себе поддаться панике ровно на три секунды, бросив все силы на то, чтобы удержать позицию. А потом вдруг перестал бороться. Баки дернул его на себя. Как и ожидалось, стоило открыть спину, как Баки выплюнул его руку и взвился в воздух. Стив не стал уклоняться, а пихнул намордник прямо в лицо. Баки врезался в шкаф с такой силой, что стоящий на стойке блендер полетел на пол, а стеклянный кувшин от него — разбился в раковине. Стив едва успел закрепить застежки прежде, чем его самого отбросило от бьющегося, словно в агонии, кота. Помогая себе здоровой рукой, Стив начал отползать подальше, пока Баки пытался содрать маску, закрывшую нос и рот. Вся его ярость обрушилась на намордник, прежний враг на время был забыт, металлические когти скребли ремни на затылке. Дикий хищник, сошедший с ума, забывший, что он почти человек. — Баки, пожалуйста! Это я! Перестань бороться! Взгляд Баки упал на Стива, тело выгнулось в судороге, откуда-то из груди вырвалось нечеловеческое рычание. Завеса волос скрывала его лицо, только сияли тонкие серебряные кольца вокруг расширенных зрачков. Бля, надо было держать рот на замке. Ну и что там дальше по плану? Глупо было надеяться, что как только намордник отрежет своими фильтрами запах Пирса, все закончится. Если не сработало, Стиву хана, потому что больше ничего в голову не приходило. Стив попытался было встать, но вспыхнувшая болью левая рука подломилась под весом тела, и он рухнул обратно на пол. Вот и всё. Сейчас его убьют. Баки бросился вперед, и Стив сам не понял, как прыгнул за кухонную стойку. Времени на раздумья не осталось, нужно было любой ценой вернуть контроль над ситуацией, но сначала пришлось бы отдышаться, мысли неслись вскачь, и ни одной толковой среди них не было. Сердце норовило выпрыгнуть из груди, в ушах стучала кровь. Стив в отчаянии бросил взгляд на комнату — оторванная дверца шкафчика, щепки, на столах полный бардак. Повисла напряженная тишина. Можно было подумать, что он остался один, но надеяться на это было бы глупо. Так. План был дерьмовый. Надо было сразу бежать, прятаться в машине, а не пытаться объясниться с Баки. По одному рёву стоило догадаться, что все плохо. Хотя из-за стойки не раздавалось ни звука, Стив нутром чувствовал, что на него охотятся. Баки сейчас слушал только свои инстинкты, в первую очередь — инстинкт выживания. Невозможно было представить себе, что вот это — милый кот, который урчал у Стива на коленях, который чихал от запаха мяты каждый раз, когда чистил зубы, который тыкался макушкой Стиву в ладонь, намекая, чтобы его почесали за ухом. И не узнать милого человека, который из принципа не смеялся над дурацкими шутками Стива, который так сладко вздыхал, когда занимался любовью, который мог часами слушать дурную поп-музыку только ради того, чтобы вспомнить нежный голос своей сестры. Смерть дышала Стиву прямо в лицо, а перед глазами стоял только один образ — дикого зверя. Стив прикусил язык, внезапно разозлившись на такую несправедливость. Почему он должен умереть, запомнив Баки вот таким?! — Я не буду драться с тобой, — выдохнул он. Можно подумать, у него вообще остались силы драться. — Потому что ты — мой лучший друг. Слышишь, Баки? Тишина. Баки сторожил его, невидимый за кухонной стойкой, Стив не слышал ничего, кроме звука собственного голоса. — Баки, ты учуял запах президента Пирса потому, что у меня была встреча с ним. Он завел разговор о моем отце, понятия не имею, зачем. А в самом конце он обнял меня. Вот и все. Честное слово, я писал тебе об этом до того, как прийти сюда. Ты разве не получил сообщение? Объяснение вышло чересчур длинным, но заткнуться не получалось. Хотелось заполнить душную, мертвую тишину хоть чем-то, хотя бы звуком собственного голоса. Стив заставил себя закрыть рот. Ожидание казалось долгим и мучительным. А потом вдруг послышался голос Баки, тихий, приглушенный намордником: — Как твоя рука? От облегчения Стив едва не потерял сознание. — Слава тебе Господи! Всё с ней нормально. Стив кое-как сел, морщась от боли. Адреналин отступил, теперь проснулось всё и сразу: бедро, которым он ударился об пол, колено, которое приложилось о шкафчик, плечо, из которого пытались выдернуть руку. На лбу выступил пот, но кожа казалась холодной и влажной. — Ничего страшного, — соврал он еще раз для надежности. — А как ты? — Ты должен уйти, — сказал Баки, тяжело дыша. Стив покачал головой и только потом вспомнил, что Баки его не видит. — Без тебя не уйду, — возразил он. В груди защемило. — Я… тут как раз думал, что мы можем поехать ко мне. Закажем макароны с сыром, которые ты любишь. С толстыми кусочками панчетты. Стив даже не сразу понял, что вот эти странные хрипы — смех. — Едой тут не поможешь, — а вот голос Баки был грустным. — Мне нужно, чтобы ты ушел. До того, как я снова учую твой запах. — Эх, Бак… Стив медленно, преодолевая боль в суставах, поднялся с пола. Подобрал фуражку — та валялась рядом с холодильником — и тупо уставился на нее. Блестящий армейский герб, золотая атласная лента, синий пехотный шнурок, накладка из лакированной кожи. Разглядывать мелкие детали неожиданно помогло. Панический ужас, который превратил его кишки в воду всего несколько минут назад, потихоньку таял. Баки не двигался с места, очевидно, сосредоточившись на том же самом: на попытке справиться со страхом, который заставил его напасть на любимого человека. Отогнать ужас от мысли, что едва не убил его. Стив открыл рот раньше, чем подумал. Нужно было любой ценой дозваться лучшего друга, который прятался от него в крошечной квартирке. — Помнишь тот вечер, когда я привел тебя домой? Ты так испугался, что прятался в ванной всю ночь напролет. Свернулся в такой тесный клубок, что я с трудом нашел тебя в полутьме, — глаза жгло просто невыносимо. Стив смахнул выступившие слезы. — Тогда ты тоже боялся меня. — Я не тебя боялся, — тихо возмутился Баки. Стив слышал только голос, но по-прежнему не видел его. Подходить сейчас не стоило, если они снова увидят друг друга, может случиться… что угодно. — Я боялся в принципе. — Ты был в ужасе. В ужасе от того, что я могу с тобой сделать. Ты не был до конца уверен, что я тот, кто был с тобой на Сахалине. Во всяком случае, не доверял мне, как тогда, у тебя не было причин мне доверять. Даже когда мы служили вместе, неважно, на материке, на острове, ты напрягался в моем присутствии. Ждал физического наказания. Говорить такое было неприятно. Но Стив много думал об этом еще до того, как они с Баки сблизились. — Я имею над тобой власть, и это опасно само по себе. Ты говорил, мол, зато ты сильнее физически, но эти понятия не равны. Перевес на моей стороне. У тебя есть реальная причина бояться меня, бояться того, что я могу с тобой сделать. Как и с любым другим котом, который окажется у меня в подчинении. Но кое в чем ты был прав, — слезы никак не желали останавливаться. — Я за всю свою жизнь не пугался так, как сегодня. Слышно было, как Баки ерзает, меняя позу на более удобную. Хороший знак. Похоже, он передумал охотиться за Стивом. Но рисковать все равно не стоило. Стив так и стоял рядом с полуоткрытой дверью, подпирая ее ногой. — Просто знай — все в порядке. Ты показал мне, насколько ты опасен. Я знаю, что ты мог убить меня в секунду, если бы по-настоящему захотел. Но слушай, ты даже когти не использовал, — Стив положил ладонь на ручку двери, открывая ее пошире. — Думаю, мне стоит уйти, дать тебе остыть. Как в тот, первый вечер, когда ты остался на ночь в ванной. Потом выяснилось, что решение было верным. Правда ведь? — Я не стою всего этого, — сказал Баки. Судя по голосу, ему сейчас было очень плохо. У Стива заболело сердце при мысли, что сейчас ничем не помочь. — Ты всегда будешь стоить этого, Бак, — возразил он. — Всегда. Выйдя на галерею, Стив осторожно прикрыл за собой дверь. Хотелось кричать до хрипоты, убеждая Баки в том, что он нужен Стиву, в том, что ему, Стиву, можно доверять. Но глаза жгло и перехватывало горло, и сил на споры не осталось все равно. — Я люблю тебя, — прошептал он в закрытую дверь. Баки услышит, не может не услышать. А потом ушел, не дожидаясь ответа. Потому что не хотел слушать многозначительную тишину. ____________________________ Баки слышны были тихие слова, которые Стив произнес у входной двери. Он подождал, пока простучали шаги по галерее, а потом вниз по лестнице. Завелась машина. Только после этого Баки позволил себе пошевелиться. — Я тоже тебя люблю, — тихонько сказал он и начал выбираться из-за кухонной стойки. Стоило сдвинуться на дюйм, как тело затряслось, будто в лихорадке. Гон тут был явно не при чём. Загривок, лицо и грудь до сих пор жгло холодным огнем, страх и адреналин будто оставили его обнаженным, залепили грязью рот. Баки медленно поднялся и сделал глубокий вдох. Потом еще один. Хвост нервно хлестал из стороны в сторону. Сквозь намордник не проникали запахи — ни запах Стива, ни запах твари, в которую он, возможно, превратился. Металлическую руку пришлось чуть ли не гипнотизировать — когти никак не хотели убираться. Зато потом удалось вытереть слезы тыльной стороной металлической ладони. Это было нечестно. После всего, что они пережили, после того, как поняли, сколько значат друг для друга, Стив вдруг появился в дверях его дома, неся на себе ужас, чистое, истекающее ядом зло. Баки долго стоял на месте, пытаясь понять, как такое могло случиться. Это безумие. Этого не может быть. Это пиздец, как несправедливо, будь оно все проклято! Он заставил себя пройти несколько шагов до кровати и упал на нее, заодно обнаружив под подушкой телефон. Наверное, на автомате сунул его туда, когда ложился спать после еды. Его ждало три непрочитанных сообщения: >Баки, я уже еду >Пр-т вызвал в кабинет. Сказал, что гордится моими достижениями и обнял >Просто, чтоб ты знал Итак. Хотя бы в этом Стив не врал. Он действительно написал о встрече с президентом. Судя по времени получения сообщений — как раз по дороге из Пентагона. В голове понемногу прояснялось. Уже не билось в висках паническое «дерись или беги», теперь пришло время подумать. Первым делом стоило вспомнить последнюю встречу с этим ужасом — когда чувство неправильности происходящего затмило все остальные чувства, сводя его с ума. Когда на Баки надели намордник и представили его президенту Пирсу, он сразу догадался, что под этим добрым, улыбающимся лицом скрывается монстр. Ощущения были сильными и очень узнаваемыми, но через намордник запах почти не чувствовался, поэтому удалось справиться с инстинктами. А вот на Сахалине — другое дело. Именно тогда его инстинкты вопили так громко, что заглушили голос разума. Когда они вышли из лифта в логове Арнима Золы и увидели его морщинистое лицо в зеленоватом свете экрана ноутбука. Тогда исчез весь мир. Во Вселенной остались только он, Брок и Зола, осталась единственная цель — убить. Чудо, что сработала годами вбиваемая привычка слушаться приказов человека. Чудо, что сегодня Баки не вырвал когтями горло Стива, когда тот осмелился сунуть руку ему в зубы. Пришлось долго дергать волосы, чтобы выдрать их из-под намордника. А потом Баки пошел в душ. Мочить эту хрень, вероятно, не стоило, но было уже без разницы. Хотелось срочно смыть пот, которым он покрылся в тот момент, когда открыл входную дверь, смыть запахи, которые Стив мог оставить на нём за время драки. «Наверное, Стив сказал правду», — думал Баки, натираясь мочалкой под горячим душем. Это не помогло, он тер все сильнее и сильнее, пока кожа не стала красной и шершавой, а пальцы не заныли от усилий. Если Стив сказал правду, получается, Баки едва не убил его просто так. Если Стив солгал, если превратился в тварь, как в свое время капитан Уорд, Баки не должен был оставлять его в живых. Мог ли он совершить такое? Разорвать эту нежную плоть? Вонзить зубы в аромат кедра и шалфея, попробовать на вкус горький оружейный металл, а потом смотреть, как его бесценный, любимый человек истекает кровью на полу кухни? Баки вспомнил чувство, которое заставило его броситься на Стива в самом начале, и ткнулся лбом в гладкую стеклянную стенку душа. — Да… Его затрясло — то ли от холода, то ли от догнавшего откровения, пришлось сделать воду погорячее. Баки стоял под упругими струями долго-долго, пока хвост не стал совсем уже мокрым и тяжелым. Расслабиться хоть ненадолго, не думать, не отвечать на трудные вопросы. А потом горячая вода закончилась, и дрожь вернулась. Оставалось только выбраться из ванной, одеться и уйти. Чтобы найти кошачьи казармы, потребовалось всего двадцать минут. Там было пусто и темно, КСС, судя по всему, еще не вернулись с ужина. В глубине большой комнаты виднелись свободные нары. Голые наматрасники, но на каждом — тонкое шерстяное одеяло, аккуратно подогнутое с одного края. Баки выбрал себе место подальше от входной двери и провел пальцами по одеялу. Оно отсырело от холода, там и сям попадались дырки — нервные коты, спавшие здесь до него, жевали шерсть. Баки был не против. Он нырнул под одеяло и завернулся в него как можно плотнее. Представлялось, что запахи других котов сыплются на него, как чистый белый песок на проржавевшую решетку. Знакомое чувство комфорта окутало со всех сторон, заключая в надежный кокон. Наконец-то он на своем месте. ______________________________ В казармы Зимнего Солдата Баки так и не вернулся. Остаток недели он провел с другими КСС. Пришлось попросить рядовую Лорейн организовать ему возможность тренироваться с ними, объяснив, что ему полезно будет восстановить форму. Официальный приказ подписал, конечно, Стив, но именно Лорейн передала его инструктору КСС сержанту Пересу. Удивительно, но другие коты никак не прокомментировали его появление. Даже когда обнаружили его в своей казарме, кутающегося в украденное одеяло. После встречи со Стивом гон внезапно закончился, поэтому Мак помог ему снять намордник, и Баки тут же заявил права на свою койку и тумбочку. Нет, он был честно благодарен за казенную квартиру, за базовую платежную карту и прочие замечательные штуки, которые получил в рамках проекта «Зимний Солдат» (особенно собственный туалет, раковину и душевую кабинку). Но жить в общих казармах было намного проще. Будто он вернулся домой, бросив мучительные попытки усидеть на двух стульях между миром кошачьих и человеческой роскошью. Быстро выяснилось, что Пьетро, Бруклин и другие были хоть и молодыми, но достаточно опытными бойцами. В форте МакНейр КСС получали среднее военное образование перед тем, как отправиться в действующие боевые части. То есть у каждого из них было за плечами по десять классов начального общего образования (физкультура, чтение, письмо, мировая история, японский, русский, математика) плюс два года базовой военной подготовки. Самого Баки за те же двенадцать лет протащили по всем Соединенным Штатам, а потом он изучал тактику и снайперское дело в форте Драм. Форт МакНейр обучал котов для Тактического резерва особого назначения. Таких обычно посылали разбираться с чрезвычайными ситуациями, имеющими международное значение: как, например, охотников Страйк, которыми Брок командовал во время операции «Лемурианская звезда». В индивидуальном зачете Баки победил бы любого из своих новых сослуживцев, но вот командные тренировки его приятно удивили. Например, когда они изучали стратегию проникновения в здания в различных условиях. Самой простой оказалась школа — коты поразили сержанта Переса, запросто отличив учеников от замаскированных террористов. А вот в затопленном доме пришлось тяжко — к концу дня они выглядели как жалкие мокрые крысы. В конце первой недели Перес отвел Баки в сторону и предложил ему постоянную работу. Они только что завершили квест «найди Очень Важный Пакет», который оказался спрятан на вышке посреди леса. Достать черный флаг, украшенный золотой эмблемой Страйка удалось Бруклину. Он просто-напросто вытащил болты из флагштока и позволил ему упасть на землю, побив, таким образом, все рекорды скорости выполнения этого задания. Солнце уже опускалось к верхушкам деревьев, КСС грузились в автобусы, которые должны были отвезти их обратно на базу. Все были измотаны, но громко галдели, радуясь очередной победе. Выяснилось, что эта группа студентов неизменно получает высокие баллы, а у Баки есть «естественная склонность к наставничеству». Он сам не обращал внимания, сколько раз задерживался, чтобы помочь Бруклину, или показывал Пьетро, как правильно держать нож, когда скользишь под целью. Никогда не задумывался, зачем вообще это делает. Хотя каждый раз, когда кто-нибудь благодаря ему выполнял задание безупречно, сердце распухало от гордости. — Мы просто говорим на одном языке, — объяснил Баки, постукивая металлическим пальцем по ошейнику. Он честно пытался слиться с толпой КСС, но красный ошейник было видно издалека. — Кроме того, я больше не на службе, сэр. — Пфф, — Перес махнул рукой, будто отгонял особенно глупую муху. — Глупо тратить такие способности впустую. В Министерстве обороны тоже не идиоты сидят. Ответить было нечего. Сержант Перес работал с котами много-много лет, для него ветераны КСС были сродни использованным гильзам. Нужно снова наполнить их порохом и засунуть обратно в магазин, пригодится выстрелить еще разок. Что ж, ему вовремя напомнили. Походил в моделях, теперь пора возвращаться в строй. ЩИТ ждет-не дождется сделать его своим агентом. Правда, к вечеру Баки обычно уставал настолько, что думать о будущем не было ни сил, ни желания. К счастью. После восьми вечера котов предоставляли самим себе. И как-то так вышло, что койка Баки превратилась в местный клуб. Коты собирались вокруг него, чтобы посмотреть в телефоне видео с Ютуба. Большинство из них понятия не имели, что такое телевидение. Баки пришлось пересказать весь сюжет сериала «Кошачий-1-1» прежде, чем они поняли, что смешного в сцене ареста Спанки, переодетого в человеческую девочку. Прошла еще неделя с тех пор, как Стив сбежал из квартиры Баки. Они больше не встречались. Иногда обменивались сообщениями, несколько раз поговорили по телефону — разговоры получались ужасно неловкими. Стив прекрасно понимал, что ему не стоит приходить в форт МакНейр, пока они не разберутся, что заставило Баки напасть на него. Получить разрешение — важнее всего. Этот принцип оставался неизменным. Без Стива по ночам было тоскливо, холодно и одиноко. Баки начали сниться кошмары: он то падал в пропасть, то вдруг прилипал к тротуару всеми четырьмя конечностями и медленно тонул в липком, влажном цементе, пока не погружался с головой. Проснувшись в поту третий или четвертый раз, Баки обнаружил, что он не один. Несколько секунд ушло на то, чтобы сообразить, что он лежит на жестком матрасе и не собирается никуда проваливаться. А потом он увидел огромные светлые глаза Пьетро, светящиеся в темноте. Поняв, что его засекли, Пьетро вжал голову в плечи, кончик хвоста нервно дернулся у подбородка. Баки растянулся во весь рост на боку, и Пьетро умудрился свернуться так, чтобы занять место в изгибе его тела. — Холодно тут, — прошептал он тихо-тихо, чтобы слышал только Баки. Это не имело отношения к сексу. Пьетро не пытался отвоевать у Баки территорию, он пришел, чтобы погреться в тепле чужого тела и создать иллюзию близости. Баки не стал возражать. И когда, уже под утро, матрас прогнулся под весом еще одного кота, просто сдвинулся ближе к краю, чтобы дать гостю место. К понедельнику у Переса испортилось настроение. Он орал на котов, будто те разом оглохли, заставлял делать бесполезные упражнения — например, часами ходить в строю вместо того, чтобы, как положено, устраивать тренировки за пределами базы. Малейшие нарушения жестко карались. В один прекрасный день он устроил так называемую «оружейную ловушку». С её помощью обычно проверяли дисциплину в отряде. Перед котами ставили винтовки и запускали разные сценарии, которые априори предполагали использование оружия. Проблема заключалась в том, что котам не разрешалось прикасаться к оружию ни при каких обстоятельствах. Те, кто попадался в эту ловушку, безжалостно расстреливались на месте резиновыми пулями. Перес учил их: огнестрельное оружие превращает кота в мишень. Баки пришлось заблокировать металлическую руку в ожидании финального свистка. Его трясло от ярости. Одна пуля попала в Бруклина, сбив его с ног, другая угодила Пьетро прямо в голову, и тот зашатался, пытаясь, однако, идти дальше по прямой. Это казалось жестоким и бессмысленным. Баки помнил подобные упражнения со времен учебы, но теперь его буквально выворачивало при виде молодых, наивных котов, которые надеялись, что инструктор предложит им хотя бы один сценарий, при котором их действия являются правильными. Несколько дней спустя Баки наконец-то выяснил, почему Перес ведёт себя как сволочь. Стив послал его куда подальше (очень, очень далеко), в смысле, отклонил просьбу сделать Зимнего Солдата помощником инструктора. И теперь этот мудак вымещал злость на своих подопечных — будто каждый из них подобрал гребаную винтовку. Тренировки становились все длиннее и длиннее, будто они уже были на военной базе. Все хотели узнать, состоится ли суд над Спанки, но в тот день, когда показывали очередную серию, у них не осталось сил посмотреть. Баки уже встречались такие инструкторы. Он помнил бесконечные тренировки, одна тяжелее другой — сначала учебные, потом, когда их отправили на базы, — в условиях, приближенных к боевым. Они никогда не заканчивались. Инструкторы в форте Драм тоже были жестокими, особенно если на что-нибудь злились. Чаще всех, что неудивительно, доставалось Бруклину. Как выяснилось, он одинаково не стеснялся в выражениях что с котами, что с людьми. Однажды Баки зашел в столовую и увидел, как он баюкает только что надранное ухо. Пришлось выйти на улицу и принести комок твердого снега. В отличие от кошачьей столовой на Сахалине, эта находилась в помещении. Впрочем, в ней было не намного теплее. Баки швырнул снежок Бруклину на поднос и устроился напротив, на дешевом пластиковом стуле. Бруклин моргнул, нахмурился, но потом завернул снежок в салфетку и прижал к голове. Гордость — гордостью, но дураком он не был. Он терпеть не мог принимать помощь от более крупных котов, и все же принимал ее, когда не оставалось другого выхода. — Спасибо, — пробормотал он, с облегчением прикрывая один глаз — холод в таких случаях очень помогал. Бруклин, очевидно, ждал, когда незваный гость уйдет, но Баки поудобнее устроился на стуле и вытянул ноги. Другие коты проходили мимо, один за другим, никто и не подумал присесть за их стол. Баки потыкал вилкой в нечто на подносе, задаваясь вопросом: глаза от усталости не различают цвета или этот соус в самом деле похож на дерьмо? В столовой сегодня было тише, чем обычно. У всех только и осталось сил, что печально вздыхать над своими подносами. Даже Пьетро выглядел каким-то вялым. Баки сам не заметил, когда завел привычку следить за каждым из своих «учеников». Впервые на его памяти этот нетерпеливый подросток оказался последним в очереди за едой. Но увидев, что на него смотрят, Пьетро улыбнулся Баки так радостно, будто не было этого кошмарного дня. Получив, наконец, свою порцию, Пьетро направился к их столу. — Привет, — сказал он, обращаясь больше к Бруклину, чем к Баки. — Как дела? После этого, — кивок на смятое ухо Бруклина. — Да уж, — добавил он, обводя взглядом притихших сослуживцев, — никто не хочет сидеть рядом с наказанным. Но я повежливее этих засранцев, поэтому решил поздороваться. Вот, здороваюсь. Ну, пока. Пьетро похлопал Бруклина по плечу и ушел за другой столик. — Ну спасибо, чувак, — проворчал ему вслед Бруклин, заставив Баки прыснуть. Честно говоря, напоминать другому коту, что его наказали, считалось очень невежливым. Пьетро даже голос не сподобился понизить, хотя прекрасно знал неписаные правила. Его ничто не смущало, даже внимания не обратил, как недовольно дернулось здоровое ухо Бруклина. Баки ничего не мог с собой поделать — его восхищало, как просто и легко Пьетро идет по жизни. Похоже, он был свято уверен: если бегать достаточно быстро, никакие неприятности не смогут его догнать. — Расскажи о Пьетро, — попросил Баки, без энтузиазма ковыряясь во всех блюдах по очереди. Аппетита не вызывало ни одно. — Откуда он? В один отсек зачем-то накидали сельдерея и морковных палочек. С тем же успехом можно было грызть резину. — Какое-то место под названием Соковия, — ответил Бруклин. Он старательно копался в переваренной лапше красно-коричневого цвета в поисках кусочков мяса. Овощи его не интересовали. — Аа, — по позвоночнику пробежали неприятные мурашки. Это название было знакомо. Последнее, что он слышал о Соковии: эта страна исчезла с карты. — Насколько я понял, хранители привезли сюда его и его сестру-близнеца, сбежав от войны, которая у них там началась после землетрясения. Но у семьи не хватило денег, чтобы получить лицензии для обоих, — Бруклин приложился к пакету с молоком. — Похоже, Пьетро вытянул короткую соломинку. Баки оглянулся на Пьетро, который успел присоединиться к Маку и Триппу за одним из самых многолюдных столов. Как для американского КСС, у него была слишком длинная история. Это объясняло, почему он так старательно избегал одиночества. Баки не рассказывал другим котам про Бекку, но прекрасно помнил, что это такое — когда тебя разлучают с близнецом. — Он сам тебе это рассказал? Бруклин фыркнул. — Пьетро несложно разговорить. Куда труднее заставить его заткнуться. Он демонстративно закатил глаза, но хвост игриво подрагивал, намекая, что Бруклин смеется. Эти двое были совершенно не похожи друг на друга, но как-то умудрились сойтись. Каждый понедельник после окончания занятий они вдвоем сбегали, чтобы посетить почтовое отделение ИМ. — Уж кто бы говорил. Ты когда приказы научишься выполнять? У него в тарелке была не лапша. Больше походило на мелко покрошенную лазанью, которую не доели люди в кафетерии. При этой мысли у Баки заболел живот, но он решил не привередничать. Молодые коты, вон, не жалуются. Наверное, к такой еде нужно просто привыкнуть. Снова. — А я выполняю, — Бруклин ухмыльнулся. — Если кто-то не может внятно сформулировать, чего ему надо, — это его проблемы. — Пытаешься кому-то что-то доказать? Бруклин шваркнул пакет с молоком об стол и сверкнул яростным взглядом. — Ты меня видишь? Конечно мне приходится доказывать. — Я видал котов и поменьше, — Баки пожал плечами, не впечатленный. — А как насчет некастрированных котов? — Бруклин сверкнул зубами, бросая ему вызов. Баки только глаза закатил, продолжая глотать лапшу. Уши Бруклина казались слишком большими для его головы. Его шерсть была цвета сухой травы, а волосы выглядели так, будто их не мыли ни разу в жизни. Но это странно сочеталось с большими светло-серыми глазами и длинной, тонкой шеей. Страшненький был, наверное, котенок. Но сейчас появилось в нем что-то… Вербовщики, которые выкупали его лицензию для армии, очевидно, надеялись, что он со временем подрастёт. А зря. Спорить, в общем, оказалось не о чем. Самым маленьким из некастрированных котов, встреченных Баки, был Тони Старк. Который выше Бруклина дюймов на шесть, не меньше. У котов не бывает друзей, но именно Тони Старка Баки мог бы назвать своим другом. Мысли свернули куда-то не туда. Баки по опыту знал, что ничего хорошего из этого не выйдет, поэтому усилием воли вернулся в реальность. — Короче. Доказывать будешь на поле боя. На тренировках нет смысла выпендриваться. Если произведешь на людей впечатление, будешь получать хорошие задания. Бруклин положил подтаявший снежок на стол, кончиком пальца коснулся уха — и поморщился от боли. Пришлось вернуть снежок на место. — Так сделал ты? Даже близко не. Баки относился к тренировкам как к игре, ему вечно влетало за недостаток «свирепости». Однажды их заставили охотиться на кроликов и убивать их. Когда дошло до убийства, Баки разревелся. Инструктор пристрелил кролика сам, а Баки привязали к ошейнику веревку, другой конец которой обмотали вокруг дерева. Так всю ночь и просидел. Лет десять ему было. А потом умер отец и вдруг пришло осознание: не на кого надеяться, жить придется с тем, что есть. После этого Баки всерьез взялся за тренировки и стал наводчиком снайпера назло всему миру. — Вроде того, — признался он в конце концов. — И мне повезло. — С капитаном Роджерсом? — уточнил Бруклин прежде, чем засунуть в рот оставшуюся лапшу. К черту эти помои. Баки отпихнул поднос подальше и отвёл глаза. Бруклин вряд ли хотел сказать, что командир Баки относился к нему как-то по-особенному, но ведь так и было. Капитан Роджерс не такой, как другие люди, это стало очевидно с самого начала. И неважно, с кем сравнивать. С сержантом Пересом, который дергал за ошейники всех, кто не уложился в заданное время, или с рядовой Лорейн, которая чесала Баки за ухом безо всякой задней мысли. Баки не встречал другого такого человека. Ни разу в жизни. И теперь скучал по Стиву до боли. — Угу, — подтвердил он. — С капитаном Роджерсом.