***
Есть люди, у которых пунктик на слове «люблю». Сказать его, всё равно, что пулю пустить себе в голову. У Учиха всё было ещё хуже. Ни люблю, ни любого другого словесного намёка на «ты мне не безразличен» и под пытками не добьёшься. Не то чтобы Наруто ждал, скорее немного устал. Он уже научился угадывать по жестам, взглядам, поступкам и читать между строк, но иногда хотелось банального «и я тоже» прямо глаза в глаза и рукой поверх руки, чтобы теплом и словом до самого сердца и воспалённого мозга. Никакого тепла и нежно переплетённых рук не случилось. Только сила магнитом в тёмных глазах напротив. Саске умел удерживать внимание, не удерживая, одним своим присутствием, а уж если хотел – ни вдохнуть, ни отвернуться. У Наруо перехватило дыхание ещё до слов, а затем грудную клетку пробило, как катаной навылет. – А ты не думал, что это я тебя не отпускаю? Сказал и замер в ожидании, как будто готовился к казни и нападению одновременно. Наруто выбрал второе. – Охренеть, Учиха. Тебе надо было сдохнуть, чтобы признаться мне в любви. – Я сказал только то, что сказал. – Не ломай кайф. Я заслужил ещё пару секунд радостных фейерверков. Пара секунд, а затем включай свой мудатский прагматизм и расстреливай единорогов. – Подожду, когда ты перестанешь строить из себя жертву. Фраза, как пощёчина. Наруто не собирался обвинять. У каждого свои ресурсы и возможности в выражении эмпатии. Завёл змею – не жди кошачьих нежностей. Он и не ждал, но как и все люди имел точку закипания или опустошения… – Мне нужен отпуск... Короткий злой смешок в ответ. – Оставь заявление на столе. Посмотрю, что можно сделать, – у Саске был вид, вот-вот змеёй обернётся. Белый техасский полоз, вспомнилось Наруто. Он как-то специально гуглил змей цветом бледнющей кожи. Добавлял к запросу «ядовитые», «смертельно опасные», а выпал он – белоснежная агрессия длиной под два метра. Красавчик. Чуть было не решился на террариум. Впрочем, быть может, в него он и угодил. – Я к тому, что устал, – Наруто терпеть не мог оправдываться. Как хождение по кругу. Вместо того чтобы признать проблему и делать следующий шаг, топчешься на месте и изображаешь из себя невинную овцу не при делах. За ощущение овцы хотелось врезать и себе, и Саске за компанию. – Можешь не извиняться. – Да кто вообще… – Я сказал тебе, потому что отношения – не игра в одни ворота. – Хочешь сказать… – Мы те, кто мы есть, и там, где оказались, только потому, что были друг у друга. Один не решает. – Не пойму, пытаешься успокоить или уйти от ответственности? – Вообще-то предупреждаю. Наруто с опаской покосился на Учиха. – Ты о чём? – Ты ведь уже думал, как благородно освободить меня от своих чувств? – ещё на едко выделенном благородно Саске стал приближаться, а затем вдруг оказался сбоку и со спины. Откинь голову назад и почувствуешь щекотку от его волос. Наруто чувствовал зуд под кожей. – Нет… я не… – Нет? Помочь даме в беде, да, Наруто? – голос понизил и близко-близко до мурашей. Наруто думал о зубах в опасной близости от его шеи, то ли нежно прихватят, то ли порвут до мяса. Крайности – его слабое место, а Учиха – сплошные крайности. – Это что, ревность? – он не стал оборачиваться, смотрел перед собой, как будто плевать, что рядом опасность на десять из десяти. – Это, – его резко развернули к себе, крепко схватив повыше локтя, – хочешь начать новую жизнь, разберись со старой. Учиха смотрел в упор и сверху вниз при отсутствии разницы в росте. И как так умудрялся? – А то что? – Наруто нарывался, как это бывало и раньше. И теперь, при раскладе сил не в его пользу и при щекочущем страхе, от пагубной привычки не отказывался. Саске стал ещё ближе при «ближе некуда». Лицо застыло маской: ни ухмылки, ни оскала, ни презрительно поджатых губ. Наруто терпеть не мог это выражение без выражения. Всё равно, что под прицелом оказаться. Он чувствовал, как Учиха обратил весь свой интерес на него, и это было не то внимание, какое ждут тайные воздыхатели. В затяжном напряжении уже слышался мысленно возводимый курок и ожидался выстрел, когда резкая боль впилась под рёбра. – Сууука… за что? Учиха, не меняясь в лице, поднял свою руку так, чтобы перед глазами Наруто оказались перепачканные в жёлто-белой слизи бледные пальцы. – Какого… Теперь он увидел. Весь бок воспалился, вздулся и сочился жёлтой жижей из крошечных отверстий. Как он не почувствовал раньше… – Яд обезболивает, чтобы носитель вовремя не спохватился, – ответил Саске, будто прочитав его мысли, всё так же, не меняясь в лице, как на лекции. – А я, – Наруто судорожно сглотнул, заглядывая в глаза Учиха, – вовремя спохватился? Саске молчал, но следил за изменениями его лица, как будто чего-то ждал. – Учиха! Их можно вырезать? Вытащить? Отвечай! – А меня ты тоже вырежешь? – кажется, голос стал ещё ровнее, и будто холодом повеяло. – Ты блядь о чём? - Ты заражён, Наруто. И скоро будешь съеден. Что с этим делать, решать только тебе. Тень расправилась за спиной Учиха, а затем разделилась на паучьи лапы. Когти ходильных ног вонзились в пол и подняли тело – Саске оставлял его. – Значит так… – тихим дрогнувшим голосом он провожал взбирающегося по отвесной поверхности то ли монстра, то ли своего парня. – Никто не может стать прежним. Но можно научиться быть новым. – Объясни хоть раз по-человечески! – Я больше не человек. – Хах! Ты и раньше не особо старался. – Сам догадался? – Пошёл ты! – У тебя около двадцати минут. Саске исчез в тёмном провале, оставив Наруто одного наедине с очередным ребусом от Изнанки. Только в этот раз времени было в обрез при цене проигрыша – жизнь.***
Сначала он попытался вскрыть себя тем, что нашёл. Острый металлический скол от разорванного кольца валялся рядом с пробоиной. Было больно, и кровь смешалась с жёлтой жижей. Никакие паразиты наружу не полезли. Идея так себе, снимать с себя слой за слоем до костей? Он прилёг возле влажной стены. По вискам стекал пот. То накатывал жар, то бил озноб, взгляд стал туманиться. Жутко хотелось пить. Кто-то подсел и протянул стакан с пойлом кислотного цвета. – Тебе надо переключиться. – Сакура? Она была ядовитой, как на психоделических постерах. Цвета жили в ней своей жизнью. Аппетитно-розовый перетекал с волос на кожу, с кожи на губы, а затем возвращался. Абсентовые глаза пульсировали в своём бите, то вспыхивая яркой зеленью, то угасая. Короткое клубное платье слепило сумасшедшим радужным шоу. – Это сложно, но надо постараться забыть. Забыть, понимаешь? – она чуть ли не силой влила в него содержимое стакана, и он сделал послушно несколько глотков. Откуда-то взялась музыка, и песня оказалась знакомой, впрочем, как и разговор с Сакурой. – Забыть? – Да, – улыбка разрезала лицо девушки, и стала расползаться, оголяя дёсны, зубы, будто кто-то медленно вспарывал её от уголков рта до ушей. – За-будь, ради меня, за-будь, – она продолжала говорить, обнажая мясо, кости. Улыбка разрослась до кровавой пасти. Его сейчас сожрут. Подумалось устало и с облегчением. Происходящее казалось даже правильным. Он накормит несчастную Сакуру, хорошую девушку, подругу. Она заслужила. Мысли проскочили быстро и калейдоскоп, а затем за спиной Сакуры выросла тень Учиха. Он не слышал, но прочёл по его губам презрительное «а меня ты тоже вырежешь?». Прочёл и только и успел, что впихнуть в разорванную пасть бутылку, схваченную со стойки. Сакура, не отхватив его головы, взвыла. Раскромсала стекло, изрезав нёба и язык. Забилась на полу, скуля и схаркивая кровь. – Мне нужно отойти… – Наруто быстро поднялся и стал продираться сквозь толпу, беснующуюся в ритме и свето-шоу. Учиха вёл его к запасному выходу. Он успел подставить руку, когда створка двери почти закрылась за спиной Саске, и распахнул её. Свет ударил в глаза, а затем пригас, будто регулятор кто-то свинтил вниз. За столом маленькой, но уютной кухонки сидел отец. – Присядь. Наруто повиновался. – Я думал о том, что ты сказал. И… ты ошибаешься. – В чём? – В том, что ты… Ты не такой! Ты же встречался с Сакурой! Как такое может быть… – И это не сделало меня счастливым. – А что ты знаешь о счастье?! Наруто снова ощутил себя беспомощным подростком под прессом любящего родительского авторитета. Оказавшись в том дне, он забыл об открывшейся позже истине: о счастье не знают, его чувствуют. – Послушай, я же твой отец. Я хочу тебе только самого лучшего. Не порть себе жизнь из-за того, чего на самом деле нет. Тебе только кажется, что эти чувства настоящие, значимые, потому что тебе ещё не с чем сравнивать. Сколько девушек ты знал? А где-то ждёт та самая. Нужно только её встретить и, быть может, она ближе, чем кажется. Позади послышались чеканные шаги, как марш в туфлях по паркету. Наруто обернулся, в проёме стояла шарнирная кукла в человеческий рост. Хината смотрела на него стеклянными глазами. Чёрные длинные волосы как у образцовой японской девочки струнами лежали по плечам и вниз стрелами поверх белоснежного платьица. Такая живая и такая мёртвая. Скрипнули шарнирные суставы, и она протянула к нему свои руки. – Она же пластмассовая… – Зато девушка. Наруто вцепился побелевшими пальцами в стул, чтобы не упасть. Быть может, он бы и упал, если бы громкий смех не разорвал абсурдный бред. На подоконнике заливался Учиха. Наруто уже давно не видел, чтобы он так смеялся, надрывно, до слёз, стуча ладонями себе по бёдрам. Наруто и сам не заметил, как присоединился к его смеху. Отец что-то кричал и размахивал руками, но звук будто вырубили, оставив только их смех. Самоочищающий смех сквозь боль и слёзы. Протянутые руки Хинаты стали плавиться, заливая пол жидкой пластмассой. Стены и потолок потекли. Кухонка растаяла. Наруто оказался в просторном круглом зале, где вместо стен зеркала. В зале он был не один. Его клоны бродили, скучающе подпирали плечом стены, сидели вместе, весело болтая, смеялись или ругались. Все они были им, и в то же время каждый был собой. Наруто увидел себя перепачканного краской и чуть в стороне нахально скалящегося с синяком под глазом. Увидел клона в строгом костюме с широкой улыбкой, и хитро щурящегося, будто лис, парня в хаки. Увидел влюблённого подростка, запечатывающего подарок. И верящего в перемены студента, штудирующего Джина Шарпа*. Их трудно было сосчитать, а зеркала множили множество. Это всё был он. Он почувствовал что-то холодное и тяжёлое в руке, а когда опустил взгляд, увидел нож. Убей того, что с подарком, и мы снова сможем быть вместе, – шептал женский голос в голове. Убей мечтателя, это не практично, ты будешь в безопасности, – говорил отец. Нет, уж лучше лиса, мурашки от него по коже. Убей! Убей! И мы будем тебя любить. Ты хочешь, чтобы мы тебя любили? Голова наполнялась кровожадными голосами. Шёпотки переросли в гул, крики, а нож становился тяжелее. Клоны будто не замечали его, продолжая заниматься своими делами. Только одна фигура выбивалась среди разношёрстной толпы – Учиха. В тёмных джинсах и чёрной футболке он бродил от клона к клону, скользя взглядом по каждому, но, не задерживаясь ни на ком. А затем он остановился перед Наруто. Насмешливо посмотрел на нож и снова в его глаза. – А себя ты тоже вырежешь? Пальцы ослабли, и кусок металла выскользнул. Звон от удара эхом прокатился по залу, зеркала задрожали и пошли рябью, а затем хлынули вниз водой, затапливая помещение. Последнее, что увидел Наруто перед тем, как волна захлестнула его, потеплевший взгляд Саске.***
Джин Шарп – американский общественный деятель, известный своими книгами по методам ненасильственной борьбы с государством. Красавчик белый техасский полоз – https://planetexotic.ru/wa-data/public/shop/products/33/07/733/images/9071/9071.750.jpg