не бойся, агата

— Ах! Жуткий скрип, издаваемый дверью, напугал тебя. Ты съёжилась в комочек, рисуя в голове самые худшие картинки происходящего за спиной. К счастью, бояться было нечего. На ферме, где временно их с Бекки поселила Ханна, были ржавые замки. Ты метнула недовольный взгляд на старенький будильник — пять двадцать утра. Пришлось со стоном падать обратно на влажные от пота подушки. Синтетика неприятно липла к коже, вынуждая тебя беспокойно ворочаться, тем самым лишь сильнее и яростнее взбивать постель. Ты в скором времени одёрнула себя. Зачем же тебе разводить скандалы, если лучше всего будет поблагодарить за гостеприимство? Поняв, что всё равно не сможешь уснуть, ты села на кровати. Медленно, неохотно свесила ноги на холодный пол. Придётся привыкать к царившей вокруг тебя атмосфере, ведь Ханна решила прорываться к цели до победного конца, а именно — лечить твоё искалеченное событиями прошлых лет сознание. Но ты всё равно не понимала, зачем она делает это. Повсюду виделся обман, помощь превращалась в взаимовыгодную сделку. Ты устала, безмерно устала бороться со страхами, приходящими по ночам, устала бороться с неугасшим чувством любви к своему мужу. Муж… Хах, смешно. Ты истерично хихикнула, прижала суховатую руку к тонким губам. Если бы Александр был твоим мужем, то ты вряд ли провела бы столько лет в клинике, вряд ли бы сбежала с едва знакомой женщиной и бывшей горничной. Чёрт, да тебя бы попросту не было сейчас в этой пустой комнате на ферме! Александр не позволил бы такому произойти с тобой… но ему наплевать. Твой единственный маяк во мраке жизни, опаляя своим ярким светом твои глаза аж до ожогов, потух. Всему есть своё время, и ваша любовь угасла. Не было смысла жить дальше. Александр стал для тебя не простым секс-партнёром. Голубоглазый нахал стал для тебя вратами в счастливое будущее. Но нет! Ворота закрылись, маяки погасли, концы обрублены. Ты сидишь на долбанной кровати на незнакомой шведской ферме, одинокая и испуганная, потерявшая все надежды. Всё супер. — Так, не время грустить. Время действовать. Сколько раз тётя… — поняв, что перескочила на больную тему, ты поспешно исправилась, — Раз Алекс… Но и тут ты напоролась на свежую ещё рану. Плюнув на утешения себя любимой, ты слезла с кровати и нашарила в недрах стоящего напротив постели шкафа приличную одежду. Хлопковые штаны и вязаный свитер висели на тебе, как на вешалке ‐ время, проведённое в клинике, где подавали, кажется, лишь безглютеновую кашу на воде, не прошло даром… Стараясь не думать буквально ни о чём, ты посмотрела в зеркало и пришла к выводу, что тебе нужно умыться. Рукомойник висел внизу во дворе, и все жители дома приходили к нему по утрам. Ты подхватила полотенце и зубную щётку и, широко зевнув, направилась к выходу из комнаты. Спустившись по крутой лестнице со второго этажа, ты крайне удивилась: никого не было видно. Зато на крылечке стояла Ханна собственной персоной ‐ с томиком Конан Дойля в одной руке и с горящей сигаретой в другой она смотрелась весьма эстетично. Тебе не пришлось долго думать. Ты встала около подруги, легонько боднула её плечом. — Привет, Ханна. — Доброе утро! — после твоего появления подруга видимо оживилась. Она отложила книгу в сторону, метнула на неё тоскливый взгляд и протянула тебе пачку. — Куришь? — Нет, но в последнее время есть весомая причина начать, — тонкими пальцами ты сжала плотно набитую сигарету. Приняв пластмассовую зажигалку из рук Ханны, ты подожгла один конец и покрепче сжала фильтр зубами, лопая кнопку. На слизистую буквально обрушился сладковатый, но в то же время ненастоящий вкус винограда. — Где твой отец? Ханна внимательно глянула на тебя. — Он здесь не живёт. У моего отца и у меня дома в самом центре Швеции, и обход по своим, кхкхм, владениям, если грубо выразиться, отец проводит нечасто. Ему выгоднее отправить меня или своего приближённого человека, — подруга сделала слишком мощную затяжку и, естественно, зашлась сухим лающим кашлем. Ты обеспокоенно тронула дрожащую девушку за плечо. Ханна схватилась за твою руку, как за спасательный круг. Не торопясь, разогнулась и с опаской прочистила горло. На фоне измученного лица подруги вырос поднятый вверх большой палец. Несмотря на все жесты, ты ей не поверила. — Что происходит, Ханна? Обо мне и Бекки ты готова вспоминать хоть каждую секунду, а что же происходит с тобой? — Мне показалось, или тебе на меня не наплевать? — девушка бледно улыбнулась, приподняв изящную бровь. Ты решила воздержаться от ответа, смутившись накалившейся обстановки. — Пошли, Агата. Я хотела познакомить тебя с одним более-менее знающим устройство психики человеком. Он поможет тебе определиться с диагнозом и понять, что делать дальше. — Звучит не очень, — искривила губы ты. — Мне просто снятся кошмары. — Возможно, но ты всё равно не можешь знать точно, — Ханна в требовательном движении протянула тебе руку, призывая идти с ней. — Выкидывай сигарету, я дам тебе новую. Сейчас нас ждут. Ты согласно кивнула, о деревянные, обрезанные смолой, перила затушила начатую сигарету. Бросок — и в воздухе лишь прощально завис плотный табачный дым. Вы с подругой двинулись к маленькому домику, находящемуся в самом конце обширного участка земли, отведённого на ферму. Ханна подбежала ко входу и изо всех сил затарабанила кулаком по шаткой двери. Ты удивлённо захлопала глазами. Предугадав твои расспросы, девушка повела плечом: — Дядюшка Равель имеет проблемы со слухом. Иногда приходилось сносить дверь с петель простой лопатой, а бедняга Равель просто уснул за научной книгой. Мы иногда наведываемся сюда, на другой конец полей, волнуемся за его состояние. Раньше он у той самой графини работал, которая отцу дорогу в высший свет указала. — Вот оно что… — ты задумчиво потёрла подбородок. Любое упоминание о странном поступке незнакомой тебе женщины невероятно настораживало. Вы принялись ждать ответа. Наконец, дверь резко отлетела в сторону, вынуждая тебя в испуге отшатнуться. Ханна же осталась стоять на месте, даже смогла бесстрашно улыбнуться. Видимо, в родном краю её не пугало ничего. — Я уж думала, что ты не откроешь, Равель. Ты подняла взгляд с земли на открывшего дверь и ахнула. Дядюшкой Равелем оказался глубокий старик, улыбающийся радостной Ханне беззубой улыбкой, нелепо помахал ссохшейся рукой, испеперещенной суженными венами. От ужаса и отвращения тебе стало плохо. — А тут даже имя твоё позабыл, вредная девчонка. Совсем ко мне не приходишь, — недовольно прошамкал Равель, но было видно, что он по-старчески шутит. — Заходите, не стойте на прохладе. Домик был, как и рассказывала про него Ханна, неказистым и тесным. Перешагнув порог, ты инстинктивно сморщила нос: по внутреннему убранству дома было прекрасно видно, что в нём жил старый вдовец: заляпанная жирными пятными газовая плита, полинявшие ковры, неубранная постель. Равель предложил тебе одно из кресел, расположенных в комнате, отдалённо напоминающей гостиную. — Чаю? — на кухне загремели кружки. — Не надо. Мы, если честно, пришли к тебе… — Ханна нервно закусила губу, не зная, как бы помягче сказать. Равель прошаркал к вам и грузно свалился в засаленное кресло-качалку у плотно закрытого окна — Да брось ты, я сам уже обо всём догадался. Если что-то требуется, говорите сразу, — в конце своей краткой речи старик зашёлся грубым лающим кашлем. Ты испуганно сжалась, в момент забывая о том, куда пришла. Равель с задумчивым прищуром посмотрел сжавшуюся в кресле тебя, и этот его взгляд прожигал насквозь. Ты не выдержала и вздёрнула голову вверх, тут же напоровшись своим взглядом на два чёрных глаза, напоминающие назойливых жучков. Взгляд Равеля словно бы гипнотизировал. Голова завалилась на бок, опасно хрустнула, но, к счастью, ты не повредилась. Мысли принялись хаотично носиться по голове, а сознание внезапно выключилось, настроившись на конкретное воспоминание: первый зимний праздник, первый Новый год, проведённый в вашем с Александром уютном доме… — Ты меня убиваешь! — твой громкий смех был слышен всем в округе, но тебе не было дела до других. Таких душевных моментов в вашей маленькой семье случалось чрезвычайно мало. Любимый муж увлечённо жестикулировал пальцами, показывая новогодний театр теней, и использовал настольную лампу и шторку из ванной комнаты. Ты сдержанно хихикала в кулак, но на последнем аккорде просто взорвалась. — Тише, Агата, ты всё испортишь! И жила принцесса со своим принцем долго и счастливо, и нарожала ему детей, и… — Алекс, не продолжай, — ты провалилась на бок, не в силах больше сидеть ровно, и захихикала. — Если бы так было в реальной жизни, мы бы зажили! — А что нам мешает зажить долго и счастливо? Александр стремительно подполз к тебе, лёг рядышком и, словно зачарованный, рассматривал свою любовь. Сухой большой палец предельно аккуратно стёр с твоей румяной щеки выделившуюся из уголка глаза солёную капельку. Ты всегда плакала, когда ощущала сильные эмоции. — Опять ревёшь от смеха. Каттен, моя каттен, почему ты такая плакса? — Ответ на этот вопрос недоступен, — из твоего горла вырвался короткий смешок. — Как же мне, позволь узнать, разблокировать доступ к нему? Лицо Нильсена приблизились к твоему. Тонкие губы, растянутые в откровенной улыбке, сексуально приоткрылись, ледяные глаза светились желанием, которое умелый Александр научился контролировать. Не было той почти что животной страсти и похоти, состояние аффекта давно не брало верх над вашими разумами. Вы слишком многое пережили вместе, чтобы оставаться прежними. — Ну… не знаю, — сдалась ты под его «натиском». Чёртов инкуб! — Поцелуй меня? Не осознанный до конца, но в то же время самый ожидаемый ответ. Влажный язычок выскользнул из полуоткрытых губ, медленно и сочно прошёлся по тёплым губам, спустился на зубы. Ты подманивала Александра, будто ценную добычу. Хорошо, что он вёлся на твои желания. Вы не выдержали и слились в уверенном поцелуе. Сначала несмело, как в первый раз, оттягивали чувствительную кожу друг друга, робко зализывали алые отметины, оставшиеся на губах. Но через минуту ты уже тянулась к его раздражающим пуговицам, в перерывах между нежной лаской бормоча проклятия. — …Куплю тебе другой пиджак. Этот меня выбешивает, — ты мотнула головой и резко дёрнула ткань вниз. С жалобным «Дзеньк!» на пол упало несколько крупных пуговицы, с которыми ты не смогла справиться. Александр вторил испорченной одежде, с расстроенным стоном протянув: — Агата, не забывайся… — Сам недалеко ушёл. Кто мне трусики на прошлой неделе порвал?.. — глухо шепнула ты на ушко возбуждённому мужчине, вызвав у того табун мурашек, пробежавший по коже. — Хочу быть с тобой до конца своих дней, мин лилия. Не обещаю характер сказочного принца, но результатом останешься довольна. Он говорил это тебе, снимая своё бельё. Ты никогда не чувствовала себя настолько счастливой. И дело было не в интимной связи, нет… Ты была нужна хоть кому-нибудь в этом грёбанном мире. Зазвучали колокола, трезвоня заветные двенадцать раз. Ты нежилась на тёплом полу, окружённая любовью и светом, уткнувшись носом в оголённую грудь любимого человека… Ты резко вынырнула из воспоминаний, покрывшихся слоем ядовитой пыли — забвения. И без того истерзанную душу безжалостно раздирали кошки. Хотелось плакать, и ты заплакала. В последнее время было очень трудно отказывать себе в выплёскивании эмоций. Может быть, это к лучшему. Руки заботливой Ханны обвили твои плечи. Девушка прижала твоё обмякшее тело к себе, убаюкивая в спасительных объятиях. Сквозь слёзы, застилающие взор, ты посмотрела на Равеля и невольно вскрикнула. Подруга не услышала писка, полного ужаса. Старик сидел в кресле и широко улыбался, держа в руках палец тётушки Аннет с фамильным кольцом семьи Харрис.