Драже на любой вкус

      Начало седьмого курса застало Гарри врасплох. Впервые он не считал, сколько дней осталось до начала занятий в школе. Он был очень рад, что его друзья вернулись, но для него жизнь не сильно изменилась. Днём он изучал свои обычные предметы, а всё свободное время, которое у него было, использовал, чтобы не отставать по своим дополнительным занятиям.       Он отказался от значка квиддичного капитана и хотел отказаться вообще от места в команде, но остальные члены команды и слышать об этом не хотели. Они настаивали, чтобы он продолжал играть, пусть даже тренируется только раз в неделю. Команда доверяла его природному таланту, и за это Гарри был ей очень благодарен. Игра в квиддич помогала ему расслабиться, а, учитывая, какой стресс он постоянно испытывал, ему это было необходимо.       Другим светлым пятном в напряжённой жизни Гарри была его всё продолжающаяся переписка с Л. Шаткая дружба, которую они начали вести летом, постепенно крепла. Гарри писал ему о своих школьных приключениях, начиная с философского камня и заканчивая сотрудничеством с Орденом Феникса. Л. писал о своём детстве, о родителях и некоторых своих знакомых.       Л. особенно интересовали события, связанные с Тайной комнатой. Он признался Гарри, что был другом Люциуса Малфоя и даже знал, что Малфой собирается сделать с дневником Риддла, но не сделал ничего, чтобы остановить его. В основном потому, что искренне верил, что грязнокровкам не место в Хогвартсе. Тем не менее он чувствовал себя виноватым за то, что косвенно поставил под угрозу жизнь Гарри. Как он объяснил ему в письме, если бы Малфой преуспел в своём плане, он никогда не узнал бы настоящего Гарри за образом Мальчика-который-выжил.       С тех пор их письма стали предметом жарких политических дискуссий. Л. привёл свои доводы в пользу того, что магглорождённые студенты не нужны в Хогвартсе. Гарри снабдил его контраргументами, и тут всё завертелось. От этого они перешли к позиции министерства в отношении войны и общей некомпетентности Фаджа в управлении сложившейся ситуацией.       Гарри спросил, почему Л. вообще стал Пожирателем Смерти, и тот рассказал ему о своих мотивах, идеалах и амбициях, когда только-только присоединился к Тёмному Лорду. Гарри также узнал, что заставило Л. перейти на другую сторону — это знание того, что Волдеморт хотел убить волшебников-полукровок, таких, как Гарри, которые были значимым дополнением к волшебному сообществу. Тогда Л. понял, что его долгосрочные цели и цели Волдеморта больше не сходились и что им не по пути.       Когда наступило Рождество, они перешли к теме семьи. Гарри рассказал ему о Сириусе и о том, как повлияла на него его смерть. Л. признался, что у него есть сын, который тоже учится в Хогвартсе, и что он уже давно был женат на женщине, но они развелись некоторое время назад. Он рассказал Гарри о самых важных отношениях в его прошлом и о людях, которые повлияли на то, каким он стал в нынешнем времени. К удивлению Гарри, в число этих людей входил Северус Снейп.       Гарри рассказал ему о своих отношениях с Драко, о том, как они из соперников превратились в любовников, а из любовников — в друзей. Он держал Л. в курсе того, чему его учили в школе и на дополнительных уроках, а также о медленно растущей дружбе между ним и Северусом. Дружбе, которая, как надеялся Гарри, была взаимной.              Гарри хищно улыбнулся своему извивающемуся от нетерпения любовнику. Он вновь поцеловал чувственный рот, исследуя его влажную пещеру почти с жадностью — вкус его возлюбленного сам по себе был очень сильным афродизиаком. Он неохотно оторвался от тяжело дышащего любовника, но только чтобы примкнуть губами уже к месту соединения шеи и ключицы. Последовавший за этим стон разжёг огонь в Гарри, заставляя его хотеть большего.       Гарри сильно укусил своего любовника — маленькое наказание за то, что он был так до одури желанен, что контролировать себя было просто невозможно. Чьи-то руки схватили его за плечи, притягивая ещё ближе. Идеально подстриженные ногти оставляли лунки красных следов на его коже. Гарри вскрикнул, однако боль лишь обострила всепоглощающее наслаждение. Грубым расскоординированным движением он раздвинул ноги своего возлюбленного, слишком далеко зашедшего, чтобы продолжать его медленное соблазнение, которое планировалось. Его любовник выгнул бёдра, ободряюще постанывая.       — Пожалуйста… во мне… сейчас. Уже так давно… не могу дождаться… Ну же… Пожалуйста!       Мольбы, вздохи и стоны сводили Гарри с ума от желания; он не мог больше ждать. Заклинание позаботилось о подготовке — он подготовит своего любовника пальцами, маггловским способом, пока тот не потеряет дар речи, как-нибудь в другой раз. Ну и пусть. У них впереди целая жизнь. Одним быстрым движением Гарри скользнул внутрь тела своего возлюбленного. Плотные скользкие стенки сжались вокруг него так сильно, что почти причиняли боль. Его охватило желание, жажда; он никак не мог насытиться. Гарри остановился на мгновение, чтобы дать им обоим время привыкнуть к неожиданному вторжению.       Его возлюбленный смотрел на него затуманенными от удовольствия глазами. Узкое отверстие, в котором был заключён Гарри, вновь сдавило его. То немногое, что осталось от разума Гарри, полностью покинуло его. Он отстранился, но только затем, чтобы с новой силой рвануться вперёд, внутрь. Его любовник синхронно встречал его удар за ударом. Кровать под ними скрипела и двигалась; движения Гарри становились всё быстрее и отчаяннее. Его правая рука обхватила член любовника и начала поглаживать влажную плоть в такт толчкам.       Через пару минут он услышал, как его возлюбленный вскрикнул, всё его тело напряглось, и спустя мгновение его накрыло волной оргазма. Спазмы мышц партнера подтолкнули Гарри к тому же самому. Сделав ещё три глубоких толчка, он вошёл в своего любовника до конца и рухнул на него сверху.       Гарри вздрогнул и проснулся. Сон; это был всего лишь сон. Со вздохом отвращения Гарри оглядел то, во что превратились его кровать и пижама. Это был уже четвёртый раз за неделю, при этом он старался не думать, что до конца недели оставалось ещё два дня. Взмахом волшебной палочки он убрал возникший беспорядок и слегка хихикнул, представив себе лицо Флитвика, если бы тот узнал, какое применение Гарри нашёл чистящим чарам. С другой стороны, он, вероятно, и так это знал — ведь в школе полно подростков.       Он лежал в постели, обдумывая своё положение. Он влюбился в совершенно незнакомого человека. Совершенно незнакомого человека, который при этом знал его лучше, чем кто-либо другой. Какая-то часть его разума напомнила ему, что он тоже кое-что знает о жизни этого незнакомца. Тем не менее, другая часть не переставала напоминать ему, что, несмотря на всё, что он знал, это всё еще могло быть сложным планом Волдеморта, чтобы избавиться от него.       Были сведения, которые говорили против этого. Информация Л. о планах Тёмного Лорда была подлинной и очень полезной. Благодаря этому Ордену удалось спасти множество жизней и не раз остановить Волдеморта. Тем не менее, он не мог забыть совет Северуса на уроках ЗОТИ — иногда чем более незначительной кажется возможность чего-то, тем более вероятно, что она может спасти твою жизнь или убить тебя. Внутренний голос твердил ему, что нельзя влюбляться в человека, которому нельзя полностью доверять. Единственная проблема заключалась в том, что было уже слишком поздно.       «Единственный способ достичь своих долгосрочных целей — это признать свои страхи и потребности, работать над преодолением первых и выполнением вторых». Это был ещё один совет Северуса. В последние месяцы они перешли мост от взаимного уважения к дружбе. Никто в школе об этом и не догадывался, и оба они получали огромное удовольствие, планируя свои столкновения на публике.       Под руководством Северуса Гарри открыл для себя истинные радости древних рун, зелий и ЗОТИ. Снейп оказался замечательным учителем, как только избавлялся от своего сарказма. В некотором смысле Гарри даже наслаждался извращённым чувством юмора профессора зельеварения и их словесными перепалками. Медленно, но верно между ними завязалась осторожная дружба, которая со временем становилась всё крепче.       Гарри хотел спросить у кого-нибудь совета по поводу Л., но ни Драко, ни Рон, ни Гермиона ничего о нём вообще не знали. Кроме Северуса, Дамблдора и его самого никто в Ордене не знал, что информация, которую они получали, поступала не от Северуса, а из другого источника.       Снейп был логичным вариантом, но теперь он знал его достаточно хорошо, чтобы понимать, что профессор убьёт его, если когда-нибудь узнает, что Гарри хотя бы подумывает о тайной встрече с Л. Зельевар не будет счастлив, узнав, что Гарри глупо рискует своей жизнью. Он не мог попросить Северуса о помощи, но это не означало, что он не мог воспользоваться советом своего друга. Гарри решил подойти к проблеме планомерно, как учил его Северус.       Его долгосрочной целью были отношения с Л. C тех пор, как они начали обмениваться личными письмами, прошло семь месяцев. За это время Гарри понял, что в Л. есть всё, что ему нужно было в партнёре. Он был умён, остроумен и всё понимал. Вопрос, заслуживал ли он доверия, всё ещё оставался открытым, но с большой долей вероятности так оно и было. Кроме того, судя по последним письмам, можно было сказать, что они бы очень подошли друг другу в постели.       Гарри ухмыльнулся при воспоминании об этих письмах. Всё началось довольно безобидно — они флиртовали о том о сём, но в самых последних письмах они, как говорилось у магглов, перешли возрастной ценз «только для взрослых». От последнего письма Гарри кончил, даже не прикасаясь к себе. Л. использовал неимоверно коварный способ заколдовать своё письмо. До этого дня Гарри и не знал, что можно зачаровывать слова так, чтобы человек, читающий их, испытывал именно то, что было в них описано. Маггловская виртуальная реальность не шла ни в какое сравнение. Он ни разу не прикоснулся к себе — в этом просто не было необходимости.       Гарри оторвался от приятных воспоминаний и вернулся к проблемам насущным. Да, у него была долгосрочная цель. Однако его текущая потребность была гораздо проще. Он хотел трахать Л.: жёстко и быстро, медленно и старательно, с магией и без неё, в каждой позе, известной магглам и волшебникам. А самым большим его страхом было попасть в руки Волдеморта.       Следуя совету Северуса, он должен был работать над удовлетворением своих потребностей и преодолением своих страхов. Как только ему это удастся, долгосрочная цель сама практически упадёт к нему в руки.       Чтобы трахнуть Л., ему нужно было встретиться с ним. Трудность заключалась в том, что нужно было провернуть это, не став при этом жертвой Тёмного Лорда. Впрочем, он не зря получал дополнительные уроки по всем предметам уже больше полугода. Со злой улыбкой, которая напомнила бы Северусу о Джеймсе Поттере и заставила бы Мародёров и близнецов Уизли в равной мере гордиться им, Гарри решил, что у него появился план.              Люциус сидел в удобном зелёном кресле в одной из многочисленных гостиных Малфой-мэнора. Он рассеянно смотрел на камин, в то время как его мысли были заняты текущими проблемами. Очень скоро ему придётся сообщить Дамблдору, что именно он стоит за поставляемой информацией. В последнее время Волдеморт становился всё более и более недоверчивым. Люциус был очень осторожен, не сообщая всё, что знал; таким образом, Тёмный Лорд не мог выявить его как предателя, но ситуация постепенно выходила из-под контроля.       За последние семь месяцев он пресёк четыре попытки покушения на жизнь Гарри, но последняя была близка к завершению. Слепая ярость наполняла его всякий раз, когда он думал о том, что Волдеморт сделает с его избранником, если когда-нибудь поймает его. Да, пришло время сделать последний ход и поставить мат тёмному королю.       Ему нужно было открыться директору школы. Единственное, что его останавливало — это Гарри. Их нынешние письма были полны сексуальных намёков; некоторые из них были откровенно порнографическими — член Люциуса охотно привстал при воспоминании о них. Тем не менее, была разница между флиртом с Л. и флиртом с Люциусом Малфоем.       Он не был уверен, как Гарри воспримет новость о его настоящей личности. Он ненавидел неопределённость. Все его планы зависели от реакции Гарри. Он закрыл глаза и вспомнил, что чувствовал, когда Гарри лежал на нём, был внутри него. Воспоминаний было достаточно, чтобы разжечь в нём неутолимый голод. Уже почти год прошёл с тех пор, как они были вместе в последний раз. Письма, омут памяти, амулеты и его воображение не могли сравниться с реальностью, когда в него вонзался твёрдый член Гарри.       В следующем письме он попросит мальчика встретиться с ним. Люциус хотел, чтобы первый шаг сделал Гарри, но время поджимало. Он надеялся, что гриффиндорец не будет против его ухаживаний, как только узнает, кем он является на самом деле. Если его мальчик не примет его добровольно, придётся изменить свою стратегию. Если ситуация будет развиваться неблагоприятно, он просто похитит Гарри и заставит его задуматься об этом. Он может обвинить в этом Тёмного Лорда, и, как только тот умрёт, никто не узнает правды.       Хотя, надеялся Люциус, Гарри согласится без лишних хлопот. Малфой достаточно хорошо знал своего избранника, чтобы понимать, что если он применит силу, чтобы заполучить гриффиндорца, то никогда не будет прощён. Возможно, со временем Гарри привыкнет к тому, что является его пленником, но даже в лучшем случае какая-то часть его всегда будет ненавидеть Люциуса.       Сломать мальчика и переделать его в соответствии с желаниями Люциуса было невозможно. Он любил Гарри таким, каким тот был: полным гриффиндорского мужества и гордости — и с лёгким намеком на слизеринскую хитрость. Превращение мальчика в подневольного раба его изменит, а этого Люциус не хотел. Но если его планы увенчаются успехом, Гарри согласится быть с ним по доброй воле.       Его размышления были прерваны появлением Сета. На лице у Люциуса заиграло предвкушение. Судя по тому, каким было последнее письмо Гарри, это тоже ему очень понравится. Он подумал, не раздеться ли ему перед чтением, но решил этого не делать. Он медленно развернул письмо, наслаждаясь истомой предвкушения, однако вместо длинного подробного описания сексуальных фантазий на бумаге было написано всего одно слово: Сюрприз!       Едва Люциус прочитал его, как почувствовал характерное напряжение в районе пупка, явственно указывающее на активацию портключа. Он попытался было дотянуться до своей трости, которая лежала на столике слева от него, но не успел — мир вокруг него превратился в вихрь мириадов меняющихся цветов.       Мгновение спустя он очутился в пустой комнате без палочки. Он огляделся вокруг в поисках возможных угроз, напряжённый и готовый напасть при малейшей провокации. Может, у него и не было с собой волшебной палочки, но беспомощен он не был. В центре комнаты стояла кровать с балдахином, задёрнутая зелёными занавесками. Перед камином стояли два покинутых кресла. Свет, исходивший от него, освещал только часть комнаты — большая её часть была погружена в тень. В левом углу стоял рабочий стол с книгами, чернилами, перьями и пергаментами.       Место показалось ему до боли знакомым. Ошеломлённый, Люциус узнал эти старые, покрытые плесенью каменные стены. Он был в Хогвартсе. Не просто в Хогвартсе, а в комнате, где они с Гарри встречались, когда он выдавал себя за своего сына. Внезапно Люциус понял, что происходит. Его поза заметно расслабилась, и он ещё раз оглядел комнату. На этот раз он смотрел не глазами, а своим Гарри-детектором, тем местом внутри него, которое всегда покалывало, когда он и гриффиндорец находились в одной комнате.       Его тело дрожало от возбуждения. О да, Гарри Поттер был в комнате. Его глаза сфокусировались на опредёленном месте возле камина. Он не видел оценивающего взгляда зелёных глаз, но чувствовал, как они проникают в самую его суть.       — Ты не собираешься показаться? Я знаю, что ты здесь, Гарри. — Он самодовольно улыбнулся, когда в том самом месте, куда были устремлены его глаза, возникла воздушная рябь.       Его улыбка даже не дрогнула, когда он увидел неподвижную палочку, направленную прямо на него. Он даже расслабился ещё больше, наслаждаясь трепетом, который вызвали в нём две зелёные искорки гнева. Пришло время вернуть то, что принадлежало ему. Гарри сделал первый шаг. Теперь настала его очередь. И на этот раз никаких ошибок не будет.       — Это Вы?! — спросил Гарри со смесью недоверия, злости и разочарования в голосе.       — Я же говорил тебе, что Л. подходит мне больше, чем ЗПС. Ты в самом деле так удивлён? А кого же ты ждал? — небрежно спросил Люциус.       — Я… не знаю, но я определённо не ждал Вас, — сказал Гарри, впервые осознав, что за все эти месяцы он действительно не думал об этом. Он не потрудился сопоставить возможное имя с человеком, стоящим за этими буквами. Он так привык думать о своём таинственном друге как о Л., что подсознательно избегал думать о реальных последствиях того, что его друг был всё-таки Пожирателем Смерти.       — Разумеется, — весело протянул Люциус. — Самое время высказаться о гриффиндорцах и их глупости, не так ли?       — Не издевайся над Гриффиндором, Л., — машинально ответил Гарри. Это была их внутренняя, своя шутка, и только сейчас Гарри был действительно поражён. Л. был Люциусом Малфоем. Человек, которому он доверял все эти месяцы, флиртовал и тайно влюбился, был никто иной, как Люциус Малфой. Он неуверенно опустил палочку. Теперь он знал лицо и имя возлюбленного своей мечты. Единственная проблема заключалась в том, что он не понимал, хорошо это или плохо. — Мерлин, ты действительно Л., — добавил он без всякой необходимости.       — Я знаю, что ты не ожидал увидеть меня, но, пожалуйста, Гарри, дай мне шанс. Дай нам шанс! Мне хотелось бы верить, что в наших письмах было что-то особенное, что-то вроде дружбы. Ты сам так говорил. Просто позволь нам попробовать, пожалуйста. — Люциус внезапно испугался, что это может перерасти в ещё один спор, подобный тому, когда Гарри обнаружил истинную личность Люциуса на шестом курсе. В душе он молча взмолился, чтобы Гарри понял. Даже если Гарри никогда не вспомнит, что произошло тогда, то Люциус помнит, и не хотел бы он пережить это снова.       — Я… — Гарри остановился, словно не зная, что сказать. — Я думал, Малфои никогда не просят. По крайней мере, так мне говорит Драко, — прокомментировал он, хотя это было совсем не то, что он хотел сказать. Ему нужно было время подумать.       — Не просят. Но для тебя я готов сделать исключение. Для тебя я готов сделать столько исключений, сколько потребуется.       — Не знаю, что и сказать.       — Тогда ничего не говори. Тебе не обязательно решать сегодня. Подумай об этом спокойно. Переспи с этим. Я могу подождать. В конце концов, я ждал так долго, что ещё неделя или месяц не имеют значения.       — Так бы сказал мой Л., — грустно выдохнул Гарри.       — Я и есть твой Л., Гарри. Почему ты не хочешь принять это? Всё, что я писал тебе в тех письмах — правда. Моё детство, моя семья, мои мечты, мои мотивы и амбиции — всё это правда. Может, я и не подписывался как Люциус Малфой, но это не делает письма менее реальными. В них — моя жизнь. Я — твой Л.       — Я знаю. Какая-то часть меня знает. Но другая часть с трудом сопоставляет образ Люциуса Малфоя с образом Л.       — Я могу это понять. Сам прошёл через это. Было нелегко сопоставить моё представление о мальчике-который-выжил с моим представлением о Гарри. Однако я горжусь тем, что смог разглядеть человека за маской. Ты готов сделать то же самое для меня? Мы все носим маски, Гарри. Разница лишь в том, что на одни маски смотреть приятнее, чем на другие.       «Человека, стоящего за мальчиком-который-выжил», мысленно повторил Гарри. Именно тогда он с уверенностью понял, что готов попробовать. Всю свою жизнь ему приходилось мириться с людьми, которые видели только выжившего мальчика, а не настоящего его. Он мог пересчитать по пальцам тех немногих, кто удосужился заглянуть за фасад. Л. был одним из них. Гарри был обязан хотя бы попытаться.       — Хорошо, я готов попробовать, — сказал он всё ещё неуверенно.       — Это всё, о чём я тебя прошу… пока, — добавил Люциус, и улыбка, сопровождавшая последнее слово, была почти хищной.       Гарри громко рассмеялся. Его вдруг охватило необъяснимое счастье. У них всё сложится. Он просто знал это.       — А ты не теряешь времени даром?       — Время — это сила. Никто не может сказать, что я позволяю силе ускользать сквозь пальцы. В конце концов, я слизеринец и Малфой впридачу. А теперь не мог бы ты объяснить, что побудило тебя перенести меня сюда, не предупредив заранее?       — Я… ну… Хорошо, скажу прямо. Я хотел трахнуть тебя. Я мечтаю об этом уже какую неделю. И решил, что единственный способ исполнить моё желание — это перенести тебя в Хогвартс. А почему я тебя не предупредил? Ну, я не был полностью уверен в том, на чьей ты стороне. Поэтому это показалось мне хорошей идеей.       — А что, если бы я был с Волдемортом или другими Пожирателями Смерти, когда активировался портключ? В итоге ты попал бы в серьёзный переплёт.       — Нет — портключ был сконструирован так, чтобы активироваться только в том случае, если в радиусе тридцати футов не будет других волшебников.       — А что, если бы письмо прочёл кто-то другой?       — Он активировался бы только с твоей магической подписью.       — Моя магическая подпись? Как, во имя Слизерина, ты нашёл её образец? — спросил озадаченный Люциус.       — Из того полезного заклинаньица, которое ты наложил на своё последнее письмо. То, что заставило меня кончить в штаны, — добавил он для пущей убедительности. Постепенно тон их разговора входил в русло привычной уже переписки. Стало уже не так трудно видеть перед собой Л. в Люциусе Малфое.       — Все эти дополнительные занятия начинают приносить свои плоды… во многих отношениях, — добавил Люциус голосом, полным намёков. Его взгляд медленно скользил вверх и вниз по телу Гарри, впитывая каждую мелочь. Он на мгновение остановился у паха Гарри, прежде чем продолжить свой путь вверх. — Ты вырос с тех пор, как я видел тебя в последний раз, — заметил Люциус, медленно облизывая губы.       — Да, вырос. — Теперь настала очередь Гарри осматривать тело Люциуса, и он сделал это, никуда не торопясь. Впервые он по-настоящему заметил эти аристократические руки, намного большие, чем у Драко, и подумал, каково им будет исследовать его тело. Он представил, как его пальцы впутаются в эту длинную шелковистую гриву, пока он будет трахать его надменный рот. Стало жарко.       Он видел сходство с Драко, но более того, он видел и различия. Гарри видел силу и опасность, исходящие от улыбающегося хищника перед ним. Ему хотелось заставить этого человека потерять контроль. Больше всего на свете он хотел заставить его уступить. Однако он знал, что даже в своём подчинении Люциус останется сильным, и Гарри нравилась эта мысль.       — Тебе нравится то, что ты видишь? — Это было скорее утверждение, чем вопрос со стороны Люциуса.       — Совершенно точно, но ты и так это знаешь, — хрипло пробормотал Гарри. Та часть его сознания, твердившая ему, что флиртовать с Люциусом — плохая идея, становилась всё слабее и слабее. Гарри хотел этого. Он мечтал об этом уже несколько месяцев. Именно с этой мыслью он и послал этот портключ. «Я хочу трахнуть Л.» превратилось в «Я хочу заняться сексом с Люциусом Малфоем», а он даже не понял этого.       — А как же моя сомнительная лояльность? — дразняще спросил Люциус.       — Я ведь гриффиндорец, не так ли? Слепо бросаться навстречу опасности — вот главный смысл нашего существования. Я готов пойти на риск.       — Не издевайся над Гриффиндором, Гарри.       — Эй, ты крадёшь мои реплики, — возмутился Гарри с притворным гневом.       — Только потому, что ты первый украл мою. Однако тебе в самом деле не стоит беспокоиться о моей лояльности. Она всегда будет принадлежать нам. К тому же у меня даже нет с собой волшебной палочки. В данный момент я совершенно беспомощен.       Гарри рассмеялся в ответ.       — Мы оба знаем, что это неправда, Л.       — Может быть, но мы всегда можем притвориться, — ухмыльнулся Люциус.       — Не слишком ли рано в наших отношениях играть в «беспомощного Пожирателя Смерти и злого мальчика-который-выжил»? — спросил Гарри с мрачной улыбкой, опасно сверкая глазами.       — Не знаю-не знаю. Это у тебя здесь волшебная палочка. — Голос Люциуса был также полон тёмных обещаний.       — Скажи мне, Люциус, ты подчинишься мне? Раздвинешь добровольно ноги и будешь умолять меня трахнуть тебя, как шлюху, которой ты и являешься? Кончишь, не трогая член, просто от ощущения, что я глубоко внутри тебя? — Дыхание Гарри обжигало ухо Люциуса. У него по спине побежали мурашки. Он чувствовал, как затвердевший член Гарри касается его сзади. Ему ничего так не хотелось сейчас, как выпятить бёдра назад в поисках большего контакта, но он заставил себя оставаться неподвижным. Не сейчас.       — Да. Я уже говорил тебе, Гарри. Для тебя я готов сделать столько исключений, сколько потребуется. Всё, что захочешь.       Язык Гарри на мгновение прикоснулся к мочке уха Люциуса.       — Хорошо, — сказал Поттер и отошёл к одному из кресел у камина. Он грациозно сел, не сводя с намеченной жертвы похотливого взгляда. Время остановилось. Зелёные глаза смотрели в серебристые, как хищник на добычу. Тишину прервал голос Гарри:       — Раздевайся.       Приказ.       Люциус мрачно улыбнулся. Снова настала его очередь поиграть.              Несколько часов спустя они лежали на смятых простынях, насытив потребности своих тел. Голова Гарри покоилась на груди Люциуса. Его глаза были закрыты, а на губах играла довольная улыбка — ему хотелось мурлыкать всякий раз, когда пальцы Люциуса пробегали по его волосам. То, что Люциус Малфой, Пожиратель смерти и правая рука Тёмного Лорда, оказался в его власти, стало умопомрачительным опытом.       Люциус оказался невероятно искусным любовником. Ни разу он не проявил нерешительности. Он знал, где и как прикоснуться к Гарри, чтобы воспламенить его страсть; он знал, что говорить, как смотреть, как целоваться. Гарри не был ни с кем, кроме Драко, но понимал, что эта почти телепатия, которая, как казалось, возникла между ним и Люциусом, не была чем-то обычным.       Часть его продолжала думать, что это был уже не первый их раз. Излившись внутрь Люциуса, он почувствовал, словно вернулся домой, но не мог припомнить, чтобы когда-нибудь испытывал подобное. Несмотря на то, как сильно он любил Драко, Гарри с уверенностью ощущал, что именно Люциус Малфой был тем человеком, с которым он должен был быть рядом.       Его пугало, что после всего лишь одной ночи, проведённой вместе, он был готов к такому уровню обязательств. Может, они все-таки и были вдвоём в какой-то другой жизни. Гарри ощущал на самом краю сознания уверенность в том, что это не первый раз, когда он влюбляется в старшего Малфоя, но вслух он этого не сказал. Он знал, что Люциус расхохочется от одного предположения такого, ведь каким-каким, но сентиментальным типом его вряд можно было назвать.       — Теперь ты уверен, кто я на самом деле? — Голос Люциуса прервал ход его мыслей.       — Пока ещё нет. Может быть, после того, как ты докажешь мне, что способен делать языком то, что описал в своём последнем письме, я и поверю, — с улыбкой заметил Гарри.       — Поттер, если ты хочешь, чтобы я снова занялся с тобой сексом сегодня, тебе придётся украсть один из афродизиаков Снейпа, но чур в одиночку. Я не сдвинусь с этой кровати, и без помощи зелья очень сомневаюсь, что у меня встанет в ближайшее время.       Гарри рассмеялся:       — Не волнуйся, я тоже не думаю, что у меня встанет. Я больше думаю о том, что будет, когда мы встретимся в следующий раз. Все твердят мне, что расследование должно быть тщательным. Мне потребуется не одна встреча, чтобы по-настоящему доказать твою личность. При условии, конечно, что ты в этом заинтересован.       — Что ж, ты прав. Это серьёзное дело. Я целиком и полностью согласен, что для этого потребуется больше одного сеанса, — сказал Люциус, не потрудившись скрыть предвкушение в своём голосе.       — Знаешь, для человека, который утверждал в своих письмах, что ему нравится быть снизу, ты был восхитительно тугим.       — Тот факт, что мне нравится быть снизу с тобой, не означает, что я позволяю это кому-то ещё, — объяснил Люциус, как он надеялся, достаточно высокомерным тоном.       — Понимаю. Итак, кто ещё, по-твоему, был достаточно хорош, чтобы заслужить честь быть сверху с Люциусом Малфоем? — с любопытством спросил Гарри, хотя и не смог подавить внезапный укол ревности.       Ответом ему было молчание. Гарри повернулся так, чтобы видеть лицо Люциуса. Теперь он почти полностью лежал на нём, переплетясь ногами.       — Люциус, ну же! Ты можешь мне сказать… — Непроницаемое выражение лица Малфоя заставило Гарри остановиться. Какая-то мысль не давала ему покоя, но она была настолько нелепа, что не нуждалась в дальнейшем развитии. Однако он не мог удержаться от вопроса: — Я ведь не был первым?       Как бы там ни было, выражение лица Люциуса стало ещё более непроницаемым.       И тут Гарри всё понял.       — Боже мой! Ты… Я… Ты был девственником! — Это звучало нелепо даже для ушей Гарри.       — Девственник — не то слово, которым я мог бы описать себя в любом случае, — ответил Люциус, немного задетый. Он определённо уже был нижним и раньше, просто тогда у него было другое тело.       — О Боже! — Гарри никак не мог свыкнуться с мыслью, что он только что лишил девственности Люциуса Малфоя. И Люциус был прав: «девственник» и «Малфой» — два слова, которые ни один человек в здравом уме не употребил бы в одном предложении. Если только они не сопровождалось бы «изнасилованием» и «совращением», а Люциуса бы в этом обвиняли. Гарри расхохотался.       — Что? — раздражённо спросил Малфой.       — Ничего… Я просто представил заголовки: «Мальчик-который-выжил насилует и совращает девственного Пожирателя Смерти Люциуса Малфоя». Гарри рассмеялся ещё громче, увидев раздражённый взгляд Люциуса, но затем уголки губ Малфоя медленно приподнялись, и они оба безостановочно засмеялись.       — Почему ты мне ничего не сказал? — спросил Гарри, когда они успокоились.       — Потому что ты превратился бы в гриффиндорца, отвратительно нежного и милого, а я хотел жёсткого, быстрого, потрясающего секса, чтобы ты врывался в меня так, как будто завтра уже не наступит.       — Тогда, надеюсь, твоё желание исполнилось.       — У меня всегда так и выходит. Я же Малфой, — самодовольно заявил Люциус.       — Я не сделал тебе больно? — спросил Гарри, внезапно осознав некоторые последствия откровения Люциуса.       — Клянусь Салазаром, Поттер! Не превращайся в слащавого идиота. Ты сделал из меня один сплошной комок ноющей потребности, отсосал мне; вылизывал и трахал пальцами, пока я не забыл, как меня зовут. Поверь мне, к тому времени, как мне удалось, наконец, убедить тебя вставить мне, боль была последней из моих забот.       Член Гарри неуверенно привстал, услышав грубое описание Люциусом того, что они делали тут вместе. Хм, может, он не так уж и устал. С озорной усмешкой Гарри пополз вверх по телу Люциуса, пока не оказался с ним лицом к лицу. Он поцеловал его нежно и ласково, почти целомудренно.       — Пожалуйста, прости меня, дорогой. Я клянусь, что никогда больше не буду пытаться заставить тебя делать то, чего ты не хочешь. Мы будем делать это медленно. Ты можешь остановить меня, когда захочешь, — сказал он с притворной нежностью, одновременно ласково касаясь пальцами левой щеки Люциуса.       Глаза Малфоя угрожающе сузились. Прежде чем Гарри успел среагировать, они поменялись местами. Он был зажат под телом Люциуса; его запястья были схвачены железной хваткой одной из рук Малфоя. Другая рука крепко удерживала его голову на месте.       — Думаю, пришло время показать тебе, что, хоть мне и нравится быть снизу, это не значит, что я здесь не главный.       Глаза Гарри сверкнули в предвкушении.       — Ну-ну, давай, покажи мне! — и, подумав, добавил: — Дорогой.