Back to me

ЛЕКСА С той ночи прошло больше четырех месяцев. Состояние Кларк не ухудшилось, но и не улучшилось. Она все еще в коме, единственное, что хорошо, так это то, что она дышит сама, и ее колено заживает. Состояние всеобщего отчаяния на высшем уровне. Изо дня в день мы все стараемся двигаться вперед, но это не просто. Каждый день мы надеемся получить хорошие новости от врачей, но вместо этого получаем только два слова: она стабильна. Время идет, и врачи все менее уверены, что она очнется. Излишне говорить, что это влияет на каждого из нас. Эйден пытается быть сильным, но видно, что он в ужасе от мысли потерять свою мать, и по иронии судьбы, точно так же, как и отца. Эбби разбита. Она взяла отпуск в университете по личным причинам, и таким образом, постоянно мучает доктора Рота и его сотрудников. Каждый день она не дает им жизни, неоднократно спрашивая, есть ли экспериментальные методы лечения, которые помогут разбудить ее дочь. Мэгги становится все грустнее. Я часто ловлю ее на том, что она плачет украдкой, чтобы не отягощать меня своим горем. Ее любовь бесценна, мне хотелось бы иметь волшебную палочку, чтобы все исправить, но это невозможно. Я тысячу раз пыталась поднять ей настроение, но безрезультатно. К счастью, во всем этом я не одна. Октавия и Рейвен очень помогают мне с этим маленьким землетрясением. Думаю, они делают это, чтобы не зацикливаться, как я. Что сказать об Ане? Боюсь, она тоже в ужасном состоянии, после той ночи в больнице мы обменялись десятью фразами. Я, конечно, не могу винить ее, но я убеждена, что она не злится на меня, по крайней мере, не только, если я хорошо ее знаю, она упрекает себя в том, что начала весь этот беспорядок, как, впрочем, делаю я…с собой. Я повторяю по сто раз, что могла бы сделать. Если бы я не сбежала, если бы выслушала ее, если бы не испугалась, если бы не сказала ей ту чепуху, только потому что мне было больно, если, если, если…но ничего нельзя изменить. Несмотря на это, я не могу успокоиться. Каждый день я прихожу к ней. Остаюсь в палате, сжимая ее руку, пока меня не прогоняют. Я постоянно разговариваю с ней, часто о какой-то ерунде, просто чтобы она почувствовала, что я рядом с ней…но день за днем ничего не меняется. Я подружилась почти со всеми медсестрами. Рут моя любимая, она женщина среднего возраста, которая смутно напоминает мне мою мать за ее манеры и ее доброту. В свои ночные смены она всегда разрешает оставаться мне с Кларк на ночь. Я понимаю, что чувствую усталость. Я мало сплю, а если сплю, то плохо. У меня плохой аппетит, поэтому я постоянно чувствую слабость. Несмотря на это, я не хочу сдаваться, я хочу остаться здесь, надеясь, что она откроет свои прекрасные глаза и вернется ко мне. Я скучаю по ней, по ее улыбке, которая освещает все, по ее пронзительному взгляду, который каждый раз, кажется, читается мою душу, по ее губам, по ее нежным прикосновениям, я скучаю по тому, как она заставляла меня чувствовать себя любимой. Я не знаю, как долго смогу держаться, но я не хочу сдаваться, я знаю, что Кларк вернется ко мне, она боец, цепкая, упрямая, я также люблю ее и за это. ********************************************* ЭББИ Последние месяцы были ужасными. С каждым днем надежда становится все меньше, позволяя взять отчаянию верх. Я вижу, как моя маленькая девочка, лежа в этой постели, медленно угасает, и я уже не знаю, что делать. Я мучаю врачей каждый день, и они уже не знают, что мне сказать. Состояние комы сохраняется, возможно, церебральная грыжа ухудшилась. В других случаях давление гематомы можно уменьшить хирургическим вмешательством, но область, в которой она находится, не операбельна, даже думать об этом будет самоубийством. Единственное, что они могут это продолжать давать ей лекарства, чтобы гематома рассосалась и, таким образом, снизила давление, но кажется, что это не работает. Ее состояние не ухудшается, но и не улучшается. И с каждым днем это становится невыносимо. Даже если я и не хочу, но иногда я думаю, что больше никогда не обниму свою дочь. Я прекрасно помню, как месяц назад доктор Рот позвал меня в свой кабинет. Я помню слово в слово, что он мне сказал. ОКОЛО МЕСЯЦА НАЗАД Доктор Рот позвонил мне сегодня утром и спросил, смогу ли я зайти сегодня к нему в кабинет. Сначала я подумала, что это хорошо, может, появилось экспериментальное лекарство или что-то в этом роде, но теперь, когда я сижу здесь, в этом пустом кабинете, я уже не уверена. — Простите, что заставил Вас ждать, миссис Гриффин, — говорит доктор, появляясь у меня за спиной. — Ничего страшного, — вежливо отвечаю я. — Думаю, Вам интересно, почему я позвонил сегодня… — киваю, не дыша. — Я буду откровенен с вами, миссис Гриффин, ваша дочь не реагирует на лечение, как мы ожидали. На этом этапе необходимо принять решение. И принять его можете только Вы, так как ваша дочь не замужем… Вы, как ее мать, имеете право принимать решения по ее состоянию… — Что Вы хотите сказать, доктор Рот? — спрашиваю я, не совсем понимая, к чему он клонит. — Вы должны рассмотреть мысль о том, что ваша дочь больше не проснется и отключить ее от аппарата… — Кажется, я не расслышала… потому что я могу поклясться, что Вы только что предложили мне убить мою дочь, не так ли? — раздраженно говорю я с бесстрастным выражением лица. — По правде говоря, я сказал не так…я просто попросил рассмотреть такую идею. Сейчас Кларк не чувствует боли, но кома может длиться бесконечно… — Или она может проснуться завтра… — Я считаю это маловероятно. Неужели вы действительно хотите приговорить свою дочь к такой жизни? — говорит он, не отрывая от меня взгляда. — Послушайте, доктор Рот, я не отключу свою дочь только из-за адских мук, я знаю, что Кларк вернется ко мне, к нам, — решительно проговариваю каждое слово. — Хорошо, я принимаю ваше решение, но, пожалуйста…возьмите эти бумаги и внимательно прочитайте их, они многое Вам объяснят, — говорит он, протягивая мне бумаги. Я взяла их и рассеянно положила в сумку. — Хорошего Вам дня, доктор Рот, — холодно прощаюсь я. Он только смущенно улыбается. Как только выхожу из кабинета, прислоняюсь к первой же стене. Как он мог просить меня об этом? У этого человека есть сердце? Я сдерживаю слезы и спешу оттуда уйти… мне нужен воздух. ************************* На следующий день я прочитала эти бумаги, в которых говорилось о согласии на донорство органов, терапевтической настойчивости и других вещах. Я никому не рассказывала об этом разговоре, даже Лексе. Все это время я держала это в себе. Я думала о возможной альтернативе, но то, что доктор Рот сказал мне, правда, это не жизнь. Моя девочка уже больше четырех месяцев не знает, что значит быть живой. Как я могу обрекать ее на жизнь в таких условиях? Это чистый эгоизм. Я должна поговорить с Лексой и Эйденом. ***************************** ЛЕКСА Я все еще не хочу верить в то, что говорит Эбби. Я отказываюсь даже думать, что она сдается. Она серьезно думает об ее отключении? Как она может думать о том, чтобы отнять у меня объятия Кларк, забрать ее у меня? У Эйдена? Он рядом со мной, у него такое же недоверчивое выражение лица, как и у меня, после слов бабушки. — Ты же это не серьезно? — разочарованно говорю я. — Лекса, ты правда считаешь, что я об этом не думала. Прежде всего она моя дочь, — отвечает она. — Это я знаю, но она также мать Эйдена и любовь всей моей жизни, это ничего не значит для тебя? — я пытаюсь сдержать гнев, но мне это не очень удается. — Все это делает мой выбор еще сложнее. Это не жизнь, Лекса…она больше не живет с тех пор, как впала в кому. Заставить остаться ее в этой кровати на всю жизнь, было бы чистым эгоизмом. Я хотела бы ей ответить, но мне нечего возразить. — Я позвоню девушкам и расскажу им. У каждого из нас будет возможность попрощаться с ней… но завтра испытание закончится. Я сжимаю кулаки и, не говоря ни слова, ухожу, хлопнув дверью. Я задыхаюсь, и, кажется, мое сердце хочет взорваться в моей груди. Прижимаю руку к груди, пытаясь успокоить его, и через какое-то время мне это удается. Я должна как-то выпустить пар, я должна что-то ударить, поэтому направляюсь в последнее место в моем списке посещений: в Граундерс. Это зал, где занимаются разнообразными боевыми искусствами. Девчонкой я часто ходила туда после школы. Потом сердце начало капризничать, и мне пришлось бросить. Я больше не могла заниматься…но теперь все по-другому. Я переступаю порог спортзала, и навстречу мне бежит старый друг. — Лекса Вудс, и ты…что ты здесь делаешь? — здоровается он, обнимая меня. — Густус, привет, я просто зашла к тебе… — неуверенно отвечаю я. Он отходит на шаг и пристально смотрит мне в лицо. Он поднимает бровь и делает свое серьезное лицо, которое, однако, всегда заставляло меня смеяться…и этот раз не исключение. — Хорошо-хорошо…и чтобы выпустить пар… — сдавшись, признаюсь я. — Тебе повезло… Правда? Я бы так не сказала! — Индра сегодня здесь. Можешь потренироваться с ней… — говорит он, показывая на ринг. Я горько улыбаюсь, вспоминая все удары, которые я получила от моего учителя тайского бокса. В общем-то, я пришла за этим, разве нет? Я переодеваюсь и через пять минут я уже на ринге. — Что ж, блудная дочь вернулась…посмотрим насколько ты заржавела…давай, Вудс, — тут же бросает она мне вызов. -Индра, как всегда мило, — говорю я, начиная атаковать ее. Удары следуют один за другим, я бью ее, она бьет меня. Безумие берет верх, я изливаю весь свой гнев, нанося удары ногами и руками. Все это длится добрых полчаса, затем мое тело начинает сдаваться, и я поднимаю руку, сигнализируя о своей капитуляции. Если честно, я не думала, что продержусь так долго. Из-за сердца я определенно не в форме, но не так сильно, судя по отдышке Индры. — Не плохо Вудс, помни, что ты должна быть внимательной и прикрывать свой левый бок, он всегда был твоим самым слабым местом… Спасибо… Сэнсэй… скоро увидимся! — отдышавшись, говорю я. Я возвращаюсь в раздевалку, принимаю душ и, попрощавшись с Густусом, выхожу из зала. Бесцельно езжу целый час, пока не оказываюсь на больничной стоянке. Изо всех сил сжимаю руль и кладу на него голову, слезы начинают катиться по моим щекам, я не в силах помешать этому. Плачу до полного опустошения. Не знаю, сколько прошло времени, может полчаса, может час. Я знаю только, что когда выхожу из машины, я чувствую себя еще более разбитой, будто часть меня осознает, что я умру вместе с ней. Направляюсь в ее палату… теперь я знаю наизусть каждый коридор в этой больнице, когда поворачиваю за угол, вижу, как разговаривают девочки. Они замолкают, когда видят меня. — Эйден сейчас с ней…мы уже простились, — сообщает Аня. Кажется, она хочет что-то добавить, но, глядя мне в лицо, не делает этого. Простились?! Так сейчас говорят? Самый правильный термин — прощаться, но, возможно, она права, говорить так гораздо больнее. — Мэгги? — спрашиваю я, не видя ее. — Она заходила первой с Мэгги…сейчас она с ней, Эбби отвела ее в больничную игровую комнату, чтобы немного отвлечь. Они уже давно ушли, думаю скоро вернуться, — отвечает мне Рейвен. Когда дверь открывается, перевожу взгляд. Эйден выходит в слезах, не думая я подхожу к нему и обнимаю его. Я ничего не говорю, просто крепко обнимаю его. Через некоторое время, кажется, его тело расслабляется в моих объятиях. Я немного отстраняюсь, чтобы посмотреть в его лицо. Вытираю его слезы большими пальцами, целую в лоб и затем вхожу в палату с осознанием того, что должна попрощаться с любовью всей своей жизни.