now we walk

- Чего же ты ждёшь? Вилланель смотрит на неё так, как будто это очевидно: - Чтобы ты выбрала. - Я в твоём номере отеля, чего ты ещё хочешь? Свечей на кровати? - Это не очень романтично. Как насчёт запечатанного воском письма в конверте, пахнущем твоими духами? Ева издаёт смешок. Вилланель дуется. - Я не знаю, - защищаясь, ворчит Ви. – Мы можем просто … поговорить. Или поспать. - Или быть убитыми завтра. - О, вот это романтично. Ева улыбается, но делает несколько шагов назад. Передышка. Вилланель соглашается, расслабляется и резко вдыхает, отрывается от комода и смотрит на Еву так, как будто ничего другого никогда не существовало. Ясно, что она использует все свои последние усилия, чтобы контролировать своё дыхание, свои движения, свои инстинкты - и терпит неудачу. Это горячо. Это очень, очень горячо. Не прерывая зрительного контакта, Ева находит свободное место, чтобы снять куртку и бросить её на пол. Вилланель замирает - но Ева видит, как её глаза темнеют, когда они начинают терять фокус, затуманиваясь от желания. В разгар всего этого Ева забыла, как отчаянно её хотят и как отчаянно она хочет - как бы сильно (и неудачно) она ни пыталась это отрицать. Она никогда не хотела или не была желанной, так как сейчас. И всё это ударяет сразу, выбивает из неё дыхание - месяцы и месяцы подавленной боли теперь несутся назад, затопляют ее нервы, прежде чем сосредоточиться и нагреться между её ногами. Она действительно надеется, что Вилланель может понять намек. И в самом деле, Вилланель улыбается. Ева моргает. - Что ты думаешь? - Coup de foudre.* - Что? - Погугли, - говорит Вилланель, и тут же бросается к Еве, увлекая ту в поцелуй. Это смесь противоречий, самые посторонние ощущения, которые чувствуются, как возвращение домой: гладкая кожа другой женщины и гибкие контуры, линии и изгибы, которые Ева давно запомнила и которым поклонялась раньше только на расстоянии. Запахи и звуки, которыми она едва ли когда-либо смогла насладиться, теперь буквально у неё под рукой, под её губами, вокруг и внутри неё, перегружают её чувства, всю её психику. Вилланель одним махом освобождает Еву от её водолазки, пока Ева всё ещё цепляется за черную ткань майки Вилланель неуправляемыми, чрезмерно усердными руками. Наконец она схватила её и потянула вверх, наслаждаясь небольшим успехом, пока не поняла, что два ловких пальца уже расстегнули её лифчик, и её саму уже плавно уложили, когда её колени врезались в матрац. Чёрт, эта девушка дьявольски обходительна. К тому времени, когда к ней приходит эта мысль, она находится на спине, бредя и тонет под этим твёрдым, великолепным весом тела и конечностей. Но даже в маниакальном порыве их вновь обретенного темпа, Ева замечает, что прикосновение Вилланель ощущается размеренно, сдержанно, чтобы не затронуть раненого плеча Евы. Даже сейчас, когда мозги вскипают от возбуждения, та, что могла сломать шею одной рукой, знает, как прикоснуться к ней, не причиняя боли. Кроме того, блядь, блядь она сильнее, чем выглядит, что Ева, конечно, знала, но не настолько. Вилланель смеется напротив её шеи, но ослабляет хватку на руке, которую она прижала к голове Евы, и Ева понимает, что начала размышлять вслух. - Слишком? Ева качает головой и хватается за блондинку, сильно дергая. - Недостаточно. Вилланель рычит, сильнее прижимает запястье к матрацу, сжимает обнаженную грудь Евы свободной рукой, когда она скользит одним коленом между ног Евы, и Ева, возможно, не может этого пережить. Она смутно замечает, что она единственная топлесс, что крайне несправедливо, но, с другой стороны, черный кружевной бюстгальтер Вилланель - по иронии судьбы – стоит того, чтобы умереть за него. В конце концов, они немного меняют положение, и Вилланель поднимается, чтобы оседлать бедра Евы. Элегантные длинные ноги плотно прижимаются к талии Евы, а глаза обжигают каждый дюйм её обнаженной кожи. Освободив обе руки, Ева пользуется случаем, чтобы протянуть руку и дотронуться, провести ладонями по теплым, подтянутым бедрам, вверх по гладким атласным песочным часам по бокам - до тех пор, пока кончик ее пальца не коснется приподнятой плоти чуть выше левого бедра Вилланель. Похоже, их обеих поразило одновременно. Вилланель замечает зазубренную линию на плече Евы и наклоняется, чтобы почувствовать. Её брови нахмурились, прикосновения нежные, но ничто не может скрыть очарование в её глазах. За этим есть кое-что еще, но Ева не готова погрузиться так глубоко. - Больно? - Немного. Вилланель смотрит на неё так, будто она хочет что-то сказать, но не делает этого - просто наклоняется, чтобы слегка поцеловать её грудь, при этом помещая свою грудь очень близко к Еве, чем последняя тут же пользуется и жадно сжимает, выдавливая крошечный, непристойный шум из губ Вилланель. Ева хочет услышать это снова, услышать больше. Она сильнее сжимает, обхватывает ладонью спину Вилланель, чтобы сжать застежку лифчика, прижимает бедро кверху между ног, опускает рот в изгиб плеча и кусает. Это срабатывает. - Хорошо, - Вилланель дышит ей в шею. – За это ты ещё поплатишься. Она быстро работает над брюками Евы, останавливается на три секунды, чтобы уставиться на Еву только в паре темно-фиолетовых трусиков, затем быстро снимает их с целенаправленным намерением. Ева лихорадочно суетится с дизайном ширинки Вилланель, состоящем из трёх пуговиц, удивляясь, почему подобные вещи вообще существуют, когда Вилланель накрывает её ладони своими. - Извини, - она извивается достаточно, чтобы расстегнуть их сама. - Это мои целомудренные джинсы. Ева откидывает голову назад и смеётся, и Вилланель принимает приглашение вонзить зубы в плоть у основания шеи Евы, сильно посасывая её. Боль сотрясает её нервы на одно блаженное мгновение, прежде чем погрузиться в глубокий, требовательный импульс, который струится прямо к ее сердцу. Она была в агонии в тот момент, когда Вилланель перестала сдерживаться, и вот оно. Между маниакальными поцелуями с открытыми ртами, испорченными языком и зубами Ева решает, что она может восхищаться любым потрясающим дизайнерским нижним бельем, которое Вилланель выбрала в другой раз, потому что сейчас ей нужно, чтобы между ними абсолютно ничего не было. Желательно, на протяжении нескольких дней. Когда они, наконец, соприкасаются, кожа к коже, Ева хватает её руки и тянет, пока Вилланель не садится на её бедра, позволяя Еве провести руками по всему, до чего она может дотянуться. Девушка выглядит безумно привлекательно: она обнажена и затаила дыхание, лицо покраснело, волосы растрёпаны, губы распухли, грудь вздымается рывками. Ева думает о том, что она заставила её так выглядеть, и позволяет приливу эго накрыть себя. Она это заслужила. - Ты так чертовски великолепна, - выпаливает Ева. Она так долго ждала, чтобы сказать это. Движения Вилланель замедляются, когда она открывает рот, чтобы ответить, но её голос прерывается, как будто у неё перехватило дыхание. Ева дает ей момент, чтобы найти его, но Вилланель просто дышит и смотрит, кладет одну руку в центр груди Евы, чтобы наклониться, и приближается губами к уху Евы. - Ты не представляешь, как ты прекрасна, - шепчет она. (Она права - Ева не имеет ни малейшего понятия.) - Но я заставлю тебя это почувствовать. Странный, чужой звук вырывается из горла Евы. У нее кружится голова, и, вероятно, она умирает, и Вилланель шепчет всё больше слов в её кожу, скользя по всему телу Евы. Её движения длятся бесконечно, а пальцы, язык и зубы притягивают удовольствие отовсюду, кроме места, в котором Ева нуждается больше всего. Она улавливает как минимум три разных языка - восхищение, похвалы и обещания удовольствия, которые делают её зрение размытым, а Вилланель еще даже не коснулась её. Ей удается продержаться до тех пор, пока она не почувствует влажный жар из ядра Вилланель, скользящего по её бедру, и может поклясться, что видит звезды. Ева нетерпелива. Она никогда не признает, сколько раз она заставляла себя приходить в жалкую, неадекватную фантазию этого момента, и, предполагая, что их не убьют завтра - у них есть все время в мире, чтобы смаковать нюансы, исследовать желания, раскрывать секреты. Теперь она хочет, и нуждается, и нуждается. Она совсем не готова. Она пробирается рукой между ног Вилланель, скользя по контурам и опускаясь вниз в мокрое, пульсирующее тепло, и Вилланель задыхается прямо в её рот. - О. Чёрт. Блять. – сейчас Ева не особо красноречива , но ни одну из них это не волнует. Это не похоже на неё. Ева готова поклясться, что Вилланель выглядит свободной. Но она резко меняется, одно мгновение или меньше, смотрит на Еву с абсолютной злобой в глазах и самой неприятно довольной ухмылкой, как будто это её победа. - Хочешь, чтобы я показала тебе как? Ева сужает глаза: - Я быстро учусь. Это немного выбивает Вилланель из колеи. Она поднимает бровь, и Ева чувствует, что мышцы, удерживающие её, ослабевают. Ева берет приманку и переворачивает их, приземляясь на колени Вилланель не изящно, но с уверенностью. Она знает, что это иллюзия, что этого бы не случилось, если бы Вилланель не допустила этого, знает, что девушка может вернуть себе контроль в любой момент, и при этом у неё остается свободная рука, чтобы трахать её. Но это не важно, потому что сейчас Ева сверху. Ободрённая возбуждением, она снова ставит руку на место и позволяет себе чувствовать, не отрывая взгляда от Вилланель. - Что тебе нравится? Вилланель качает головой. - Всё. Что угодно. Ты. Ева улыбается и вводит палец внутрь.

***

Ева оцепенела в таких частях своего тела, о которых она даже не подозревала. Вилланель всё ещё смотрит на неё с самодовольным удовлетворением, которое Ева никогда не признает. Они говорят, и они трахаются, и они говорят ещё немного, всегда балансируя на грани ножа между случайным и катастрофическим. Уставшие и удовлетворённые, они лежат лицом к лицу, ноги сплетены под простыней, кончики пальцев скользят по бедрам под пыльным светом лондонских огней. Ева смотрит на её шрам. - Болит? Вилланель смотрит на свой живот и морщит нос. - Уже нет. - Ты выглядишь разочарованной. - Это заставляло меня почувствовать, что ты все еще со мной. Ева улыбается. - Ты такая… - Какая?! - Ты. - Я думала, что я тебе нравлюсь. - Нравишься, чудачка. - Чудачка, которая только что устроила тебе лучший в твоей жизни секс. - Я такого не говорила. - Тебе и не нужно было. Ева дерзко щипает сосок Вилланель, но это не дает того карательного эффекта, на который она рассчитывала. Вилланель пищит и прижимается ближе, с улыбкой на лице. Она выглядит так по-разному - это наивно, но кажется, что Еве удалось оторвать целый неповрежденный слой и отбросить его в сторону, чтобы никогда не вернуться. Она выглядит счастливой. - Почему я? – спрашивает Ева. – Что во мне было такого? Вилланель пожимает плечами: - Coup de foudre.* - Что это значит? - Мы обе искали что-то, от чего скрывались. Ева долго смотрит на неё, пытаясь усложнить это, но в простоте есть смелый вид завершения. - Я теперь понятия не имею, как быть с кем-то. - Вот так, я думаю, - Вилланель сцепляет их руки вместе. - Я теперь понятия не имею, как любить кого-то. Вилланель тяжело сглатывает, когда слово попадает в воздух. - Почти убедила.

***

Сон уносит их почти до рассвета. Бок о бок и полуголые в зеркале в ванной, они сонно чистят зубы. Ева достала дерьмовую зубную щетку в бесплатном пакете туалетных принадлежностей отеля, но Вилланель предложила поделиться без каких-либо оговорок, и сердце Евы пропустило удар. Даже разделение крошечного тюбика зубной пасты для путешествий казалось более интимным, чем всё, что они делали за последние шесть часов. Вернувшись в постель и на полпути ко сну, она наблюдает, как Вилланель роется в сумке на другом конце комнаты. Ева выпрямилась, глаза её широко открылись, когда в руке Вилланель появился пистолет. Вилланель замирает, обернувшись и увидев реакцию Евы. - Извини. Я должна… Она делает неловкий жест в сторону своей стороны кровати, прежде чем подходит к ней, заправляя пистолет под подушку. Действие выглядит так же естественно, как чистка зубов. Еву немного потрясывает. Проходит мгновение, прежде чем она садится обратно в постель, и Вилланель встречается с ней взглядом. Вот и все - не считая несогласованного тура по ее парижской квартире, это первый проблеск личной жизни Вилланель, которую ей устроила Ева. Вилланель сухо улыбается. - Реальность кусается, а? Ева угукает в знак согласия. - Я могу положить его под тебя, если тебе от этого станет легче. - Нет-нет. Спасибо. Вилланель ползет обратно в кровать рядом с ней и лежит на боку, отражая положение Евы. Не говоря ни слова, Ева притягивает её к себе, пока Вилланель не кладёт голову на грудь Евы и обвивает одну руку вокруг её талии. Реальность может подождать.

***

- Ты храпишь. Ева моргает, приспосабливаясь к свету. Яркое, сногшибающее лицо Вилланель, бодрствующее на утреннем солнце, на сто процентов самое неправдоподобное, что когда-либо осознавала Ева. Чёрт возьми, это действительно случилось. - Это очень мило, но тебе, вероятно, нужно обзавестись одной из тех штук для носа. Все еще работая над полными мыслями, она молча тянется к Вилланель, притягивая её вниз, пока их рты не сталкиваются, и Вилланель тает с маленьким, сломанным, отчаянно красивым стоном. Ева улыбается: - Доброе утро. - Очевидно, так. Ты голодна? Ева поднимает бровь. Вилланель закатывает глаза. - Я заказала обслуживание в номер, ты ненасытная извращенка. Ева улыбается. - Что ты заказала? - Всё. - Боже, ты идеальна. - Остановись на этой мысли, мне нужно пописать. Вилланель быстро целует её и встает с постели, исчезая в ванной. Всего через несколько секунд в дверь постучали, и Ева застыла, осматривая комнату в поисках того, чем можно было бы прикрыться. Ближе, всего – жёлтая куртка (или что это вообще такое) Вилланель. Ева не знает, как её носить, и она слишком длинная для неё, но она неплохо справляется и кое-как надевает её, а затем щёлкает замком и открывает дверь. - Здравствуй, Ева.